Журнал "Наше Наследие" - Культура, История, Искусство
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   

Редакционный портфель В.Я. Курбатов. Петербург. Художественно-исторический очерк и обзор художественного богатства столицы

В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы


ГВАРЕНГИ.

 

Гваренги, как его принято называть, или Кваренги, как пишется фамилия (Quarengui), юность провел в Италии, учился частью у представителей дошедшего до пределов пышности барокко, а частью у мастеров нового стиля, в том числе у превосходного портретиста Р. Менгса. Нужно думать, однако, что еще большему его научили книги теоретиков ренессанса, увражи Пиранези, посвященные римским древностям, и памятники античного мира. Для изучения последних он объездил всю Италию и зарисовал как храмы Пэстума и Агригента, так и саркофаги частных музеев.

Первые сооружения им были возведены в Вене и Мюнхене. В семидесятых годах XVIII века он был приглашен в Петербург и сразу получил целый ряд заказов. К числу ранних относятся постройки в Царском Селе, где он отчасти придерживался мотивов XVIII в<ека>, хотя бы при сооружении Вечернего зала (1786), напоминающего в плане Агатовые комнаты Камерона. Но у Гваренги вместо овального портика Камерона круг, колонны выше и стройнее, на стенах нет украшений, кроме античного фриза, даже на окнах нет наличников, хотя внутри зало богато отделано живописью и орнаментами. Рядом с этим залом построена кухня в виде руины, сложенной из кусков античных мраморов. По затее она родственна античным композициям Г. Робера, а по пропорциям столь совершенна, что могла бы стоять рядом с римскими развалинами.

Недалеко от этих двух сооружений стоит турецкий киоск, очень легкая типично садовая постройка, своеобразная по плану, широкому выступу крыши и по очаровательной декорации внутри (колонны в виде искусственных пальм, резной золоченый деревянный потолок с подложкой из слюды и фантастические пейзажи на стенах). Эта последняя очаровательная затея XVIII века была построена на память о посольстве, посланном в Константинополь. Подобная ей по прелести замысла березовая беседка находится в Петергофе. К сожалению, она несколько изменена, и в ней нет того обилия зеркал, о которых говорят современники. Из построек Гваренги, имеющих более деловой характер, под влиянием XVIII века исполнены церкви Кузьмина (около Царского Села) и Павловского Госпиталя (1781–1782). Абсиды их окружены прислоненными тосканскими колоннадами, по пропорции таковы, что суровый тип колонн не мешает стройности и праздничному виду.

Петергофский Английский дворец (1781–1791) гораздо строже перечисленных зданий, но в нем чувствуется еще стремление к пиранезиевской грандиозности, что выражено широкою и высокою гранитною лестницей главного фасада. Над ней возвышается прямой портик с фронтоном, полный лаконичности начала XIX века. Противоположный фасад менее строг, так как края его выдвинуты, и между ними поставлена колоннада. Этот фасад еще полон настроения XVIII века при всей строгости деталей.

Внутреннее убранство дворца столь спокойно и строго в своем величии, что трудно представить, чтобы в этих комнатах могли жить обыкновенные люди. Стены прорезаны колоннами или пилястрами, между которыми оставлены гладкие широкие панно, на которые неловко поместить небольшую картинку или прислонить изящно капризную мебель рококо. Только наверху стен протянуты густые фризы.

