Редакционный портфель Записки корнета Савина, знаменитого авантюриста начала XX века

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы

XII

В Руднево мы приехали в мае 1884 года.

Мусе имение очень понравилось.

Скуки мы с ней не боялись и были вполне счастливы в деревенской глуши.

Но лето кончалось, и счастье мое должно было неожиданно кончиться с ним. Надо мною собиралась гроза, которая скоро и разразилась.

В конце августа гостило у нас в Рудневе целое общество, в числе которого был мой приятель француз де Лагренэ и его неразлучный друг итальянец Тинелли.

Лагренэ жил в начале восьмидесятых годов в Москве и был там хорошо известен. Я его знал еще раньше в Париже, где мы вместе немало в былое время кутили.

Тогда он был человек со средствами, но кутежи и женщины его разорили. Благодаря своим связям, его пристроили, дав ему место в Москве, в надежде, что он остепенится и поправит свои денежные дела. Но он продолжал жить не по средствам и вскоре запутался и влез в неоплатные долги. Я за него несколько раз ручался и пришлось, конечно, платить. В июле месяце он был у меня в Рудневе и просил дать ему денег или снова поставить за него бланк⁴³, но я наотрез отказал.

Вот из-за этого-то, как выяснилось впоследствии, де Лагренэ и сделался моим врагом.

Во время его пребывания в Рудневе в конце августа мне пришлось по экстренному делу ехать в харьковское имение, где я пробыл около двух недель. Оказалось, что во время моего отсутствия де Лагренэ и его друг Тинелли старались всячески разочаровать во мне Маргариту Николаевну, действуя на ее слабую струну - ревность. Он шепнул ей, что мои частые поездки в харьковское имение не деловые, а амурные. Де Лагренэ счел своим долгом посоветовать Маргарите Николаевне обеспечить себя в материальном отношении и предложил ей свою активную помощь.

Тинелли, со своей стороны, советовал Маргарите Николаевне Руднево продать, а деньги поместить, на выгодных условиях, на свое имя.

По приезде из Харькова я заметил сильную перемену в Мусе, но на все мои вопросы она сначала отвечала «ничего», а потом рассказала мне целую историю, будто ее муж узнал, где она находится, и на днях приедет в Руднево. По ее соображениям, чтобы избавиться от назойливости мужа, самое лучшее, - продать Руднево и уехать на время за границу. Я согласился. Вскоре кн. Оболенская купила Руднево за 85.000 рублей. Маргарите Николаевне пришлось для совершения купчей ехать в город.

Покончив все дела, кн. Оболенская собралась в Москву. К ней хотела присоединиться и Муся, сказав мне, что ей надо положить полученные деньги в банк. Хотя я вполне верил Мусе, но счел опасным пустить ее одну с такой крупной суммой денег, а потому решил ее сопровождать. Из Тулы мы выехали в час ночи.

Княгиня с Мусей улеглись в дамском купе, я же, де Лагренэ и Тинелли поместились в общем вагоне первого класса.

Утром пошел проведать дам, но, к удивлению моему, нашел в купе одну только княгиню.

- Где Маргарита Николаевна?

- Не знаю; она еще ночью перешла в другое купе.

Обойдя все вагоны, я Муси не нашел.

С вокзала я полетел в «Славянский базар», где мы всегда останавливались, надеясь найти там телеграмму от Муси, но там никого не было.

Де Лагренэ предполагал, что она уехала к своей матери в Кишинев.

Предположение де Лагренэ мне показалось возможным.

Я выехал с первым отходящим поездом в Кишинев.

На станции Орел мне сказали, что с почтовым поездом проехала какая-то дама с собачкой, вполне подходившая к описываемой мною. Это подтвердили мне и в дальнейшем пути. Так я доехал до Киева.

Здесь я получил телеграмму от моего верного Петруши, в которой он сообщал, что Маргарита Николаевна в Москве.

Я немедленно вернулся в Москву и прямо отправился к де Лагренэ.

На расспросы мои де Лагренэ мне отвечал, что действительно Маргарита Николаевна в Москве, но он не может мне дать ее адреса, так как она этого не желает.

Дня через два де Лагренэ приехал ко мне и передал, что г-жа С-кая согласна со мной увидеться, но свидание должно быть на нейтральной почве, у Тинелли.

Я поехал к Тинелли. Жил он в маленьком деревянном домике близ церкви Вознесения. Тинелли встретил меня в передней. Вскоре подкатила карета де Лагренэ, и вышла Муся в сопровождении его. Я бросился к ней навстречу, но она холодно сказала:

- Нам нужно, прежде всего, серьезно объясниться, и я приехала для этого, а не для нежностей.

Потом она начала упрекать меня в измене.

Как ни опровергал я все ее обвинения, она мне сказала, что уже обсудила все и решила расстаться со мною, если я не дам слово на ней жениться. Согласиться на ее условия я не мог, так как вообще брака не признавал. Поклонившись ей и всем присутствующим, я вышел и уехал домой.

Для приведения моих денежных дел в порядок и для получения от Маргариты Николаевны денег, взятых ею от кн. Оболенской за Руднево, я просил своего поверенного Б-ва съездить к ней.

