Русская карьера генерала Спренгтпортена

L'amour fut mon passe-temps,

mon metier fut la guerre,

la patrie mon idole

et la gloire ma chimere.

Любовь сделалась моей утехой,

моим ремеслом стала война,

родина - моим кумиром,

а слава - моей химерой

Е.М.Спренгтпортен.

Эпиграф к "Мемуарам"

В 2001 г. Государственный Эрмитаж приобрел портрет сановника со знаками ордена св. Анны (звездой и чресплечной лентой) работы неизвестного художника конца XVIII - начала XIX вв. (х., м., 76 х 61,5 см). Изображенный немолод, но возраст его можно определить лишь весьма широким диапазоном - от 50 до 70 лет. Он одет в бархатный кафтан с высоким стоячим воротником; особое внимание обращают на себя пуговицы из крупных драгоценных камней (по-видимому, аметистов) в обрамлении бриллиантов; левой рукой он указывает на географическую карту.

Стоячие воротники вошли в моду в середине 1780-х годов¹; эта мода сохранилась и при Павле I, при котором стоячие воротники оказались принадлежностью партикулярного костюма, тогда как форменный костюм отличался преимущественно стояче-отложными воротниками². По воцарении императора Александра высота стоячих воротников достигает апогея, но эти воротники принадлежат уже исключительно военному и статскому мундирам. Однако если стоячий воротник статского кафтана характерен как для екатерининской, так и для павловской эпох, то пуговицы, усыпанные бриллиантами, - примета скорее первой, чем второй: император Павел с первых дней своего правления объявил себя врагом роскоши³. Рассматриваемый портрет был создан, по-видимому, в последние годы екатерининского правления.

К этому времени анненские кавалеры исчислялись сотнями, и шансы на установление личности этого сановника по ордену приходится оценивать как весьма скромные. Сведения о происхождении портрета обнадеживают немногим более: по словам последнего владельца, он приобрел его на распродаже в Стокгольме. Однако последнее обстоятельство дает основания для осторожного предположения, что неизвестный, запечатленный на портрете, был связан со Швецией; единственный, но высокий орден св. Анны на его груди рождает робкую надежду отыскать этого анненского кавалера среди шведов на русской службе.

Обращение к орденским спискам второй половины XVIII века подтверждает это предположение и оправдывает надежду. Мы находим в списках ордена св. Анны имя Егора Максимовича Спренгпортена, пожалованного орденом св. Анны 21 апреля 1789 года⁴; иконография Е.М.Спренгтпортена убеждает в том, что на нашем портрете запечатлен именно он. Основанием для идентификации служит литография Е.И.Гейтмана, исполненная в 1822 году с оригинала Дж. Доу⁵, написанного, очевидно, в 1819 году⁶. Сопоставление этой литографии с новоприобретенным портретом позволяет с уверенностью определить последний как портрет Е.М.Спренгтпортена: об этом свидетельствуют такие общие признаки как глубоко посаженные глаза, массивный орлиный нос, приподнятые уголки губ, грубовато вылепленный подбородок и зачесанные назад волосы.

Род Спренгтпортов приобрел известность на военном поприще. В XVII столетии эта фамилия часто встречается в исторических хрониках восточных земель Швеции и Финляндии. В 1770 году род Спренгтпортов был возведен в баронское достоинство; в связи с этим изменилась и сама фамилия: из Спренгтпортов новоиспеченные бароны стали Спренгтпортенами.

Егор Максимович (по-шведски Гёран Магнус, по-фински - Ирьё Мауну) Спренгтпортен родился 16 августа 1741 года в Финляндии, под Порво (шв. Борго), в семье Магнуса Вильгельма Спренгтпорта и Эльзы Катарины Ульфспарре аф Броксвик. Его отец, сподвижник Карла XII, проведший 14 лет в плену в Тобольске, умер через три года после рождения сына, в 1744 году. В 1752 году Эльза Катарина Спренгтпорт определила одиннадцатилетнего сына в учрежденный Адольфом Фридрихом стокгольмский кадетский корпус. Юный Гёран учился отлично, но в 1756 году корпус был закрыт, и Спренгтпорт в чине сержанта был прикомандирован к инженерным частям знаменитого строителя Свеаборгской крепости Аугустина Эренсверда. Семилетнюю войну он начал в шведском штабе в качестве адъютанта графа Ферзена, но позднее воевал в кавалерийских частях, которыми командовал его сводный брат Якоб Магнус Спренгтпорт; в двадцать лет Гёран Спренгтпорт был произведен в капитаны; в его послужном списке значились уже два ранения и прусский плен.

