15 лет Российскому фонду культуры

Виктор Леонидов

Кастальский ключ

Десятки тысяч картин, скульптур, книг, икон, бесценных документов, целые библиотеки изданий XVIII–XIX веков. Полотна Поленова, Сурикова, Айвазовского, Левицкого, Репина, Шагала, Маньяско. Автографы Пушкина, Гоголя, Тургенева, Цветаевой, Булгакова… Все это за последние пятнадцать лет было подарено Российскому (в прошлом Советскому) фонду культуры. И передано оттуда в государственные музеи, библиотеки, архивы.

Создание Фонда явилось, действительно, крупнейшим культурным событием в нашей стране. Свет юпитеров, Колонный зал Дома Союзов, Раиса Максимовна Горбачева и Дмитрий Сергеевич Лихачев в президиуме. Самые известные люди тогда еще существовавшего СССР приветствуют появление этой общественной негосударственной организации.

Старт Фонда был необычайно мощным, совпав со всеми надеждами общества в первые перестроечные годы. Выставки, концерты, представление юных талантов, журнал «Наше наследие», исторические и литературные публикации, о которых раньше и подумать было страшно. Музеи и картинные галереи создавались при поддержке Фонда или благодаря его дарам.

Да, именно дарам. Ибо с первых дней существования Советского фонда культуры туда буквально хлынул поток даров как от советских граждан, так и со всего мира.

Еще раз повторим — слишком велики были ожидания перемен в духовной сфере, которая всегда играла в России огромную роль. Именно поэтому Фонд как магнит притягивал самых разных людей, которые хотели, чтобы сбереженные ими сокровища или их средства не пропали, а увидели свет. На телеэкране, на страницах журналов и книг или за музейной витриной.

Всего за годы своего существования Фонд получил более ста тысяч единиц хранения даров. Из них более семидесяти тысяч были переданы в музеи, архивы и библиотеки.

Это была своего рода «культурная революция». Сотни людей, граждан СССР, а потом Российского государства, а также наших соотечественников, которые волею судеб оказались за рубежом, направляли в Фонд реликвии, которые берегли десятилетиями. Дарили, потому что знали — это уже никогда не пропадет и не ляжет в тину спецхрана. Во многом сыграло свою роль и недоверие к государственным учреждениям, архивам и библиотекам. Слишком свежи были воспоминания о закрытых фондах и запрещенной литературе. А этот, новый Фонд как общественная организация, как негосударственное образование и дитя перестройки привлекал особое внимание.

Работа шла по двум направлениям: комплектование музеев, культурных центров и создание коллекции Фонда. Отдел дарений, возглавлявшийся долгие годы Ларисой Малининой, работал буквально сутками. Все строго оформлялось, фиксировалось и либо передавалось, либо ставилось на хранение в Фонде культуры.

До сих пор в Отделе, который теперь называется Дирекцией культурных ценностей, хранится ставшая уже легендарной книга учета — так называемая «Красная книга». В ней с первых дней существования тогда еще Советского фонда культуры и посейчас заносились и заносятся первоначальные сведения о дарителях и их дарах.

Самой первой дарительницей Фонда стала актриса Вахтанговского театра Валентина Вагрина. Прошедшая лагеря, она до конца жизни сохраняла удивительно светлую веру в жизнь. И помогал ей в этом ее муж, замечательный художник Николай Осенев. Когда его не стало, она передала коллекцию работ Осенева Фонду. Сейчас они украшают Пензенскую картинную галерею.

Через двенадцать лет после основания Фонда был торжественно проведен традиционный День дарителя. Главный хранитель Ольга Землякова вписала в «Красную книгу» тысячный дар.

Тысячным дарителем стал Клуб коллекционеров изобразительного искусства, возглавляемый его бессменным председателем Валерием Дуда-ковым. В тот день, 27 апреля 1997 года, коллекционеры, в недавнем прошлом проклинаемые за «частнособственническое собирательство», пре-поднесли фонду поистине фантастические подарки. Здесь были и блистательная рабо-та одного из самых изысканных мастеров Серебряного века Сергея Судейкина «Молодой человек», и уникальная икона северного письма «Успение Пресвятой Богородицы» начала XVII века, и образ Казанской Божией Матери, созданный в начале прошлого столетия в мастерской великого Брюллова, складень и распятие XIX века, фотография с автографом Марка Шагала и многое, многое другое.