- Маргарита Николаевна удивляется, - сказал он мне, - по какому праву вы требуете деньги. По ее словам, Руднево было в последнее время не ваше, а ее. Вы его ей продали по купчей. Она просила меня предупредить вас, что если вы будете требовать деньги, то она обратится за защитой в высшую администрацию.

Неожиданный ответ, полученный мной, так поразил меня, что я немедленно уехал за границу.

В Вене я нервно заболел.

После четырехмесячного беспамятства, я стал поправляться, и венские доктора, лечившие меня, нашли, наконец, возможным выпустить меня из лечебницы проф. Линдмана, где я лечился. Для окончательного поправления здоровья советовали мне ехать на юг; я отправился в Ниццу.

Я приехал туда в начале апреля.

В Ницце я нигде не бывал, ничем не интересовался. Мой доктор часто журил меня за нелюдимость и уговаривал развлекаться.

Благодаря этим советам, я стал кое-куда ездить, в театры и, конечно, в Монте-Карло.

Первое время я оставался совершенно равнодушным к игре. Моя прежняя страсть не пробуждалась. Иногда я подходил, правда, к рулетке или к trente et quarte и ставил какую-нибудь монету, но делал это как-то машинально, не интересуясь даже знать, выиграл я или нет. Бродя как-то раз по игорным залам, я подошел к одному из столов и, поставя два золотых на черное, стал разговаривать с моим знакомым, парижским журналистом Деперьером, не обращая никакого внимания на свою ставку. В это время кто-то из стоящих рядом со мной сказал, что меня зовет крупье, и я обернулся. Действительно, крупье просил взять лишние деньги, сверх максимума. На месте, где я положил за четверть часа перед тем два золотых, лежала груда золота и банковских билетов. Оказалось, что во время моего разговора с Деперьером, черное вышло девять раз сряду, и мои два золотых превратились в 20.480 франков. Я взял часть выигранных денег, оставив максимум, то есть двадцать тысяч франков на черном. Черное снова вышло. Я продолжал снимать после каждого удара выигранные деньги, оставляя максимум, а черное все продолжало выходить и вышло еще одиннадцать раз подряд, так что я выиграл более полутораста тысяч франков.

Красное вышло только на двадцать первом ударе, а следующий был опять черный цвет, повторившийся четыре раза и давший мне еще сорок восемь тысяч.

Весь этот день мне очень везло. Я выигрывал почти каждый удар, так что в конце вечера я был в выигрыше с лишком триста тысяч франков.

Я стал играть и выигрывал почти ежедневно десятки тысяч. Я зажил на широкую ногу. Купил лошадей, выписал из Парижа великолепные экипажи, задавал обеды и бывал везде. Делать все это я мог, так как выиграл уже полмиллиона.

Как-то в марте мой приятель герцог де Помар давал вечер на своей прелестной вилле. Торжество это было в честь одной из звезд парижского полусвета, актрисы театра Пале Рояль, Бланш за которой он ухаживал. Я знал их всех. Одна только из присутствовавших была мне незнакома. Это была очень хорошенькая, высокая, стройная блондинка. Ее приличные манеры и туалет резко выделяли ее из цикла присутствовавших дам. Заинтересовавшись ею, я узнал, что ее зовут Мадлен де Барри, что она недавно приехала в Ниццу с парижским банкиром бароном Селиером и пробудет здесь весь сезон.

Меня представили Мадлен.

Вечер прошел очень весело для всех, и я проболтал почти все время с моей новой знакомой. Она приехала в Ниццу недавно и думала пробыть месяца два.

Пять дней спустя я сидел у очаровательной Мадлен в ее роскошном апартаменте.

- Хотите, я вас вылечу? - спросила она меня.

Конечно, я согласился, и действительно, что не удавалось врачам и науке, удалось вполне хорошенькой женщине.

Неделю спустя после моего первого визита к Мадлен я был здоров и влюблен.

Раз, как-то вернувшись из Монте-Карло, куда мы ездили целой компанией, с вокзала я проводил Мадлен домой. Она пригласила меня зайти к себе. Сидя вдвоем на балконе, мы долго беседовали.

Заметив мою веселость, Мадлен сказала мне с улыбкой:

- А лечение мое действует?

- Да, оно сделало чудеса, - ответил я ей.

На следующий день Мадлен написала своему миллионеру, чтобы он не рассчитывал на ее возвращение в Париж, так как она живет с другим, которого любит.

В упоении моего нового счастья я, конечно, забыл об игре и перестал ездить в Монте-Карло. В Ницце я купил виллу, куда и переехал с Мадлен.

Устроившись и отделав, весьма роскошно, наше новое жилище, мы справили новоселье. Вечер весьма удался, а прелестный ужин с икрой, рябчиками и огромными стерлядями, выписанными мною из России, произвел фурор, так что на следующий день все ниццкие газеты были полны описанием вечера и стерлядей-гигантов, выписанных с берегов Волги «известным русским боярином Савиным».

Другой сенсацией на этом вечере было поднесение мною всем дамам сувениров на предмет новоселья. Это были ценные порт-бонеры. Моей же милой хозяйке я преподнес бриллиантовое колье, за которое заплатил пятьдесят тысяч франков.

Мадлен была в восторге.

Записки корнета Савина: Предисловие публикатора | Содержание | 01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 | Валя. Быль. | Послесловие публикатора | Примечания | Фотоматериалы