Записки корнета Савина:
Предисловие публикатора
| Содержание |
01
02
03
04
05
06
07
08
09
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
| Валя. Быль. |
Послесловие публикатора |
Примечания |
Фотоматериалы
V
Петербургские кутилы
В Петербурге я поселился в «Европейской гостинице» и стал
посещать свой старый полк. Большая часть моих товарищей еще была юнкерами, и во
главе их царил все тот же Яша Х-в. Он сделался известностью Петербурга по своей
разгульной жизни и расточительности, а еще больше по своей оригинальной фигуре:
в двадцать лет он расплылся до необъятной толщины. И этот-то бочкообразный юнкер
появлялся везде и выкидывал штуки, до того времени неслыханные. Своими выездами
и лошадьми он так намозолил глаза начальству, что вышел приказ, запрещающий
юнкерам ездить иначе, как на извозчике. Неугомонный Яша не сдался, он немедленно
же взял в Думе25 несколько извозчичьих ярлыков, прибил их к своим
экипажам и с прежним треском стал показываться на Морской и Невском в обычные
часы катанья. Посмеялись этой выходке и махнули на него рукой.
Жил Х-в в Пантелеймоновской, где занимал целый дом, а на
дворе помещалась его знаменитая конюшня и манеж. Квартира его была похожа на
клуб. Лакеев, гайдуков, карликов в фантастических ливреях был целый полк. Сам
Х-в носил дома генеральскую форму, и все его величали «ваше превосходительство».
Товарищи, в особенности юнкера, были у него как дома: ели, пили, даже спали без
всякой церемонии. Х-в на ученья и занятия в то время не ездил, так как готовился
к офицерскому экзамену и от полковых занятий был освобожден.
Офицеры полка, за исключением двух-трех, к нему теперь не
ездили, считая его образ жизни и поведение предосудительными. Собирались к нему,
как я уже сказал, юнкера и кое-какие штатские из известных буянов Петербурга, да
несколько правоведов и лицеистов из «лустигов»26.
Время проводила эта компания весьма своеобразно и
оригинально. То и дело придумывали какую-нибудь экскурсию или забаву, но
непременно почудней. Руководителем этой компании был юнкер князь К., милейший
малый, но отчаянная голова.
Взяв извозчичьи ярлыки, Х-в придумал извлечь из них забаву. И
вот, накупив извозчичьих саней, члены компании запрягали их вечером лошадьми из
Х-ой конюшни, сами одевались извозчиками и выезжали на промысел. Посадят
какого-нибудь господина и везут его в противоположную сторону. Седок ругается,
извозчик хохочет, а потом выталкивает седока своего из саней и сам удирает.
Большею частью ареной этих проделок были театральные разъезды, и главной забавой
развоз актрис. При этом старались разлучать мужей актеров с женами, увозя
каждого из них в разные стороны на разных санях.
Проездив часа два-три по городу, юнкера-извозчики съезжались
к Х-ву и рассказывали свои проделки при общем хохоте развеселой компании. Когда
извозничество надоело, то мы придумали новую затею: насядем в тройки и
разъезжаем по городу: бьем палками и саблями стекла в окнах, а сами удираем в
карьер от свистков полиции. Потом стали тушить фонари по разным улицам
приспособленными для этого палками и, наконец, пристрастились к театру Берга,
куда стали ездить и, в конце концов, взяли его антрепризу.
Театр Берга был тогда единственным и первым рассадником
опереток на русской почве. Он был, в сущности, модным аристократическим притоном
разврата. Почти исключительно мужская публика этого театра состояла из пожилых
сановников, приходивших сюда отдохнуть от государственных трудов, из гвардейской
молодежи, убивавшей тут досуг зимних вечеров, и всех, кому избыток денег и
склонность к наркозу вели туда. Приманкой театра служил персонал исполнительниц.
Большая часть шансонеток пелась на французском языке французскими бульварными
певицами, приехавшими за русскими рублями. Лихой, бравурный шик, хорошенькие и
пикантные лица исполнительниц, костюмы, крайне откровенные, - все это разжигало
страсти даже пресыщенных и почтенных особ и туманило головы молодежи.
Француженки были все на содержании или искали содержателей, обнаруживая при этом
изумительные таланты не столько на сцене, сколько за кулисами.
