О.Л.Фетисенко

Дипломат и поэт Михаил Хитрово — корреспондент Ивана Аксакова 

Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886) был не только видным общественным деятелем и публицистом, но и любящим свое дело издателем. Помимо постоянной борьбы с цензурой во всех газетах, которые ему довелось издавать («День», «Москва», «Москвич», «Русь»), ему пришлось сталкиваться с «кадровой проблемой». В письмах к друзьям он неоднократно сетовал на отсутствие помощников или хотя бы надежных постоянных сотрудников. Особенно нелегко было обзавестись «собственными корреспондентами». Штатных корреспондентов в современном понимании этой профессии тогда еще не водилось. Каждое издание использовало личных знакомых издателя, имеющих литературный дар и способность наблюдать и анализировать события. К выбору своих будущих «информантов» Аксаков подходил очень серьезно. Так, в начале 1860-х гг. он отказался от предложения К.Н.Леонтьева, тогда еще малоизвестного писателя, который вызывался ехать в славянские земли, чтобы писать корреспонденции в «День». В суровом тоне Аксаков выразил сомнения в искренности намерений соискателя¹. Удачнее сложились творческие отношения с одним из приятелей Леонтьева — М.А.Хитрово, в нем Аксаков нашел полезное приобретение и для газеты «День», и для будущих изданий.

Правнук фельдмаршала М.И.Кутузова Михаил Александрович Хитрово родился 1 февраля 1837 г. в Москве. В 1840-е гг. его отец, Александр Николаевич Хитрово (1805–1865), служил вице-губернатором в Калуге. Здесь и в калужском имении Пройдево прошло детство будущего дипломата, поэта, переводчика и коллекционера. Именно к 1840-м гг. восходит и знакомство Аксакова с семьей Хитрово. Михаилу Александровичу была уготована военная карьера: после выпуска из Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, пришедшегося на время Восточной войны (1855), он был определен прапорщиком в 4-й Резервный дивизион лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, охранявшего побережье Финского залива, служил в сформированной в этом полку Вольтижерской команде, в августе — сентябре 1856 г. находился в Москве в составе войск Гвардейского и Гренадерского корпусов, 2 мая 1857 г. «по домашним обстоятельствам» вышел в отставку в звании поручика. В 1858 г. в качестве секретаря Хитрово сопровождал Б.П.Мансурова в его миссии в Иерусалим, 7 февраля 1859 г. поступил на службу в Азиатский департамент МИД в должности переводчика, через год стал чиновником особых поручений в том же департаменте, а в январе 1861 г. получил назначение управляющим в только что учрежденное консульство в Битоле (Монастир), в Македонии. Он направился туда с одушевлением «защищать в Болгарии Православие и бороться против Католицизма <…> поддерживать наше влияние» (слова, которые запомнил Леонтьев, встретившийся со старым приятелем в Петербурге)².

В Македонии Хитрово быстро заслужил популярность у болгар и активно поддерживал их национально-освободительное движение. «Для него была характерна вера <…> в силу народного освободительного движения балканских народов…», а для его донесений — «острая наблюдательность, зрелость суждений, правильная оценка политической обстановки на Балканах»³. По отзывам современников, отличались его донесения и «прекрасным литературным слогом»⁴. Однако министерство, опасаясь обострения русско-турецких отношений, сочло нужным удалить энергичного консула от прямой политической деятельности, направив на канцелярскую работу: в 1864 г. Хитрово был переведен вторым секретарем Императорской миссии в Константинополе (пост посланника как раз тогда занял его свойственник, муж его троюродной сестры, Н.П.Игнатьев), а в 1870 г. назначен дипломатическим агентом МИД при Новороссийском и Бессарабском генерал-губернаторе (в Одессе).

В 1872 г. Хитрово вернулся в Константинополь в должности генерального консула, но в преддверии русско-турецкой войны постарался избавиться от тяготившей его работы и был командирован в распоряжение великого князя Николая Николаевича в качестве дипломатического чиновника. При штабе главнокомандующего Хитрово провел все военное время. В 1878 г. он был директором дипломатической канцелярии в этом штабе, в 1878–1879 гг. — генеральным консулом в Салониках⁵, в 1881 г. — дипломатическим агентом и генеральным консулом в Софии (Болгария), откуда был отозван в 1882 г. по личному требованию князя Александра I Баттенберга⁶. Почти год он формально оставался в прежней должности, ожидая в России решения своей участи, и затем был послан консулом в Египет как в своего рода ссылку. В 1886–1891 гг. Хитрово служил чрезвычайным посланником и полномочным министром в Румынии, где не преуспел, полностью испортив отношения с королем Каролем I; осенью 1891 г. получил назначение в Португалию, где почти не успел себя проявить, и, наконец, в 1892 г. стал послом в Японии. Скончался он 30 июня 1896 г. в Петербурге после горячего спора с министром о русско-китайских и русско-японских отношениях.

Дипломатическую деятельность Хитрово оценивали как неудачную по своим итогам⁷, обнаруживали в ряде его действий легкомыслие⁸, но, с другой стороны, современники признавали и достоинства Хитрово-дипломата: любовь к России и веру в нее, не-«шаблонность» и — в нужную минуту — «редкое гражданское мужество»⁹.

Хитрово имел много долгов, был неудачно женат на своей кузине Софье Петровне Бахметевой (той самой, которую Вл. Соловьев счел позднее земным воплощением Вечной женственности). Едва ли у него были близкие друзья. Радостью его жизни была поэзия. Современникам он запомнился как автор сатирических стихотворений и поэм, удачных эпиграмм и остроумных акростихов. Ему доводилось слышать похвалу своим переводам (из Гейне и других немецких и французских поэтов) и изредка видеть в печати собственные опыты «гражданской поэзии» — фактически «стихотворения на случай» (будь то открытие Славянской библиотеки в Одессе или кончина «белого генерала» М.Д.Скобелева). Наименее известными остались лирические стихотворения Хитрово. Единственный его сборник вышел в 1881 г. и был осмеян В.П.Бурениным как «пиитические досуги» дилетанта-подражателя¹⁰. На наш взгляд, это слишком строгая оценка. Стихотворения Хитрово — это далеко не всегда «повторение пройденного», напротив, он часто ультра-современен и, используя приемы поэтов середины XIX в., по темам и по общей интенции стоит ближе к поэзии ранних символистов.

Нам неизвестно, при каких обстоятельствах началось сотрудничество Хитрово в газетах Аксакова. Не сохранилось писем, относящихся ко времени издания «Дня» (1861–1865). В этой газете ему можно атрибутировать пять корреспонденций из Македонии о положении славян (все они без подписи)¹¹. Информация, сообщенная Хитрово, могла быть использована и в аксаковских передовых, посвященных славянскому вопросу. В газете «Москва» (она выходила в 1867–1868 гг. с перерывами, вызванными цензурными запретами) первые корреспонденции Хитрово тоже помещались без подписи, а с августа 1867 г. — под псевдонимом «Македонский»¹², намекавшим на первое место дипломатической службы автора.

В первый период издания газеты — до приостановки на 3 месяца после № 70 от 29 марта 1867 г. (за критику правительственной политики в Прибалтийском крае) — появились следующие статьи, которые по тематике и по связи с теми, о которых речь идет в публикуемой переписке, можно атрибутировать Хитрово:

Константинополь. 20-го января. (Корреспонденция «Москвы») // Москва. 1867. 11 февр. № 34. С. <3> (посвящена положению дел в Турции и попыткам турок поссорить болгар с сербами и греками);

Из Константинополя, 22-го февраля. (Корреспонденция «Москвы») // Там же. 11 марта. № 58. C. <3> (тема статьи: Критское восстание и угроза европейской войны).

Сразу после возобновления газеты (оно последовало 30 июня) продолжилась публикация босфорских корреспонденций:

Из Константинополя, июня 13-го. (Корреспонденция «Москвы»). Воззвание болгар. Записка от патриотов-мусульман // Москва. 1867. 2 июля. № 73. С. <4>;

4 июля. № 74. С. <4>;

Македонский. Константинополь. (От Корреспондента «Москвы»), 24 июля 1867 г. // Там же. 15 авг. № 108. С. <4> (в статье рассказывалось об ожидаемом возвращении султана с Парижской Всемирной выставки; обличалось равнодушие Европы к восставшим критянам);

Македонский. Константинополь, 29 июля 1867 г. (От корреспондента «Москвы») // Там же. 17 авг. № 109. С. <3–4> (лживые султанские обещания христианам, обострение отношений с вице-королем Египта; Критское восстание; постскриптум датирован 1 (13) авг.);

Македонский. Из Константинополя. (Корреспонденция «Москвы» от 5/17 августа) // Там же. 1 сент. № 119. С. <3–4> (основная тема — Критский вопрос)¹³;

Македонский. Константинополь, 11 октября 1867 г. (Корреспонденция «Москвы») // Там же. 25 окт. № 162. С. <3–4> (европейская дипломатия и Критский вопрос, Али-паша на Крите, проекты реформ).

РН. Константинополь, 24 октября 1867 г. (Корреспонденция «Москвы») // Там же. 8 нояб. № 174.

С. <3–4> (о пагубной роли газетных преувеличений в изложении событий — на примере заглохшего болгарского восстания; сербы подают более надежд на активные действия, Россия должна помочь им и восставшим критянам).

Последний номер «Москвы» в 1867 г. перед новым цензурным прещением вышел 2 декабря (№ 193). В газете «Москвич», выходившей в период четырехмесячного запрета «Москвы», и в «Москве» 1868 г. корреспонденций Хитрово мы не обнаружили.

С прекращением газеты оборвалась и переписка. Аксаков «окликнул» Хитрово в октябре 1872 г. (письмо шло 20 дней, а потом еще «слишком неделю» Хитрово собирался отвечать) — просил прислать документы, связанные с Греко-болгарским вопросом, материалы только что закончившегося Константинопольского Поместного Собора. В 1875 г. Хитрово призывал Аксакова и другого публициста и издателя славянофила (Н.П.Гилярова-Платонова) откликнуться на тревожные события в Св.-Пантелеймоновском монастыре на Афоне. Хитрово был приглашен и в «Русь» (газета издавалась Аксаковым с осени 1880 г.), но присылал он сюда, как видно и по его письмам, главным образом стихи. Последнее — «Сверстникам» — помещено 28 сентября 1885 г.

Рукописи корреспонденций не сохранились (да и из всего архива Хитрово известна теперь лишь малая часть, если не считать отложившихся в АВПРИ дипломатических документов). Уцелели только черновые наброски корреспонденций от августа 1867 г.¹⁴ Переписка с Аксаковым тоже дошла до нас лишь во фрагментах. 12 писем (1867–1885) и две телеграммы (1881–1882) Хитрово хранятся в ИРЛИ в фонде Аксаковых, черновые автографы еще двух писем (1876 и 1878) — там же в фонде Хитрово; в РНБ находится автограф письма от 5 марта 1875 г.¹⁵ Многие из писем были переданы адресату с оказией, почте не вверялись, поэтому они особенно откровенны. Последнее — о болгарских делах — датировано 19 октября 1885 г. С аксаковской стороны из этого эпистолярного диалога сохранилось еще меньше: телеграмма от 18 марта 1881 г., письмо от 5 сентября и короткая записка от 3 ноября того же года, сопровождающая телеграмму Антона Теохарова¹⁶. Скорее всего, основной корпус аксаковских писем утрачен в конце 1900-х гг., как и почти весь архив Хитрово, во время пожара в Пустыньке, имении его жены С.П.Хитрово.

В переписке можно выделить несколько тематических блоков — по основным обсуждаемым проблемам (важным политическим событиям):

Критский вопрос и Восточный вопрос в целом,

Греко-болгарская церковная распря,

Греко-русский Пантелеймоновский процесс 1874–1875 гг. и угроза изгнания русских монахов с Афона. (Позднее, в 1880 г., Хитрово посвятил специальное донесение в МИД необходимости «установления особого покровительства над русскими монахами Афона»¹⁷.)

Наиболее развернутый и даже сквозной сюжет переписки — болгарский. Он присутствует и в перечисленных выше темах, а с особенной остротой встает с переходом Хитрово на службу в Софию. В письмах к Аксакову обсуждаются Тырновская конституция 1879 г. и государственный переворот 1881 г., борьба политических партий (выборы в Народное собрание), осложнение русско-болгарских отношений и изгнание русских из Болгарии. Чуть позже Хитрово обращает внимание Аксакова на русско-английское противостояние (Египетский вопрос, транзит европейских товаров в Персию) и снова обращается к Болгарии, теперь уже в связи с угрозой (скоро сбывшейся) сербско-болгарской войны.

Хитрово воспринимал Аксакова как одного «из двигателей нашего общественного мнения»¹⁸. В этом мнении («толчках», которые должны растормошить нашу вялую дипломатию) он ищет опору для политических действий («только инициативою нашего Кабинета мы ничего не сделаем»).

Он ждет от Аксакова — и вообще от прессы — активного действия: чтобы общество уразумело: решительная Восточная политика необходима России «из-за самого простого чувства самосохранения». «Исторической роли нашей на Востоке мы не избегнем, и нам остается только суметь выполнить ее при наивыгоднейших условиях. Условия эти вне нашей власти; а обстоятельства нас ждать не будут. <…> вся политика наша на Западе должна соображаться с положением дел на Востоке…»¹⁹

Более чем за десять лет до позорного (как считали славянофилы) для русской дипломатии Берлинского конгресса Хитрово с горечью предвидел трагические последствия вялой политики России во время Критского восстания: «Злость разбирала, глядя на то, что здесь делалось, досадно становилось присутствовать при том, как мы вдруг, сбившись с пути, принялись жертвовать самою сущностию дела, всем будущим <…> минутным, мизерным успехикам»²⁰. А сам упомянутый конгресс, «укравший» у России победу в войне с Турцией 1877–1878 гг., Хитрово назовет «чудовищным» и найдет слабое утешение лишь в том, что не должен был присутствовать на нем²¹.

В аксаковских изданиях Хитрово хотел «распространять в нашей публике как можно более сведений верных, которые представляли бы дело в истинном свете»²². В дальнейшем он приходит к выводу о бесполезности самой дипломатии (ему вспоминается муха из басни, жужжащая: «И мы пахали»). Он не видит других дипломатов, кроме неполезных и просто вредных.

Нескрываемое разочарование в профессии, а главное — в самих возможностях традиционной дипломатии, отразилось и в корреспонденциях для газеты. В одной из них он писал: «Ныне наши дипломатические Петры Пустынники, собора Парижского, вместо проповеди о Крестовых походах, невинно лепечут о вежливом приглашении Турции нарядить следствие, вероятно, для поверки числа перерезанных критян и опозоренных женщин, и затем сладко засыпают, убаюкиваемые розовыми мечтами о будущем благоденствии перерождающейся Турецкой империи»²³.

К Аксакову Хитрово обращался как «частный русский человек»²⁴. И знакомых (русских, греков, сербов, левантинца В.А.Франкини), которых он то и дело посылал в Москву к Аксакову как ценных информантов, рекомендовал как людей, умеющих по-русски думать и чувствовать. В свою очередь, сам он заслужил от Аксакова такую похвалу: «…единственный светлый <…> пункт на нашем тусклом дипломатическом горизонте»²⁵.

Письма печатаются впервые по автографам (архивные адреса см. в примеч. 15 и 16) с сохранением особенностей авторской орфографии, но с исправлением явных орфографических ошибок; авторские подчеркивания передаются курсивом. Пунктуация приближена к современной норме. В приложении помещаем два стихотворения Хитрово, упоминаемых в переписке и впервые опубликованных Аксаковым в газете «Русь».

Примечания

1 См.: Фетисенко О.Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики. СПб., 2012. С. 155–156.

2 См.: Леонтьев К.Н. Полн. собр. соч. и писем: В 12 т. СПб., 2003. Т. 6, кн. 1. С. 403.

3 Сенкевич И.Г. Новые материалы по истории южных славян. (Из рукописного наследства М.А.Хитрово) // Славянский архив: Сб. статей и материалов. М., 1963. С. 237, 239. См. также: Фролова М.М. М.А.Хитрово — первый русский консул в Македонии (1860–1864) // Славянский альманах. 2015. № 3/4. С. 38–56.

4 Карцов Ю.С. Семь лет на Ближнем Востоке. СПб., 1906. С. 140. Ряд дипломатических донесений этого периода приведен в указанной выше статье И.Г.Сенкевич, а также в книге В.И.Косика «Константин Леонтьев: размышления на славянскую тему» (М., 1997).

5 В Македонии еще жива была память о его деятельности в 1860-х гг., и славянское население с радостью отнеслось к этому назначению. В.К.Каракановский (болгарин, врач русского посольства в Константинополе) писал ему 22 октября 1878 г.: «Болгаре в восторге и радуются, что именно Вас назначили генеральн<ым> консулом в Македонию» (ИРЛИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 400. Л. 3).

6 Подробнее об этом: Косик В.И. Русская дипломатия и генералы в Болгарском княжестве, 1881–1883 годы // Советское славяноведение. 1990. № 6. С. 18–28.

7 См. посвященную Хитрово главу неизданных мемуаров К.А.Губастова, опубл. в приложении к: Фетисенко О.Л. Эпизоды из жизни консула (К.Н.Леонтьев и М.А.Хитрово) // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2013 год. СПб., 2014. С. 137–146 (далее сокращенно: Леонтьев и Хитрово); а также письмо Леонтьева к Губастову от 25 марта 1891 г.: Русское обозрение. 1897. Июль. С. 423–424.

8 Карцов Ю.С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 140. Вообще оценки были полярно-противоположными: «…прекрасно воспитанный и интересный собеседник» (С.Глуховцев; Наша старина. 1915. № 11. С. 1018); «…пронырливый негодяй и беспринципный интриган» (Ламсдорф В.Н. Дневник, 1891–1892. М.; Л., 1934. С. 345).

9 Карцов Ю.С. Семь лет на Ближнем Востоке. С. 140, 141.

10 См.: Буренин В.П. Литературные очерки // Новое время. 1881. 5 июня. № 1891. С. 2. В 1896 г. вышло второе расширенное издание, которое не вызвало ни одного отзыва — упоминалось лишь в некрологах автору.

11 День. 1862. 6 янв. № 13. С. 14–15;

20 янв. № 15. С. 15–17; 24 марта. № 24.

С. 15–16; 26 мая. № 33. С. 15; 1863. 23 марта. № 12. С. 16–17. Учтены в издании: «День» И.С.Аксакова: История славянофильской газеты: Исследования. Материалы. Постатейная роспись / Под общ. ред. Н.Н.Вихровой, А.П.Дмитриева и Б.Ф.Егорова. Ч. 1. СПб., 2017.

12 Отметим, что в комментариях к новому изданию Собрания сочинений Аксакова псевдоним не раскрыт. «Македонский» и Хитрово фигурируют здесь как два разных лица.

13 Аксаков сопроводил статью таким примечанием: «Мы еще не установили вполне правильных отношений с нашим константинопольским корреспондентом, оттого и письмо это запоздало. Впрочем, в нем есть некоторые подробности, не известные из газет и не лишенные интереса» (Аксаков И.С. Собр. соч. СПб., 2015. Т. 1, кн. 1. С. 295).

14 ИРЛИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 70.

15 ИРЛИ. Ф. 3. Оп. 4. Ед. хр. 657–659; Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 84; РНБ. Ф. 14. Оп. 1. Ед. хр. 379.

16 ИРЛИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 263. Л. 3–6. Хранящееся в этом же деле письмо 1851 г. без обращения к адресату едва ли предназначалось М.А.Хитрово, который тогда был еще подростком.

17 Герд Л.А. Константинополь и Петербург: Церковная политика России на православном Востоке (1878–1898). М., 2006. С. 315.

18 Письмо от 26 мая 1867 г. (первое из сохранившихся).

19 Фрагменты того же письма.

20 Письмо от 11 окт. 1867 г.

21 См. незавершенный черновик письма от 15 июля 1878 г.

22 Цитата из письма от 11 окт. 1867 г.

23 Москва. 1867. 1 сент. № 119. С. <3>.

24 Ср. в письме от 5 марта 1875 г.

25 Письмо от 5 сент. 1881 г.