Журнал "Наше Наследие" - Культура, История, Искусство
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   

Редакционный портфель В.Я. Курбатов. Петербург. Художественно-исторический очерк и обзор художественного богатства столицы

В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы


ОБЩИЙ ХАРАКТЕР СТРОИТЕЛЬСТВА ЕКАТЕРИНИНСКОЙ ЭПОХИ.

 

Образование и развитие строительных стилей определяются, кроме условий эпохи, гением зодчих и вкусами заказчиков. Первое влияние имеет большее значение, потому что только гений дерзает на новое и прокладывает путь к совершенству, т. е. к стилю. А потому появление нового гения знаменует перелом стиля. Вот почему в предыдущем говорилось об эпохе Растрелли, как можно говорить об эпохе Гваренги, Ватто или Лебрэна.

По сравнению с влиянием художников личность заказчика редко имеет большое значение, но, если это бывает, то эпоха является расцветом искусства. Таково царствование Людовика XIV, вкус и требования которого имели для искусства не меньшее значение, чем сам Лебрэн. Как раз со времени этого царствования (Короля Солнца) появился обычай отождествлять художественную эпоху с политикой. Иногда такое совпадение действительно имеет место, но чаще приходится делать натяжки. Так, эпоха Императрицы Елизаветы почти в точности совпадает с эпохою влияния Растрелли, которая окончилась лишь на 2-5 лет позже, тогда как Гваренги, напр<имер>, работал в течение трех царствований, а стиль Александровой эпохи захватывает почти половину царствования Императора Николая I, причем эта первая половина резко ограничена от второй половины - времени упадка.

Вот почему, при изучении Петербургского строительства после Растрелли, неудобно рассматривать развитие строительных форм по царствованиям и приходится предпочесть распределение мастеров по школам.

Выше это деление было проведено, причем, по возможности, было охвачено целиком развитие идей, внесенных каждым из крупных мастеров. Уже из этого обзора можно было видеть, что царствование Императрицы Екатерины II распадается на две эпохи: в первой преобладают еще формы барокко, хотя и затронутые классическими веяниями, во второй - классические идеи не только берут верх, но и доводятся до совершеннейшего выражения. Однако, влияние барокко сказывалось и даже ярко вспыхнуло еще раз при Павле I, а влияние классицизма уже заметно в шестидесятых годах XVIII века.

Таким образом, если оставить в стороне работы Гваренги, то можно сказать, что Екатерининское время было эпохою аристократизации и в то же время умирания барокко.

Растрелли довел стремление к пышности и блеску до апогея, и после него начался поворот и искания нового, хотя строительные идеалы по существу не изменились. Стремление к сложности и неожиданности плана, извивам линий и грузности осталось, но зодчие не допускали ни изобилия украшений, ни излишнего дробления масс.

В обзоре по школам были рассмотрены работы выдающихся зодчих, а вместе с ними и памятники эпохи. Однако, обзор этот недостаточно полон, так как в стороне остались постройки безымянные.

Из таковых некоторые уже отмечены. Так, о церкви Воздвижения на Лиговке (в Ямской) уже упомянуто, как об одном из последних отражений растреллиевского стиля. Это здание в то же время упрощенной формою глав и оконных наличников свидетельствует о начале новой эпохи.

Не менее замечателен и дом Коссиковского (теперь Елисеева) на углу Мойки и Невского, № 14/15 (стр. 96)29. [см. ссылку >>>] Он построен в начале семидесятых годов XVIII века на месте временного Зимнего дворца и странным образом повторяет растреллиевскую постановку колонн на колонны, но разработка середины фасада отмечена новым стилем.

В великолепном здании Николаевского Сиротского Института растреллиева эпоха отозвалась только деталями. Об этой постройке было уже дважды упомянуто. Один раз говорилось именно об этих деталях, т. е. о барельефах, тождественных с помещенными на Строгановском доме (стр. 95)30, [см. ссылку >>>] другой раз о возможности сопоставления этой постройки с произведениями Баженова (аттик, прислоненные колонны верхнего этажа и пропорции этажей). Несомненно только, что здание сооружено первоклассным зодчим.

