Г.И.Вздорнов

Русская иконопись в частных собраниях XXI века

Музей в музее — так можно было бы назвать это событие в художественной жизни столицы. В конце минувшего года в частном Музее русской иконы в Москве, принадлежащем Михаилу Юрьевичу Абрамову, состоялось открытие выставки из другого частного музея — из Екатеринбурга, владельцем которого является Евгений Вадимович Ройзман. Открытие вызвало большой интерес, собралось множество ценителей искусства, коллекционеров и ученых. Два частных музея под одной (хотя и временно) крышей — явление столь же необычное, сколь и знаковое. Ройзман и Абрамов создавали свои музеи общедоступными и с очевидной задачей — приобщить любознательных людей к искусству иконы. Так и получилось, когда определилась окончательно их форма. Первый музей (в Екатеринбурге) открылся в 1999 году, второй (в Москве) — в 2011 году.

Новые коллекционеры и их музеи

Историческая судьба русской науки о художественном наследии изобилует неожиданными поворотами и нечаянными открытиями. Неожиданной явилась, например, массовая расчистка древних русских икон в начале XX века, когда мировое художественное наследие обогатилось ранними произведениями иконописи и монументальной живописи и стали известны подлинные шедевры художников XIV–XVI веков — Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия. Если в XIX веке ученые знали лишь поздние иконы, преимущественно XVII столетия, то их преемники получили неслыханное художественное сокровище, наиболее древние образцы которого датировались от XI до начала XIII века.

Постепенно в науке обозначился явный крен в сторону изучения раннего периода русского искусства. Тем более удивительно, что новейшая русская наука на наших глазах обратилась к изучению и поздней русской иконописи. Инициативу проявили молодые исследователи, чье становление происходило уже после ухода из жизни корифеев искусствоведения — В.Н.Лазарева, М.В.Алпатова, В.И.Антоновой, Н.Е.Мневой. Еще в 1971 году была опубликована статья В.Д.Королюка о русской крестьянской иконописи, казавшаяся причудой историка-балканиста, увлекавшегося иконами-«краснушками», производство которых в России распространилось на рубеже XIX–XX веков. Вслед за В.Д.Королюком стали публиковать статьи о поздней иконописи и другие исследователи. Венцом этого нового научного направления явилась фундаментальная монография О.Ю.Тарасова «Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России», изданная в 1995 году и остающаяся по сей день единственным обобщающим трудом о русской иконе XVIII–XX веков.

Но еще более значительным, почти знаковым, событием в науке явилось открытие нового континента в русской иконописи — уральской и сибирской иконы. На протяжении семи-восьми лет одна за другой вышли книги «Иркутские иконы» (Москва, 1991), «Невьянская икона» (Екатеринбург, 1997), «Уральская икона» (Екатеринбург, 1998) и «Сибирская икона» (Омск, 1999), которые познакомили читающую публику с иконами XVIII–XX веков, производившимися в дотоле мало кому известном с точки зрения иконописи географическом пространстве. Подобно тому как в 1960-е и 1970-е годы были открыты «северные письма», которыми наполнились музеи Архангельска, Петрозаводска, Москвы и Петербурга, уральские иконы отныне прочно вошли в художественное наследие всей России. Ошеломительное впечатление произвела прежде всего невьянская икона, связанная с мастерскими горнозаводского Урала. Художественное качество и технологическое мастерство невьянских икон — очевидное свидетельство их вечности, без них уже немыслима история русского изобразительного искусства Нового времени. Почти все невьянские иконы, за очень немногими исключениями, находятся в музеях Урала. В Екатеринбурге Е.Ройзманом, энтузиастом-коллекционером, открыт частный музей «Невьянская икона», и здесь же, в Екатеринбурге, сосредоточены основные научные силы по изучению этой школы иконописи.