В 1772 году братья приняли участие в подготовке государственного переворота, предпринятого Густавом III: они обеспечили лояльность королю гарнизона Свеаборга. Через месяц после переворота, 18 сентября 1772 года, Гёран Спренгтпортен был произведен в подполковники. Однако в оценке своих заслуг барон Спренгтпортен решительно разошелся с Густавом III, находя свою роль много более значительной, чем увенчавшая ее награда. Вскоре король, раздраженный его беспокойным нравом и самомнением, с почетом выпроводил Спренгтпортена из Стокгольма на вакансию в легкий драгунский полк, который перешел под его начало в 1773 году.

Еще через два года, 9 марта 1775 года король назначил Спренгтпортена командиром бригады в провинции Саволакс; на эту бригаду возлагалась задача обороны восточных рубежей Финляндии. Спренгтпортен взялся за свои обязанности с редким энтузиазмом. Он разработал для своей бригады особый устав, предусматривающий действия в условиях лесистой и пересеченной местности с многочисленными водными преградами; он перевооружил свою бригаду облегченными нарезными ружьями, пожертвовав значительную собственную сумму, когда Корона не смогла или не захотела ассигновать ее на эти цели; он проводил регулярные учения и стрельбы с нижними чинами и усердно занимался тактикой и топографией с офицерами⁷. В своей официальной резиденции, усадьбе Брахелинна, Спренгтпортен учредил военную школу, которой он посвящал все свободное время. Его неутомимая деятельность в Саволаксе снискала ему широкую известность по обе стороны финско-русской границы.

Однако Густав III не испытывал к Спренгтпортену доверия. В 1778 году он почел за благо предотвратить участие Спренгтпортена в сейме, поручив ему ознакомиться с состоянием иностранных армий. Не слишком задерживаясь в своем европейском турне ни в одной стране, Спренгтпортен добрался до Парижа и обосновался в нем, делая долги, выдавая векселя на имя шведского короля и купаясь в роскоши. Возбудив этим неудовольствие шведского двора, Спренгтпортен подал в отставку в полной уверенности, что его прошение удовлетворено не будет. Однако его расчет не оправдался: король подписал эту бумагу 7 мая 1780 года, через сутки после ее подачи. Спренгтпортен помчался к королю, находившемуся в это время в Спа, в надежде возвратиться на службу, но тот остался неумолим.

Оставшись не у дел, Спренгтпортен поселился в Финляндии на унаследованной им мызе. Его уязвленное самолюбие нашло выход в бурной деятельности, направленной на отторжение Финляндии от Швеции. Однако недостаток средств при расточительном образе жизни заставил Спренгтпортена искать иностранной службы. В сентябре 1786 года он прибыл в Петербург; императрица произвела его в генерал-майоры, пожаловала камергерский ключ, 600 душ крестьян, 3000 р. жалованья и 2000 р. ежегодной пенсии. Некоторое время Спренгтпортену удавалось внушать ей доверие к своим авантюристическим проектам; однако вскоре самоуверенность и заносчивость Спренгтпортена набили государыне оскомину, и репутация его пошатнулась. Во время знаменитого путешествия Екатерины II по южным губерниям Спренгтпортену велено было присоединиться ко Двору лишь в Киеве. В ожидании императорского кортежа барон проиграл в карты все, что имел, и в течение недели жил за счет одного из своих камердинеров, заложившего свое платье, чтобы прокормить хозяина. Его кредит у русских упал в прямом и переносном смысле.

Но во время русско-шведской войны, начавшейся в 1788 году, Спренгтпортен вновь оказался востребован. Он выступил в роли эксперта по финской душе; в его интерпретации, эта душа изнывала под шведским игом и томилась в надежде обрести свободу и благоденствие под сенью двуглавого орла. Осуществлению этой надежды, по планам Спренгтпортена, должны были споспешествовать 6-7 тысяч русских штыков и 700-800 тысяч рублей. Однако иллюзорность этой картины и несостоятельность этих планов была во всей наготе явлена инспирированной Спренгтпортеном и потерпевшей сокрушительное фиаско т.н. Аньяльской конфедерацией (1788) - мятежом 113 офицеров, недовольных политикой Густава III. Низведенный после этого до роли второстепенного военачальника, Спренгтпортен возглавил один из русских отрядов и в бою при Порасальми 2 июня 1789 года повел его на егерей Саволаксской бригады. Однако финны не забыли уроков своего бывшего начальника: они отбросили русских, потерявших 450 человек. Когда раненого в этом бою Спренгтпортена доставили в некогда принадлежавшую ему усадьбу Брахелинна, он философски заметил: "Меня покусали мои собственные собаки...". 21 апреля 1789 года императрица увенчала бесплодные труды Спренгтпортена орденом св. Анны, а в феврале 1790 года гофгерихт в Або заочно приговорил его к плахе и топору. Спренгтпортен покинул Россию, и до конца екатерининского правления жил за границей; лишь в 1792 году он ненадолго вернулся в Петербург для устройства своих дел.

