Лада Вуич

«В дивном Фалле под Ревелем»

Александр Христофорович Бенкендорф (1781—1844), вошел в историю как фигура одиозная и прежде всего политическая: начальник пресловутого Ш отделения, осуществлявшего в России функции политического сыска, жандармский «опекун» и преследователь Пушкина и т.д. и т.п. Вместе с тем, несомненно, личность А.Х.Бенкендорфа сложнее сложившегося у нас стереотипа и при жизни воспринималась как гораздо более многосторонняя, чем оказалась в истории. Среди современников Пушкина были люди, посчитавшие своим долгом выступить в защиту этого человека. П.П.Каратыгин (сын актера П.А.Каратыгина) писал в своих воспоминаниях, что о Бенкендорфе, как и о Дубельте (шефе жандармов), было принято говорить как о неких инквизиторах, потому что их полностью отождествляли с учреждением, которым они руководили, забывая о добрых делах, бывших на их счету. С.Г.Волконский в «Записках», посвященных наполеоновским походам, рассказывает о военном таланте и бесстрашии своего бывшего товарища и приводит эпизод взятия в 1813 году Амстердама, которым руководил Бенкендорф, тогда жители города, в знак благодарности за их освобождение от французов, преподнесли ему шпагу и объявили почетны гражданином города. П.А.Вяземский в «Старой записной книжке» вспоминает о подвигах А.Х.Бенкендорфа другого рода: в 1808 году молодой гвардейский офицер Бенкендорф привез в Россию знаменитую трагическую актрису Жорж, похищенную им из парижского театра. Не менее романтичным было и мгновенное сватовство Бенкендорфа к красивой молодой вдове генерала Бибикова, ставшей его женой.

С его именем связано и появление в России одной из первых усадеб, построенных в неоготическом стиле. Это «замок Фалль», один из значительных памятников архитектуры эпохи романтизма. Целый ряд иконографических и архивных материалов, имеющих отношение к этому поместью, с течением времени собрался в Пушкинском доме. Благодаря обширным знаниям и активной деятельности основателей Пушкинского дома во главе с Б.Л.Модзалевским, разрозненные после революции по государственным хранилищам и отделениям Государственного музейного фонда экспонаты, были вновь объединены в одном хранении.

«На берегу моря, в холмистой местности, окутанной лесами, над крутым скалистым берегом реки, против шумного пенистого водопада, стоит дом с высокой башней, с террасами, балконами, в том затейливом, несуровом готическом стиле, который при Николае I был пущен в ход архитектором Штакеншнейдером». Это из воспоминаний С.М.Волконского, внука декабриста. В них воспет Фалль, бывшее имение А.Х.Бенкендорфа. Эти воспоминания — своего рода путеводитель при знакомстве с материалами, связанными с этой усадьбой и ныне хранящимися в Пушкинском доме.

В 1831 году Огюст Монферран, возглавлявший «Комиссию о построении Исаакиевского собора», рекомендовал Бенкендорфу в качестве архитектора А.И.Штакеншнейдера, числившегося при нем рисовальщиком чертежей. Через два года на месте старой мызы в окрестностях Ревеля, унаследованной Бенкендорфом от отца, появился дворец, напоминающий английский средневековый замок, окруженный огромным парком. Усадьба получила название «Фалль» или «Замок Фалль», поскольку одной из ее достопримечательностей был естественный водопад (по-немецки — Fall). Первая самостоятельная работа молодого архитектора пришлась по вкусу Николаю I, посетившему Бенкендорфа, и Штакеншнейдер был приглашен в Петербург для выполнения заказов императорского двора.

