Александр Рюмин

Свеча горела

Редакция журнала "Наше наследие" готовит к выпуску издание "Петр Дик. Художественное наследие". Монографический альбом представляет творчество одного из интереснейших графиков последней четверти XX века, чьи произведения находятся в собраниях Третьяковской галереи, Русского музея, Владимиро-Суздальского историко-архитектурного художественного музея-заповедника, музеев Новосибирска, Омска, Орла, Твери, Тулы, Тюмени, в коллекции редакции журнала "Наше наследие", в частных собраниях в России и за рубежом.

Петр Дик (1939-2002) жил и работал во Владимире, но ощущал себя художником обширной территории искусства. Его персональные выставки вызывали неизменный зрительский интерес не только в отечественных столичных и провинциальных музеях, но и в Великобритании, Италии и Германии, с которой у алтайского немца Петра Дика сложились особые отношения дружбы и сотрудничества. С 1992 года Петр Дик экспонируется в Дюссельдорфе, Берлине, Мюнхене, Санкт Аугустине, Гамбурге, Поммерсфельдене и Нюрнберге, а в Эрлангене состоялись четыре его персональные выставки. Работы художника приобретены Баварским государственным фондом художественных коллекций в Мюнхене. В 2001 году народный художник России Петр Дик был удостоен российско-германской премии в области культуры.

Обширна география авторов, пожелавших участвовать в этом репрезентативном издании. Среди них известные искусствоведы, художники и друзья Петра Дика из Москвы, Петербурга, Владимира и Эрлангена. Вниманию читателей предлагается очерк главного художника журнала "Наше наследие" Александра Рюмина.

Петр Дик родился на Алтае, в крестьянском селе с символическим названием Глядень, исторически сложившемся немецком поселении.

Его творческий взлет произошел на Владимиро-Суздальской земле, одухотворенной сконцентрированными здесь мощными токами древнерусской культуры.

А скончался художник внезапно на родине прапредков - в Германии - в городке Ворпсведе, накануне открытия своей персональной выставки.

Эти три топографические точки, разъятые в реальном измерении не только тысячами километров, но и совершенно очевидной различной укорененностью природных ландшафтов и культурных традиций, оказываются вдруг соединенными в спрессованном пространстве судьбы Петра Дика и в том художественном наследии, что он оставил после себя.

Графика Петра Дика. Тишайшая. Таинственная. Созерцательная. Сумеречно-мерцающая. Нежная и скорбная.

В неизбывной задумчивой печали в ней льнут друг к другу люди, предметы, лодки, сосуды, плоды. Дерева, обиталища и храмы обобщены до знаков жизни, крова и веры.

Это выстраданная художником островная территория прозрений, где ночь когда-то рассталась с закатом и пребывает в ожидании рассвета, где взрослые передают детям как завещание умение жить под покровом мрака. Здесь жесты кроткие, чтобы не нарушить безмолвия тишины, - у девочки, прижавшейся к собаке, у девушки, расчесывающей волосы, у женщины, обнимающей в танце мужчину, у старухи, склонившейся над газетой.

В притчевом поэтическом пространстве художника любое цветоизвлечение отмечено печатью бездны. Черная основа бумаги зияет сквозь кобальтовую синь неба, изумрудную зелень еще не перепаханного поля, золотистую охру причала, жемчужно-пепельные одежды.

В напряженном графичном цветовом строе листов Дика даже контрастные, противостоящие черному тона - белый, желтый и красный - предстают в смиренном укрощенном покое, без намека на конфликт или бунтарство.

Черный. Красный. Желтый. Белый.

Таков основополагающий цветовой спектр графики, в которой случается и присутствие зелени или синевы, но лишь для того, чтобы подтвердить, с каким прочувствованным пониманием и изысканным мастерством колориста художник воплощает на листах выступающие из сумрака картины бытия. Со свечой в руке он словно пытается воскресить их призрачную субстанцию в потаенных уголках своей памяти.

Есть какая-то детская застенчивость и хрупкая робость в том, какими заботливыми, ненавязчивыми касаниями пальцев, держащих пастель или уголь (излюбленные материалы художника), из черного прямоугольника листа извлекаются видимые только ему образы. Плоды, похожие на огромные валуны, воспринимаемые не толикой некоего крестьянского уклада, но как вековечная плоть союза Земли и Неба. Утюг, изъятый из привычной утилитарной среды, превращен в величественный сакральный знак, готовый принять ритуальное поклонение. Этот эффект принадлежности обычных предметов к вселенскому масштабу достигается не за счет их парадоксального отчуждения, что возможно в провокационной системе сюрреализма, а благодаря в значительной степени их цветовой и графической обобщенности, нераспознанности деталей и, таким образом, отсутствию в них каких-либо конкретных признаков времени и пространства.