Переоценка значения поздней русской иконы в искусствознании имеет несколько причин, которыми в значительной мере определяются и пути ее исследования. Во-первых, естественное желание ученых ввести в науку новые произведения иконописного искусства, часто с точными датами и подписями художников. Во-вторых, иконопись древнейшего периода, с XI по XVI век, изучена достаточно полно, и новые работы мало что прибавляют к уже имеющемуся знанию, тогда как иконописное искусство позднейших эпох все еще представляет собой неизведанное поле. И, наконец, в-третьих, иконы XVII–XX веков дают в руки ученых немало редких и уникальных иконографических изводов, раскрывающих связи иконописи с церковными и государственными историческими событиями, взаимопроникновение иконописи и светского изобразительного искусства, их теснейшее отношение к быту городского и сельского населения России. Иными словами, поздняя русская икона — богатый источник новых знаний и привлекательнейший материал для новых музейных экспозиций.

Открытие поздних русских икон существенно меняет всю художественную ситуацию в России, побуждая к пересмотру старых концепций и общего взгляда на историю русского изобразительного искусства Нового времени.

В течение почти ста лет история русского искусства XI–XVII веков опиралась на памятники, накопленные в государственных музеях, куда вошли и национализированные в 1918 году частные коллекции С.П.Рябушинского, И.С.Остроухова, А.В.Морозова, братьев Новиковых и других собирателей. Этот колоссальный фонд икон пополнялся затем из закрытых и разрушенных православных храмов по всей России. Имеющийся материал был настолько велик и не разработан, что казалось естественным изучать русскую икону только по находящимся в государственных хранилищах.

И тут произошло еще одно примечательное событие, изменившее привычный ход научных исследований: легализация частных собраний русской иконописи. Благородная страсть коллекционирования икон никогда не исчезала в среде интеллектуалов, художников и реставраторов. Даже в глухие годы официального атеизма и гонений на религию за хорошими иконами шла настоящая охота коллекционеров, и они оседали в домах истинных ценителей. Что это было действительно так, свидетельствует недавнее поступление в Музей имени Андрея Рублева драгоценной коллекции Г.А.Покровского. Автор этих строк еще лет сорок тому назад встречался с собирателем и знал о происхождении многих икон Г.А.Покровского от реставратора М.И.Тюлина, начинавшего работать в Центральных государственных реставрационных мастерских в 1920-е годы.

До конца XX века мы имели представление лишь о нескольких таких коллекциях, владельцы которых показывали отдельные принадлежавшие им вещи на выставках в Москве, в скандинавских странах и на Майорке (1974, 1988, 1994). Официально существовала лишь одна коллекция старых икон — у обласканного советской властью народного художника П.Д.Корина. Аналогичные коллекции всех других собирателей (Г.Д.Костаки, М.И.Чуванова, В.А.Солоухина, И.С.Глазунова, Т.А.Мавриной и Н.В.Кузьмина) публично почти не выставлялись. Т

ем более удивительно, что первое десятилетие текущего века ознаменовалось невиданной выставочной деятельностью нескольких музеев, взявшихся за возвращение науке и обществу именно частных собраний иконописи. Музей древнерусского искусства имени Андрея Рублева явился инициатором этого движения, поскольку еще в 1974 году имел смелость показать первую выставку икон из частных собраний. С перерывом в тридцать лет музей экспонировал еще две подобные выставки в 2004 и 2007 годах.

Постепенно с выставочной деятельностью Рублевского музея стали конкурировать частные лица, например московский собиратель Виктор Александрович Бондаренко. Ему удалось собрать несколько крупных коллекций иконописи. Не делая секрета из своих собраний, широко привлекая к сотрудничеству профессиональных реставраторов и ученых, он за короткий срок организовал три выставки, каждая из которых сопровождалась монументальными каталогами и была истинным художественным открытием. Наиболее значительной признана выставка «И по плодам узнается древо» в Третьяковской галерее в 1993 году, где В.А.Бондаренко показал более семидесяти икон, датированных XV–XX веками.

В начале XXI века прошли еще пять выставок икон из частных собраний. Это, прежде всего, открытая в музее «Царицыно» экспозиция икон из собрания М.Е.Елизаветина (2008–2009 гг.). По количеству, качеству и специально подобранным образцам разных художественных школ елизаветинская коллекция находится в одном ряду с коллекцией В.А.Бондаренко, но превосходит ее наличием нескольких впечатляющих древних памятников XIV и XV веков. Изданный незадолго до смерти владельца каталог этого собрания (2009) включает 180 произведений от XIV до начала XX века и надолго останется первоклассным источником наших знаний о русской иконописи за шесть веков ее истории.