«Замок Фалль» вошел в моду. Сюда приезжали многочисленные почетные гости, имена и гербы которых украсили скамьи, расставленные на дорожках парка. Самый легкий, воздушный мост в парке был сооружен по проекту А.Ф.Львова, который не раз здесь музицировал. «Львов перебросил свой смычок через реку», — сохранилась фраза Николая I. В усадьбе образовалась целая роща из деревьев, посаженных в разные годы членами императорской семьи. За изображение мызы Фалль удостаивались высоких наград художники: в 1837 году Л.Х.Фрикке (1820—1893) получил золотую медаль за две картины, написанные на этот сюжет (сейчас в собраниях ГТГ и ГРМ); в 1838 году первой золотой медалью за картину «Вид на мызе Фалль» был награжден С.М.Воробьев (1817—1888).

В Пушкинском доме имеется раскрашенная акварелью литография 1830-х годов неизвестного художника, на которой запечатлен и Замок Фалль, и его обитатели: А.Х.Бенкендорф с женой Елизаветой Андреевной и тремя дочерьми — Анной, Марией и Софьей. Лубочные фигурки, лишенные иконографического сходства, которые помещены на фоне профессионально «снятого» архитектурного ансамбля, напоминают литографии землемера И.С.Иванова, издавшего в 1837 — 1838 годах «Галерею видов Пскова и его окрестностей». Веет деревенской патриархальностью от стаффажа, который виден на самом популярном листе из этой серии — «Сельцо Михайловское»: Пушкин верхом на лошади, его соседки из Тригорского, приехавшие в коляске, и выстроившиеся в ряд крепостные крестьяне, которых поименно «узнал» С.С.Гейченко.

В 1840 году Фалль посетила английская художница Элизабет Ригби (1809—1893). Ее «Письма с берегов Балтики» переиздавались около десяти раз. Среди 20 офортов Э.Ригби, украсивших второе издание (Лондон, 1842) есть вид Фалля, приложенный к письму, где рассказывается о ее пребывании в имении Бенкендорфа. Восхищаясь «раем», в котором «придворный и философ, любитель природы и почитатель моды, поэт и художник, мудрец и чудак могут быть счастливы каждый на свой лад»¹, автор создает словесные «живые картины», знакомящие читателя с интерьером замка и с парком.

«Там были готические залы с нишами, украшенными витражами, с колоннами, с резным дубом и мозаичными полами; несколько пожилых дам торжественно сидели на стульях с высокими спинками; группа оживленно беседующих молодых людей важно прогуливалась на переднем плане. Затем сцена менялась, и появлялись деревья <…>, перспектива здания замка, завершающаяся линией морского берега, с яркими цветами и мраморными львами на первом плане, с барышнями в белом с настоящими розами в волосах» и т.д.

За неделю, проведенную в Фалле, мисс Ригби сделала портреты двух супружеских пар карандашом, с натуры, впоследствии налитографированные: А.Х.Бенкендорфа с женой Елизаветой Андреевной — «человека, который знает и хранит все тайны России» и «графини-матери, величественной женщины, все еще пребывающей в зените своих чар», и их девятнадцатилетней дочери Марии (унаследовавшей Фалль) с мужем Григорием Петровичем Волконским. Рисунку соответствует словесное описание внешности Марии Александровны — «нежное, задумчивое, бледное как алебастр лицо с точеными чертами, собранные в узел волосы, под тяжестью которых как будто склонилась ее томная голова».

Среди гостей, проводивших это лето в Фалле, была знаменитая певица графиня Росси (Зонтаг), которая вместе с Г.П.Волконским, обладавшим прекрасным басом, пела под аккомпанемент Гензельта. Придворный пианист императрицы Александры Федоровны Адольф Львович Гензельт (1814 — 1889) был учителем Марии Александровны Бенкендорф. Много лет спустя ее внук, С.М.Волконский, напишет: «В дивном Фалле, под Ревелем, на берегу моря, вечером садилась она за свой “Эрар”. Под нежные звуки ее хрупких пальцев сколько пылающих закатов, сгорая, уходило в лоно вод, сколько сумерек спускалось в высокой гостиной, где пахло цветами и деревянной резьбой...»².

