Татьяна Семенова

Маркетри и петербургские краснодеревщики Х. Мейер и Н. Васильев

История русской школы художественной мебели все еще содержит множество тайн, разгадка которых каждый раз приводит к открытиям, связанным и с творчеством лучших мастеров, и с убранством знаменитых дворцов. Это хорошо иллюстрирует исследование, начавшееся с изучения небольших столиков разнообразной формы из коллекции Эрмитажа, художественная отделка которых блестяще выполнена в технике маркетри.

Эту технику иначе называют деревянной мозаикой, или деревянным набором¹. Ее истоки прослеживаются еще в искусстве Древнего Египта и Греции. После гибели Античной цивилизации секреты изготовления мозаики из дерева были утеряны и вновь стали возрождаться только в XIV веке в Италии, когда вошла в моду отделка мебели и стенных панелей в интерьерах. Большое влияние на мебельщиков оказывало тогда творчество художников-живописцев. В это время в области декора мебели работали Пьеро делла Франческа, Лоренцо Лотто и Сандро Ботичелли. В XVI веке из Италии это увлечение распространилось на юг Германии, где одним из крупных центров по изготовлению мебели с деревянным набором стал город Аугсбург. Способ создания мозаики там отличался от маркетри и получил название «интарсия»². В XVII веке уже именно он бурно развивается в Голландии и Фландрии. Для мастеров этих стран было особенно характерно изготовление пышных композиций с изображениями цветов, птиц и бабочек. И все же подлинный расцвет маркетри связан с искусством Франции XVIII века.

Главное декоративное достоинство маркетри состояло в том, что, несмотря на определенные, свойственные дереву ограничения в цветовой гамме, мастерам удавалось создавать богатейшие по колориту композиции, которые в тонкости нюансировок могли соперничать с живописными произведениями. Это стало возможно благодаря усовершенствованию инструментария и расширению диапазона применяемых пород древесины за счет освоения флоры стран Востока, Африки и Америки. Чтобы еще более обогатить живописный эффект и достичь иллюзорности изображений, мастера применяли множество специфических приемов: протравливание, гравировку, поджиг и подкрашивание отдельных деталей и т.п. Наиболее типичными мотивами декора мебели были геометрические рисунки, цветочные и растительные узоры, архитектурные пейзажи, изображения трофеев или музыкальных инструментов, а также жанровые сценки. Появление геометрических узоров связывают с именем французского мастера XVII века Жана Масе. Помимо мебели он изготавливал паркетные полы. Один из таких полов (parquet marquetй), украсивших Palais-Royal и поразивших весь Париж, был заказан королевой Анной Австрийской. С тех пор термин «паркетри» (parquetry) ассоциируется с декором полов или мебели с геометрическими рисунками. Предполагается, что широкое внедрение в то же время в отделку французской мебели цветочных мотивов связано с деятельностью знаменитого чернодеревца Пьера Голля, работавшего при короле Людовике XIV на фабрике Гобеленов.

В середине XVIII века работа в технике маркетри стала одним из главных критериев в определении мастерства краснодеревцев всех европейских стран. Каждая национальная школа имела «свое лицо» и ведущих специалистов в этой области, таких как Джузеппе Маджолини в Италии, отец и сын Рентгены в Германии, Джон Линнелл, Томас Чиппендейл, Вильям Инс и Джон Мэйхью в Англии. Самая крупная школа образовалась во Франции, где работали десятки известнейших мебельщиков — Андре-Шарль Буль, Антуан Гудро и Шарль Крессан, Жан-Франсуа Эбен и Анри Ризенер, Робер Годре и семья Ван Ризенбург, Жан-Франсуа Лелe и Рене Дюбю, и многие другие.

В XVIII веке техника маркетри приходит в Россию. Петр I предпринимает попытку создать русскую школу мастеров по изготовлению мебели и даже посылает 18 столяров учиться «столярному делу и убиранию домов, науке стульев, столов и поставцов» в Англию и Голландию. Но его усилия по-настоящему стали давать плоды только во время царствования Екатерины II. Императрица, ревностно следившая за всеми новыми художественными веяниями в европейской культуре, уделяла огромное внимание строительству и отделке своей главной резиденции — Зимнего дворца. Значительная часть мебели его интерьеров была декорирована в технике маркетри.