Дары в Фонд продолжают поступать почти каждый день. И, конечно, очень трудно в размерах одной статьи написать обо всем. Хотя очень хочется упомянуть всех этих замечательных людей, которые передали нам самые разнообразные произведения русской и мировой культуры. Вспомнить о них — учителях и банкирах, художниках и писателях, дипломатах и коллекционерах, возродивших великие традиции меценатства.

Как не вспомнить, например, о семье Гончаровых, собиравших в Баку прекрасную коллекцию современного искусства. В дни печально известных событий в столице Азербайджана и супругов, и их собрание просто спас Фонд культуры. Сейчас все сбереженное ими хранится в Керченской художественной галерее. Или москвичку Ольгу Ивановну Соколикову, буквально в авоське принесшую в Фонд серебряное, позолоченное, с многоцветной эмалью по сканому орнаменту, в уральских самоцветах пасхальное яйцо с клеймом мастерской Рюкерта. Или известного советского дипломата Леонида Федоровича Ильичева, передавшего с помощью Фонда прекрасную коллекцию в родной Краснодар, в Краевой художественный музей. Теперь там работы Левитана, Владимира Маковского, Клавдия Ле-бедева, Врубеля и Виноградова. Или, конечно же, легендарного директора Русского музея Василия Алексеевича Пушкарева, спасше-го в свое время сотни запретных тогда картин русского авангарда. Задолго до того, как Зураб Церетели открыл свой сверкающий музей на Петровке, Василий Алексеевич приступил к созданию Музея современного искусства. Более 500 работ современных художников было им собрано, и теперь они хранят-ся в Российском фонде культуры.

Недавно, кстати, Василий Алексеевич подарил несколько альбомов с рисунками футуриста Василия Каменского, сделанными им уже во время тяжелой болезни, отнявшей последние годы жизни.

Мы листаем «Красную книгу», листаем дела дарителей, в которые заносятся все сведения о дарах и местах их хранения, выставках и публикациях, связанных с ними. И вспоминаем все новые и новые имена. Например, москвича Григория Белякова, передавшего картину Василия Поленова «Ранний снег» и пять эскизов Виктора Васнецова на сюжеты русских сказок. «Ранний снег» теперь находится в постоянной экспозиции Третьяковской галереи, а васнецовские произведения — в Доме-музее художника в Москве. (Интересно, что, передавая в дар свои сокровища, Беляков поставил четкое условие: ни в коем случае не должна была повториться судьба первого варианта картины Поленова, переданной по какому-то мало поддающемуся логике распоряжению «сверху» в 1955 году французской труппе «Комеди Франсез» в качестве сувенира.) Или вдову выдающегося художника Фалька Ангелину Щекину-Кротову, одарившую Фонд работами мужа.

Но не менее значительной, чем собирательская, является деятельность Фонда, связанная с его знаменитой и, без преувеличения, известной всему миру программой «Возвращение».

«До войны 1941 года ни по каким признакам нельзя было представить, что русское зарубежье — это большой духовный мир, что там развивается русская философия, там Булгаков, Бердяев, Франк, Лосский, что русское искусство полонит мир, там Рахманинов, Шаляпин, Бенуа, Павлова, Дягилев, казачий хор Жарова, там ведутся исследования Достоевского, в ту пору у нас просто проклятого, что существует небывалый писатель Набоков-Сирин, что еще жив Бунин и что-то пишет эти двадцать лет, издаются художественные журналы, ставятся спектакли, собираются съезды землячества, где звучит русская речь».

Эти слова из «Архипелага ГУЛАГ», написанные Александром Исаевичем Солженицыным, можно смело ставить эпиграфом к любой теме, так или иначе связанной с такой до сих пор манящей и дивной «Атлантидой» — русским зарубежьем. Сейчас, когда эта некогда полузапретная тема стала модной, когда количество историков эмиграции, наверное, раза в два превышает количест-во существовавших совсем недавно историков КПСС, очень поучительно вспомнить тех, благодаря кому, и сейчас это можно говорить с уверенностью, наконец-то соединились две ветви русской культуры.