Григорий Петрович Волконский (1808 — 1882) — сын министра двора П.М.Волконского и С.Г.Волконской, сестры декабриста, принадлежал к музыкальному кружку братьев Виельгорских и В.Ф.Одоевского, где встречался с Пушкиным. Участвуя в спектаклях императорского театра, по словам А.О.Смирновой, «Грегуар Волконский производил фурор своим голосом»³.

В связи с тем, что с начала 1840 годов Г.П.Волконский состоял в русской миссии при папском дворе, супруги на долгие годы поселились в Риме. Италия стала для них второй родиной. Их дочь, Елизавета, попала в Россию только в 16 лет. Казалось бы, ничего не могло быть общего между нею и ее будущим мужем, сыном каторжника С.Г.Волконского, записанным при рождении в заводские крестьяне.

На уникальных дагеротипах, сделанных в Иркутске в 1845 году приехавшим из Петербурга Александром Давиньоном, запечатлен С.Г.Волконский и его дети, Михаил и Елена (Нелли). В 1846 году Михаил Волконский (1832 — 1909), получивший благодаря родителям и их товарищам по ссылке прекрасное домашнее образование, был принят в иркутскую гимназию, которую он окончил с золотой медалью. «И кто бы мог тогда подумать, что тот же сын, о разрешении которому поступить в гимназию, она [М.Н.Волконская] писала Бенкендорфу из Иркутска, через шесть лет после окончания курса, в Женеве, женится на внучке того же Бенкендорфа?» — пишет автор семейной хроники⁴.

Но это отнюдь не была история Монтекки и Капулетти. Именно к Г.П.Волконскому, зятю Бенкендорфа, обращается его дядя-декабрист с просьбой предоставить приют его дочери с мужем, которые первыми покинули Сибирь. «Всякий раз, когда мне случалось обращаться к своим, я находил в них полное сочувствие», — писал С.Г.Волконский⁵.

В 1855 году Михаил Волконский, благодаря своему начальнику и покровителю генерал-губернатору Восточной Сибири Н.Н.Муравьеву, оказался в Петербурге. «Стройный, красивый, нарядный, с прекрасным голосом, окруженный ореолом таинственности, он <…> поражал своею воспитанностью, отличным французским языком, естественной простотой, с которой занял свое место в петербургских и московских гостиных»⁶.

Михаилу Сергеевичу было суждено доставить в Сибирь манифест Александра II о помиловании и привезти отца в Москву, где в это время уже находилась мать и семья сестры. В 1858 году Мария Николаевна и Сергей Григорьевич Волконские получили разрешение на поездку за границу. Здесь их ожидали многочисленные родственники. Особенно тесными узами они были связаны с Римом: Зинаида Волконская, посылавшая письма в Сибирь уже умерла; на знаменитой вилле их принимал ее сын. В Риме провела последние свои годы мать Марии Николаевны, Софья Алексеевна Раевская, ее прах покоится на кладбище для иностранцев Тестаччо. Елена Николаевна Раевская, сестра Марии Николаевны, скончалась во Фраскати, под Римом. В Palazzo Salvieto на улице Корсо, где звучало итальянское пение и бывал великий Рубини, их встретил Г.П.Волконский. Здесь состоялась помолвка Елизаветы Григорьевны и Михаила Сергеевича.