Исключительный успех имела выставка «Шедевры русской иконописи XIV–XV веков из частных собраний», устроенная в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина на исходе зимы 2009 года. Организатором выставки был благотворительный фонд «Частный музей русской иконы» Михаила Юрьевича Абрамова. На выставке в ГМИИ было представлено 127 икон из 23 частных собраний, преимущественно московских. Значительность всех без исключения выставленных икон, монументальный научный каталог, умело и со вкусом разработанная развеска в залах Музея частных коллекций, наконец, что очень важно, научная конференция, собравшая немало участников, определили значение этой выставки как второй после знаменитой выставки 1913 года, с которой началось триумфальное вхождение русской иконы в мировую художественную культуру. Недаром названный каталог посвящен 100-летию художественного открытия русской иконы и всем ее собирателям.

Оценивая эту разнообразную выставочную деятельность и мысленно воображая число старых русских икон в частных руках, мы невольно приходим к выводу, что частные собиратели стали соперничать с государственными музеями. Экспозиции Русского музея в Петербурге и Третьяковской галереи в Москве давно закостенели, предсталяя одни и те же произведения, конечно чудесные, но многими десятилетиями почти не покидающие своих мест в раз и навсегда определенных залах. Исключением является музей в Новгороде, из года в год увеличивающий экспозицию русской иконописи. Не приходится говорить о провинциальных музеях, очень редко получающих возможность показать все имеющиеся у них иконы XIV–XVIII веков. Так постепенно оформилась идея создания частных музеев русской иконы.

Первым открылся музей «Невьянская икона» Е.В.Ройзмана в Екатеринбурге.

Музеефикация частных коллекций в 2009 году получила неожиданное продолжение с открытием «Дома иконы» И.В.Возякова на Спиридоновке в Москве, который был вторым частным музеем в России, и хорошо, что далеко не последним. Я сказал «был», так как возяковский музей неожиданно исчез, а с ним и сам владелец собрания, что, увы, характерно для нашего смутного времени.

Пока успешен третий частный музей русской иконы, принадлежащий Михаилу Юрьевичу Абрамову. Коллекция его формировалась в течение нескольких лет, но особенно интенсивно она пополнялась в 2009–2010 годах, причем не только из отечественных, но и зарубежных источников. Сейчас это самый крупный и значительный частный музей икон в России, где со знанием дела подобрано сразу несколько коллекций: русские и греческие иконы, а также произведения прикладного искусства. Примечательной частью музея является большое собрание предметов эфиопской художественной культуры XIV–XX веков — своего рода музей в музее. Эта коллекция, насчитывающая около трех тысяч предметов, собиралась в Германии несколько десятилетий и была целиком приобретена М.Ю.Абрамовым. Эта коллекция важна потому, что произведения эфиопского христианского искусства в российских государственных музеях представлены случайными и далеко не лучшими образцами.

Музей русской иконы М.Ю.Абрамова открылся для публики 25 января 2011 года в доме на Гончарной улице в Москве, неподалеку от Государственной библиотеки иностранной литературы им. М.И.Рудомино с одной стороны и подворьем Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря — с другой.

Значительная часть личных коллекций икон, о которых так много говорили и писали в начале 2000-х годов, просуществовала очень недолго. Приходится сожалеть, что распалась лучшая коллекция, принадлежавшая В.А.Бондаренко. Памятью о ней является, правда, великолепное издание, подготовленное группой специалистов, приглашенных В.А.Бондаренко для изучения его собрания. Распалась на две части огромная коллекция Елизаветина: она как-то незаметно перекочевала в Музей личных коллекций на Волхонке и в собственность наследников, которые, увы, не позаботились о цельности собрания. Не лучшим образом судьба обошлась и с другими, более скромными собраниями, имена владельцев которых были на слуху у всех, кто интересовался древнерусской живописью. В конечном счете остались две коллекции, не только сохранившиеся в первоначальном виде, но и пополненные новыми произведениями: это коллекция семьи Воробьевых в Москве и собрание невьянских икон Е.В.Ройзмана в Екатеринбурге. Обе они достаточно полно отражены в каталогах и других печатных изданиях.

