Герольд Вздорнов

Нередица

Ландшафт и храм

В русской истории и истории российской науки нет более известного памятника культуры и искусства, чем Нередица и роспись находящейся здесь церкви Спаса Преображения. Спас-Нередица, или просто Нередица — всеобъемлющее и притом чисто новгородское понятие, куда входят и ландшафт, и архитектура храма, и находившиеся в храме фрески 1199 года, и многолетняя эпопея сохранения Нередицкого холма, и восстановление разрушенного храма после Второй мировой войны, наконец, история его изучения и публикации. В этом плане Нередица не знает себе равных в истории Новгорода и оставляет позади даже Святую Софию. Полтора столетия минули с тех пор, как были сделаны первые и небезуспешные исследования Спаса на Нередице, и ныне мы вновь возвращаемся к загадке Нередицы, воплощающей собою не только зодчество и изобразительное искусство Новгорода, но и всю русскую художественную культуру ХII столетия.

Новгород возник на заболоченной равнине, сходной по общему своему виду с болотами будущего Петербурга. Сухопутные дороги были здесь ненадежны и в распутицу даже непроходимы. Основными путями сообщения служили озера и реки, так что речной флот был в средневековом Новгороде по обилию лодок, ладей, стругов и других судов не чета современному. Парусные и гребные средства передвижения придавали городу живую окраску, но в целом, куда бы ни глядел человек прошлого, всюду он видел водный простор, нередко из-за низких берегов сливавшийся с просторнейшим небом. Еще более однообразной эта картина становилась зимою, когда снега равно застилали реки, озера, сушу и быстро поредевшие здесь леса. Понадобилось немало времени, чтобы эта монотонная картина изменилась благодаря неутомимой строительной деятельности новгородцев. Но и теперь вид от детинца в сторону Ильменского озера еще сохраняет зримые черты ландшафта тысячелетней давности. Его не меняет даже грандиозная по величине колокольня Юрьева монастыря, кажущаяся с дальнего расстояния не больше, чем телеграфный столб.

Такими были южные окрестности Новгорода в XII веке, когда на невысоком холме, примерно в километре от восточного берега Волхова, новгородский князь Ярослав Владимирович в 1197 году заложил, а в 1198 году и отстроил монастырь Спаса Преображения. Монастырь этот был далеко не первым сооружением на Нередицком холме и его склонах: в полуверсте от него на берегу Волхова с древнейших времен размещалась резиденция новгородских князей, так называемое Городище, где по летописям XII—XIV веков значатся пять церквей: Благовещенская (1099), Николая Чудотворца (1165 и 1191), Сретенская с приделом Косьмы и Дамиана (1386) и Архангела Михаила и великомученика Георгия (XVI век). Прибавим к этому церковному городку, в основной своей части, конечно, деревянному, деревянный же княжеский двор, избы разнообразной челяди и священников, наконец, хозяйственные и административные постройки, чтобы представить густо населенное Городище до утраты Новгородом своей политической самостоятельности. А в недалеких расстояниях от Нередицы помещались и другие древние новгородские монастыри: Ситецкий, Троицкий на Коломцах, Никольский на Лятке, Георгиевский Аргамаков монастырь, Кириллов и Шилов, Сковородский, Липенский, а насупротив Нередицы и Городища — Перынский, Юрьев, Благовещенский на Аркажах, Воскресенский на Мячином озере, Петропавловский на Синичьей горке. Такими, топографически непростыми и, несомненно, совсем не редко заселенными были ближние и дальние окрестности Нередицы.

Исчезновение древних монастырей близ Нередицы началось давно, уже в XVII веке. К началу XIX столетия многие заштатные монастыри были обращены в приходы либо совсем заброшены, что не способствовало сохранению не только деревянных, но и каменных зданий. Невосполнимый урон их числу нанесла Вторая мировая война, когда Новгород был оккупирован немцами, передний край обороны советских войск проходил по реке Волховец и находящиеся здесь храмы служили удобными мишенями для немецкой артиллерии.

Но в действительности ландшафтная картина Нередицы изменилась и приобрела современный вид уже в XIX столетии. Сиверсов канал, прорытый в 1797—1802 годах в непосредственной близости от Нередицкого холма и соединивший Волхов с судоходной частью реки Мсты, отрезал Нередицу от Липны и окончательно погубил древнюю дорогу из Новгорода в Москву, которая шла через эти два монастыря: погубил, естественно, не реально существующую трассу, а ту перспективу и нетронутую до тех пор сушу, которые давали нам возможность вообразить, где и в каком направлении шли или ехали новгородцы в Москву или москвичи в Новгород. Еще больший удар по Нередице был нанесен строительством высокой насыпи и еще более высоких железобетонных опор для неосуществленного железнодорожного пути Орел — Петроград и Нарва — Валдай.