Аналогичным, но более скромным, является здание Петербургской Академии Наук (1787 г<од>), выстроенное по рисунку Гваренги. Благодаря скромности украшений, оно кажется строгим, хотя пропорции не так далеки от стиля переходной эпохи. Дворцовый фасад здания при всей скромности украшений великолепен по размещению масс. Большое зало, украшенное пилястрами и отличными лепными фризами, прекрасной росписью потолка (вероятно Скотти), гораздо уютнее зал Английского дворца. В отличие от этих построек здание Государственного банка очень пышно благодаря коринфской колоннаде. Оно принадлежит к числу замечательнейших архитектурных замыслов. Жаль только, что его отчасти изуродовали перестройками и надстройками. Главный флигель очень строен, нижний этаж его рустирован и служит как бы подножием для колонн портика. На фронтоне поставлены статуи, и это в связи с обилием вертикальных линий и богатыми наличниками окон придает зданию грацию XVIII века. Главный флигель двумя низкими открытыми галереями, теперь надстроенными, соединен с дугообразною постройкою, охватывающею широкий двор. Со стороны канала эта постройка была одноэтажной (теперь она неудачно надстроена) и дугой охватывала средний флигель так, что у Садовой улицы заканчивалась двумя строгими павильонами с грузными тосканскими колоннами прекрасных пропорций и антично строгим фризом из букраниев и гирлянд. Эти павильоны связаны великолепной решеткой, состоящей из гранитных столбов и чугунных копий с небольшими гирляндами наверху. По красоте металлических частей и стройности каменных столбов это - одна из изящнейших решеток в истории искусства. Со стороны канала ограда тяжелее и состоит из каменного забора с широкими отверстиями, забранными металлическою решеткою, и низкой колоннады посредине. В целом весь этот замысел громадного сооружения, связанного воедино, рациональность расположения бюро и кладовых вокруг главного здания, а вместе с тем эффектность помещений главного флигеля в средине обширного двора, контраст стройного среднего флигеля и массивных боковых павильонов - принадлежит к числу наиболее продуманных и удачных замыслов гражданского зодчества.

В Эрмитажном театре (1783–1785) Гваренги еще придерживается приемов XVIII века, изменяя лишь детали. Эта постройка завершает ряд дворцовых сооружений на набережной и связана с фельтеновским Эрмитажем аркою-мостом, переброшенным через Зимнюю канавку. Арка сохраняет стиль Эрмитажа. Здание же театра довольно сильно приподнято, так как нижним двум этажам рустированием и широкими арками окон придан смысл цоколя. Над ними возвышается эффектная колоннада, перекрытая прямою балкою. Колоннада поставлена между угловыми выступами, украшенными нишами со статуями поэтов. Над ними помещены круглые ниши. Эти скульптуры, внедренные в стену - последний отзвук барокко. Чем дальше, тем чаще Гваренги старается обойтись без скульптурных украшений. (Вдоль Зимней канавки Гваренги соорудил помещение для рафаэлевых лож. К сожалению, фасад его был впоследствии переделан, и память о нем сохранена лишь на рис. Галактионова в музее Александра III). Внутреннее убранство театра, как и соседних зал Эрмитажа, было направлено к достижению возможного величия. Помещение зрительного зала невелико, места расположены амфитеатром, и над ними возвышается пышная коринфская колоннада, как на идеальных чертежах, прилагавшихся к изданиям Витрувия.

В отличие от них у Гваренги колоннада чуть растянута, капители очень пышны, да еще и украшены трагическими масками, а между колоннами помещены статуи Аполлона и муз. Этим вместе с торжественностью достигнута уютность. Ни один из дворцов Европы не имеет столь величественного театра. Отметим красоту сочетаний линий арки и амфитеатра со стороны Зимней канавки, получающуюся при вполне, казалось бы, деловой разработке деталей.

В XVIII веке Гваренги стремился еще к известной утилитарности зданий и для Биржи (1784 г<од>) проектировал деловую постройку, состоящую из центрального зала, трех прилегающих к нему полукупольных и портика. Постройка медленно тянулась и в 1801 году была разобрана и заменена эффектным сооружением Томона.