Потому что именно программа Советского фонда культуры «Возвращение» во многом открыла этот шлюз. Настойчивая работа, во главе которой встала редакция журнала «Наше наследие», увенчалась возвращением в Россию тысяч произведений русской культуры, оказавшихся за пределами России.

Работа эта шла по нескольким направлениям. Участие в аукционах — так, например, для Пушкинского Дома была выкуплена рукопись тургеневских «Отцов и детей». Впоследствии на аукционе «Сотбис» было куплено ни много ни мало письмо Пушкина известному некогда артисту и «чревовещателю» Александру Ваттемару. Впрочем, это было уже сделано при поддержке знаменитой алмазной компании «Де Бирс», о благотворительной деятельности которой мы поведем особую речь.

Одновременно с целевыми поисками и, как сейчас говорят, привлечением спонсоров, десятки представителей русской эмиграции сами стали передавать дары Фонду. Это были как представители «золотой», первой волны, так и их дети и внуки. А также наши недавние соотечественники, решившие помочь стране, в которой они еще недавно жили.

Этих благородных людей так много, и список даров так велик, что, говоря о программе «Возвращение», невольно затрудняешься, с кого начать.

Может быть, с коллекционера Василия Семеновича Папкова, жившего в Сан-Франциско. Он подарил четыре великолепных этюда Константина Коровина. Работы эти до сих пор украшают многочисленные выставки и вечера, проходящие в здании Фонда культуры на Гоголевском бульваре.

Или израильского художника Александра Копеловича. Ученик рижской студии Сергея Виноградова, друг Зинаиды Серебряковой, он прославился пейзажами и зарисовками Иерусалима, где жил последние годы. Выполняя последнюю волю мастера, вдова художника подарила Фонду «Смолянку с розой» Дмитрия Левицкого, которую мастер долгие годы хранил в своей коллекции. Сейчас «Смолянка» в постоянной экспозиции Третьяковской галереи.

Но, может быть, и многолетнего председателя Морского Собрания в Париже Николая Павловича Остеллецкого, сына контр-адмирала царского флота. Он связался с Фондом, узнав о начале его работы, и в результате в Музее Черноморского флота в Севастополе оказались три картины Айвазовского, портрет адмирала Нахимова и его личный Георгиевский крест, а также флаг со знаменитого линейного корабля-дредноута «Императрица Мария», затонувшего в октябре 1916-го в Севастопольской бухте, — его матросы героически успели спасти флаг.

А как не сказать о Марии Андреевне Разумовской, живущей в Вене. Долгие годы работавшая библиографом в Венской библиотеке, автор замечательной книги о Марине Цветаевой, она дружила с Марком Слонимом, одним из немногих литературных критиков русской эмиграции, безоговорочно признававших удивительный гений этого великого поэта. Вдова Слонима, красавица певица Татьяна Подберс, оставила Марии Андреевне свой архив. В его составе оказались письма Александра Гречанинова к музыковеду и либреттисту Владимиру Ламму, а также послания к Подберс близкого друга Ахматовой, композитора Артура Лурье.

А другой даритель, Алексей Владимирович Муравьев-Апостол, ныне живущий в Швейцарии потомок знаменитых декабристов, через Фонд культуры передал несколько уникальных реликвий в город Ялуторовск, где сейчас создан музей Матвея Ивановича Муравьева-Апостола.

В самом же Фонде и сейчас гордостью коллекции является домашний альбом, принадлежавший сестре ссыльного декабриста — Екатерине Ивановне Бибиковой. В салоне Екатерины Ивановны, фрейлины императрицы, бывали многие известные люди, в том числе Константин Батюшков и президент Академии художеств Алексей Николаевич Оленин. Они и оставили свои автографы в этом альбоме.

Но кроме альбома, благодаря Алексею Владимировичу Муравьеву-Апостолу, в Москве, в Доме-музее Марины Цветаевой в Борисоглебском переулке находится сейчас целая библиотека уникальных изданий дореволюционной России. Прижизненные издания Карамзина, Чехова, Толстого, Мережковского, комплект журнала «Старые годы». 370 книг, занесенных в опись под названием «Дар А.В.Муравьева-Апостола».

