Вильям
Мейланд
Тьма Соловецкая
Серия «Соловки» создавалась
московским графиком Кириллом Мамоновым в те годы, когда Соловецкие монастырь и
острова еще не были привычными объектами туристического интереса, когда стены и
камни напоминали не о славной эпохе XV–XVIII веков или мирном быте
историко-архитектурного заповедника, а о достаточно близких и мрачных годах
первой половины ХХ столетия. Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) —
именно его призрачные тени отразились в офортах художника.
Каждый лист этой серии открывает
тревожную картину неведомого, подвижного и легендарного островного мира, где
далекое и сравнительно недавнее прошлое то выступает из сумеречного
пространства, то вновь исчезает в клубящейся тьме. Обширные просторы
непривычного для горожанина ветрового северного архипелага, уцелевшего как
подлинные страницы отечественной истории, и затерянность в этом просторе
отдельных человеческих судеб — вот что удалось со всей возможной подлинностью
человеческого переживания отобразить Мамонову на небольших листах черно-белых
офортов.
Художник застал на Соловках
свидетелей страшных лагерных лет, в том числе оставшихся там на поселении
уголовников. Среди прочего он узнал, что одним из наказаний для проштрафившихся
солдат охраны и самих заключенных было соскабливание монастырских фресок. На их
месте возникали иные «росписи». «Все было покрыто порнографическими рисунками
огромных размеров от пола до куполов, — вспоминает художник, — а над главным
собором водрузили звезду. Залезть туда без соответствующей техники было
практически невозможно, но и это заставили сделать кого-то из заключенных под
страхом смерти…»
Дипломной работой Мамонова в
Московском полиграфическом институте в 1966 году было оформление одной из книг
Д.С.Лихачева — «Культура Древней Руси». В 1970 году, когда началась его работа
над рассматриваемой серией офортов, художник еще не знал, что будущий академик
и один из создателей журнала «Наше наследие» отбывал на Соловках срок вместе с
целым рядом выдающихся деятелей русской культуры, науки и искусства. Так
непредсказуемо пересекаются пути людей разных поколений и творческих
устремлений. Любопытная подробность — в последний день своего пребывания на
Соловках Мамонов увидел Василия Шукшина, приехавшего туда в поисках живой
натуры для фильма «Калина красная». Созданный в начале XXI века фильм Павла
Лунгина «Остров», главную роль в котором играет однофамилец нашего художника,
из той же серии рифмующихся мистических российских совпадений.
На первый взгляд, в соловецких
офортах Мамонова нет ничего пугающего. Экспрессивно нарисованные пейзажи,
интерьеры, маленькие фигурки людей, животные и птицы, словно гонимые ветром над
крышами деревянных строений и толщей монастырских стен. Сама «полярная ревущая
морем тюрьма» (А.Солженицын) по сути неизобразима. Мы лишь знаем головным
знанием, что она там была и художник видел ее различимые глазом следы. Тем не
менее в мерцающем черно-белом перетекании штриховой массы постоянно
присутствуют напряжение и тревога, будь то открытое, но непроницаемое
пространство «Ночи» или малая закрытая кубатура островного домика в офорте
«Свеча».
В главах «Архипелага ГУЛАГа»,
посвященных Соловкам, Солженицын писал: «Повреждены пожаром купола — а кладка
вечная. Земля, возделанная на краю света, — и вот разоряемая… Тихие озера.
Доверчивые животные. Беспощадные люди… О, мастера по разорению цветущей земли!
Чтобы так быстро — за год, за два — привести образцовое монастырское хозяйство
в полный и необратимый упадок!.. И тысячи имея незанятых рук — ничего не уметь
добыть из земли…» О том же в малоизвестной поэме Саши Черного «Дом над Великой»
(картины из русской жизни), написанной по воспоминаниям в Риме в 1924 году:
Погибло все в шальном разгроме
Под наглым красным каблуком…
Кто там сегодня в белом доме?
Какой звериный «Исполком»?
На стенах знаком каннибальства
Рычат плакаты: «Бей! Убей!»
В гостиной — красное начальство,
В передней — тысяча скорбей…
Портретов в соловецкой
серии Мамонова нет, но в дальнейшем в его творчестве появились острые
экспрессивные образы, запечатленные с помощью характерного для него
«конвульсивно-судорожного языка» (В.Мильдон). Иногда это конкретные люди
(«Ванюха и Клава», «Зур» и т.д.), иногда деревенские или городские типы
(«Дяденька, миленький, дай закурить», «Рыбный день», «Да не оскудевает рука
дающего»). Краткое пребывание на Соловках или продолжительная жизнь в летние
месяцы в деревне Матюшине Тульской области, воспоминание о послевоенном детстве
в Москве и ее окрестностях — все становится для художника поводом для обращения
к человеку — советскому и соловецкому. Сын художника цитирует в одном из
каталогов слова отца: «Никогда нельзя забывать о страданиях людей, художник
должен знать об этих страданиях все подробности, весь этот Ад, иначе он не
художник и не человек» — эти слова Мамонова лучший комментарий к его работам.