Во времена Императора Павла звезда Гваренги несколько померкла, но тем не менее ему пришлось соорудить великолепную мальтийскую капеллу во дворе Пажеского корпуса. Фасад ее напоминает классический для иезуитского барокко портал римского Джезу, но благодаря небольшим размерам выдержан в благородной простоте, достойной раннего ренессанса. Внутренность образцова по совершенству пропорций при несложности плана (своды потолка и абсиды опираются на массивные колонны). И притом, несмотря на простоту замысла, впечатление получается очень пышное. Православная церковь корпуса была сооружена почти одновременно. В ней Гваренги применил мотивы неогреческого классицизма (свободная балка, поддерживаемая двумя колоннами, и абсида за ней), но размеры и расстановка колонн, разбивка потолка и орнаменты над окнами коренным образом отличны от камероновских и воронихинских.

После смерти Императора Павла I и по вступлении на престол любимого внука Екатерины II началась золотая эпоха Петербургского строительства. Одним из первых, если не первым зодчим, стал Гваренги. Правда, его самолюбию был нанесен удар передачей сооружения Биржи Томону, но зато он мог развернуть талант и достигнуть возможной строгости стиля при создании грандиозных институтов и больниц, да и сооружение Государственного (Ассигнационного) банка было только что закончено. Так, в Мариинской больнице (1803) на Литейном он оставил всю постройку без всяких украшений и только безукоризненными пропорциями окон лишил ее монотонности. Зато в центре здания поставлена великолепная ионическая колоннада на высоком гранитном цоколе. К ней поднимается широкая гранитная лестница, а с боков два гранитных спуска. И в данном случае Гваренги стремится к пределу простоты, так как никаких украшений на стенах здания нет, а украшает его лишь один портик, доведенный до пределов совершенства формы. Можно спорить о рациональности его, так как он отнимает немного света у загороженных им окон, хотя не следует забывать, что им прикрыта лишь небольшая часть фасада. К этому центральному флигелю двумя изогнутыми каменными заборами присоединены боковые, лишенные всяких украшений. В целом мы имеем строго согласованный замысел, далекий от эффектной торжественности Банка, но доведенный до возможных пределов лаконичности.

При сооружении зданий институтов Гваренги пришлось считаться с чрезвычайной протяженностью зданий, и здесь нечего было рассчитывать на эффекты выдвинутых портиков. Они не спасали бы здание от монотонности, и только совершенство пропорций могло придать им такое очарование мощи, что Смольный Институт не теряет рядом с волшебной сказкою Смольного монастыря.

Для сооружения Смольного Института (1806–1808) ему был предоставлен большой участок. Здание расположено покоем, и выдвинутые крылья его перекрыты фронтонами. Посредине фасада над мощным балконом колонны покрыты фронтоном. И, несмотря на эту кажущуюся бедность, здание совсем не монотонно и поразительно цельно по впечатлению. На краевых флигелях колонны второго этажа оперты на глубокие арки с великолепными замками в виде львиных голов. Флигеля связаны выдвинутым полукругом вперед забором. Все сооружение рассчитано на эффект очень большой площади и если издалека действует своими массами, то вблизи изумительным совершенством совершенно простых деталей. Внутри хорош строгий зал с колоннами, фигурными печами, и когда-то была строгая церковь. Не менее замечателен и строгий садовый фасад, еще более простой по разбивке, но не менее эффектный.

Екатерининский Институт (1804), построенный немного раньше, по идее сходен со Смольным, но скромнее по размерам и украшениям. Однако и его мощный балкон въезда производит сильное впечатление, только любоваться им следует с набережной, а не с Аничкова моста, который слишком высок для этого. Вблизи же здание даже несколько подавляет эффектом тяжелого балкона-навеса. Внутри имеется строгое зало с колоннами.

Из построек меньшего размера очень оригинально здание Кабинета Его Величества, несмотря на то, что оно не поражает ни размерами, ни богатством украшений. Постройка помещается рядом с Аничковым дворцом и была проектирована в виде добавления к последнему. Дворец, как уже сказано выше, построен Растрелли по указу Императрицы Елисаветы для Разумовского, и после смерти владельца был куплен в казну и подарен Императрицею Екатериною II Потемкину, снова продан последним и снова ему же подарен, но затем приобретен в казну и стоял в запустении, пока не был отдан Кабинету. Тогда арх<итектор> Соколов его ремонтировал и растреллиевские формы заменил неоклассическими, вероятно, по указаниям Гваренги.