Один из документов, рисующих надвигавшуюся на Нередицу катастрофу, обладает особой выразительностью. Это «Обращение» Новгородского общества любителей древности в императорскую Археологическую комиссию, составленное наиболее деятельным членом названного Общества Александром Ивановичем Анисимовым. Вот его текст: «Новгородское общество любителей древности получило совершенно достоверные сведения, что железнодорожные линии Нарва — Валдай и Петроград — Орел, проходя мимо Новгорода, обойдут город с южной стороны и пересекут Волхов мостом между Юрьевым монастырем и Городищем. Если этому проекту суждено будет осуществиться, то Русская земля лишится одного из самых замечательных видов своих, с которыми могут сравниться только виды с набережной Невы на Зимний дворец, Петропавловскую крепость и Биржу, виды из Замоскворечья на Москву-реку с Кремлем и храмом Василия Блаженного и на Днепр от памятника св. Владимиру в Киеве, т.е. такие исключительные по своей цельности сочетания природы и культуры, которые характеризуют собою целые эпохи в истории народа и которые надлежит оберегать как самые дорогие национальные памятники. В том месте, где проектируется железнодорожная линия, Волхов разливается на громадные пространства, и высокая дамба, потребная для полотна железной дороги, на несколько верст перервет заливные луга, отделяющие Новгород от берегов Ильмень-озера. Волхов, который в этом месте особенно широк, потребует устройства большого железнодорожного моста, каковой должен будет пройти в ближайшем расстоянии от Городища и замечательнейшего памятника древней Руси — церкви Спаса-Нередицы. Таким образом, дамба и мост лягут между Новгородом и древней резиденцией Рюрика и первых русских князей, Юрьевским собором, Спасом-Нередицей и водным горизонтом истоков Волхова и Ильмень-озера, т.е. разъединят навсегда те части знаменитого исторического ландшафта, которые составляли когда-то одно нерасчленимое культурное целое. Теперь, когда культурные народы стремятся ставить под охрану государства не только местности, покрытые историческими памятниками первостепенной важности, но и просто отдельные уголки природы в воспоминание о том, какой характер носила последняя до встречи с человеческой культурой, нам надлежит с особой бережливостью относиться к таким историческим видам, как истоки Волхова у подножия Новгородского Кремля. Проведение моста с северной стороны от города, у Антоньева монастыря, как было предположено ранее, если бы и вызвало некоторые перерасходы по устройству железнодорожной линии, то все же последние были бы неудобством временным, а не таким вопиющим и непоправимым, как уничтожение навсегда исторического вида, отмечающего целую эпоху в жизни всего русского народа…» (Архив Новгородского музея. Ф. НОЛД. №3334).

Документы 1916—1919 годов являются редкими по обоснованности историческими свидетельствами, рисующими ученую элиту русского общества, всегда радевшую не столько о личном благополучии, сколько о сохранении и приумножении национального богатства. Таким сокровищем в Новгороде был, действительно, вид из Новгорода на исток Волхова из Ильменского озера, по берегам и островам которых помещалось около десяти древних монастырей и церквей. Дамба и мост близ Нередицы были построены, но по ним за минувшее столетие не прошло ни одного железнодорожного состава, а позже сооруженное полотно прошло, как это и предлагалось учеными, с северной стороны города и даже дальше Антониева монастыря. Казалось бы, после войны следовало немедленно разобрать и насыпи и опоры моста, но этого не сделано до сих пор — по соображениям стратегического характера, т.е. на случай использования того и другого в возможных боевых действиях в Новгороде и области.

Но вернемся к Нередице. К началу войны Нередица еще сохраняла немало величественных и вместе с тем патриархальных признаков XII века. Давно исчез Нередицкий монастырь, который еще в XVII веке по бедности и малочисленности иноков был сначала приписан к Юрьеву монастырю, а при учреждении штатов в 1764 году упразднен и обращен в приход. Последние деревянные постройки монастыря были разобраны еще в первой половине XIX века. Такою и осталась Нередица в памяти тех, кто видел ее и находящуюся в церкви стенопись до Второй мировой войны: одинокий храм на полупустом месте с незначительными остатками былых древностей, к тому времени, впрочем, уже перекочевавших в губернский Новгородский и ленинградский Русский музеи (колокола, иконы, деревянный резной крест 1617 года, немногие старопечатные Евангелия и другие богослужебные книги, простейшие предметы церковного обихода).