Музей «Невьянская икона» официально существует с 1999 года. Первоначально он располагался в арендуемом помещении в самом центре города и посещался всеми, кто желал прикоснуться к сокровищам. Позже он переместился на улицу Белинского, через дом от замечательной областной библиотеки, что способствовало новому потоку посетителей музея — студенческой молодежи.

Несомненно, что частные музеи вводят в общую историю русского искусства новые, подчас исключительные по качеству произведения. Тем самым они влияют на ранее казавшиеся верными представления о художественных школах и мастерах, меняют хронологию русского иконописания, расширяют его границы. Государственные музеи и научные учреждения, занимающиеся изучением иконописи, в связи с этим вынуждены ныне корректировать свои экспозиции, датировки, классификацию школ, характеристики мастеров. Свежий взгляд на историю русского иконописания будет впредь вырабатываться совместными усилиями государственных музеев и частных собраний, что обогатит наши представления о русской иконе как о феномене европейской художественной культуры.

У всякого коллекционера есть какая-то своя мечта: найти неизвестный экземпляр Библии Гутенберга, старый список текста «Слова о полку Игореве», автограф Пушкина, икону XIV века. Мечта поддерживает огонь в душе собирателя, не дает ему останавливаться на достигнутом; коллекционер живет отражением той святости, какою наделено всякое выдающееся явление культуры. И если ему выпало счастье собрать хорошую коллекцию икон, он надежно защищен от внешнего на него воздействия. Можно разом купить большое собрание икон (так чаще всего и создаются новые иконописные собрания, особенно в частных музеях), но в нем не будет твоего личного опыта, твоих усилий, которыми только и достигается настоящая цена личной коллекции. Коллекция сама по себе есть произведение искусства, и она говорит о собирателе больше, чем все написанные о нем биографии. Именно таким произведением искусства является музей «Невьянская икона» Е.В.Ройзмана.

Открыватель невьянской школы

Впервые я увидел Евгения Ройзмана в 1997 году, когда в резиденции губернатора Свердловской области была устроена небольшая выставка невьянских икон по случаю выхода первой книги о невьянской иконописи. Финансовая и научная поддержка этого издания была личным делом Ройзмана, который был и остается первым коллекционером невьянских икон XVIII–XX веков. Здесь меня и познакомили с Ройзманом, и я его поздравил с выходом красивой книги «Невьянская икона».

Невьянские иконы образуют последнюю по времени русскую художественную школу. По всей вероятности, она стала складываться с укреплением частных уральских железоделательных заводов в начале XVIII века, когда в поисках рабочей силы владельцы заводов, прежде всего Демидовы, привлекали старообрядческое население из нижегородских и пермских скитов. Ройзман рано понял художественно-историческое значение невьянской иконописи, стал активно ее собирать, образовалась уникальная коллекция, преобразованная потом в частный музей. Теперь, двадцать лет спустя, здесь собрано около семисот произведений с 1734 по 1919 год.

Невьянская икона — не новость в истории горнозаводского Урала. Но с открытием музея Ройзмана знание о ней впервые вышло за пределы местной художественной жизни. Невьянская икона сделалась популярной в музейной среде и в среде коллекционеров. Самое большое собрание невьянских икон в прежние годы было сосредоточено в Областном художественном музее в Екатеринбурге, но известно оно оставалось до странности мало. До десятка икон в постоянной экспозиции дают лишь слабое представление о замечательном явлении в истории русской культуры. Если говорить о столицах, то Третьяковская галерея в Москве, Русский музей и Музей истории религии в Петербурге обладают только единичными образцами невьянской живописи. При такой ситуации музей «Невьянская икона», созданный Е.В.Ройзманом и его единомышленниками, взял на себя инициативу распространения знаний о невьянской иконописи и приобщения к искусству промышленного Урала нового поколения ученых и любителей прекрасного. Сейчас уже ясно, что его создатели правильно избрали путь приложения своих сил. Материальные затраты на создание коллекции невьянских икон и открытие музея для широкой публики за короткое время с лихвой восполнились их всероссийской известностью.