В начале XIX века Высочайше было даровано купцам для постройки лавок дворовое место дворца, лежавшее вдоль Аничковского переулка, составлявшего как бы продолжение нынешнего Толмазова, и по набережной Фонтанки, но Кабинет спохватился и предложил застроить это место служебным зданием с магазинами внизу и помещениями служащих наверху. Постройка была поручена Гваренги, который представил два плана. Оба были одинаковы по размерам, но отличались лишь тем, что на одном были колонны. Этот именно и был выбран Императором Александром, который, как сохранилось предание, подтверждаемое действительностью, очень любил колоннады.

Построенное здание (1803–1806) отличалось от нынешнего только тем, что нижний этаж состоял из аркад, за которыми помещался коридор и магазины, как в Гостином дворе. (Отверстия аркад были забраны лишь в восьмидесятых годах XIX века). Колонны одновременно укрепляли стены и были единственным украшением здания. Применение полуколонн и пилястров для этой цели ведет начало из античного мира, но было возведено в принцип Браманте и Палладио. Им оно было нужно для того, чтобы связывать воедино несколько этажей и лишать длинные флигеля монотонности. В данном случае вся постройка превращена в колоннаду, и приходится удивляться, как просто и ясно Гваренги решил эту задачу. В первоначальном проекте он предполагал устроить въезд во двор в виде тройной триумфальной арки, в действительности же устроил ту же колоннаду, как и в остальном здании, но без стен, и достиг необычайного эффекта. Эта колоннада является одним из самых грандиозных въездов во двор здания, какие знает история искусства. К сожалению, благодаря позднейшему разделению дворца и здания Кабинета, въезд перестал быть дворцовым, и никто не обращает внимания на эффектные перспективы колонн. К тому же в настоящее время здание выкрашено в тоскливый красный цвет, из-за въезда на Аничков мост почва поднята, и нет прежней удачной точки зрения на здание, как и с Фонтанки мало кто любуется эффектом колоннады.

Непонимание красоты этого совершеннейшего по пропорциям здания свидетельствует о современном огрубении вкусов. Замечательно, однако, что в этой постройке, кажущейся на первый взгляд строжайшей и академичной, Гваренги допустил очень смелое отступление от установленных канонов, покрыв ионическую колоннаду дорическим антаблеманом. В письме к Канова он оправдывает это кажущееся прегрешение ссылкой на античные памятники и самого Витрувия и говорит: «путем изучения и наблюдения над всем относящимся к области изящных искусств я пришел к основному выводу, что здравый смысл и разум не должны подчиняться установленным правилам и примерам. Рабски следуя одной теории и положениям, высказанным великими мастерами, не изучая самых произведений их и не сообразуясь с местными условиями, требованиями и обычаями, можно создать лишь посредственные произведения. Человек, не лишенный творческой мысли, должен быть выше педантизма».

Вот как были свободны те, которые некультурным критикам конца XIX века казались подражателями, и как далеко это от жалких компиляций тех, которые добросовестно перерисовывали немецкие альбомы или сооружали церкви в ложнорусском стиле, комбинируя бессмысленно детали построек разных времен и стилей!

К грандиозным колоннадам как к наиболее эффектному украшению построек всю жизнь влекло Гваренги. Ему удалось достигнуть изумительной пышности в глубоком портике Конногвардейского манежа в Петербурге, употребить для него столь, казалось бы, скромные тосканские колонны. Одной расстановкою их добился гармонической игры линий и так красиво поместил за ними барельеф и свод с розеттами. В Москве он создал выступающую полукругом колоннаду Шереметевского странноприимного дома, а в Царском Селе едва ли не самый блестящий за всю историю искусства коринфский портик Александровского дворца. Там колонны поставлены между двумя павильонами, покрыты антаблеманом и образуют единственное в своем роде по величию крыльцо, тогда как остальные части здания нарочно оставлены без всяких украшений.