Сохранилось сердечное и в то же время торжественное письмо С.Г.Волконского к матери невесты его сына — Марии Александровне, написанное в конце марта — начале апреля 1859 года. Свадьба была устроена в Женеве, т.к. в это время там жила сестра С.Г.Волконского — Софья Григорьевна, приходившаяся бабушкой невесте и теткой жениху. В начале 1860 года, в Париже, в ателье Дисдери была сделана фотография Елизаветы Григорьевны и Михаила Сергеевича. Вернувшись в Россию, они послали Сергею Григорьевичу приглашение побывать в Фалле, в ответ на которое он написал: «В Фалле мне еще другое утешение — поклониться могиле Александра Христофоровича Бенкендорфа — товарищу служебному, другу и не только светскому — но не изменившемуся в чувствах — когда я сидел под запором и подвержен был Верховному Уголовному Суду»⁷. В архиве Волконских хранится черновидуховного завещания С.Г.Волконского, составленного в Петропавловской крепости 9 мая 1826 года и отданного «для сохранения» генерал-адъютанту А.Х.Бенкендорфу. В своих «Записках» С.Г.Волконский не только с восхищением описал военные подвиги Бенкендорфа, но заметил, что во время ссылки «голубой мундир не был для нас лицом преследования, а людьми, охраняющими и нас, и всех от преследования»⁸.

Впервые побывал в Фалле Сергей Григорьевич весной 1860 года. 4 мая этого года там появился на свет его внук, названный в честь деда Сергеем. В 1861 году, оказавшись опять в Париже, Сергей Григорьевич напоминает в письме к сыну об обещанном портрете «крестника и моего внука». Эта первая фотография будущего автора мемуаров сохранилась с надписью на обложке: «Бабушке от Мали [детское имя Сергея Михайловича]». Он был ненамного старше, когда летом 1863 года в Фалле увидел и запомнил своего деда, «в кресле сидящего с большой белой бородой». Позднее он напишет: «В этом дивном Фалле, в этом чудном имении Бенкендорфов проводил лето 1863 года декабрист Волконский: так пожелала судьба, капризная судьба <…> Здесь, в Фалле, за чаем происходили бесконечные рассказы Сергея Григорьевича — от года первого до пятьдесят шестого... Спокойное настроение было нарушено тревожными известиями из Черниговской губернии: княгиня Мария Николаевна была сильно больна»⁹.

М.Н.Волконская скончалась 10 сентября 1863 года. и была похоронена в Воронках, имении мужа ее дочери в Козелецком уезде Черниговской губернии. Сергей Григорьевич не смог выехать в Воронки из-за сильного приступа подагры. Среди многочисленных писем, которыми обменивались в это лето обитатели Фалля и Воронков, есть и последнее его письмо к жене от 23 июля 1863 года с подписью «Ton ami a vie» (твой друг на всю жизнь)¹⁰.

После известия о кончине Марии Николаевны Сергей Григорьевич писал дочери и зятю: «Что мне писать о моей грусти — вы и сами вообразите: лишиться — не сказав даже вечное прости, той, которая всеми лишениями общественной жизни принесла в дань моему опальному быту...»¹¹

Смерть жены нанесла Сергею Григорьевичу страшный удар, после которого у него начался паралич ног. Его последняя фотография была сделана в Ницце, 3 мая 1864 года, во время лечения, уже не принесшего пользы. На фотографии мы видим его с наградами. «Никогда не жалевший о своей сломленной карьере и относившийся хладнокровно к лишению его знаков отличия, — писал Михаил Сергеевич, ставший первым биографом своего отца, — С.Г.Волконский сожалел лишь о потере им Георгиевского креста, знака отличия в память прейсиш — эйлауского сражения, и военной медали двенадцатого года, как свидетелей его прежних военных подвигов»¹². Награды были ему возвращены в 1863 году.

С.Г.Волконский умер 28 ноября 1865 года и был похоронен в Воронках, рядом с женой. Воздвигнутая над их могилами церковь была разрушена в 1930-х годах.