Сильнейший удар Нередице нанесла Вторая мировая война. Отступая, русская армия оставила Новгород и закрепилась на оборонительном рубеже Липна — Нередица — Кириллов — Ковалево — Волотово, т.е. по руслу Волховца. Противостояние двух сил продолжалось около полутора лет, в течение которых древние храмы на линии нашей обороны, превращенные в долговременные огневые точки, подвергались систематическому артиллерийскому обстрелу. Одной из первых, еще в августе — октябре 1941 года, погибла Нередица. Она была разрушена более чем наполовину: уцелели лишь те части здания, которые оказались под завалами рухнувшего купола, сводов и верхних стен. Погибла и вся — за очень немногими исключениями — роспись храма. Была сожжена деревня Нередица. Полностью разрушено Городище с Благовещенской церковью.

Нередицкий сторож Василий Федорович Антонов (Габров), остававшийся в Новгороде до сдачи его немцам, в последних своих письмах к уехавшим в эвакуацию сотрудникам музея писал о систематическом хладнокровном расстреле Нередицы из Юрьева и сообщал, что вид горящего Новгорода напомнил ему апокалиптическое разрушение Трои. Есть в этом сравнении какая-то колышащаяся связь времен, и только тот, кто бывал в Трое и Новгороде, может оценить нынешнее грозное молчание развалин двух великих памятников культуры.

Тем удивительнее было возрождение Нередицы. Летом 1956 года, спустя десять лет после войны, впервые оказавшись в Новгороде, еще лежавшем в развалинах, я и мои товарищи по Университету, кочуя от одной церкви к другой, переправились из Юрьева на Городище и оттуда на Нередицкий холм. Церковь Спаса стояла в лесах, а ее стены уже возвышались почти до сводов. В беспримерно короткий срок храм был полностью восстановлен. Это был звездный час еще молодого тогда архитектора Штендера, взявшегося за реконструкцию Нередицы и блестяще справившегося с порученным ему делом.

С восстановлением Нередицы, а следом за нею Липны и Ковалева началось восстановление исторического ландшафта в пригородах Новгорода. Прежняя пустыня в виде воды и бесконечных заливных лугов со множеством небольших июльских стожков неожиданно обрела опорные точки в виде монументальных зданий XII, XIII и XIV веков. Постепенно расползавшийся во все стороны Новгород, малоэтажный и плоский, обрел наконец первоначальную историческую оправу, благо древние городские церкви, находившиеся под немцами, не расстреливались русскими и сохранились в относительно хорошем состоянии.

Но в нынешнем виде Нередица всего лишь музейный экспонат. Она восстановлена на конец XII века, без учета всяких следов ее бытования на протяжении восьмисот лет. Еще П.П.Покрышкиным в 1904 году была сломана позднейшая каменная паперть с западной стороны храма. Но у него хватило ума и реставрационного такта не ломать трехъярусную каменную колокольню, стоявшую несколько поодаль от церкви. В войну колокольня погибла и уже не восстанавливалась, хотя для ее реконструкции имеются достаточно веские основания. Не восстановлено и Благовещение на Городище, а также и Кирилловский монастырь. Из монастырского храма с неизбежными разнообразными и разновременными каменными и деревянными пристройками, оживлявшими ландшафт, Нередица превращена в одиноко стоящий не то городской, не то сельский храм, возбуждающий интерес случайных посетителей не столько своей древностью, сколько длинной цепью исторических воспоминаний.

И здесь мы сталкиваемся с чисто русским рефлективным менталитетом. Русский человек всегда готов погрустить и на пустом месте. Что же говорить о кладбище или заброшенном храме! Голоса истории слышны здесь гораздо громче, чем в музейных залах. Стоя на Нередице, мы можем припомнить и о Городище с его княжескими теремами и двумя древними храмами, и о строителе церкви на Нередице князе Ярославе Владимировиче, и о бесконечных для Новгорода пожарах, и о многократных шведских, московских и литовских разорениях, о былых насельниках древнего монастыря, о хранителях, реставраторах, исследователях Нередицы и, конечно же, о ее стенописи.

Нередицкая роспись, исполненная, согласно показанию Новгородской первой летописи, в 1199 году, была в довоенном Новгороде одной из самых полных по сохранности и, несомненно, наиболее выразительной. Благодаря детальной фотосъемке росписи, исполненной в 1905 году А.Н.Павловичем и в 1910 году Л.А.Мацулевичем, а также многочисленным красочным схемам росписи и копиям отдельных фигур и композиций, мы достаточно хорошо представляем состав и стиль нередицкой росписи. Была в последней какая-то первобытная выразительная сила, мало считавшаяся с общепринятым для конца XII века стилистическим направлением. Нередица — современница фресок Димитриевского собора во Владимире, росписей Курбинова, Патмоса и Бачкова. Но тут начисто отсутствуют аристократическая уравновешенность владимирских и бачковских росписей или намеренно нервная стилизация Курбинова. Сходные черты с нередицкими обнаруживают, пожалуй, только фрески Патмоса да отдельные итало-греческие памятники. Иными словами, Нередица представляла собою произведение периферийного византийско-русского стиля, лишенного какого бы то ни было столичного лоска и ориентировавшегося на грубые вкусы провинции. Я совсем не хочу умалить Нередицу, тем более что профессиональное мастерство ее исполнителей очевидно. Однако столь же очевидно, что руководящим началом нередицких мастеров была как бы не слишком отесанная сила и, перефразируя Игоря Грабаря, идеалом для них служила выразительность силы. Особенно впечатляла роспись алтарной апсиды, откуда на молящихся монахов Нередицы грозно взирали столпообразно поставленные отцы восточной церкви.