Документы того времени сохранили имена некоторых мастеров, привлеченных к изготовлению такой мебели в столице России. Среди них были как русские мастера, так и выходцы из различных европейских стран. Но отсутствие, как правило, подписей мебельщиков на самих работах затрудняет их атрибуцию. Лишь благодаря редким случаям, когда авторы подписали свои изделия, стали известны имена Матвея Яковлевича Веретенникова — крепостного графа С.В.Салтыкова, охтенских плотников Никифора Васильева и братьев Насковых, подмастерья Герасима Козлова, работавшего в мастерских Царского Села³. Только по архивным документам мы знаем и о деятельности иностранных мебельщиков. Например, И.Шмит и И.Киммель изготавливали мебель, украшенную маркетри или росписью, в Мраморный дворец, построенный для Григория Орлова в 1768–1785 годах⁴. И.Шпонгольц в 1780-е годы меблировал предметами с деревянным набором комнаты внуков Екатерины II Александра и Константина в Царскосельском дворце⁵. До последнего времени в значительной степени только по документам было известно, что в большом количестве наборную мебель изготавливал Христиан Мейер, игравший при дворе Екатерины II роль главного столяра.

Обычно мебель, декорированная маркетри, предназначалась для личных покоев императрицы в Зимнем дворце, они размещались в так называемой Главной половине и создавались в 1760–1770-е годы архитекторами Ж.-Б.-М. Валлен-Деламотом и Ю.Фельтеном. К сожалению, их роскошная отделка утрачена. Правда, сохранившиеся описания позволяют, отчасти, восстановить картину меблирования этих удивительных по красоте интерьеров. Они занимали угловую часть юго-восточного ризалита на втором этаже, выходя окнами частично на Дворцовую площадь и частью — в сторону Малого Эрмитажа. В хорошо освещенной и прогреваемой солнцем анфиладе царила атмосфера комфорта и уюта. В комплекс небольших залов и комнат входили Аудиенц-камора, выполнявшая некоторое время роль Тронного зала; Столовая с крытой террасой, которую называли «фонариком» или «Светлым кабинетцем»; Парадная опочивальня; Уборная; Вторая Опочивальня, Будуар, Кабинет и Библиотека, превратившаяся после 1775 года в Зеркальную; знаменитые «антресоли», получившие название «Китайские» благодаря декоративной отделке. Завершала анфиладу личных покоев «мыльня», состоявшая из Купальни, Уборной и бани с бассейном⁶.

Как правило, маркетри украшались разнообразные столы и столики. Поскольку одной из любимых форм развлечения в то время была игра в карты, то деревянным набором стали украшать ломберные столы, получившие свое название от одной из распространенных форм карточной игры. В покоях императрицы ломберные столы находились в Столовой, где вечерами Екатерина и придворные часто проводили время за разнообразными играми. Там же стоял и бильярдный стол, но он, вероятнее всего, был изготовлен из резного красного дерева. Ломберный столик помещался и в особо уютном, освещенном с трех сторон «Светлом кабинетце». В 1764 году Парадная опочивальня, в которой поначалу действительно располагалась роскошно отделанная кровать под балдахином (несохранившаяся кровать, скорее всего, была из резного золоченого дерева), позже была переделана в Бриллиантовую, или Алмазный покой, и сюда поместили императорские регалии в великолепном, фанерованном красным деревом и украшенном золоченой бронзой шкафу работы знаменитого мебельщика Давида Рентгена. Здесь же императрица любила проводить вечера среди родственников и придворных кавалеров в последние годы царствования, поэтому обстановку довершали множество диванчиков, кресел, стульев и столов, в том числе и ломберных.

С определенного времени уже немолодая императрица стала проводить «слушание дел» в Опочивальне, принимая доклады сидя на стуле, «перед выгибным столиком, к коему был приставлен еще другой таковой же… для докладчика…»⁷. «Выгибными» современники называли особенно любимые Екатериной маленькие столики со столешницей в форме боба, отчего они получили в дальнейшем название «столики-бобики». Эти предметы легко переносились и использовались в различных целях — для завтрака, для письма или чтения, в качестве ночного или туалетного столика. Как правило, они отделывались в технике маркетри.

Конечно, в Кабинете, где Ее Величество просматривала документы, составляла указы и письма, находился письменный стол. К сожалению, точных данных о его отделке не сохранилось, но вполне вероятно, он также был украшен маркетри.

В Библиотеке располагались большие книжные шкафы красного дерева. За одним из них скрывалась потайная лестница, ведущая в Китайские антресоли. Эта часть личных покоев особенно поражала экзотичностью убранства, туда имели счастье попасть лишь избранные. Здесь императрица поначалу размещала свои художественные коллекции, она называла эти комнаты «Императорским Музеумом». Китайские антресоли были «колыбелью» Эрмитажа. Правда, нет прямых указаний на присутствие в этих чудесных покоях мебели с декором маркетри, но наличие ее в соседствовавших интерьерах предположить можно.