Старообрядческая культура России долгое время изучалась однобоко: внимание науки было обращено, прежде всего, на памятники письменности, старопечатные издания, на певческую культуру, медное литье и бытовые особенности жизни старообрядцев. Если же речь заходила о старообрядческой иконе, то ни одна сколь-либо выдающаяся икона, связанная со старообрядческой духовной жизнью, не восходила даже к XVII столетию. Преобладали скучные и мало запоминающиеся произведения XIX и редко XVIII века. Музей «Невьянская икона», не меняя в целом хронологии невьянского иконописания, впервые открыл всем глаза на художественную красоту этого искусства. Расчищенные из-под позднейших записей и почти почерневшей олифы невьянские иконы заполыхали сияющим золотом, цветом и светом. Старообрядческая живопись, ассоциировавшаяся прежде с темноватыми морщинистыми ликами, с изможденными фигурами святых и мелочностью письма, обернулась радостной стороной творчества и вернула искусство старообрядцев в историю русского искусства Нового времени. Выяснились основные центры невьянского живописного промысла: собственно Невьянск, Старая Утка, Нижний Тагил и Красноуфимск. Воссозданы биографии и семейные связи ведущих невьянских иконописцев: Богатыревых, Филатовых, Чернобровиных. Выявлены имена заказчиков невьянских икон и основные места их размещения. Уточнены даты зарождения и затухания невьянского иконописания, которое продолжалось двести лет: по одной точно датированной иконе 1734 года можно предполагать, что оно началось в первой четверти XVIII столетия и продолжалось вплоть до начала ХХ века, поскольку самые поздние невьянские иконы датируются 1917–1919 годами. Нащупаны, наконец, стилистические связи ранних невьянских икон со старыми русскими иконописными центрами— Ярославлем, Костромой, Нижним Новгородом и Вологдой.

Замечательной особенностью невьянских икон являются надписи на их лицевых сторонах, сообщающие имена заказчиков и время изготовления той или иной иконы. Таких документированных произведений в коллекции Ройзмана насчитывается около двухсот, что намного увеличивает ценность собрания. Не утаивая своих приобретений, Ройзман за годы моего знакомства с ним открыл несколько масштабных выставок невьянских икон в Ферапонтове, Ярославле, Москве, Челябинске и Екатеринбурге. По охвату материалов и продуманной экспозиции самой запоминающейся была замечательная выставка в Российской академии художеств в 2009–2010 годах, которая вызвала небывалый интерес публики. Академия художеств наградила Ройзмана серебряной медалью и избрала его своим почетным членом.

Несмотря на то что невьянской иконой занимались разные люди, ученые специалисты и энтузиасты-любители, именно Ройзман вывел невьянскую живопись на широкую дорогу общероссийской истории искусств. Она заняла достойное место в художественной жизни Урала и Приуралья, и отныне ни одно исследование русской иконописи Позднего Средневековья не может обойтись без учета невьянского иконописания. В изучение невьянских икон активно включились москвичи, екатеринбуржцы и другие ученые. Особенно велик оказался вклад в исследование невьянской иконы со стороны Виктора Ивановича Байдина, давнего сотрудника Ройзмана, который документально изучил зарождение невьянской школы и биографии ее лучших представителей.

Невьянские иконы никогда не писались на продажу, а только по личным заказам богатых старообрядцев и часовен, находившихся под их покровительством. Казалось бы, количество невьянских икон должно быть мало. Но это, конечно, не так. Их можно было найти в Екатеринбурге, Невьянске, Красноуфимске, Челябинске, в Верхнем и Нижнем Тагиле, короче говоря, там, где компактно селились старообрядцы и их семьи. Ройзман написал на эту тему специальное исследование «Невьянская икона, которую мы потеряли» (2013), где показаны ужасающие утраты, постигшие наше художественное наследие в годы оголтелой борьбы с религией. Не будь этого разгула разрушений, мы обладали бы тысячами произведений искусства и культуры. Ныне же невьянских икон осталось чуть больше трех тысяч, преимущественно в городах и музеях Среднего Урала.

Евгений Вадимович Ройзман — поэт, историк, общественный деятель, коллекционер широкого профиля. Кроме невьянских икон он собрал чудесную коллекцию картин знаменитого екатеринбургского художника Миши Брусиловского, обширную коллекцию картин представителей наивного искусства и коллекцию картин и акварелей последнего символиста России — московского художника Василия Денисова. При этом он щедро передает свои личные собрания родному городу. В 2017 году почти две тысячи произведений наивного искусства перешли от него в собственность Екатеринбурга, где открыт еще один художественный музей, причем к его открытию приурочен выход монументального альбома «Музей наивного искусства», целиком подготовленного Евгением Ройзманом. Первый же его музей «Невьянская икона», которому скоро исполняется четверть века, открыт для бесплатного посещения всех желающих посмотреть на художественное чудо горнозаводского Урала.