За этими первыми попытками нового стиля последовали работы Ринальди, Фельтена, Делямота и Баженова. Первый, собственно говоря, еще целиком охвачен идеями барокко. У Фельтена это влияние менее заметно, но чем оно сильнее, тем совершеннее произведение (Армянская церковь, решетка Летнего сада и набережные). Делямот и Баженов исходили из приемов французского зодчества. Первый отклонялся в сторону настоящего приальпийского барокко (костел Св. Екатерины), а второй пытался применить и формы московского барокко. Если Баженову действительно принадлежит фасад Каменноостровского дворца (вероятнее, он переделан в начале XIX века), то ясно, что Баженов не мог сделаться классиком. Таким образом, до появления Гваренги (в семидесятых годах) Петербургские зодчие жили идеалами барокко.

К этой эпохе, которую называем переходной, относился, между прочим, замечательный дворец на Петровском острове, сгоревший в нынешнем году (1912 г<од>). Он был построен в 1768 г<оду> Императрицею Екатериной II на месте небольшого домика Петра Великого и предназначался для отдыха во время увеселительных поездок. Строил его, вероятно, Ринальди и применил почти тот же план, что был принят и для павильона ораниенбаумской катальной горки. Дворец состоял из центрального зала, к углам которого были приставлены четыре меньшие, и в углах между последними были помещены еще три кабинета и вестибюль. По существу это было изменением плана капризнейшей постройки в истории искусства - Царскосельского Эрмитажа, с тем отличием, что в Петровском дворце не было коридоров, соединяющих угловые кабинеты с центральным залом, и входящие углы заполнены помещениями так, что общий вид плана приближается к квадрату. Растреллиевский Эрмитаж есть противоположность идеалу классической постройки (квадрату - как планы виллы Капра Палладио или Розового Павильона), так как в нем поверхность стен доведена до максимума. Петровский дворец был смягчением приема, а последним применением его же являются павильоны Михайловского замка, где угловые кабинеты едва выступают за линии главной (эллиптической) массы. Этот Петровский дворец является не только интересным звеном в развитии архитектурных форм, но и замечательным памятником эпохи, как образец не бутафорской увеселительной постройки. Его ясный план и гармония деталей в свое время интересно противополагались растреллиевскому Эрмитажу на Каменном острове в садах Бестужева-Рюмина (стр. 101)31. [см. ссылку >>>] Позже он оставался драгоценною памятью о днях Фелицы, пока близость заводов и лесных складов не уничтожила его.

Работы Старова были предвестием новой эры, но по существу они проникнуты еще духом предыдущей эпохи. Появление Камерона, Гваренги и Русска знаменовало поворот, но при жизни Императрицы они работали преимущественно вне Петербурга.

Сопоставляя вместе дворцы Екатерининской эпохи: Мраморный, Малый Эрмитаж, здание Академии Художеств, дворец Чернышева, Старый Эрмитаж, дворец А. Разумовского (Николаевский сиротский Институт), дворец гр. Бобринского (Воспитательный дом) и даже Гваренгиев Государственный банк, мы замечаем везде стремление к известной стройности. Для достижения ее нижний этаж рустами превращался в подобие цоколя, а стены верхних этажей или прорезывались пилястрами или к ним прислонялись колоннады. Гваренги в Эрмитажном театре вместо пилястр поместил полуколонны, а в здании Государственного банка колонны выдвинул в виде портика и образовал балкон. Предшественником Гваренги по сооружению портика явился Делямот (Малый Эрмитаж).

Рядом с этим стремлением к стройности наблюдалось и растягивание построек в ширину. Особенно это заметно у Старова, бывшего любимым архитектором кн. Потемкина. (Таврический и Екатеринославский дворцы). Это течение было отражением стародавней привычки к широко раскинутым московским усадьбам (село Коломенское).

Церковное строительство в эпоху Императрицы Екатерины II было довольно слабо, скорее всего, потому, что все силы были отвлечены сооружением соборов: Князь-Владимирского, Исаакиевского и Лаврского.

В отличие от исконно русского направления церковного строительства Елизаветинской эпохи, Екатерининское время полно новых исканий. Среди них первой была попытка Ринальди соединить церковь с колокольней в единое целое, чего избегали во времена Растрелли и позже во времена неоклассицизма.