Как известно, судьба не была благосклонна к екатерининским покоям Зимнего дворца. В годы, последовавшие за ее царствованием, ее личные апартаменты несколько раз подвергались переделкам, а в 1837 году были уничтожены пожаром. Считается, что из их мебельного убранства ничего не сохранилось, хотя известно, что во время пожара основная часть обстановки, вещей и меблировка дворца была спасена. Какова была судьба этой мебели в дальнейшем?

Как правило, предметы дворцового убранства имели долгую жизнь и, выйдя из моды, они или хранились в кладовых, или использовались в новых интерьерах⁸. Дворцовая мебель XVIII века, декорированная в технике маркетри, продолжала служить убранством интерьеров Зимнего дворца и в XIX столетии. Известно, что столики с отделкой маркетри, изготовленные в 1770–1780-е годы, использовались в Зимнем дворце в течение ста лет. Николай I, к примеру, вспоминая обстановку своей Учебной комнаты, писал что в 1796 году «…комната была обтянута в нижней части стен, так же как и пол, стегаными шерстяными подушками зеленого цвета; позднее эти подушки были сняты, а стены покрыты белым дамаском с большими разводами и изображениями зверей; стулья — с позолотой, обитые такой же материей; в глубине стоял такой же диван с маленьким полукруглым столиком — маркетри (выделено автором — Т.С.)…»⁹. Несомненно, император имел в виду столик-бобик, появившийся в его комнате из старой дворцовой мебели, поскольку в эти годы такая отделка уже вышла из моды. В дворцовой описи 1889 года говорится, что в Романовской галерее Малого Эрмитажа стояли 34 ломберных столика. Поскольку эта галерея представляла собой один из залов Императорского музея, где вряд ли была бы уместна игра в карты, стоящие вдоль стены столики, украшенные маркетри, очевидно, служили декоративным убранством интерьера. В меблировке Малахитового зала того же периода, который в то время являлся парадной гостиной в апартаментах императрицы Марии Федоровны — жены Александра III, также находился украшенный маркетри столик¹⁰, изготовленный еще в конце XVIII века¹¹. Логично предположить, что данный столик не случайно был выбран для парадной гостиной императрицы, а имел, помимо своих ярких художественных достоинств, некое мемориальное значение, возможно, связанное с Екатериной Великой.

В коллекциях мебели ряда музеев Петербурга хранится много предметов, украшенных маркетри, изготовление которых, судя по их стилистике, относится к последней четверти XVIII века, а наличие старых инвентарных номеров говорит о том, что они имеют отношение к старой меблировке интерьеров Зимнего дворца, хотя ни авторы, ни заказчики, ни история создания большей их части до сих пор не были документально подтверждены. Среди них особым качеством исполнения выделяется группа предметов, изучение которой позволило определить их происхождение и связать его с историей Зимнего дворца.

Декор всех предметов этой группы мебели состоит из цветочно-растительных узоров. Несмотря на традиционность такой орнаментики и обычную для искусства раннего классицизма тематику декора можно заметить весьма редкие художественные приемы, которые встречаются в отделке лишь этой мебели. Один из предметов этой группы мебели — столик-бобик из коллекции Эрмитажа стал отправной точкой для выявления целого комплекса характерных признаков, свидетельствующих о том, что эти вещи были изготовлены одним и тем же мастером или в его мастерской.

Столешница эрмитажного столика-бобика украшена великолепным панно, с изображениями цветочных узоров и корзины с букетом из лилии, гвоздик и роз. Как уже было замечено, Екатерина II питала особую любовь к столам такой формы, и в период ее царствования они становятся весьма популярными в убранстве дворцов Петербурга.

Помимо блестяще выполненного маркетри столик выделяется редкими в своем декоративном решении ножками, которые имеют в сечении форму восьмигранника, украшены бронзовой насадкой сверху, фанерованы чередованием светлой и темной породы дерева и декорированы орнаментом в виде раскрытых зерен (так называемым husk-орнаментом), выполненным техникой набора с гравировкой. Такие же приемы мы находим еще в шести столах разнообразной формы, которые в настоящее время находятся как в частных, так и в музейных коллекциях. В основном это ломберы и столики-бобики. Но есть и другие виды столов, например, декоративный стол с круглой, удивительной по красоте столешницей, расписанной в технике эгломизе (verre eglomise)¹². Такая форма и декор ножек нигде больше не встречаются. Они столь близки по своему техническому и художественному решению, что естественно приводят к мысли об их происхождении из одной мастерской.

Помимо отделки ножек у большинства предметов панно столешницы выполнены в технике маркетри. Бросается в глаза полное совпадение приемов их декора — это великолепные композиции, в центре которых изображены цветочные букеты и вокруг, равномерно покрывая фон основного поля, вьются пышные побеги растений. Изящество линий и свобода заполнения фонового поля создают ощущение праздничности и напоминают насыщенность восточных ковров. Чтобы усилить цветовые эффекты мастер не только использует яркие по окраске породы дерева, но и протравил дерево в насыщенные зеленые цвета.