Е.В.Ройзман пришел в большое искусствоведение как коллекционер, которому в настоящее время принадлежит около 700 невьянских икон, собранных за много лет. Знаточеская опытность имела решающее значение в классификации его коллекции, причем распределение икон по векам и мастерским выверялось Е.В.Ройзманом не только по собственному собранию, но и по иконам других коллекционеров и музеев, преимущественно екатеринбургских. Свою роль сыграли и выставки его музея в Москве, Екатеринбурге, Ярославле и Ферапонтове, когда можно было уточнить собственные наблюдения и услышать мнение специалистов. Имели место и чисто технологические признаки изготовления икон, обнаруженные по ходу реставрационных работ, в которых принимали участие квалифицированные реставраторы. Все это позволило Е.В.Ройзману из общей массы невьянских икон выделить группы, обладающие разными индивидуальными стилистическими и техническими особенностями.

Несмотря на то что многие невьянские иконы имеют подписи мастеров с указанием даты их изготовления, из ранних икон такой подписью снабжена только одна: «Богоматерь Египетская» 1734 года. По предположению В.И.Байдина, ее автором может быть Григорий Андреевич Перетрутов — нижегородский посадский иконописец, бежавший на Урал и поселившийся при Нижнетагильском металлургическом заводе. Поскольку он умер не ранее 1730-х годов, «Богоматерь Египетская» относится к зрелому периоду его искусства. Как и все невьянские иконописцы, он — представитель старообрядческого населения. Если В.И.Байдин прав, то истоки невьянского иконописания следует искать в живописи Нижнего Новгорода, географически, кстати сказать, достаточно близкого к Уралу, а точнее — к Пермской губернии и Екатеринбургскому уезду. По многолетней работе с коллекциями икон в разных музеях, в частных и церковных собраниях Е.В.Ройзман, следуя осторожным высказываниям В.И.Байдина, тоже пришел к заключению о нижегородских истоках невьянской иконописной школы. Теперь, кажется, это уже установленный факт.

Затрудняюсь сказать, сколько добрых дел числится за Ройзманом-издателем. Он написал фундаментальную автобиографическую книгу «Сила в правде» (2007), совместно с Ю.В.Крутеевой и С.А.Белобородовым выпустил чудесный альбом «Домик в Кунаре: Цветы и голуби кузнеца Кириллова» (2014), совместно с Байдиным и М.В.Ратковским издал каталог «Невьянская икона начала – середины XVIII века» (2014), а несколько ранее альбом-каталог «Красноуфимская икона» (2008) и альбом «Музей “Невьянская икона”» (2005). При его участии Ю.В.Крутеева осуществила издание монументальной книги о художнике Мише Брусиловском (2002).

Ройзман — мобильный человек. Он постоянный участник профессиональных автогонок «Урал-трофи», сплавлялся по горным рекам Урала, ему ничего не стоило на машине объехать всю северную часть Европейской России, дающую ему обильный материал для собственных идей и пополняющую его художественные и этнографические коллекции. Особенно часто мы виделись с ним в Ферапонтове, привлекавшем нас несравненной красоты фресками Дионисия. Нередко мы уезжали из Москвы вместе, причем он перемещался из салона самолета в машину так же просто, как из одной комнаты в другую. Неприхотливый к бытовым удобствам, он научился не замечать отрицательных сторон милой нам российской провинции.

Россия богата на непризнанные таланты, но Евгений Ройзман признан, и его личность олицетворяет ныне всю разноликость российской художнической среды. Можно даже сказать, что он сделал себя сам, и нам остается только наблюдать со стороны его эволюцию как коллекционера, издателя, музейщика, писателя, поэта, политика, спортсмена и организатора разнообразных выставок. И конечно, фактическое открытие и спасение от гибели и забвения духовно-художественного направления «Невьянская икона» и его памятников — одна из вершин, покоренных этим незаурядным человеком.