Записки Марии Николаевны, свидетельствующие о ее необыкновенной скромности, начинаются с обращения к сыну: «Миша мой, ты меня просишь записать рассказы, которыми я развлекала тебя и Нелли в дни вашего детства <…>, описание нашей жизни в Сибири может иметь значение только для тебя как сына изгнанника; для тебя я и буду писать, для твоей сестры и для Сережи [сына Е.С.Волконской], с условием, чтобы эти воспоминания не сообщались никому, кроме твоих детей, когда они у тебя будут; они прижмутся к тебе, широко раскрывая глаза при рассказах о наших лишениях и страданиях, с которыми, однако же, мы свыклись настолько, что сумели быть и веселы, и даже счастливы в изгнании»¹³. Переведенные с французского языка Марией Михайловной Волконской, внучкой Марии Николаевны, «Записки» были изданы ее сыном в 1904 году, а воспоминания С.Г.Волконского, в 1901-м. К книгам в качестве фронтисписов приложены офорты В.Унгера, выполненные по их посмертным парным портретам работы итальянского художника Микеле Гордиджиани. С.М.Волконский вспоминал, как во Флоренции зимой 1873 года Гордиджиани писал эти портреты по последним фотографиям, «можно сказать, под диктовку моего отца <…> Гордиджиани был сыном известного композитора популярнейших в свое время романсов. Мой отец, обладавший прекрасным голосом и отлично певший, гуляя по мастерской, услаждал слух художника песнями его отца...»¹⁴

Очевидно, тогда появилась фотография М.С.Волконского с фирменным штампом «Brogi. Fiorenze».

Фотография его жены Елизаветы Григорьевны была сделана Л.С.Левицким после 1881 года (Елизавета Григорьевна в трауре: в 1881 году умерла ее мать, в 1882-м — отец). Автор книг по истории церкви, составитель родословной князей Волконских, друг В.С.Соловьева, она умерла в 1897 году и покоится в Фалле рядом с матерью и с четой Бенкендорфов (Александр Христофорович умер в 1844 году, Елизавета Андреевна — в 1848-м). В 1909 году здесь же был похоронен ее муж Михаил Сергеевич Волконский. Маленькое семейное кладбище, расположенное на высокой горе, под большим деревянным крестом, с видом на море, сохранилось до наших дней.

В 1915 году С.М.Волконский обнаружил семейный архив, запечатанный его дедом С.Г.Волконским. Благодаря своему другу барону Н.Н.Врангелю, он познакомился с Б.Л.Модзалевским, который помог ему не только разобрать архив, но и расшифровать совершенно не поддающиеся прочтению письма. В 1918 году под редакцией С.М.Волконского и Б.Л.Модзалевского вышел I том «Архива декабриста». Издание было задумано в четырех частях: «До Сибири», «Заточение»,«Поселение», «Возращение». В рукописном отделе Пушкинского дома хранится подготовленный к печати и прокомментированный Б.Л.Модзалевским II том — «Заточение». В 1915 году С.М.Волконский передал в Академию наук не только весь семейный архив, но и драгоценную реликвию — кольцо, принадлежавшее Пушкину, которое выиграла в лотерею М.Н.Раевская в доме своего отца. Оно перешло по наследству к Михаилу Сергеевичу, он, в свою очередь, подарил его сыну в день окончания гимназии. Сейчас кольцо находится в музее Пушкина на наб. Мойки, 12.

В предисловии к I тому «Архива декабриста» С.М.Волконский писал: «Поражает при разработке этих бумаг чувство порядка и дисциплины. Являлась ли дисциплина результатом силы духа или сама сила духа вырабатывалась дисциплиной...»¹⁵ Несомненно, что эти взаимосвязанные качества были семейной чертой. Даже А.Н.Волконская, мать декабриста, продолжавшая выполнять все правила придворного этикета в то время, когда решался вопрос о жизни или смерти ее сына, вызывала удивление готовностью и заботливостью, с которой она исполняла все поручения ссыльных: «сама ездит, сама выбирает, сама укладывает». Она не пропускала ни одной почты, в архиве сохранилось более трехсот ее писем, отправленных в Сибирь.

Дисциплина и сила духа помогали семье, разбросанной на тысячи верст, чувствовать себя единым целым и не зависеть ни от расстояний, ни от времени, ни от границ. В Сибири, в Москве и в Петербурге, в Италии — везде Мария Николаевна и Сергей Григорьевич Волконские были верны себе.