Кто мог создавать такую мебель, отделка которой соответствовала канонам лучших европейских школ, но была совершенно оригинальна? Многие приемы орнаментики столиков имеют черты, свойственные стилистике английской мебельной школы 1770–1780-х годов, развитие которой связано с творчеством Роберта Адама. Английская мебель этого периода отличалась особой изысканностью маркетри, в ней превалировали изображения гирлянд, тонких лент, бантов, нежных цветочных букетов в вазонах и т.п. Казалось бы, явная близость стилистики декоративных композиций на столиках английским традициям говорила об их британском происхождении. Однако идентичные образцы, оказавшиеся в частных коллекциях и попавшие на аукционы Кристи в 1985-м и Сотбис в 2002 году, были признаны не английской, а русской работой конца XVIII века¹³, и естественно предположить, что автором этих работ мог быть кто-либо из живших в России иностранных мастеров.

В Петербурге существовали гильдии иностранных ремесленников, объединяющие специалистов разных специальностей. Известно, что в 1790-е годы немецкая гильдия столяров, куда входили, помимо немцев, и англичане, насчитывала 90 человек. Но краснодеревцами, то есть мебельщиками высокого класса, работали лишь единицы¹⁴. Высокое качество исполнения выявленных предметов и их немалое количество говорит о том, что их автор не только обладал ярким талантом, но и имел возможность выполнять значительные по объему заказы. В те годы только один мастер мог на таком уровне следовать в своей профессиональной деятельности европейским традициям и, в тоже время, иметь свое неповторимое лицо. И его деятельность и имя не могли не отразиться в документах. Сходство манеры и стиля исполнения исследовавшейся группы мебели с хорошо известными работами этого мебельщика 1770–1780-х годов говорят о том, что им также был Х.Мейер (Christian Meьer) — главный поставщик Двора Ее Императорского Величества.

Несмотря на то что имя Мейера прочно вошло в историю русской художественной мебели, его творчество и биография изучены недостаточно: не известны даты жизни этого талантливого краснодеревца, его происхождение и место овладения мастерством до приезда в Россию, до сих пор уточняются факты его биографии и пополняется список созданных им произведений¹⁵.

Он прибыл в столицу Российской империи 28 июня 1774 года из Копенгагена и вскоре стал работать по заказам Императорского Двора. Мейер не имел официального звания придворного мебельщика, но, выполняя самые разнообразные работы, в том числе изготовление мебели, по существу являлся им на протяжении 30 лет¹⁶. Из жизни мастера известен любопытный факт, который говорит об особом отношении к нему императрицы, доверившей столяру занятия со старшими внуками. В письме от 28 марта 1784 года она писала барону Гримму: «Я составила хорошую инструкцию по воспитанию Александра и Константина… А покамест высокородные господа занимаются изучением столярного мастерства под руководством г. Мейера, столяра-немца, и большую часть дня пилят, стругают. Вот забавное воспитание для маленьких царей — учиться столярному ремеслу? Но так как игрушки уже не забавляют г. Александра, столярное искусство заменило игрушки, наполняет наше время и не позволяет нам быть без дела»¹⁷. Вряд ли императрице пришло бы в голову отдать молодых принцев на учебу ремесленнику средней руки. Судя по всему, Мейер пользовался ее доверием и его работы удовлетворяли Высочайшему вкусу.

Исследователи русского мебельного искусства (Т.М. Соколова, К.А.Орлова, Б.Герес) единодушно отмечают, что во времена царствования Екатерины II Х.Мейер был лучшим краснодеревцем Петербурга. На его долю приходились самые разные заказы по убранству дворцов Ее Величества и петербургской знати. Но обычно представление о произведениях мастера связывалось с так называемым стилем «русский жакоб», в котором он стал работать с 1800-х годов и который послужил началом расцвета русской школы мебели. Под этим термином подразумевается мебель, фанерованная красным деревом без применения маркетри и отделанная латунными профилями, которая стала изготавливаться в России под влиянием мебели выдающегося краснодеревца Давида Рентгена, появившейся в Петербурге после больших закупок, сделанных Екатериной II. Мейер считается одним из последователей Рентгена и признанных создателей мебели в стиле «русский жакоб». Но в начале своей деятельности, когда в 1774 году мастер только появился в русской столице, он работал совсем в иной манере. Его первые документально известные заказы — не корпусная мебель в духе архитектурного классицизма Рентгена. В 80-е годы XVIII века он работал в технике набора, в 1784 году по эскизам Ю.Фельтена мастер изготавливал фанерованные дорогими породами двери и наборные паркеты для дома А.Д.Ланского, а в 1786 году по эскизам Д.Кваренги им были созданы наборные полы в Лоджиях Рафаэля рядом с Эрмитажем¹⁸. Эти эпизоды творческой биографии говорят о высоком профессиональном уровне, так как в XVIII веке практика мебельщика обычно совмещалась с работой паркетчиков, поскольку методы по изготовлению наборных полов и мебели по технологии совершенно аналогичны.