Собор Старова с его двумя башенками на западном фасаде явился как бы началом попытки применить итальянский тип. Того же добивался и Гваренги (Пулково, Московская Славянка), но даже у последнего боковые колокольни кажутся наростами на фасаде («ослиные уши», как в насмешку прозвали их римляне, когда Бернини налепил такое же украшение на Пантеон). Одна из них пропадает даром, так как согласовать звон двух колоколен очень трудно. Однако при выносе колоколен на фасад иное прикрепление их едва ли возможно. Вот почему даже сам Палладио допустил эту постановку при сооружении церкви в вилле Мазер.

Совершенно особыми типами являются церкви-ротонды. Первой из них была, по-видимому, церковь Св. Илии ана Пороховых (1744?), где колонны не охватывают еще всего здания и колокольня непосредственно не связана с церковью.

В более поздней церкви в селе Александровском все здание охвачено ионической колоннадой, а колокольня помещена отдельно. То же было на Измайловском госпитале, строенном Русска (у Измайловского моста, сгорел 1830 г<ода>). Такой тип церкви снаружи очень эффектен, но неприспособлен для северного климата и для православного богослужения неудобен, так как мало места для алтаря, и потому приходится нарушать круглую форму притвором и выступом для алтаря или помещать колоннаду асимметрично, как в церкви села Александровского. Последним отзвуком этого типа является Новосильцевская церковь в Лесном, а видоизменением - церковь Скорбящей на Воскресенском пр., где ротонда вписана в куб.

Частное строительство во времена Императрицы Екатерины разрослось очень быстро, и в противоположность предыдущему царствованию строить стали основательнее и прочнее. К сожалению, хотя и нет сомнений, что многие постройки сооружены большими мастерами, но не хватает документальных данных для определения авторов.

Слишком часто приходится делать предположения, особенно, если идет дело о работах помощников или учеников. Беда в том, что даже в делах о постройке дворцов, на сотнях страниц имя зодчего обыкновенно упоминается два-три раза, а относительно частных построек и таких указаний не сохранилось. Нет, однако, никаких сомнений, что все выдающиеся зодчие строили дома для частных лиц. Таких обывательских домов от Екатерининской эпохи сохранилось немало, хотя, к сожалению, в последние годы их быстро уничтожают, заменяя легкие стройные массы неуклюжими громадами.

Екатерининские дома можно вообще подразделить на несколько типов. К первому следует отнести постройки переходной эпохи, их немного, а особенности стиля их часто позволяют делать весьма вероятные предположения о строителях.

Одним из замечательнейших является дом Мятлевой (на Исаакиевской пл., № 2/9). Не особенно затейливая разбивка фасада сводится к обильным скульптурным украшениям и портику из серого гранита. Первые бесспорно замечательны и состоят из круглых медальонов с бюстами, длинных рельефов, изображающих классические процессии и панно с висящими трофеями - совсем в стиле Людовика XVI. Центр фасада чуть расплылся, но очень пышен, хотя и совсем не бросок. Это наводит на мысль, на возможность авторства Ринальди, который рядом строил Исаакий и, если не был строителем этого дома, то, во всяком случае, сильно повлиял на его стиль. Каменные порталы, подобные этому дому, имеются на Почтамтской улице (№ 7 бывший гр. Кушелева-Безбородко). Портал с колоннами натурального камня имеется на доме кн. Абамелек-Лазарева (Миллионная, № 22), построенном, по преданию, Крафтом для Г<ерцога> Бирона. Колонны, поддерживающие балкон, здесь выше и сильнее отодвинуты, фасад довольно сильно изогнут, но детали гораздо скромнее, чем на доме Мятлевых.

Из частных построек Фельтена уже упомянуты дома Армянской церкви и Св. Екатерины на углу Большого пр. и 1-ой линии В<асильевского> о<строва>. И тот и другой чрезвычайно скромны. Первый украшен лепными панно над окнами второго этажа, а второй пилястрами и небольшим фронтоном над ними.

Сам Фельтен, по-видимому, очень осторожно применял лепные украшения, но чем дальше, тем встречалось их больше. Многие из них очаровательны, но почти всегда жестоко закрашены густыми слоями краски при ремонтах.