При археологических раскопках в Новгороде В.Л.Янину, А.С.Хорошеву и Б.А.Колчину посчастливилось найти неподалеку от существующей здесь Троицкой церкви усадьбу новгородского художника Олисея Гречина, жившего здесь как раз на рубеже XII и XIII веков (с конца 80-х годов XII столетия по 1209 год), когда и были исполнены фрески Нередицы. Есть немало оснований считать, что именно он и возглавлял артель художников, расписавших Нередицу, а прилагательное «Гречин» скорее всего указывает на его «выход» из «греческих» земель, под которыми для жителей Новгорода одинаково могли пониматься огромные территории от Закавказья и Малой Азии до греко-славянских стран на Балканах или монастырских центров Италии. Дух именно восточнохристианского искусства и определяет эстетику Нередицы.

Война многое изменила в реставрации новгородских художественных древностей. Если до 1941 года основное внимание уделялось раскрытию и консервации монументальной живописи, то во второй половине истекающего столетия за немногими исключениями велось извлечение из завалов уцелевших фрагментов стенописей XII — XIV веков. Наиболее известна в этом плане подвижническая работа А.П. и В.Б.Грековых, сумевших за тридцать лет восстановить более половины фресок разрушенной церкви Спаса на Ковалеве. Ныне, уже другими реставраторами, извлекаются из земли разбитые фрески Волотова. На очереди — систематизация, подбор из фрагментов фигур и композиций росписей Сковородки и Нередицы. Десятки тысяч фрагментов, собранных в 1950-е годы при архитектурной реставрации Нередицы, хранятся в Новгородском музее. Приходиться дорожить всяким новым свидетельством о погибшей росписи, бережно собирать не только подлинные фрагменты нередицких фресок, но и копии, фотографии, реставрационные отчеты и документы. Исторически справедливой была бы и передача в Новгород двух подлинных фрагментов росписи из Музея имени Андрея Рублева, похищенных из развалин Нередицы неизвестными лицами и поступивших позже в коллекцию А.Н.Костаки.

Что же касается ландшафта Нередицы и новгородских пригородов, то даже в его нарушенном виде он является идеальной моделью для понимания исторического ландшафта как памятника культуры особой ценности. Своеобразная красота природы, насыщенность местности архитектурными сооружениями и живописью прошлых эпох и возникающий из их пересечения образ древнего Новгорода создают, при многих других составляющих, редкостное пространственно-эстетическое и культурно-экологическое целое. Антропогенное давление на этот ландшафт привело к порче ранее почти не тронутого деятельностью человека культурно-исторического пейзажа. Лет десять тому назад, когда проектировался и строился пешеходный мост через Волхов между Торговой и Софийской сторонами, часть общества, озабоченная сохранением пространственно-горизонтальной исторической планировки Новгорода, резко критиковала новгородскую власть, вклинившую в самую сердцевину древнего Новгорода увеличенное воспроизведение малой садово-парковой архитектуры. «Мост, разъединяющий века» — так (и совершенно правильно) была названа затея новгородских начальников и строителей. Подобно дамбе близ Нередицы, мост в Новгороде по живому отрезал еще одну часть не только новгородского, но и общерусского национального художественно-исторического наследства. Отсюда возникает другая, куда более дорогостоящая и трудно выполнимая задача: регенерация новгородского городского и пригородного ландшафта и возвращение Новгороду по историческому праву тех ценностей, которыми так неумело распорядились беспорядочно меняющиеся и безответственные новгородские и московские начальники, а заодно с ними Министерство культуры и все научно-исследовательские институты и общества по охране памятников, которые охотно изучают историю и искусство Новгорода, но мало делают для сохранения его уникального ландшафта.

Нередица перешла в девятое столетие своего существования. Дважды уничтоженная, лишенная своей исторической среды, она тем не менее остается притягательнейшим памятником истории и культуры, соединительным звеном всей южной половины новгородских пригородов. В этой исторической памяти и заключается феномен Нередицы.