Столь масштабные заказы можно было исполнять, имея достаточное количество помощников и мастерскую. Известно, что в 1793 году при оборудовании апартаментов вел. кн. Александра Павловича у метра работали 50 человек¹⁹. Имелись большие запасы самых различных пород дерева, включая дорогие и экзотические виды «розового, амаранта, басторозы, желтого сандала, оливки, кенигс-гольца, пальмы, шанара, гриэбена, белого и красного кипариса… дуба и заморских красных магону и сандального дерева»²⁰.

Хотя исследователи отмечали, что в 1780–1790-е годы Мейер специализировался в технике набора, его работ в этой области известно на удивление мало — лишь угловые шкафчики для украшения залов Малого Эрмитажа, изготовленные около 1786–1787 годов, насчитывающие 20 с небольшим предметов. В настоящее время первоначальное количество этих вещей подсчитать довольно сложно, так как некоторые из них подверглись переделке другими известными краснодеревцами — в 1807 году это проделал знаменитый Генрих Гамбс, занявший к этому времени место Главного поставщика Императорского Двора, а в 1847 году крупнейший мебельный фабрикант Петербурга Андрей Тур. Известно, что оригинальные шкафчики, два из которых ныне находятся в коллекции Эрмитажа, были изготовлены Х.Мейером еще до 1786 года²¹. Их фасады украшены, помимо меандра, орнаментом «арабеск», расположенным по периметру и выполненным в технике маркетри. Но деятельность главного мебельщика при дворе явно не могла ограничиться изготовлением лишь этих предметов. При сравнении шкафчиков с группой описанной выше «анонимной» мебели предположения полностью оправдались.

В построении рисунка маркетри, украшающего дверцы шкафчиков, отчетливо заметен определенный художественный прием: деление плоскости декоративными рамками, в которых заключен какой-либо орнамент, и помещенные в углах композиции розетки. Аналогичная композиционная схема использована Х.Мейером и при изготовлении других хорошо известных изделий, например, витрин из «Императорского музеума» Екатерины II. Эти изделия условно относятся ко второму периоду его творчества, поскольку выполнены в иной художественно-технической манере — они фанерованы красным деревом и богато украшены золоченой бронзой. Один из исследователей творчества Х.Мейера — Бургхард Герес²² считает этот композиционно-декоративный прием наиболее характерным для стиля мастера, он присутствует во всех его работах.

Большинство подмеченных в творчестве Мейера художественных приемов, за исключением восьмигранной формы ножек, присутствуют в отделке еще одного предмета, который, как подтверждают старые инвентарные номера, тоже происходит из меблировки Зимнего дворца. Это небольшой по размерам письменный стол. С произведениями Х.Мейера его роднят не только особенности исполнения маркетри, но и бронзовая фурнитура в виде плоской ленты, помещенной по краю столешницы, и идентичный по исполнению другим произведениям «жемчужник» (так называется декоративная полоса в виде бусин, выполненная из золоченой бронзы). С группой ломберов и «бобиков» этот стол особенно объединяет абсолютное сходство его ножек с ножками одного из карточных столов.

Столик, несомненно, относится к уникальным заказам. Помимо использованных в его изготовлении дорогих материалов (дуб и красное дерево) и блестяще выполненной столярной работы с изысканным набором маркетри, об этом говорит еще одна особенность: его столешница изготовлена из природного шифера (глинистого сланца), который довольно редко применялся в это время. Небольшие размеры, изящные пропорции, продуманная конструкция с разнообразными ящичками-пеналами и подставками для подсвечников — все говорит о том, что изделие было изготовлено по специальному заказу, и есть основание предположить, что этот предмет мог находиться в личных апартаментах Екатерины II.

Архивные документы помогают сделать более точным наше представление о масштабах и видах изготовленной мастером мебели. В одном лишь счете от 14 мая 1797 года говорится о четырех парах «богато украшенных ломберных столов с бронзовыми накладками» и одной паре столов (по-видимому, письменных), обтянутых красным сафьяном²³.

