24 апр. 1922 (ст. ст.)

Дорогой друг Борис Александрович. Дядя моего отца Константин Александрович, старый генерал Николаевской выучки, говорил всегда так: «Я люблю, чтобы все было, как следует». Вот и я до глупости люблю это «как следует», а потому позвольте мне по-прежнему начинать письма с обычного обращения, которое никогда не выписываю бессознательно.

Необычайно тронуло меня Ваше поздравительное письмо, которое пришло в самое время: l’exactitude est la politesse des rois!¹ Как это Вы вспомнили! Хотелось бы мне, чтобы и мое письмо пришло ко 2 мая и к сроку принесло бы Вам душевные наши поздравления. Первым долгом выздоравливайте, голубчик, да так, чтобы я застал Вас не «ковыляющим», а по-настоящему ходящим. Дай Бог, чтобы Ваш знахарь себя оправдал; на него, конечно, больше надежды, чем на докторов, о которых и говорить-то тошно².

Какое поразительное совпадение — Павловский институт. Ведь моя мать его окончила в 1874 году. У нее теперь совершенно пропала память (это одно из главных в ее болезни, — сегодня прочтет книгу, а завтра ни слова не помнит), кроме того, старшие в школе, помните? хуже запоминают младших, чем младшие старших. Поэтому моя мать в точности не припоминает Вашей матушки. Говорит, что смутно припоминается ей в маленьких классах Настя, высокая, бояристая, одно время уши болели, носила повязку. Верно это? Были в Институте три девочки Качаловы — одна постарше, очень красивая Лиля и две поменьше, парные, в том же классе, где Микулич-Веселитская — Сашенька и Машенька. Все три светлые блондинки, голубоглазые, хорошенькие, со свежим румянцем. В скулах чуть-чуть выдалась татарва — от матери Долгово-Сабуровой. Привезли их из Белозерской глуши. Все три пели, особенно хорошо Лиля. Сашенька (моя мать) пела альтом, участвовала в трио, когда в посту пели «Да исправится». Была влюблена в учителя русской словесности Анненкова. Вдруг узнают, что он женится на классной даме. Моя мать с двумя другими участницами трио, тоже в него влюбленными, страшно оскорблены. Забираются на верхнюю площадку гулкой институтской лестницы, внизу ставят махальную и, притаившись, ждут. Парадная дверь распахивается и на лестницу выступает жених — Анненков, красивый, с черными бакенбардами. Махальная делает знак и вдруг сверху стройно и звонко, на весь Институт: Исайя, ликуй! Классная дама после этого сказала моей матери: «От Вас, Саша, я этого не ожидала». — «Мне это было нож острый!» С Микулич мама была особенно дружна. Она у нас бывала. Я ее хорошо помню. Классные дамы у них были Офросимова и Шемякина. Начальница — баронесса Розен. Часто приезжал Ал<ександр> II, ухаживал за маминой товаркой Комаровой, брал ее под руку и долго ходил по зале. Его приезды любили, а Ольденбургского нет. Тетушка моя Мария Николаевна («Машенька») очень памятливая. Она теперь в провинции, напишу ей, спрошу, не помнит ли она?

За сведения о Бэре спасибо. Теперь все ясно. Сколько мне лет? 11 марта (страшная дата³) стукнуло 34, родился в 1888-м. Седых волос еще нет, лысина намечается, зубов потерял много, но тело здоровое, мускулы крепкие и продолжаю чувствовать себя и в душе и в теле совершенно так, как в 18-19 лет.

¹ Точность — вежливость королей! (фр.).

² Нижегородский «народный целитель» Петр Демин какое-то время пользовал Садовского. Его безграмотные рецепты, написанные на открытке с портретом «целителя» в окладистой бороде, сохранились в фонде Садовского в РГАЛИ.

³ 11 марта 1801 г. был убит Павел Первый.