Примадонны пристраивались к старичкам-капиталистам, более
мелкие доставались молодежи. Содержатели были известны всем завсегдатаям Берга,
отношения их к содержанкам были на виду у всех. M-lle Филиппо, звезда театра,
была на содержании у местного помпадура, и его высокую фигуру можно было видеть
каждый вечер в первом ряду кресел. Как бы для контраста с ним так же часто
появлялся и сидел всегда рядом среднего роста, почти шарообразный, толстый
помощник его с лысиной во всю голову.
Главный цензор, блюститель нравственности и патриотически
уравновешенного направления в литературе27, держал на содержании в то
время Blanche Gandon, знаменитую своей шансонеткой «La chose».
Известный всей России сановник, друг Каткова, ярый его
почитатель и защитник, появлялся обыкновенно на правой стороне первого ряда.
Седина и лишенные волос головы блестели по всему театру
вперемешку с золотом военной молодежи. Старики покровительственно относились к
молодым и даже оказывали им своего рода содействие. Поэтому театр Берга,
могущественно покровительствуемый, можно было по справедливости назвать
рассадником отечественного разврата.
Здесь культивировался и акклиматизировался разврат для
дальнейшего преуспевания и распространения по Руси. Старички возмущались
нижегородскими арфистками, указывали на них в укоризненных замечаниях,
переходивших иногда в правительственные меры против разгула арфисток в
трактирах, и везли сыновей и племянников к Бергу. Французский разврат на Руси -
не разврат. Один тайный советник, отец двух моих товарищей-лицеистов, говорил:
- Это освежает, mon cher, рассудок. Пусть мои сыновья идут
лучше к Бергу, чем знакомятся с Базаровым, Ренаном28 и другими
нигилистами.
Мало-помалу, когда француженки повыцвели и поизносились,
персонал театра стал пополняться русскими девицами. Хорошее личико, роскошный
стан и смелая наглость подменяли таланты. В театре, собственно, было очень мало
театрального.
Когда сам Берг, понажившись, бросил антрепризу, театр стал
переходить из рук в руки, от одной певицы к другой. Конечно, антреприза велась
на средства содержателя, и первым из такого рода антрепренеров явился Яша Х-в,
для своей Антуанетты.
Антуанетта была, собственно, второстепенная шансонетная
певица. Устроить временную связь и подчинить всегда полупьяного обожателя для
каждой француженки, прошедшей огонь, воду и медные трубы еще в родной Франции,
было делом нетрудным. Чем затея их была оригинальнее и новее, тем больше она
привлекала такие натуры, как Х-в, которому и море по колено, и на всякое дело
есть деньги. Вот почему он, не задумываясь, сделался антрепренером.
Антуанетте управление театром, как и сам Х-в, вскоре
наскучили и, нажившись, директриса уехала с берегов Невы на берега Сены менять
рубли на франки и экю. Театр перешел к другому юнкеру-богачу, взявшему его для
своей русской дульцинеи Кати Чижик.
Катя Чижик была своего рода петербургской известностью.
Простая работница одной из прачечных в Подьяческой, лет с
шестнадцати пустившаяся в уличный разврат, с хорошеньким личиком и сметливым
умом, она была известна всем и каждому, с первых же дней поступления к Бергу. Не
обладая ровно никаким сценическим дарованием, но, сумев подметить и перенять
непринужденно-вызывающую манеру держать себя на сцене у берговских француженок,
она при своих физических качествах действовала неотразимо. Имея острое чутье для
выбора любовников, эта Катя через два-три года после прачечной имела уже
значительные сбережения и, наконец, поймав несметно богатого юнкера, завладела
им вполне, купила себе дом и, взяв антрепризу берговского театра, сменила
Антуанетту в качестве директрисы.
Характерной чертой Кати Чижик была погоня за деньгами. Эта
страсть, во что бы то ни стало добыть побольше денег, проявлялась как мания.
Будучи еще уличной женщиной низшего разряда, с манерами и речью прачки, резавшей
глаза, она кочевала одна или с переменными подругами из трактира в трактир,
оригинальничала, заходила в бильярдные, всюду на минутку, и везде и всегда
требуя у каждого встречного разделить с ней минуты досуга, причем слово «чижик»
она изобрела сама, называя так «зеленую кредитку», так что сначала ее только и
знали под прозванием «Чижик».