Герес отмечает прямо-таки демонстративное сходство работ Мейера с английской мебелью. Объяснение этому факту дает история заказа мебели в виде гарнитура шкафов-кабинетов для Екатерины II. Его появление было вызвано необходимостью хранить в Эрмитаже приобретенное императрицей собрание гипсовых слепков с античных резных камней, изготовленное в Англии известным знатоком античности Джеймсом Тасси. Для них предполагалось изготовление специальных шкафов, которые по проекту архитектора Джеймса Уайтта должен был выполнить английский мастер Роач. Этому заказу уделялось столь большое внимание, что первый шкаф вместе с частью коллекции перед отправкой в Россию был продемонстрирован лондонской публике. Он прибыл в Царское Село в 1783 году²⁴. Остальные шкафы поступали в период с 1783 по 1787 год. Однако в документах нет информации о том, сколько всего предметов было изготовлено в Англии. В настоящее время этот мебельный гарнитур состоит из 14 шкафов-кабинетов, различающихся по форме и высоте. Но лишь один из них имеет выгравированную на костяной пластинке подпись мастера Роача. В сохранившихся же документах о приобретении мебели для коллекции слепков говорится о прибытии только трех шкафов²⁵. Б.Герес, опираясь на архивные источники и проанализировав стилистику, конструкцию и технологию изготовления шкафов выделил из них шесть предметов как созданные в Петербурге придворным мастером Х.Мейером. Он пришел к выводу, что Мейер изготавливал шкафы, ориентируясь на уже существовавшие тогда английские изделия, и увеличил, таким образом, количественный состав гарнитура, служившего хранилищем для императорской коллекции гемм. Теперь же можно с убедительностью говорить, что Мейеру принадлежит изготовление еще трех предметов этого гарнитура, украшенных хорошо знакомыми композициями в технике маркетри.

К категории курьезов и редким образцам мебели конца XVIII — начала XIX века относится полуовальный шкаф из коллекции Эрмитажа. Он появился в результате изменений и переделок предметов, изготовленных Мейером. Эти работы по обновлению убранства Эрмитажа в 1807 году проделал Г.Гамбс. Фасад шкафа составлен из трех частей, каждая из которых первоначально представляла самостоятельный предмет мебели, изготовленный Мейером.

Открывшаяся заново мебель Мейера включает в себя больше десятка разнообразных предметов. Все они являются частью ансамбля убранства интерьеров, который создавал комфорт и утонченность личным покоям императрицы и ее семьи в Зимнем дворце.

Работа по заказам императорского двора, естественно, принуждала главного придворного столяра чутко улавливать изменения вкусов сиятельной заказчицы, а Екатерина II, как писал А.Бенуа, была «настоящим знатоком музыки форм и линий», и мастер должен был отражать прихотливость и изменчивость ее вкуса в своих панно из деревянной мозаики. Поэтому он подражал и английским краснодеревцам, и работам гениального Д.Рентгена, как, например, при изготовлении цилиндрического бюро, попавшего впоследствии в коллекцию Лувра²⁶. Все это характеризует мастера как гибкого и чуткого к новым художественным веяниям художника.

Как уже говорилось, Мейер был далеко не единственным в столице мебельщиком, применявшим технику маркетри. Помимо него работали многие мастера, произведения которых украшали дворцы Петербурга и Москвы. Среди них следует назвать имя Никифора Васильева. Творчество этого краснодеревца, так же как и Х.Мейера, изучено далеко не полно.

Никифор Васильев был одним из наиболее талантливых краснодеревцев своего времени. Крупнейшие вельможи Екатерининской эпохи делали ему заказы на изготовление уникальной мебели, о чем свидетельствует история знаменитого столика для гравюр с видами усадьбы Кусково, изготовленного для графа П.Б.Шереметева. Профессиональный уровень работ Васильева был столь высок, что его работы преподносились в качестве подарков самой императрице, как, например, столик с панорамой Твери.

Среди мебельщиков второй половины XVIII века наследие Н.Васильева изучено наиболее полно. Общее число приписываемых ему произведений насчитывает около десятка предметов, и среди них такие шедевры, как бюро из Екатерининского дворца, украшенное набором маркетри с изображением вида Москвы из Замоскворечья, Охотничьего павильона и павильона Эрмитаж в Царскосельском парке, приобретенное Екатериной II в 1770-е годы (ныне находится в Екатерининском дворце-музее г. Пушкина). Для сравнения: из всех работ другого крупного мастера этого же времени — Михаила Яковлевича Веретенникова — известно только 6 предметов, а из изделий братьев Насковых — лишь одно. Сравнительно большое количество атрибутированных произведений Н.Васильева позволяет иметь более емкое представление о его художественной манере.

Н.Васильев принадлежал к так называемым «охтенцам». Еще в 1721 году по указу Петра I район реки Охты был заселен «охтенскими переселенцами», как называли столяров и плотников, перевезенных сюда из северных областей России для строительства кораблей. Положение охтян было зависимым и приравнивалось к положению государственных крестьян, обязанных выполнять работы по оброку. Такими работами с момента появления охтенских переселенцев в Петербурге были работы по требованиям Адмиралтейства.