С домом Армянской церкви сходен дом Веселовского (1-я линия, № 12), украшенный рельефами. Тот же тип иногда повторяется в более тяжелом изменении, напр<имер>, в доме на углу Знаменской и Кирочной улиц (№ 19/46), и на Среднем пр. В<асильевского> о<строва> (№ 24). Еще грузнее здание Литовского рынка, которое, видимо, намеревались украсить не только панно, но и статуями. Но это выполнено не было.

Второй тип фельтеновских построек (дом при церкви Св. Екатерины) приближается к классической эпохе, т. е. второй половине Екатерининского царствования. Он повторяется в более скромном изменении на углу Гороховой и Садовой (№ 43/33), а в более роскошном на Гороховой (№ 40) и в Спасском переулке (№ 11), но особенно на Фонтанке около Горсткиной улицы (№ 73). Последний дом исключительно богат украшениями: как дивными круглыми медальонами с женскими фигурами, так и продолговатыми панно с играми детей. Впрочем, замки нижнего этажа заставляют отнести этот дом к началу следующего столетия.

Из частных домов, строенных Гваренги, кроме вышеупомянутых, не сохранилось ничего, а было их немало. Построенный им для гр. Браницкого дом на Мойке (№ 94), по-видимому, целиком переделан. Замечательная «Уткина дача» на Охте с угловым балконом-ротондою, плоским куполом и низкой галереей, охватывающей двор, так же близка к классическому типу, как и бывший дворец на станции Ржевка и дворец в селе Александровском - теперь трактир Бережки.

К эпохе неоклассицизма относятся прелестные особняки с сильно вытянутыми колоннами и фронтоном. Очаровательнейший из них находится на Колтовской набережной (№ 8) и имеет фриз из кавалергардских шлемов. Гораздо ординарнее, не лишенный, однако, больших достоинств дом Саввы Яковлева на углу Садовой и Гороховой и домик на углу Гагаринской и Сергиевской (№ 4/8) с прекрасным густым фризом.

Влияние Русска сказывалось на садовом фасаде Державинского дома (Римско-католическая Коллегия, Фонтанка, 118), хотя нет ничего невероятного, что строгий и чопорный вид придал этому дому Львов - родственник Державина. С Иезуитским домом сходен дом №26 на Миллионной, а дом Александровской больницы на Троицком проспекте отдаленно напоминает дом Бобринских, так как система фасада почти та же, но он лишен нижнего этажа и сильно растянут.

Во времена Екатерины II строили немало из дерева, но преимущественно на окраинах города. Эти дома исчезают еще быстрей каменных и сохраняются по большей части лишь тогда, когда в них помещается бойко торгующий трактир. Случайно до недавнего времени рядом с Екатерингофом сохранялась громадная усадьба Сутугина с вековыми липовыми аллеями. Дом ее, являясь одним из видоизменений классического типа палладиевой виллы, был квадратен в плане, имел четыре портика и фонарик на крыше. Дом был поставлен на высоком фундаменте и очень строен, что отличает его от построек Александровой эпохи, вообще более грузных. Подобный ему тип разбивки фасада с четырьмя стройными пилястрами на фасаде изредка встречается.

Самые лучшие образцы: дом в конце Малого проспекта на углу Разночинной (№ 21) и дом на 4-й линии Васильевского острова (№ 21). И в том и в другом середина фасада повышена и украшена пилястрами.

К той же, а, может быть, и более поздней эпохе относятся вполне классические постройки с рядами стройных колонн. Дом № 50 на углу Гороховой и Фонтанки с ионической колоннадой, Мариинская больница на В<асильевском> о<строве> - бывший дом купца Кусова, дом Сюзора на Первой линии В<асильевского> о<строва> (№ 26) с пилястрами и лепным панно.

Как видно, выдающихся построек было сооружено немало, и Петербург в царствование Фелицы значительно изменил свой вид. Основным и важнейшим для блеска столицы было одеяние Невы, Фонтанки и Екатерининского канала гранитом, такая же облицовка крепостных стен и появление решетки Летнего сада. Улицы были приведены в приличный вид. Установлена особая комиссия для забот о красоте столицы 1763 г<ода> (Комиссия о строении Петербурга и Москвы), что, впрочем, было лишь как бы возобновлением существовавшей при Анне Иоанновне комиссии о строении Петербурга.