Егор Максимович по-прежнему делал долги, вступал в рискованные любовные интриги, вел философскую переписку с Казановой⁸ и беспрестанно требовал у русского правительства денег. За все эти заслуги Екатерина Великая произвела его незадолго до своей кончины в генерал-поручики (1795), а Павел I по восшествии на престол, пожаловал Спренгтпортена в генералы от инфантерии (1797). В 1798 году барон возвратился в Россию. 21 ноября 1800 года по поручению императора Спренгтпортен отправился во Францию с целью возвращения на родину русских пленных, захваченных в Италии и на Корфу⁹. Правда, злые языки утверждали, будто озадаченному выбором государя графу Панину Павел заметил, что поступает весьма последовательно, посылая изменника к узурпатору... Впрочем, поначалу Павел Петрович благоволил Спренгтпортену. Но 7 января 1801 года генерал прислал императору отчет, к которому приложил вырезку из французской газеты с заметкой, в восторженном ключе живописующей бал, данный им парижанам, а к шифрованному, но весьма развязному по тону рапорту от 24 января 1801 года приложил куплеты, петые накануне при всеобщих рукоплесканиях на представлении в Париже пьесы "Петр Первый". 18 февраля 1801 года вице-канцлер Колычев направил Спренгтпортену отрезвляющий ответ: "Г-н Генерал! Его Императорское Величество по прочтении письма вашего высокопревосходительства от 24 января, повелел отвечать вам, что высочайшая его воля состоит в том, чтобы вы ничем другим кроме выдачи пленных не занимались, и затем немедленно возвратились, как только поручение это будет исполнено". Этот выговор не предвещал Спренгтпортену ничего хорошего. Но Бонапарт искал в это время сближения с Россией и отпустил пленных без выкупа, а представляться по возвращении Спренгтпортену пришлось уже Александру. Государь принял барона благосклонно, и 11 июля 1801 года пожаловал ему орден св. Александра Невского.

В 1802 году император поручил Спренгтпортену объехать Россию с целью военно-стратегического осмотра. Генерала сопровождали флигель-адъютант М.Ф.Ставицкий, флигель-адъютант А.Х.Бенкендорф и художник Е.М.Корнеев; позднее к экспедиции примкнул путешествующий за свой счет А.Д.Гурьев. "Первый год я использовал для прохождения маршрута от Оренбурга, затем по Иртышу в Сибири и по китайской границе от Бухтармы до Кяхты, - свидетельствовал Спренгтпортен. - Второй год (т.е. 1803) мне пришлось следовать по линии Кавказа. В третьем году (т. е. в 1804) отправиться из Крыма через Константинополь <...> в Корфу". Нет сомнений, что это путешествие оказалось весьма полезным для уточнения топографических, статистических и этнографических сведений о России; что же касается военно-стратегических заключений Спренгтпортена, то финский опыт генерала, очевидно, был приложим далеко не повсюду; например, генерал резко порицал "постройку на Кавказе крепостей, когда довольно было бы десятка пушек для того, чтобы держать все в порядке"...

Во время последней русско-шведской войны 1808-1809 годов Спренгтпортен уже не брал в руки оружия, ограничившись ролью советника; однако эту роль он исполнял с прежней самоуверенностью. 13 сентября 1808 года главнокомандующий Ф.Ф.Буксгевден, не склонявший головы даже перед Аракчеевым, заявил: "Я твердо решился принести отечеству последнюю жертву - уступив мое место генералу, более покорному наставлениям, которые известный иностранец дает главнокомандующему русской армии". Спренгтпортен был отозван в Петербург. Но через месяц, когда Россия отвоевала Финляндию у Швеции, наступил звездный час Егора Максимовича: 19 ноября 1808 года Александр I назначил его Финляндским генерал-губернатором. В течение трех месяцев Спренгтпортен оставался в Петербурге, готовясь к своей будущей деятельности, и лишь в начале февраля 1809 года выступил в столь долгожданной роли. Однако торжество оказалось недолгим: летом того же года вследствие взаимных неудовольствий, возникших между Спренгтпортеном и новым главнокомандующим русскими войсками в Финляндии Б. фон Кноррингом по поводу, не стоящему выеденного яйца, оба с высочайшими выговорами были уволены со своих постов... Впрочем, отставку Спренгтпортена император смягчил пожалованием ему графского титула и внушительной пенсии¹⁰.

Последние десять лет своей жизни Спренгпортен прожил в Петербурге, в собственном доме на Васильевском острове, выезжая на летние месяцы в усадьбу Хиетала под Выборгом. Частная жизнь Спренгтпортена была такой же неровной, как и публичная. Его первая жена, Анна Элизабет Глансенштерна, родившая ему двух сыновей, скончалась в сорокалетнем возрасте. Старший из сыновей Спренгтпортена умер малолетним; младшего, Магнуса-Вильгельма (р. 1772), он привез с собою в Россию четырнадцатилетним подростком. Юный Спренгтпортен не хотел покидать родину, и жизнь его сложилась несчастливо. Магнус-Вильгельм покончил с собою, не дожив до тридцати: в 1801 г он выбросился из окна¹¹. Граф М.Д.Бутурлин, со слов своей старшей сестры, утверждал, что причиной самоубийства стал стыд за отца-изменника. Магнус Вильгельм действительно осуждал отца и заявил ему однажды, что его дед никогда не женился бы, зная, что кто-нибудь из его потомков будет служить русским. Однако барон Максим Спренгтпортен, как звали его в России, и сам участвовал в военных действиях против Швеции; 11 мая 1791 года он был награжден орденом св. Георгия IV степени за отличие¹².

Второй брак Спренгтпортена, заключенный немолодым уже генералом с графиней Анной Шарлоттой д'Омаль в декабре 1788 года был неудачен, и вскоре супруги расстались. Длительный торг вокруг условий развода стал привычным фоном для многочисленных любовных авантюр молодящегося Спренгтпортена; среди них, в частности, укажем на его роман с некоей госпожой С., которая, по свидетельству современников, к этому времени "уже обошлась князю Эстергази в миллион флоринов"¹³.

Егор Максимович обрел свободу от брачных уз лишь в 1797 году, но в следующем году, на исходе шестого десятка, женился на некоей Варваре Замыской, годившейся ему если не во внучки, то в дочери: своего мужа, дожившего до восьмидесяти, она пережила тридцатью одним годом. Вместе с внебрачным сыном Спренгтпортена Карлом она сопровождала мужа в его путешествиях по России и оказалась запечатленной на одном из листов Корнеева "Черкесская пляска".

Биография Спренгтпортена и свойства его характера позволяют в новом свете увидеть приобретенный Эрмитажем портрет. Так, в географической карте, на которую он указывает, нетрудно угадать карту Финляндии, а пуговицы с аметистами и бриллиантами напоминают нам о его непреодолимой тяге к роскоши и о его расточительности.

Иконография Спренгтпортена довольно пестра: полотно кисти Фредрика Брандера (Fredrik Brander, 1705-1779; Государственная портретная галерея в замке Грипсхольм, Швеция), миниатюра Петера Адольфа Халля (Peter Adolf Hall, 1739-1793; Музей зарубежного искусства Синебрюхова в Хельсинки, Финляндия), пастель Густава Лундберга (Gustaf Lundberg, 1695-1786; Cygnaeus Gallery, филиал Национального музея Финляндии)¹⁴ и упомянутая литография Егора Гейтмана¹⁵. На всех этих портретах Спренгтпортен изображен погрудно, но на двух рисунках Е.М.Корнеева, исполненных в 1802 и 1803 годах, во время упоминавшегося выше путешествия по России (в 1809 году они были награвированы Е.О.Скотниковым и В.В.Мельниковым), генерал запечатлен в полный рост; к сожалению, в обоих случаях он обращен к зрителю спиной. По верному наблюдению куратора Национального музея Финляндии Йоуни Куурне, высказанному в письме к автору настоящей статьи, "черты Спренгтпортена весьма сильно изменялись от портрета к портрету"; склонный в молодости к полноте (Ф.Брандер и Г.Лундберг запечатлели его круглолицым и дородным), Егор Максимович исхудал в зрелые годы (судить об этом можно по гравюрам с оригиналов Е.М.Корнеева) и совершенно высох к старости (о чем свидетельствует литография Е.И.Гейтмана). Первые два портрета исполнены, несомненно, до 1767 года, когда Гёрану Спренгтпорту был пожалован шведский орден Меча - эта награда украшает грудь героя лишь на пастели Г.Лундберга, созданной между 1767 и 1786 годом. Отсутствие ордена Меча на портрете, приобретенном Эрмитажем, очевидно, объясняется тем, что портрет был написан после суда в Або, заочно приговорившего Спренгтпортена "к лишению чести, имущества и жизни" (1790); впрочем, рядом с наградой за услуги, оказанные бароном России в ее войне со Швецией, шведский орден выглядел бы, по меньшей, мере неуместным. Однако позднее, когда распри Екатерины II и Густава III, Александра I и Густава IV Адольфа стали достоянием истории, когда на руинах Голштейн-Готторпского дома в Швеции утвердилась новая династия Бернадотов, а Карл XIV Юхан, ее основатель, стал верным союзником России, - генерал от инфантерии граф Егор Максимович Спрентпортен, как свидетельствует литография Егора Гейтмана, вновь украсил себя белым крестиком ордена Меча.