Но по сравнению с крепостными положение этих людей с самого начала выгодно отличалось. Они были освобождены от податей, обладали землей и достаточным временем для работы на собственные нужды²⁷. Исследователи отмечают, что охтенцы имели возможность изготавливать мебель для свободной продажи, делая это довольно часто²⁸. В результате из их среды вышли опытные столяры, которые производили мебель для широкого круга заказчиков, куда входили представители не только высшей знати, но и менее состоятельных дворян. Примерами именно таких изделий могут служить два предмета, о которых пойдет речь.

Одним из наиболее характерных приемов является то особое предпочтение, которое Васильев отдавал изображениям архитектуры. Почти все его произведения (за исключением двух) украшены композициями с изображением зданий, которые, как правило, занимают самое видное положение на предметах — в центре столешницы, на фасадах бюро. Во многих известных работах мастер создавал пейзажи с видами известных сооружений или парков в пригородах Петербурга, в Москве, Подмосковье или Твери. В этом случае образцами для наборных картин становились гравюры по рисункам М.И.Махаева. Примерами служат подписной столик, украшенный панорамой усадьбы Кусково 1770–1780-х годов, цилиндрическое бюро из Царского Села 1770-х годов, стол с видами Твери и другие работы. Помимо этого в творчестве Васильева присутствует и другой тип архитектурных композиций, который помещался на боковых плоскостях, царгах и на внутренних ящичках мебели. Эти композиции, как правило, представляли собой архитектурные фантазии, лишь отдаленно походившие на знакомые архитектурные ландшафты. Иногда в композицию включались отдельные детали, напоминавшие известные сооружения русской или западноевропейской архитектуры. Именно так были декорированы некоторые части все того же бюро из Екатерининского дворца, бюро из музея «Усадьба Кусково», ломберного столика «Аркадские пастухи» и другие предметы.

Для творческой манеры Васильева, характерно использование определенных растительных орнаментов. Среди них можно выделить несколько типов, одним из которых является орнамент, обычно состоящий из двух переплетенных ветвей, каждая из которых волнообразно изогнута, ветви имеют отходящие в сторону листья, цветы или ягоды, как, например, на бюро из музея «Усадьба Кусково». Все эти черты отчетливо видны в отделке комода из коллекции Эрмитажа, который является весьма редким образцом городской мебели Петербурга конца XVIII века.

Основа этого изделия изготовлена из дерева хвойной породы. В его корпусе с прямыми стенками содержатся три ящика. Верхний снабжен выдвижной крышкой, затянутой сверху сукном, под которой скрыты многочисленные ящички для письменных принадлежностей. Ножки комода имеют традиционную для англо-голландской мебели XVII–XVIII веков форму консолей. Особое внимание привлекает декор комода, исполненный в технике маркетри из различных пород дерева: карельской березы, красного дерева, клена, фруктовых пород. Все поверхности предмета, за исключением заднего полика, покрыты маркетри с архитектурными видами. Пейзажи, состоящие из многочисленных домов, деревьев, холмов и неких морей, предельно условны. При изготовлении этих композиций мастер использовал одни и те же приемы, которые трудно не заметить при рассмотрении деталей — холмы имеют наклон в одну сторону, лодочки часто похожи на упавший лист, пейзажи фланкируют большие кроны деревьев, а их обрамлением служат растительные орнаменты уже знакомого рисунка.

Сходными чертами отличается и деревянный набор еще двух предметов — ломберного столика из коллекции Эрмитажа и бюро из коллекции музея «Архангельское». Столик состоит из прямоугольной раскладной столешницы, покоящейся на прямых, квадратных в сечении сужающихся книзу ножках. На ее внешней стороне (декор внутренней стороны не сохранился) в прямоугольной раме помещена архитектурная композиция. По краю столешницы расположен растительный орнамент в виде двух переплетенных веток, каждая из которых волнообразно изогнута. Царга со всех сторон также украшена архитектурными пейзажами. В наборе, предположительно, использованы клен, груша, черное дерево, розовое дерево и др. Время поступления этого предмета в Эрмитаж точно не известно. Имеющиеся наклейки свидетельствуют о пребывании комода в коллекции Музея Старого Петербурга, существовавшего в первые десятилетия XX века, и в 1933 году — в Антиквариате.