Сергей Константинович Маковский, основатель журнала «Старые годы», одна из наиболее культовых фигур Серебряного века, не только издавал журналы и был организатором многочисленных обществ по сохранению памятников старины. Он еще писал стихи. Многочисленные изящно изданные книжечки этих пронизанных тоской по старому Петербургу стихов вряд ли когда-нибудь опять увидели свет, если бы не Фонд культуры. А также парижанка Лидия Борисовна Варсано и, к сожалению, покинувший нас в прошлом году владелец парижской фирмы «Русский библиофил» Андрей Владимирович Савин. Потому что благодаря им там же, в цветаевском музее, хранится лучшая в России библиотека поэзии русского изгнания.

Без преувеличения можно сказать, что триумфальное возвращение поэтического искусства эмиграции на страницы наших книг и журналов состоялось в основном благодаря этому собранию. Более 500 книг стихов, авторы которых жили в Париже и Шанхае, Сан-Франциско и Нью-Йорке, Софии и Буэнос-Айресе. «Царства Монпарнасского королевич» Борис Поплавский, нелепо погибший в Париже от наркотиков, и король поэтического Харбина Арсений Несмелов, умерший на полу пересыльной камеры. Мария Вега, вернувшаяся в СССР, и дивный мастер сонета Валерий Перелешин, закончивший одиссею своей жизни в Бразилии. Подражавший Державину и ценимый Цветаевой Николай Гронский, погибший совсем молодым на рельсах парижского метро, и казачий поэт Николай Евсеев, том за томом издававший свою тяжелую патриотическую лирику. Книги, роскошно изданные и увидевшие свет в сиротских тонких серых обложках. Антологии поэзии эмиграции — от первой, берлинской, названной ее составителем Георгием Адамовичем «Якорь», до последних, выходивших в США и Германии.

Собрание это было приобретено при содействии Лидии Борисовны Варсано и ее сына Сержа, известного сахарозаводчика. А в буквальном смысле этого слова спас книги, отреставрировал, подготовил как единую коллекцию владелец фирмы «Русский библиофил» Андрей Владимирович Савин.

Его хорошо знали на всех книжных развалах Парижа. Высокий, неспешный, дородный, он все успевал делать, понимал русские книги и архивы, как мало кто другой. Сын врангелевского офицера, работавшего на заводе Рено, и представительницы рода Ковалевских, выпускник Парижского Богословского Православного Института, Андрей Владимирович очень помог Фонду культуры в приобретении целых комплексов реликвий русского изгнания.

Так, благодаря ему, в Доме Цветаевой хранится большой архив Марка Алданова. «Человеку свойственно и естественно желать свободы — бытовой, политической, свободы от страха, свободы веры и уверенности в том, что его не могут в любой день ни за что ни про что посадить в тюрьму или расстрелять. Желаю человеку человеческой жизни. Желаю освобождения России», — говорил в одном из интервью Марк Александрович Алданов накануне своего семидесятилетия в 1957 году.

Этот писатель был, без преувеличения, известен всему читающему миру. Его переводили на десятки языков, а эрудиция Алданова поражала любого, кто с ним имел дело.

Необычайно много сделал для издания наследия Алданова в России филолог Андрей Александрович Чернышев, выпустивший несколько собраний сочинений писателя. Однако ничего этого не было бы, если б он не работал с архивом, купленным во Франции компанией «Де Бирс» и переданным ею Фонду культуры.

Архив Алданова, включающий около пяти тысяч единиц хранения — писем, корректур, рукописей, в том числе автографов Набокова, Осоргина, Шмелева, Зайцева, — только один из многочисленных этапов сотрудничества Де Бирс и Фонда в деле возвращения наследия русского зарубежья. Немногие, например, знают, что чудесный портрет кисти Де Ромилли, запечатлевший Зинаиду Волконскую и ныне встречающий посетителей Государственного музея А.С.Пушкина на Пречистенке, никогда не попал бы в Россию, если б не Де Бирс. То же самое можно сказать о портрете героя многочисленных донских сказок и легенд атамана Платова работы английского художника XIX века Филипса в Новочеркасском музее истории Донского казачества, или о замечательном рисунке Репина, где он изобразил Льва Николаевича Толстого с дочерью, будущей спасительницей тысяч русских беженцев Александрой Львовной. Ну а в Библиотеке русского зарубежья в Доме Марины Цветаевой — целая россыпь реликвий русской культуры, приобретенных Де Бирс для Фонда. Здесь и переписка Николая I с шефом корпуса жандармов Александром Орловым, касающаяся острейших проблем своего времени — холерных бунтов, военных поселений и, конечно, судьбы одного из руководителей декаб-ристского движения Михаила Орлова, героя Отечественной войны 1812 года, подписавшего акт о капитуляции Парижа. К этому же периоду относится и переписка «молодых друзей» Александра I — графа Павла Строганова и Николая Новосильцева.