Прямые колоннады Академии Наук, Петергофского дворца и Мариинской больницы, конечно, не столь необыкновенны по замыслу, как только что упомянутые, но постановка двух последних на высоком цоколе и доведение их почти до пределов возможной ширины превосходит подобные им. К сожалению, Гваренги не пришлось выполнить проекта Большого театра для Петербурга. Он проектировал прислонить к зданию с четырех сторон грандиозные портики с одиннадцатисаженными колоннами, поднимавшимися почти от земли. Трудно даже вообразить эффект такого сооружения, так как в нем размеры были доведены до предела грандиозности.

Гваренги пришлось создать и свободно стоящий портик в виде триумфальных Нарвских ворот. Правда, из двух представленных им проектов (арки и колоннады) был избран первый, но и мотив второго впоследствии был использован Росси для Николаевских ворот в Павловске, а Стасовым для Московских ворот. Нарвские ворота производят (1814 г<од>) торжественное впечатление, несмотря на свою стройность и отсутствие той грузности, которая характеризует Бранденбургские ворота и арку Звезды. (Другой тип ворот, проектированный Гваренги, представляет сильно растянутую дорическую колоннаду с квадригой наверху).

В более скромных постройках Гваренги отказывается даже от колоннад. Такова бывшая дача Кушелева-Безбородко на Петербургской стороне (Елизаветинская община); по настроению и по прибавке башенок на краях фасада, она еще относится к XVIII веку. Дом Министра Путей Сообщения на Фонтанке почти не имеет особенностей XVIII века, он спокоен и, пожалуй, слишком деловит, так как красота его создана превосходными соотношениями масс. Дом Конногвардейского полка (сзади манежа) так строг по архитектуре, что на первый взгляд кажется скучным (как говорят в газетах «казарменным»). Сооружая большой, ныне не существующий, дом кн. Гагарина, Гваренги украсил его только невысокими порталами. Еще проще здание бывшей придворной аптеки (на углу Миллионной и Аптекарского пер.). Оно может служить образцом небольшого, скромно украшенного, но первоклассного по строительному совершенству домика.

Академический флигель и парный к нему новый Гостиный двор на Университетской линии являются единственными примерами отклонения стиля Гваренги и благодаря мелкой рустовке и пропорциям кажутся отзвуком неогреческого направления.

Кроме упомянутых сравнительно крупных сооружений Гваренги пришлось частью проектировать, а частью строить садовые павильоны, беседки, руины, давать указания при устройстве садов. Он всегда тщательно прорабатывал свои чертежи, хотя бы дело шло о задворках конюшен. Возможно, что недавно погибший сад гр. Кушелева на Большой Охте был устроен Гваренги. (Еще лет двадцать тому назад там можно было любоваться ротондою, аллеею бюстов, руиной и извилистыми прудами).

Гваренги не пришлось строить больших церквей, из сельских же, построенных кругом Царского Села, наиболее интересны уже упомянутые: Кузьминская и Павловский госпиталь. Менее интересны, но все-таки прекрасны церкви Пулкова, Московской Славянки и Федоровского посада. Грандиозный проект храма Христа Спасителя остался невыполненным, а чертежа недостаточно, чтобы судить об эффекте этой грандиозной ротонды, перекрытой высоким куполом.

Домовых же церквей Гваренги построил довольно много и относился к этой задаче чрезвычайно внимательно, как, впрочем, и ко всему, за что принимался. Для церквей он всегда устраивал продолговатые залы, а иконостасы делал в виде тяжелых перегородок с пилястрами из мрамора и фронтоном над Царскими вратами. Лучшими являются церкви Смольного Института и Мариинской больницы. Стены церкви Пажеского корпуса очень эффектно отделаны пилястрами и лепными панно между капителями (мальтийские кресты). Клирос там отделен от церкви двумя легкими колоннами, перекрытыми балкой с лепным Распятием над ней. (См. выше стр. 216)26.