Архитектурная композиция в центре столешницы представляет городскую площадь, ее отличает определенная особенность этого жанра, которая сложилась в конце XVIII века и отразилась в декоре мебели Н.Васильева. В отличие от видов городов, украшающих комод, многие детали строений на столешнице напоминают конкретные сооружения, например силуэты Московского Кремля. Во второй половине — конце XVIII столетия одной из характерных тем в искусстве стала тема архитектуры знаменитых городов. Обычно для изображений выбирались какие-либо широко известные достопримечательности: в Венеции — Дворец Дожей и Большой канал, в Риме — Собор св. Петра, Колизей и многие другие известные памятники. В России особо важное значение приобрели изображения Московского Кремля — главного символа национальной архитектуры. Известно, что помимо М.И.Махаева рисунки с видами Москвы создавали Джакомо Кваренги, архитектор и декоратор Кампорези, художник Л.Ф.Тишбейн²⁹. Характерная особенность таких произведений в том, что художники, которые обычно в своем творчестве были точны в деталях, могли произвольно исказить облик архитектурного первоисточника: игнорировали действительные пропорции, соединяя в одной композиции сооружения, находящиеся на большом расстоянии или вообще в разных местах³⁰. Многие из этих рисунков затем гравировались и часто использовались мастерами прикладного искусства для создания декора своих произведений, в том числе и маркетри. Именно такое изображение стало центральной декоративной композицией ломберного столика из коллекции Эрмитажа.

Совершенно аналогичные изображения украшают корпус цилиндрического бюро из музея-усадьбы «Архангельское», происхождение и автор которого также были не известны³¹. Совпадает не только метод построения архитектурных композиций, украшающих эти два предмета, но и их детали.

В декоре обоих предметов использован и второй вид архитектурного орнамента, характерного для мебели Васильева — «ленточная» композиция, составленная из условного изображения домов, деревьев и холмов, которая украшает царгу столика, царгу и ящички бюро.

Датой изготовления большинства известных до сих пор работ мастера были 1770–1790 годы. Лишь бюро из музея «Усадьба Кусково» датировано 1780–1790 годами³². Именно оно особенно близко по своим художественным характеристикам к бюро из Архангельского и столику из Эрмитажа, что дает возможность датировать их тем же временем.

Оглядывая творчество двух представленных мастеров, легко увидеть существенную разницу их творческого метода. Если Х.Мейер предстает мастером, в значительной степени ориентированным на европейские каноны, то в работах Никифора Васильева довлеет самобытность и яркость художественной фантазии, они далеки от стереотипов и свободнее от влияний западноевропейских мебельных школ.

Н.Васильев. Комод. 1770–1780-е годы. Деталь маркетри на ящике

Х.Мейер. Столик-бобик. 1770–1780-е годы: общий вид. ГЭ

Х.Мейер. Столик-бобик. 1770–1780-е годы. Ножка и царга (рама под столешницей) с декором в виде гирлянды и husk-орнамента. ГЭ

Х.Мейер. Столик-бобик. 1770–1780-е годы. Маркетри на столешнице с изображением вазы с букетом цветов. ГЭ

Х.Мейер. Ломберный столик. 1770–1780-е годы. Маркетри на крышке столешницы. Государственный музей-заповедник «Павловск»

Х.Мейер. Угловой шкафчик. 1787. ГЭ

Н.Васильев. Бюро. 1780–1790-е годы. Маркетри на внутренних ящичках. Государственный музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века».

Х.Мейер. Ломберный столик из каталога аукциона Кристи 1985 года. 1770–1780-е годы

М.Веретенников. Ломберный столик. 1790-е годы. Деталь отделки царги. ГЭ

М.Веретенников. Ломберный столик. 1790-е годы. Деталь маркетри на внутренней стороне столешницы. ГЭ

Х.Мейер. Столик со столешницей, расписанной в технике эгломизе. 1770–1780-е годы. Государственный музей-заповедник «Павловск»

Н.Васильев. Бюро. 1780–1790-е годы. Маркетри на внутренних ящичках. Государственный музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века»

Н.Васильев. Комод. 1770–1780-е годы. Декор боковой стенки; общий вид.

Н.Васильев. Комод. 1770–1780-е годы. Общий вид.

Н.Васильев. Ломберный столик. 1780–1790-е годы. Маркетри на крышке столешницы. ГЭ

Н.Васильев. Бюро. Государственный музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века»

Н.Васильев. Ломберный столик. 1780–1790-е годы. Панно на крышке столешницы. ГЭ

М.Веретенников. Ломберный столик. 1790-е годы. ГЭ

Х.Мейер. Ломберный столик. 1770–1780-е годы. Деталь маркетри на ножке и царге. ГЭ

М.Веретенников. Ломберный столик. 1790-е годы. Деталь маркетри на внутренней стороне столешницы. ГЭ

Х.Мейер. Письменный столик с шиферной доской. 1770–1780-е годы. Вид в раскрытом состоянии. ГЭ