Художник создает и канонизирует в своем творчестве такую композиционную систему, в которой изображение предстает перед зрителем как будто чуть выше уровня обзора. Такой взгляд на изображаемое противоположен тому, что принято называть "взглядом с птичьего полета". Но это и не наивный взгляд - удивление ребенка, - способный превратить любую, даже самую мельчайшую деталь окружающего мира в событие. Это угол внутреннего зрения Петра Дика, художника, умудренного знанием, что "жизнь прожить - не поле перейти", так сказать, его художественно-мировоззренческий ракурс: видеть свои объекты отстраненно, как будто из-под земли, из неведомых метафизических глубин. Поэтому так важны в его поэтике пятно, силуэт, их цветоносная сила.

Дик не из числа преобразователей хаоса. Он из первородцев, возделывателей. Поэтому все, что появляется в зрелых композициях художника, как будто возникает из самой плоти земли, еще не отвердевшей, пастозной. Ее вязкость ощутима почти физически. Хотя и известно, что все это лишь графический материал, нанесенный на фактурную поверхность листа.

В сдержанном немногословии своих графических высказываний Дик словно хочет спрятать личностное, чувственное, импульсивное начало творческого жеста, давшего энергетическую силу не одному движению в искусстве XX века. Его гармонии лаконичны и более тяготеют к монументально-декоративным формам. Они сродни древнему искусству гончара или ткача, где технология изготовления, передаваемая из поколения в поколение, оказывается устойчивей сиюминутного своеволия и каких бы то ни было временных художественных напластований. В стилистике его вещей есть привкус архаики. Художник не случайно пришел в итоге своих формотворческих исканий к работе на поверхности наждачной бумаги. Ее мерцающая кристаллическая структура как будто скрывает самую суть рукотворного нанесения пастели на лист и придает произведениям мастера иллюзию некоего ирреального существования, вне положенной данности. И это, пожалуй, важнейшая философско-эстетическая компонента его творчества.

Поэтика художника - отражение его судьбы.

Конечно, можно рассматривать творчество Петра Дика в координатах нынешнего порубежного времени, опираясь на цикличность ситуаций в искусстве, искать аналогии в художественных течениях столетней давности. Но важнее в контексте его творчества обозначить движения художника в рамках отпущенного ему исторического времени: между годом рождения - 1939-м и годом кончины - 2002-м. И не только потому, что его биография складывалась под прессом не всегда благоприятных, а порой и трагических обстоятельств, что, безусловно, не только оказало влияние на его мироощущение, но и сделало тем самобытным, чрезвычайно интересным и ни на кого не похожим мастером.

Его творчество наполнено воздухом второй половины XX века и особенно теми его "оттепельными" шестидесятыми годами, что сделали самосознание художника свободным.

От архаических форм крестьянского искусства ("сказывалось крестьянское воспитание") художник через глубинное изучение древнерусской живописи и архитектуры ("учили работать в архитектурной среде и формировали представление о культуре как явлении целостном") шел к постижению пластических и формальных сущностей авангарда, обогащая себя, свой изобразительный язык и при этом оставаясь самим собой - автором проникновенной поэтической графики, с узнаваемыми почерком и творческой проблематикой.

Его опыт синтеза обретенных знаний лучше всего виден в примечательной серии "Конверты". Каждый из них мог бы стать дизайнерским шедевром, формулой-знаком, что украсил бы собой выставку концептуального искусства. Но они по-настоящему оживают лишь в образном пространстве, созданном графикой Петра Дика. В них заключена поэтическая кодировка, связующая просторечие с молитвой, возвышенное с обыденным, земное с небесным. Божественное послание может оказаться в руках любого из обитателей уже знакомого диковского острова ожидания.

В древнеегипетских росписях гробницы Пашеду в Дейр-эль-Медине сохранилось изображение Осириса, бога природы и владыки царства мертвых. Рядом с ним - символ оживления умерших - священное Око Уджат (Око Хора), с отходящими от него руками, несущими светильник...

Вспоминал ли о нем Пикассо, создавая в "Гернике" лампу-око и руку, сжимающую свечу?..

Андрей Тарковский в знаменитых кадрах фильма "Ностальгия", дав в руки своему герою догорающую свечу, адресовал зрителя

к русской христианской иконографии...

Величайшие образные структуры не устаревают и переживают поколения художников. Не художники придумывают их. Они выбирают, кому можно себя доверить...

Петр Дик был художником, в душе которого не угасала свеча, когда он воскрешал из небытия тишайших героев своей немногословной графики.