Внутренние отделки Гваренги в первых работах полны уюта; чем дальше, тем они делаются строже. Любимыми мотивами у него были пилястры (обыкновенно цветного мрамора) и очень густые скульптурные фризы или панно наверху стен. Для усиления эффекта он, хотя и редко, но выдвигал группами колонны. Потолки или перекрывал ящичными сводами, или расписывал арабесками, которые чудесно проектировал, что и понятно, раз он был учеником Р. Менгса. Таковы были царственно-прекрасные покои Зимнего дворца и Эрмитажа, особенно великолепный Тронный зал. Все это, к сожалению, исчезло, кроме небольшой комнатки в Эрмитаже. В последний период своей деятельности Гваренги особенно любил торжественные колонные залы (в Смольном, Екатерининском институтах и на проекте Большого театра). Эти торжественные сопоставления колонн (у Гваренги всегда немного грузных как бы для того, чтобы подчеркнуть тяжесть, поддерживаемую ими) и глади стен придают необычайное величие залам. Особенно поражает строгость институтских залов, кажущихся гораздо более совершенными, чем прославленные убранства Пэрсье и Фонтэна (наполеоновских зодчих). Почтамтская церковь - зал бывшего Кушелевского дворца (изрядно изуродованная бесстильной росписью) свидетельствует до сих пор, какого величия и торжественности Гваренги достигал без всяких преувеличений и нагромождений, которыми пользовались зодчие барокко.

Чертежи Гваренги исполнены мастерски, и на них всегда великолепно нарисованы фигурки людей, весьма ценные для изучения быта того времени. Они помещены на чертежах не для масштаба только, а и для того, чтобы показать красоту движения их рядом с красотою побега линий самой постройки. Хотя исключительная цельность стиля Гваренги и исключала, казалось бы, интерес к постройкам барокко, столь далекого от идей неоклассицизма, однако, душе Гваренги, по-видимому, была близка красота всех эпох. Он преклонялся перед гением Растрелли, снимал шляпу каждый раз, когда проходил мимо Смольного собора, и говорил про это сооружение: «Eh una chiesa!»27 Мало того, он понял красоту Московского зодчества, подробно зарисовал знаменитый Коломенский дворец, «преудивленную церковь» там же, дивную церковь Успения на Покровке и грандиозный шатер Нового Иерусалима.

Наружность Гваренги была довольно курьезна. Толстый, неуклюжий, с громадным синебагровым носом и грубым, громким голосом, Гваренги обращал на себя внимание во время прогулок по Петербургу. Немудрено, что на него появилась масса карикатур, но в этом неуклюжем и некрасивом теле таилась душа величайшего мастера, умевшего отказаться от всех украшений и достигнуть красоты одною гармонией размеров. Он был самым ярким выразителем классического течения, проявляющегося в дни величайшей художественной ясности, то есть тогда, когда ценят органическую красоту постройки, а не случайную красоту или красивость прилепленных украшений, и когда стремятся к простоте и строгости. Может быть, случайность привела Гваренги ко двору Екатерины и Александра и позволила развить там свой гений, но несомненно, что его гениальность в значительной степени создала редкую художественную атмосферу, которая заставила петербуржцев того времени ценить в архитектуре сущность этого искусства, т. е. красоту сочетания масс, чего обыкновенно не видят за налепленными на постройку украшениями. Заслуга Гваренги в том, что он совершенно ясно провел это положение в своих произведениях и совершенством их открыл свободное поле для своих ближайших преемников. Его произведения останутся навсегда одними из высших образцов зодчества и могут служить примерами для сравнения и в то же время проверкою для работающих в той же области. В будущих книгах по теории зодчества Смольный Институт, Кабинет, Александровский и Английский дворцы, манеж Конной Гвардии и Вечернее зало будут считаться величайшими образцами строительного совершенства.



В.Я. Курбатов. Петербург | От редакции | Оглавление | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 | Примечания | Фотоматериалы

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru