"…Именно скульптура, ибо точно так же как статуя, бюст или абстрактный объект, работы Замиховского-Фрумкина самодостаточны. Практически ни одна из этих ваз не подразумевает живых цветов. Напротив, яркие краски растений, их живой аромат, могут разрушить аскетичное обаяние керамики, неловко вторгнувшись в глубокую медитацию объектов художника.
Работы, выполненные Павлом, нуждаются в особой среде обитания, в свободных, незамутненных интерьерах, сотканных из белых стен и мягкого света. Я не знаю, какими судьбами на исходе двадцатого века в суматошной Москве могли возродиться покой и эстетика дзенской керамики Японии шестнадцатого века, но, глядя на эти произведения, понимаю, что это произошло. Родство это не книжное, не вымученное долгими бдениями в библиотеках и музейных залах. Оно естественно, просто и глубинно. Потому и сами формы и цвета его работ изначальны, просты и архетипичны.
Подсознательно Павел возвращается в своем творчестве к каким-то истокам цивилизации, к истокам керамики, в ту пору, когда человечество понимало форму и цвет на уровне чувства, наделяя пространство и геометрию сакральным, таинственным смыслом, заключая время в ловушку рисунка и скульптуры. Работы Замиховского-Фрумкина обладают тем особым временем, над которым не властен циферблат наручных часов. Они живут той могучей тихой жизнью, какой жили палеолитические Венеры и китайские глиняные воины, столетиями бредущие в глубоких могильных рвах и всегда остающиеся на месте. Работы Павла - часть того мира, в котором можно молчать всю жизнь и вместе с тем высказать все".