А еще — гостевая книга коллекционера Александра Семенченкова, у которого бывал весь цвет русского Парижа. В этой тетради в кожаном переплете — записи Деникина, Лифаря и Марины Цветаевой. Благодаря Оппенгеймерам здесь хранится и еще один автограф Марины Цветаевой — ее перевод на французский монолога Вальсингама из пушкинского «Пира во время чумы».

Другая поистине «золотая тетрадь» — дневник Зинаиды Гиппиус за страшный 1939 год. Эта умнейшая женщина с тревогой вслушивалась в раскаты наступавшей Второй мировой войны. «Варшава еще держится, а большевики ей в спину» — вот только одна из фраз, занесенных ее четким почерком.

Ну и как не упомянуть большую коллекцию писем Бунина, Ходасевича, Северянина, Мережковского, собрание афиш, писем, листовок, подписных листов, альбомов фотографий, связанных с жизнью эмигрантов первой волны. Среди них — автографы Врангеля, Анны Павловой, Шаляпина — всех перечислить трудно.

В этих же сейфах первого этажа дома в Борисоглебском хранится письмо Николая Васильевича Гоголя Варваре и Марии Петровне Балабиным, жене и дочери генерал-лейтенанта Балабина, в петербургском доме которых Гоголь давал частные уроки. Это одна из главных жемчужин реализации программы «Возвращение». Подарил бесценный лист Фонду парижский коллекционер Александр Яковлевич Полонский. Покойный Полонский купил письмо на аукционе фирмы «Штаргард» в Марбурге, попавшее туда из коллекции знаменитого швейцарского коллекционера Гейге.

Благодаря Полонскому, кстати, поступила в Фонд и хранится в описываемом нами собрании и рукописная книга Алексея Михайловича Ремизова «Ночь темная».

Другую книгу Ремизова — «Три серпца», надписанную его неповторимой вязью, подарила Фонду культуры замечательная женщина и поэтесса  Валентина Алексеевна Синкевич, которая живет в Филадельфии и издает альманах русской поэзии «Встречи». Судьба забросила ее за океан после войны из лагеря перемещенных лиц на территории американской оккупированной зоны Германии.

Было все: и голод на немецких работах, куда ее угнали фашисты, и мытье полов в больницах в первые американские годы, и любимая работа в библиографическом отделе Пенсильванской библиотеки. И какая-то всепоглощающая любовь к русской поэзии и русской культуре. В Фонд Валентина Алексеевна передала архив замечательного белогвардейского поэта Ивана Савина. Когда-то его стихи читались почти на всех военно-исторических вечерах, проводимых русскими парижана-ми, а ныне поэт, творчество которого очень ценил Бунин, почти забыт. (Недавно один из самых известных русских филокартистов Нью-Йорка Ростислав Владимирович Полчанинов прислал в Фонд фотографию Ильи Ефимовича Репина с автографом Ивану Савину. «Необыкновенно красивому» — было подписано на фотографии.)

А другой чудесный подарок Синкевич хранится теперь в Фонде. Это альбом конца XIX века художников южнорусской школы, находившийся некогда в парижском собрании художника-пейзажиста Николая Сакса. Альбом этот еще ждет своего издателя и исследователя.

И прежде чем покинуть дом в Борисоглебском, мы задержимся еще на двух комплексах Библиотеки русского зарубежья, созданной Фондом культуры и его дарителями.

Это архив Бориса Савинкова, эсера, террориста, писателя, переданный вдовой племянника его брата Татьяной Николаевной Савинковой, живущей сейчас в Праге. В архиве — письма Савинкова из тюрьмы к сестре, рукописи стихов и машинопись с авторской правкой всех частей его знаменитой трилогии, включающей «Коня бледного» и «Коня вороного». Тут нет никакой оговорки, именно трилогии, так как здесь же находится и третья, до недавнего времени не известная часть этого цикла.

А рядом в библиотеке — коллекция, связанная с одной из загадок нашей истории — тайной старца Федора Кузьмича. Письма Николая I графу Орлову-Денисову, донесения секретных агентов, а также материалы о конвоировании тела Александра I из Таганрога в Петербург. Подарил все это барон Эдуард фон Фальц-Фейн.

О нем уже написано множество статей, издана книга. Легендарный меценат, хозяин русской виллы в Лихтенштейне, он поражает размахом своей щедрости. На аукционе в США он приобрел великолепный портрет князя Потемкина работы неизвестного мастера XVIII века. Сейчас эта работа украшает Парадный вестибюль Алупкинского дворца рядом с портретом Екатерины II кисти Рокотова. А на аукционе «Кристи» Эдуард Александрович купил картину Константина Маковского «Деревенский рынок», которая сейчас находится в собрании Фонда на Гоголевском бульваре.

И здесь же, рядом с ней — этюд, который беспрерывно просят на самые различные выставки. Этюд, который Василий Иванович Суриков написал к картине «Исцеление слепорожденного».

Сама работа находится в Церковно-Археологическом кабинете при Московской Духовной Академии в Троице-Сергиевой Лавре и поэтому не так известна, как другие работы мастера, знакомые всем нам с раннего детства.

Суриков приступил к «Исцелению слепорожденного» в 1888 году. Год этот был, наверное, самым тяжелым в его жизни: он похоронил жену, Елизавету Августовну Шаре. Размышляя над евангельским сюжетом, художник мучительно искал образы для картины и вновь и вновь возвращался к чертам любимого и уже навеки ушедшего лица. И со всей мощью своего гения воссоздал это лицо в этюде, так и оставшемся подготовительным этапом и не вошедшем в окончательный вариант произведения.

Работа эта долгое время находилась в собрании Ивана Ивановича Трояновского, врача, коллекционера, создателя общества «Свободная эстетика», друга Серова и Скрябина, Нестерова и Брюсова.

Вихрь революции и тяжесть последующих лет не миновали Трояновского. Его собрание разошлось по всему свету. Этюд к «Исцелению слепорожденного», сменив несколько владельцев — московского перекупщика и берлинского банкира, оказался в собрании Евгения Евгеньевича Климова в Риге. Этого человека к тому времени хорошо знали как одного из лучших и наиболее профессиональных реставраторов. Он вырос в семье потомственных архитекторов, в Риге окончил Академию художеств, много работал в Пскове, а в 1944 выбрался в Прагу, где сумел восстановить Образ Спаса Вседержителя из коллекции Солдатенкова и выполнить мозаику в храме Успения Пресвятой Богородицы на Ольшанском кладбище. Чудом избежав всех послевоенных чисток, пережив лагеря перемещенных лиц в Германии, Евгений Евгеньевич в 1949-м ступил на американскую землю.

Вся дальнейшая его жизнь прошла в Канаде. Там он издавал альбомы и книги по русскому искусству, читал лекции, писал бесчисленные статьи в различные эмигрантские издания, создал цикл портретов выдающихся людей российского зарубежья трех поколений (Елагин, Ильин, Чиннов и многие другие). И с нетерпением ждал перемен в России.

И когда они настали, подарил Фонду культуры суриковский этюд. Но это еще не все. Благодаря Евгению Евгеньевичу и его сотрудничеству с Фондом мы получили дивные эскизы Мстислава Добужинского к «Месяцу в деревне», Псковский музей — коллекцию работ самого художника, Музей Бенуа в Петродворце — этюды Александра Бенуа и Зинаиды Серебряковой.

С того же континента, только из США, Российский фонд культуры получил еще один дар, ставший настоящим событием в культурной жизни нашей страны.

Историю эту стоит начать с 1954 года, когда группа русских эмигрантов, во главе с сыном крупного ставропольского землевладельца Николаем Ковурой, приступила к созданию в американском городе Лейквуде русского культурно-просветительского центра. Со школой, архивом, музеем. Усилиями другого замечательного русского человека, Всеволода Павловича Стеллецкого, при «Родине» (именно так был назван центр) был создан исторический музей, куда стали поступать реликвии русского зарубежья со всего мира.

Благодаря своим необыкновенным стараниям создатели «Родины» получили огромные музейные собрания, в свое время вывезенные в ходе крымской эвакуации. Так были получены коллекции Николаевского кавалерийского училища, лейб-гвардии Семеновского, Измайловского и Павловского полков, Музея русской конницы в Белграде, Музея Константиновского артиллерийского училища, Музея Морского объединения. Перечислять можно очень долго. Еще было собрано множество реликвий, связанных с жизнью последней императорской семьи. А через несколько лет при музее «Родины» открыли картинную галерею, где посетителей встречали полотна Нестерова, Виноградова, Айвазовского, Грабаря.

Время шло, прекратил свое существование Советский Союз, и немногие оставшиеся к тому времени основатели «Родины», а также их дети и внуки все чаще вспоминали об условиях, которые ставили создателям общества: отдать все сохраненное в новую Россию, свободную от коммунизма.

Надо сказать, что такое же условие было поставлено, например, в завещании Марка Алданова по поводу созданного им вместе с рядом других лиц Бахметьевского архива в Америке. Но выполнять его пока, увы, никто не собирается. А с «Родиной» получилось по-другому.

Сначала часть военно-исторической коллекции была передана Музею Вооруженных Сил в Москве. Но основной массив был возвращен совместно с Музеем Вооруженных Сил Российским фондом культуры.

Инициаторами этого проекта выступили руководитель Дирекции президентских программ РФК Елена Чавчавадзе и начальник Музея Вооруженных Сил Александр Никонов. При огромной помощи вице-президентов Фонда Дмитрия Пиорунского и Александра Котелевского операция по доставке в Москву трехтонного контейнера из Лейквуда была проведена. Знамена полков, тысячи книг, альбомов с фотографиями, картины, военно-исторические реликвии вернулись в Россию.

Сейчас значительная часть собрания «Родины» находится в военно-морских музеях и архивах в Санкт-Петербурге и в Музее Вооруженных Сил в Москве, куда их передал Фонд. Уже сегодня по количеству использования в различных публикациях, журналах, телепередачах, материалы «Родины» явно обгоняют документальные комплексы, находящиеся в российских государственных хранилищах.

Другое замечательное событие, также связанное с деятельностью Дирекции президентских программ РФК и ее руководителя Е.Н.Чавчавадзе: в Россию возвращен большой архив одного из лучших русских писателей ХХ века Ивана Сергеевича Шмелева. Встреча с корпусом этих уникальных источников по истории литературы ждет вас на страницах «Нашего наследия».

Одним из последних даров Фонду стала коллекция открыток с видами Европы, которые взяла с собой в СССР, вернувшись после долгих лет эмиграции, Марина Цветаева. Привезла их из-за океана биолог Елена Викторовна Чернохвостова, несколько последних лет живущая в США.

Еще в 1952 году ее родители купили дачу на Клязьме, принадлежавшую начальнику Лечебно-санаторного управления Кремля Левенсону. И вот, разбирая мусор на чердаке, Елена Викторовна и ее родители нашли пачки бумаг, принадлежавших Цветаевой, о которой, естественно, тогда они имели довольно смутное представление. Там были книги Марины Ивановны, автографы ее переводов, большая папка с рисунками Георгия (Мура) Эфрона — ее сына. Еще на этом поистине «золотом» чердаке Чернохвостовы обнаружили тетрадь с дневниковыми записями пятилетней дочери Цветаевой Ариадны Эфрон.

К тому времени Ариадна Сергеевна была в очередной ссылке. По возвращении все материалы были отданы ей, и сейчас они находятся в Российском государственном архиве литературы и искусства. А открытки так и остались в семье Чернохвостовых, попали за океан. В свой последний приезд в Москву Елена Викторовна привезла эти бесценные карточки, которые собирала для дочери, готовясь к отъезду из Франции, Марина Цветаева, и подарила Фонду.

Как оказались цветаевские бумаги на клязьминском чердаке, выяснилось довольно скоро. Дело в том, что зятем бывшего владельца дома — Левенсона, был Самуил Гуревич, Муля, как звала его Ариадна Сергеевна. Он был ее женихом до той страшной ночи, когда дочь Цветаевой увели сотрудники НКВД. Сам Гуревич сгинул в мясорубке послевоенных репрессий, перед этим, вероятно, спрятав бумаги своей бывшей невесты.

Василий Васильевич Орехов, человек, который шестьдесят(!) лет издавал в Париже, а потом Брюсселе журнал «Часовой», был совершенно иных взглядов, чем Цветаева. Но оставленную Родину любил так же страстно. Любой, кто хоть немного занимался историей русской военной эмиграции, наверняка слышал это имя. «Часовой Императорской армии», «Бессменный часовой России» — как только не называли этого человека, единственного, с кем был на «ты» генерал Врангель. За храбрость во время Гражданской Орехов получил Георгиевский крест, ордена св.Анны, св.Владимира, св.Станислава. Он стоял у истоков множества начинаний, но главным делом его жизни стал «Часовой».

За эти годы было все — кризисы, войны, оккупация, а Василий Васильевич упорно, неделю за неделей, выпускал журнал, посвященный русской военной истории. Небольшие книжечки, в которых печатались военно-научные статьи, мемуары участников русско-японской, Первой мировой и Гражданской, продолжали издаваться несмотря ни на что.

И вот недавно, благодаря усилиям доктора филологических наук профессора Л.М.Аринштейна, дочь Орехова Софья Васильевна и ее супруг Глеб Рар подарили библиотеку Орехова — 670 книг. В ее составе — книги с автографами Куприна, Бунина, Мельгунова, замечательного казачьего поэта Николая Туроверова, прозаика Ивана Лукаша, в том числе и его уникальная брошюра о Галлиполийском лагере «Голое Поле», изданная в Софии в 1922 году. И, кроме того, многочисленные брошюры и книги, выходившие на русском языке за пределами России с середины 1920-х по середину 1980-х годов. И уже сегодня библиотека Орехова пользуется большой популярностью среди читателей, посещающих читальный зал Фонда культуры.

Как же хочется рассказать подробно обо всех. О первой жене нашего выдающегося режиссера Тарковского — Ирме Яковлевне Тарковской, передавшей письма Андрея Арсеньевича, его детские рисунки и сценарий «Андрея Рублева»… О художнике Сергее Петрове из Болгарии, которого часто критики называли «русским Сезанном» за его великолепные работы. Сергея Петрова, покинувшего СССР еще в 1932 году, буквально явила из небытия главный хранитель Фонда Ольга Землякова, организовав его выставку в Болгарском культурном центре в Москве. Она привезла из Софии несколько сотен работ художника, значительная часть которых, по воле мастера, была передана на его родину, в Челябинскую художественную галерею… О Ирине Ивановне Туроверовой, вдове брата поэта, подарившей автографы Георгия Иванова и Ирины Одоевцевой. Без ее помощи никогда не вышла бы книга стихов и прозы Туроверова, изданная в прошлом году. Сейчас, когда Ирины Ивановны уже нет, ее сын снова подарил несколько автографов и уникальных изданий русского зарубежья… Об отце и сыне А.А. и С.А.Венгеровых, недавно удививших Москву своей выставкой «ХХ век: мы в обложке», где были представлены буквально все обложки нашей периодики за ушедшее столетие. Венгеровы подарили несколько писем Бориса Пильняка. Или о знаменитом дирижере Борисе Александрове, благодаря которому в Академии художеств сейчас находится этюд Репина «Ангел смерти истребляет первенцев египетских», созданный мастером в 1865 году. Или о Павле Толстом-Милославском: это благодаря ему во Всероссийском музее декоративно-прикладного искусства находится в постоянной экспозиции уникальная коллекция художественного шитья XVII–XIX веков, некогда принадлежавшая князьям Шабельским. О последних дарах компании «Де Бирс» — письмах Бунина, Тэффи, Ремизова к ученому-химику и писателю Борису Пантелеймонову — «Наше наследие» уже писало о них.

Приносим извинения всем, кого не смогли упомянуть. Но обязательно это сделаем, когда выйдет полный каталог дарителей Фонда.

Подбор иллюстраций О.К.Земляковой