Бoльшая часть уличных, продажных женщин - существа в высшей
степени несчастные. Они тяготятся тем образом жизни, какой им приходится вести и
фактически ведут его с отвращением и лишь настолько, насколько это неизбежно,
чтобы иметь скудный кусок насущного хлеба.
Стремление к наживе проявилось в Кате и тогда, когда какой-то
господин из персонала мелких служащих театра Берга пристроил ее в хористки. У
нее был голосок приятного тембра, а уменье держать себя на сцене она выработала
быстро.
Катя остановилась вовремя, мания наживы нашла себе другие
проявления. Вот почему она и занялась всецело сама театром.
У Берга было немало курьезов. Литерная ложа обыкновенно была
занята гвардейскими офицерами и юнкерами, а буфет содержался общей приятельницей
- знаменитой Марьей Ивановной, нажившей три каменных дома от юнкеров, главным
образом, от посредничества между актрисами и представителями Марса.
Катя Чижик скоро отделилась от нашей компании, занявшись
театром всерьез, мы же всерьез ничего не любили, а потому и покинули вскоре этот
балаган для других затей.
Бросив театр, мы увлеклись катаньем на тройках и цыганами.
Ездили ежедневно в «Ташкент» и «Самарканд» и, конечно, написались там до белых
слонов.
Во время этих поездок за город, юнкера продолжали выкидывать
свои безобразные проделки ради ухарства и удальства. Новой забавой было
следующее. Брали мы с собой в сани копытной мази или ваксы и щетку с длинной
ручкой, заезжали на Петербургскую или Выборгскую сторону в глухие улицы,
разыскивали там дом, где происходило какое-нибудь пиршество. Дома в этих частях
большею частью низкие, что способствовало удачному выполнению наших проделок.
Подъехав к такому дому, где справляли именины или свадьбу, два юнкера подходили
и стучали в окно. Обыкновенно отворялась оконная форточка и в ней показывалась
голова какого-нибудь расфранченного чиновника с вопросительной физиономией. В
один миг его схватывали юнкера за волосы, а третий, приготовленной щеткой с
ваксой, вымазывал злосчастному франту лицо, после чего вскакивали на тройки и
мчались.
Эти проделки наделали много шуму по всему Петербургу. По
городу ходили самые разнообразные рассказы о нас, конечно, с прибавлениями.
После этого моего приезда и участия в скандалах, городское начальство уже
серьезно обратило на нас внимание. Я имел еще с ранних лет столкновения с
полицией, не только в бытность мою юнкером, но даже на скамье лицея. Всесильный
Трепов помнил меня по выходке в «Буффе». Но открытое преследование меня началось
лишь после громкого скандала, наделавшего немало шуму.
Дело было весной. В то время мы часто ездили на острова,
вечера кончали у Понса или у Ромашки в «Самарканде». Порядком погуляв, я
возвращался с лейб-гусарским юнкером П-м домой на тройке. Проезжая по
Строгановскому мосту слышу, как едущие рядом со мной на извозчике двое штатских
толкуют:
- Вот, - говорит один другому, показывая тросточкой по
направлению нашей коляски, - это и есть те самые пустозвоны-скандалисты,
выкидывающие все эти скандалы по Петербургу. Надо бы их когда-нибудь хорошенько
проучить.
Услыхав это, я останавливаю тройку, выскакиваю из коляски и
подхожу к ним.
- Это вы про меня и про моих знакомых так выражаетесь? -
спрашиваю я.
Незнакомцы стали кричать и звать полицию, браня военных, в
том числе и нас.
- Ну, П-н, надо проучить этих негодяев. Бить их не стоит, -
бросим их в воду, пусть они охладят свою пылкость и запомнят, как нас учить.
Схватили мы с П-м по штатскому и бросили их без всякой
церемонии в Неву. Конечно, собрался народ; полиция стала вылавливать утопающих
из реки. Спасли.
На другой день нам пришлось ехать объясняться с генералом
Треповым и с нашим начальством. Дело затушили. Но нас рассадили: меня на
гауптвахту, а П-а на конюшню в полку. Эта история, и все прежние истории и
скандалы, сделали свое: меня уволили в отставку. Генерал же Трепов заставил меня
горько искупить все мои проделки.
Записки корнета Савина:
Предисловие публикатора
| Содержание |
01
02
03
04
05
06
07
08
09
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
| Валя. Быль. |
Послесловие публикатора |
Примечания |
Фотоматериалы
|
|