Был составлен новый план города, менее фантастичный, чем Махаевский, но сохранивший почти то же расположение улиц. Из новых затей удачно были задуманы площади у мостов Фонтанки, но, к сожалению, они были выполнены только у Чернышева моста, на Гороховой и Забалканском проспекте. Для обстройки площади Зимнего дворца был объявлен конкурс, и первый приз получил Фельтен, по проекту которого была выстроена колоссальная дуга из трех домов, перестроенных впоследствии Росси в здание Главного Штаба.

Наряду с этими несомненными улучшениями вида столицы Императрица в своем увлечении классицизмом слишком пренебрежительно относилась к произведениям предыдущей эпохи. Не только был разобран временный Зимний дворец, но и Летний дворец приходил все в больший и больший упадок, Аничков переходил из рук в руки или стоял в запустении. Смольный собор оставался без штукатурки, и лишь исключительная прочность сооружений Растрелли сохранила эту изумительную церковь. Но хуже всего, что, создав великолепную решетку для Летнего сада, Императрица забросила это создание Петра. Великолепный грот был заколочен и мало-помалу потрескался и обвалился, стриженые боскеты заросли, фонтаны были разобраны, а свинцовые фигуры работы Пино и Растрелли были раздарены придворным. Положим, впоследствии в сад поставили много изваяний, взятых Суворовым из Саксонского сада в Варшаве, но расставили их случайно, и южным статуям неуютно среди черных стволов северных лип.

Еще горшая судьба постигла растреллиевский монумент Петра. Императрице он не понравился, и статуя пролежала в сарае до следующего царствования.

В результате можно сказать, что большинство построек Екатерининского царствования были случайны, и хотя цельность архитектурной картины была уже подготовлена, но еще не достигнута. Да и многие постройки, напр<имер>, Биржа, Академия Художеств, Исаакий, церковь Св. Матфея, Смольный, Публичная библиотека далеко не были закончены.

Эта незаконченность грандиозных замыслов - характерна для царствования Екатерины II. Слишком широко и помпезно задумывала она свои проекты, чтобы выполнить их имевшимися в ее распоряжении средствами. Это заметно не только по петербургским, но и по московским постройкам. И там сооружение Баженовского кремля не было проведено дальше чрезвычайно торжественной закладки, и там Царицыно, Коньково и Булатниково остались недостроенными.

Замечательно, что во вторую половину царствования Екатерины Петербург начинает отличаться по стилю от остальной России. Классическое совершенство Гваренги и Камерона не соответствовало уютному и беззаботному житию Москвы и провинции. Там пришлись ко двору формы Ринальди, Старова, Баженова и типично московского зодчего Казакова. Здания там раскидывали широко и любили затейливые украшения в виде выступающих крылечек, наружных лестниц, ниш на фасаде и т. д. В этом отношении особенно характерны постройки Казакова, работавшего в Москве и под Москвою во второй половине XVIII в<ека>. Его Сенат в Кремле грандиознее построек Старова, по внешности спокойнее их, но по плану и затейливей и совершенней. Церковь Воскресения на Садовой (в Москве) сходна по замыслу с церковью на Пороховых, но купол сильнее повышен.

Даже московский классицизм конца XVIII века пышнее, мягче и менее рационален, чем петербургский. Голицинская больница Казакова, Шереметевский странноприимный дом и давно построенный дворец кн. Безбородко (Гваренги), при изумительной прелести замысла, далеко уступают петербургским по аристократизму замысла.

Судя по гравюрам, Петербург в эту эпоху потерял блеск Елизаветинского времени, когда он был городом контрастов и когда страшная грязь улиц, убогие домишки мещан как бы подчеркивали роскошь блестящих дворцов; была известная грубость, но была и откровенная пышность. Во времена Екатерины появилось представление об экономии, о практической пользе, были намечены грандиозные улучшения, составлены рациональные планы, но для применения их не хватало еще сил. С гранитной набережной Невы дисгармонировали топкие берега Мойки, с изумительной решеткой - запустение Летнего сада, с великолепным костелом Св. Екатерины - убогая церковь Рождества Богородицы (на месте Казанского собора). Петербург начинал быть столицей Третьего Рима, но еще не сделался ею.



В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru