Журнал "Наше Наследие" - Культура, История, Искусство
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   

Редакционный портфель В.Я. Курбатов. Петербург. Художественно-исторический очерк и обзор художественного богатства столицы

В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы


А. ЗАХАРОВ.

 

В то время как Томон на самом эффектном месте Петербурга строил свою Биржу, о которой заранее все говорили и которую все заранее знали по эффектным чертежам, в то время как торжественно праздновали открытие Биржи, на противоположном берегу, без эффекта и торжества, возводилось здание Адмиралтейства, затмившее не только Биржу, но и все, что строили или задумывали французские ложноклассики. Очень странно притом, что здание, почти не имеющее равных по эффекту, построено архитектором, состоявшим при Адмиралтействе и прожившим самую обыденную жизнь. Мало того, само здание было построено вместо прежней коробовской постройки (см. стр. 41)38[см. ссылку >>>] и должно было повторить не только план, но и профиль ее, но несмотря на это, здание не только исключительно по эффекту, но и удивительно гармонично, как в деталях, так и в общем.

Захаров (род. 1761) происходил из небогатой петербургской семьи, учился сначала в Академическом училище, а потом в Академии Художеств и в 1782 году был отправлен в Париж, где занимался у Шалльгрэна, построившего впоследствии парижскую арку Звезды, самое замечательное сооружение наполеоновской эпохи. Шалльгрэн в это время заканчивал постройку S. Philippe du Roule. Занятия шли удачно, и Шалльгрэн дал восторженный отзыв о работах Захарова, но Академия не позволила последнему поехать в Италию, и в 1786 году ему пришлось вернуться на родину. Почти тотчас он был назначен архитектором и смотрителем академических зданий, а в 1805 - архитектором Адмиралтейства.

Строительная деятельность Захарова была непродолжительна (он умер в 1811), но весьма плодотворна. К сожалению, ему пришлось строить слишком много хозяйственных построек или мастерских для Морского Ведомства, и эти постройки благодаря деловому характеру не имеют заметного значения для искусства. Влияние парижских мастеров сравнительно слабо отразилось на Захарове, у которого складывались собственные идеалы под влиянием блестящих сооружений Петербурга.

Первая постройка - церковь при Обуховском заводе (1804) - по плану и по декорации стен сходна с произведением его учителя (парижская церковь St. Philippe du Roule). Однако, в куполе применено ритмическое чередование окон и колонн, и портал слегка растянут в длину. Идеально проста алтарная преграда с минимальным количеством икон и без карниза наверху.

Кронштадтский Андреевский собор (1805) представляется заметным отклонением от французского стиля. Портики классичнее, в стенах больше отверстий, купол чуть повышен и поддерживается довольно тесно сдвинутыми колоннами. Колокольня собора идеально проста по замыслу, и настолько Захаров был уверен в композиции, что ничем даже не декорировал большие арки второго этажа и оставил открытым нелегкий переход от квадратного второго этажа через осьмерик к круглой башенке верхнего. В этой колокольне видно еще стремление к теоретизированию, а определенный излом профиля ее является резкой противоположностью мягким изгибам линий в колокольнях Растрелли и Ринальди, а вместе с тем возрождением того типа повышенной башни, который во вторую половину Екатерининской эпохи, казалось, начали забывать.

Очевидно, Захарову выпала нелегкая задача согласовывать идеалы классицизма с идеалами русского строительства, выработанными во времена процветания барокко.

В первых своих классических постройках Захаров близок по замыслу к Старову. Подобно последнему он растягивает сильно план здания, но не боится делать его очень простым (Черноморский госпиталь). В Гатчинском поселке план каждой отдельной постройки прост, и все они расположены радиусами около церкви. Гатчинская церковь немного скучна. Церковь же Черноморского госпиталя, отчасти напоминающая Фельтена, величественна.

Все эти работы были как бы подготовительными к главной - сооружению Адмиралтейства. Оно было начато в 1806 г<оду> и продолжалось до 1823 г<ода>, т. е. еще после смерти Захарова (в 1811 году), и все-таки не было закончено.

Как упомянуто выше, Адмиралтейство было возведено вместо прежней коробовской постройки и должно было сохранить и план и профиль ее. Мало того, оно было предложено в виде крепости, и Захаров наметил даже сооружение бастионов с пушками.

Старое Адмиралтейство состояло из четырехугольного участка, охваченного зданием, расположенным покоем, валами и рвами. Внутри, вдоль стен здания, был проведен канал, в который вводили суда так, чтобы можно было нагружать припасы и снасти прямо из складов, находившихся на берегу канала. Главный въезд из города приходился против Гороховой улицы, над воротами въезда была сооружена башня с церковью и шпилем.

Все это требовалось воспроизвести в новом здании и это было неимоверно трудной задачей, так как стены протяженностью и однообразием превосходили все известные постройки. Вместе с тем здание являлось центральным для города, и нельзя было создать его как нечто совершенно независимое (вроде, например, гваренгиева Смольного Института, стоящего в глубине обширной площади) .

Захаров распорядился на редкость спокойно и смело. Он применил украшение фасада тремя выступами, как делал это Гваренги, но это годилось лишь для боковых сравнительно коротких флигелей, тогда как на главном фасаде (80 саж<еней> длиной) или пришлось бы страшно растянуть выступы, или они казались бы смешными прилепами. Захаров повторил три выступа по краям здания. Всю средину оставил гладкой и только дерзко прервал эту гладь подножием центральной башни, представляющим как бы самостоятельную постройку. Избегая, таким образом, монотонности, зодчий мог впасть в худшую ошибку, так как его приемом нарушалась органичность постройки.

Однако Захаров обладал столь исключительным даром композиции, что подчеркнутое выделение башни из здания и нарочитое обозначение краев фасада не только кажется естественным, но и полным удивительной гармонии. Кубы, четырехгранные и трехгранные призмы, из которых сложено Адмиралтейское здание, внешним образом ничем не связаны, но логической связи в них больше, чем во многих постройках барокко, где ни одна линия не обрывается, но плавно переходит в другую.

Самой важной частью постройки является «Адмиралтейская игла», формально повторяющая мотив коробовской постройки, хотя и превзошедшая ее размерами в полтора раза. Она является самостоятельным сооружением и в действительности является не только башней Адмиралтейства, но и центром всей столицы.

Низ состоит из колоссального каменного куба без окон. На глади стены выдаются лишь два рельефа, врезанных в стену (венки и светочи), и два гения с флагами над аркою. Отверстие последней невелико по сравнению с величиною всего сооружения, и украшения ее чисто декоративны (трофеи и орел). Наличник арки упирается на русты нижнего этажа. По бокам на двух высоких гранитных постаментах стоят изумительные группы нимф, поддерживающих земной шар (работы Щедрина). Сверху протянут фриз из триглифов и метопов с трофеями, и над невысоким карнизом возвышается аттик с рельефами Теребенева «Заведение флота в России». На четырех углах аттика башни помещены четыре несравненных по архитектурному эффекту фигуры воинов (работы Щедрина).

При встрече с каждым новым явлением в истории искусства принято искать, откуда оно появилось. В данном случае не легко решить этот вопрос. Конечно, можно сопоставить общую композицию Захарова с аркой Звезды его учителя Шалльгрэна (строилась одновременно), а рельефы на глади стен с подобными мотивами Леду, но сооружение Захарова далеко превосходит эти произведения декоративным эффектом, не теряя в то же время служебного значения.

Рядом с архитектурною прелестью следует отметить несравненный эффект скульптур на пьедесталах и на аттике. Конечно, это зависит и от превосходного скульптора (С. Щедрина), выполнявшего их, но нет сомнения, что форма и контур были задуманы зодчим. Едва ли за всю историю искусства можно найти что-нибудь, равное по красоте силуэтам воинов на фоне темной петербургской лазури. Даже пышно развевающиеся одеяния святых на Латеранском соборе менее эффектны, чем эти одинокие классично-спокойные фигуры.

Вообще, в этом подножии башни Захаров решал труднейшую задачу соединить в органичное целое элементы, ничем между собой не связанные. Куб, арка под ним, гранитные пьедесталы, к нему приставленные, рельефы, внедренные в широкую гладь стены, и статуи, на нее поставленные, - все это могло быть, но не было необходимо, Захаров же слил их в одно органическое целое, так, что каждая деталь кажется совершенно необходимой.

Все это вместе служит как бы пьедесталом, посредине которого возвышается четырехугольный храмик, обставленный со всех сторон ионическими колоннадами. На аттике их, соответственно колоннам, помещен ряд статуй (стихий, времен года и т. п.), а еще выше купол и игла с корабликом.

Все вместе так просто и естественно повторяет деловой петровский мотив, а в то же время так пышно и торжественно. Такая постановка колоннад сверх грандиозного пьедестала кажется одной из архитектурных грез, превосходящей все фантастичные реставрации античных построек.

Опять-таки приходится отметить изумительный силуэт, получающийся сочетанием фигур воинов, колонн и статуй над ними. Еще замечательнее, что эффект возрастает, если рассматривать здание в три четверти (например, с Невского проспекта), что свидетельствует об исключительном архитектурном чутье Захарова и показывает, что он сознавал постройку во всей целости, а не стремился к эффекту одного фасада.

Переход к игле удался несколько меньше, но тут было такое же почти непреодолимое затруднение, как проектирование парных колоколен на фасадах Палладио и Гваренги (см. выше стр. 258)39.[см. ссылку >>>] Шпили и иглы свойственны барокко и готике, но не имеют ничего общего с классикой. Относительная слабость этого места постройки не мешает превосходному контуру «Адмиралтейской иглы».

Остальные части здания представляли исключительную трудность благодаря протяженности (100 саж<еней> по обе стороны). Захаров с гениальною смелостью оставил большую часть стен около арки без архитектурных украшений. Ближе к краям поставил два сильных выступа с колоннадами, перекрытыми фронтоном. В последних барельефы Теребенева. На углах и между выступами и средней башней к стенам прислонены такие же колоннады без фронтонов. Нижний этаж по всему зданию невысок, легко рустирован и имеет значение цоколя. Наоборот, второй очень высок, да еще соединен с третьим, так что колонны кажутся по сравнению с нижним этажом вытянутыми кверху. Захаров предполагал даже не делать по наружному фасаду окон третьего этажа, а заменить их длинными густыми барельефами из трофеев.

Разделка стен со стороны дворца и Сената сохраняет те же мотивы. Эффекты трех колоннад тут сгущены и доведены до известной пышности, что вместе с довольно свободною декорацией капителей и густыми скульптурными панно между крайними колоннами заставляет вспоминать об эффектах барокко. Но в то же время окна сильно расставлены и украшены своеобразными наличниками со скульптурами изумительной красоты. Входные двери, обрамленные строгими гранитными рамками с головами медуз, расставлены широко, и рядом с ними на гранитных пьедесталах находились статуи русских рек (теперь статуи и часть пьедесталов исчезли или передвинуты).

Со стороны Невы между флигелями было оставлено помещение для верфей (на этом месте теперь безобразные каменные громады частных домов).

Флигеля заканчивались на берегу великолепными павильонами. Последние состоят из средней гладкой части с аркою и боковых с колоннами, за которыми оставлены небольшие лоджии. Арки приходились над каналом, который проходил во дворе вдоль всего здания. Таким образом, суда можно было подводить к самым мастерским. В сводах павильонов над каналами были устроены круглые балконы (теперь уничтоженные), чтобы можно было осмотреть судно сверху. (Возможно, что эти балконы должны были заменить современные краны для грузов).

Павильоны Адмиралтейства являются не менее замечательным сооружением, чем центральная башня. И в Париже и, особенно, в Москве можно найти немало произведений классицизма, производящих изумительный эффект суровой гладью стен и уверенным размещением строгих орнаментов, однако нигде не получено такого декоративного эффекта, как в этих павильонах, назначенных к тому же для самой прозаичной цели - оснастки судов. Очевидно, Захаров - архитектор-чиновник при Адмиралтействе - обладал тем изумительным даром, который так поражает нас в гравюрах фантаста Пиранези и волшебных декорациях визионера Гонзаго.

Как упомянуто, окна здания украшены строгими наличниками и в замках их помещены маски нимф и тритонов (нижний этаж), и Нептуна и Амфитриды (второй этаж). Эти великолепные изваяния, нужно думать, исполнены С. Щедриным по рисункам Захарова. Лепные трофеи в метопах и по краям арок исполнены Торичелли и Медичи.

К сожалению, морское министерство отнеслось с величайшим пренебрежением к великолепному помещению, задуманному для него Императором Александром. Из-за ничтожной экономии продало на слом статуи «месяцев» работы Щедрина, стоявшие над фронтонами, и изображения рек, стоявшие и лежавшие на гранитных устоях у выступов (работы Демут-Малиновского, Пименова и Анисимова), не выполнило великолепную набережную и бастионы со стороны реки.

Отделка внутри здания также далеко не была закончена, да многое уничтожили впоследствии. Сохранилась, хотя и попорчена, великолепная парадная лестница (в правом выступе), зал Адмиралтейского Совета и библиотека.

Помещение лестницы очень обширно. Оно состоит внизу из стройных рустированных арок, окружающих широкую площадку. Лестница расходится от середины в обе стороны и ведет к балкону над арками. На балконе возвышается колоннада, поддерживающая хоры. Капители колонн весьма своеобразны, а фриз из трав носит характер XVIII века.

Опять-таки не совсем экономный замысел этой грандиозной лестницы далеко превосходит все то, что делали до Захарова. Перед этой ширью и размахом меркнут лестницы Версаля, Вюрцбурга и даже растреллиевская лестница Зимнего дворца, только лестница Казерты равняется с Захаровской по эффекту. Впрочем, последняя несравненно скромнее украшена (две скульптуры внизу маршей) и, конечно, не может быть сравниваема по материалу.

Зал Адмиралтейского Совета имеет в глубине нишу, арка ее поддерживается довольно толстыми (как у Гваренги) колоннами. Стены внизу состоят из аркад, над ними проходит широкий антаблеман, а над последним окна верхнего света. Между последними и на потолке роспись.

Адмиралтейство пострадало не только от невнимательного отношения самого ведомства, но эффект его сильно проиграл для города, когда на месте прежних рвов был проведен бульвар (его устраивал Л. Русска). Ряды деревьев своей однообразною линией закрыли великолепную постройку, да и сам бульвар, не служа к украшению города, не сделался местом для прогулок.

Такова главная постройка Захарова, представляющая вместе с тем высшую ступень в развитии декоративного классического стиля. Ни разу во всей истории искусства с такой силою и в столь колоссальных размерах не было выражено военное назначение постройки.

У Захарова башня есть башня и только, ворота только ворота. Он не боится оставлять свободными большие плоскости стен, не боится накладывать один мотив на другой, не делая никаких декоративных переходов, рассчитывая только на красоту пропорций. Он умел осторожно подчеркнуть массивность нижнего куба башни, выдвинув его из стен постройки и указав его форму помещением четырех статуй героев.

Колоннады его кажутся исключительно грациозными благодаря уменьшению высоты нижнего этажа и ширины антаблемана. Словом, ученик Академии и воспитанник французского академизма Захаров силой своего дарования, силой своего стремления к простоте сумел достигнуть небывалой в истории искусства декоративности, оставаясь все время на границе классически строгой формы.

Название - «декоративный классицизм», данное выше стилю Захарова, кажется не вполне логичным, но его приходится в данном случае применить, потому что Захаров не был настоящим классиком, хотя и усвоил многое из приемов Гваренги, но он не был и ложноклассиком наподобие своих французских учителей. Он, прежде всего, был настоящим строителем и дивно владел каменными массами. Этому он научился, глядя на постройки Гваренги. Он умел справляться с длинными флигелями, потому что эти трудности были известны русским зодчим на примерах дворцов Старова. Но странно все-таки, что профессор Академии был так смел в основном. Едва ли кто другой рискнул бы поставить колоннады на столь низкое подножие, едва ли кто применил столь своеобразную декорацию капителей и принял размеры антаблемана, далекие от канонических!

Выйдя из школы французского барокко (петербургская Академия после Делямота), восприняв идеалы французского ложноклассицизма, профессор Академии и архитектор ведомства Захаров сумел сделаться совершенно свободным и независимым по стилю и создать одно из оригинальнейших сооружений истории искусства.

Захаров начал работать очень поздно (почти в 40 лет), и смерть рано пресекла его деятельность, но сделанное им является исключительным, а здание Адмиралтейства - одним из лучших памятников мирового зодчества. Адмиралтейская арка является самым лаконичным выражением мощности постройки, так как ни одно из сооружений в мире не производит такого впечатления устойчивости, как этот гладкий куб, служащий подножием храмика и иглы. В этом смысле произведение Захарова является величайшим достижением того редкого типа архитектурно-декоративных замыслов, который служит для выражения и прославления военной мощи нации. В новой истории искусства предшественниками Захарова были Санмикели (крепостные сооружения Вероны и Венеции), Виньола (въезд и подножие Капраролы) и Блондель (арка С<ен->Дени в Париже).

В этом смысле портал Адмиралтейства принадлежит не только самой постройке, но и всему Петербургу. От иглы расходятся три главные артерии столицы. Само собой разумеется, что это сооружение, превосходящее величием почти все, что было сделано в древнем и новом мире, должно быть открыто, тогда как теперь большинство петербуржцев не подозревает о красоте этого несравненного создания русского гения.

Влияние Захарова, как и других мастеров эпохи высшего развития архитектуры, не было продолжительным в силу буржуазной реакции. Оно сказалось на питомцах Академии, напр<имер>, А. Михайлове, Демирцове (Новый Арсенал имел много общего с Адмиралтейством), на Стасове и других. Следует заметить, что Константиновское артиллерийское училище (см. выше стр. 198)40,[см. ссылку >>>] о котором упомянуто выше, что его приписывали Волкову, на самом деле по стилю очень близко к Захарову.



В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru