Александр Рюмин

Памяти Мастера

Казалось, что Илларион Голицын сделан из такого крепкого человеческого материала, который мог противостоять любым житейским невзгодам, творческой сумятице, тяготам и болезням. Он весь был воплощением жизни, и смириться с тем, что его не стало, очень трудно.

Всегда энергичный, бурлящий идеями, откликающийся на все живое в искусстве и поддерживающий всех, кто нуждался в его участии, Илларион Голицын был образцом редчайшей подлинности и реальным подтверждением того, что природная одаренность, генетически унаследованная культура, человеческая чуткость и врожденное достоинство, усиленные волей и жаждой жизни, не могут быть подвержены девальвации и деформироваться под давлением сиюминутных обстоятельств.

Потомок древних русских родов Голицыных и Шереметевых, ученик Фаворского, Илларион Голицын оказался в той плеяде художников, кто определял лицо русской изобразительной культуры второй половины ХХ века.

Его движение в пространстве искусства было чуждо консервации достигнутых результатов. Мастер четких конструктивных композиций, он заботился об эмоциональном наполнении художественной формы и ее способности выражать волновавшие его чувствования и размышления. Как художника, вышедшего из многовековой истории русской изобразительности, его интересовала не столько формотворческая новизна, сколько соотнесенность современного искусства с традицией. Эта проблема, занимавшая  и его сотоварищей по искусству, была важна для Иллариона Голицына не только как профессиональный и нравственный долг перед мастерами, творившими до него и избранными в духовные наставники, но и как память о кровном родстве с известными личностями российской истории и культуры, которых он ощущал как своих современников. Как драгоценные реликвии хранятся в его семье их прижизненные портреты, воспоминания, письма. Диалог с прошлым — живым, а не ставшим антиквариатом в позолоченных рамах, — вот главная тема искусства Голицына. Этот диалог-размышление, растянувшийся на годы, создает в многочисленных произведениях живописи и графики напряженную драматургию композиционного, цветового и ритмического осовременивания прошлого, которое особым голицынским почерком сегодня вписывается в изобразительный контекст.

Илларион Владимирович Голицын был большим другом журнала «Наше наследие» с первых его выпусков в 1988 году. И ни одно сколько-нибудь значимое для нас событие  не происходило без его участия. Перечень всех их занял бы не одну страницу. Его хватало на все: на любовь и заботу о семье, детях, внуках, жене, на организацию выставок в Москве, Петербурге, Подольске, Липецке, на еженедельные заседания Президиума Академии художеств. Его всегда хватало на дружбу. Но главное, он не переставал испытывать чувство восторга перед холстом или листом бумаги, вырубая в них решительными движениями явленные ему образы. В искусстве Иллариона не было и тени увядания.

Церковь Ильи Обыденного, где отпевали Иллариона Голицына, стоит рядом с храмом Христа Спасителя, неподалеку от Российской академии художеств, действительным членом которой он состоял. От церкви Ильи рукой подать и до Музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, и до музеев Кремля, и до Исторического музея, и до Третьяковской галереи. В каждом из этих значимых мест могла бы состояться гражданская панихида по Иллариону Владимировичу Голицыну. Таков был масштаб личности этого человека-шедевра.

Иллариона Владимировича отпевали в церкви Ильи Обыденного 18 марта 2007 года. И церковь не вмещала всех пришедших проститься с ним, узнавших о его внезапной смерти. Отпевали как обычного человека. Как в жизни, так и в смерти Илларион остался прост.