«Чем выше пьедестал, тем шире кругозор!» — пишет М.Цветаева о своем друге и Учителе С.М.Волконском¹⁶. Эти слова можно отнести ко всей семье в целом.

Еще одна общая черта Волконских — обостренное чувство родины. И.С.Аксаков писал в некрологе С.Г.Волконскому о том, что он возвратился в 1856 году в Москву «полным незыблемой веры в Россию и любви к ней»¹⁷. Мария Николаевна, уезжая за границу, брала с собой мешочек русской земли на случай внезапной смерти. Их внук Сергей Михайлович назвал второй том своих мемуаров «Родина» и начал его с воспоминаний о Фалле: «Под знаком Фалля прошел расцвет моей детской души, и на всю жизнь “Фалль”, звук этого имени, остался символом всего прекрасного...»¹⁸

Усадьба пережила своих владельцев. Сохранился дворец и парк. В 1921 году, покидая навсегда Россию, С.М.Волконский писал: «Что может быть прекраснее природы в нынешние дни, что отдохновеннее ее беспартийности?»¹⁹

С.М.Волконский умер в Ричмонде (США)) 25 октября 1937 года.

Автор выражает глубокую признательность за консультации и помощь хранителю фонда фотографий музея Пушкинского дома В.С.Логиновой, ученому хранителю рукописного отдела Пушкинского дома Т.И.Краснобородько, хранителю фонда Волконских Е.Б.Фоминой и знатоку русской архитектуры Г.З.Каганову.

¹ Тексты из книги «Miss Rigby. Letters from the shores of the Baltic. London, 1842» переведены Л.Вуич.

² Волконский С.М. Мои воспоминания. В 2 тт. Т.I. М., 1992. С.132.

³ Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. М., 1989. С.559.

⁴ Волконский С.М. Воспоминания: О декабристах по семейным воспоминаниям. Разговоры. М., 1994. С.185.

⁵ Письмо С.Г.Волконского к Г.П.Волконскому [1855]. Рукописный отдел Пушкинского дома. Архив Волконских. Ф.57. Оп.1 №54.

⁶ Волконский С.М. Ук.соч. С.92.

⁷ Письмо С.Г.Волконского к М.С.Волконскому. Киев. 5 апреля 1860 г. Ф.57. Оп.5 №29.

⁸ Записки Сергея Григорьевича Волконского (декабриста). СПб., 1902. С.135.

⁹ Волконский С.М. Ук. соч. С.114-115.

¹⁰ Письмо С.Г.Волконского к М.Н.Волконской. Фалль. 25 июля 1863 г. Ф.57. Оп.1. №50.

¹¹ Письмо С.Г.Волконского к Е.С. и Н.А.Кочубей от 30 августа (11 сентября) 1863 г. Фалль. Ф.57. Оп.1. №81. Впервые опубл. в ст. О.Поповой «История жизни М.Н.Волконской» // Звенья. III-IV. М.; Л., 1934. С.122.

¹² Записки Сергея Григорьевича Волконского. Послесловие издателя князя М.С.Волконского. С.508.

¹³ Записки княгини Марии Николаевны Волконской. СПб., 1904. С.2.

¹⁴ Волконский С.М. Ук. соч. С.110.

¹⁵ Архив декабриста С.Г.Волконского под ред. кн. С.М.Волконского и Б.Л.Модзалевского. Т.I. До Сибири. Ч.I. В Петрограде, 1918. С.XXX.

¹⁶ Цветаева М. Кедр. Апология. О кн. С.Волконского «Родина» // Волконский С.М. Ук. соч. Т.I. С.7.

¹⁷ [И.С.Аксаков] // Газета «День». 1865, 11 декабря. № 51.

¹⁸ Волконский С.М. Мои воспоминания. Т.II. С.6.

¹⁹ Там же. С.74.