Вопрос об авторстве приобретенного Эрмитажем портрета остается открытым, хотя по композиции он весьма близок ряду произведений В.Л.Боровиковского¹⁶. Если для портрета с анненской лентой Спренгтпортен позировал в России, то это происходило, вероятнее всего, в 1792 году, когда он ненадолго приехал в Петербург из-за границы, где по понятным причинам мундир генерала российской службы он не носил¹⁷. Быть может, портрет попал в Швецию из Финляндии, куда его привез, очевидно, сам Спренгтпортен после назначения его финляндским генерал-губернатором. Впрочем, не исключено, что портрет Егора Максимовича оказался в Швеции еще при его жизни. Безграничная ненависть Спренгтпортена к шведам, возникшая, по его словам, еще в кадетском корпусе, где ему пришлось сносить насмешки товарищей над его ломаным шведским языком, всегда готова была обратиться в столь же беззаветную любовь. Так, в 1789 году раненый Спренгтпортен тайком оставил на Паросальмском мосту записку, обращенную к Густаву III: он умолял короля простить ему его тяжкие преступления и рекомендовал шведам немедленно выступить на Вильманстранд, где русские не способны оказать им действенного сопротивления¹⁸. Ностальгия по Швеции органично пререшла к ноябрю 1797 года в русский патриотизм, изящно обоснованный Егором Максимовичем письме к гр. Безбородко: "Чем более я приближаюсь к своему концу, тем более горю желанием возвратиться в Россию, не только потому, что она сделалась отечеством моего сердца, но и потому, что она действительно является отечеством моих предков, которые вышли из тех скал, кои теперь называются Русской Финляндией". Такие метаморфозы в самоопределении Спренгтпортена наблюдались до конца его жизни.

Граф Егор Максимович Спренгтпортен скончался в Петербурге 13 сентября 1819 года; он погребен на Смоленском евангелическом кладбище. На его могиле воздвигнут памятник, некогда украшенный бюстом, к сожалению, не сохранившимся. На памятнике начертана надпись на русском и французском языках столь же спорного содержания, как и все достоинства увековеченного ею героя: "Дарованиями, заслугами он приобрел доверенность и особенные милости трех государей России. Екатерина II, Павел I изъявляли сие самыми лестными доказательствами. Государь император Александр Павлович почтил его память и по смерти излиял благотворения неутешной вдове, которая живет надеждою соединения с супругом, другом и благодетелем"¹⁹.

Впрочем, спор о заслугах Спренгтпортена не окончен; он начался в 1870-х-1880-х годах в связи с подъемом национального самосознания в Финляндии. Личность и деятельность Спренгтпортена оказались предметом острой научной полемики, в которой участвовали финские, шведские и российские историки (Ю.Коскинен²⁰, К.К.Тигерстедт²¹, Я.К.Грот²², К.Ф.Ордин²³). Спектр публицистических выступлений в этой дискуссии оказался весьма широк: от апологетики, представляющей Спренгтпортена национальным героем Финляндии (Ю.Коскинен), - до инвектив, изображающих его беспринципным ландскнехтом (К.Ф.Ордин). Эта яркая и противоречивая фигура привлекала внимание зарубежных и отечественных историков и в XX веке.

Как бы то ни было, граф Спренгпортен - военачальник, дипломат и государственный деятель - безусловно, сыграл весьма колоритную роль как в истории Швеции и Финляндии, так и в истории России.