Зинаида Курбатова

Конструктивизм, уничтоженный на бегу

Кто спасет памятники эпохи авангарда в Петербурге?

Начиная с XVIII века в архитектурных направлениях Россия следовала за модой Запада. Барокко, классицизм, эклектика, модерн — все эти стили русские зодчие заимствовали у европейских. Любые новые веяния моды, например, маленькие китайские павильоны в императорских парках, так называемые «шинуазри»; ложная готика; окна и балконы а-ля итальянские палаццо — все это сначала апробировалось в Европе, а затем перенималось у западных соседей в России.

Однако есть единственная короткая и яркая эпоха в мировом искусстве, когда наша страна была «впереди планеты всей», когда мы лидировали в изобразительном искусстве и архитектуре. Эта эпоха уложилась в короткий промежуток 1920-х — первой половины 1930-х годов.

В 1910-х годах Казимир Малевич архитектонами и черным квадратом, а Владимир Татлин своей знаменитой башней взорвали представления о формообразовании и эстетике. Русский, позже советский авангард стал задавать тон на протяжении десятилетий и остался непревзойденным. Почти одновременно в Германии возникла высшая школа строительства и художественного конструирования «Баухауз», руководитель которой, архитектор Вальтер Гропиус, определил одноименное направление в архитектуре. И российские, и западные зодчие использовали новые технологии, отказывались от украшений, искали чистую форму, строгие объемы, любили «играть» этим объемами. В то же время, по мнению историков искусства, наша архитектура того периода оказалась интереснее, поскольку в ее основе лежали не только и не столько поиски новых форм, а новая идея.

Революция в России низвергала, сокрушала, перемалывала устоявшиеся на протяжении веков ценности. Задача состояла в формировании нового советского человека. Такого человека, который будет все силы отдавать строительству социализма, свободное же время проводить не в домашней «мещанской обстановке», а, скажем, в клубе, где будет повышать уровень политической грамотности, работать в кружках, наслаждаться правильными произведениями искусства, или на стадионе, совершенствуясь в физкультуре и спорте. Вся буржуазность, в частности стремление создать семью, обзавестись мещанским гнездышком, должна остаться в прошлом. И.Арманд и А.Коллонтай провозглашали даже идеи полного отказа от семьи и общего воспитания детей, но, к счастью, до этого не дошло.

Все это предполагало, что новый человек должен жить в новом городе — Городе Солнца. Архитекторы создавали на бумаге немыслимые дворцы и башни. Однако страна только приходила в себя после разрухи и Гражданской войны, поэтому, разумеется, ничего не строили. Советский архитектор, художник и теоретик искусства Яков Чернихов прославился именно своим «бумажным зодчеством». Его реальное архитектурное наследие невелико, однако он оставил огромную коллекцию блистательных работ, например книг, принесших ему всемирную известность: «Конструкции архитектурных и машинных форм», «Архитектурные фантазии. 101 композиция», позже — циклы графических фантазий: «Дворцы коммунизма», «Архитектура будущего», «Архитектурные ансамбли». В 1927 году он организовал в Ленинграде «Научно-исследовательскую экспериментальную лабораторию архитектурных форм и методов графирования», после чего Чернихов становится известен в Европе, его называют «советским Пиранези». В 1933-м в Ленинграде состоялась масштабная выставка его графики «2222 архитектурные фантазии», которую искусствоведы сравнивают с работами европейских экспрессионистов.

В практическом плане Чернихов занимался проектированием главным образом промышленных зданий. Один из реализованных его шедевров — канатный цех завода «Красный гвоздильщик» с водонапорной башней. Это, переименованное в 1921 году проволочно-гвоздильное предприятие было выстроено в «кирпичном стиле» конца XIX – начала XX века в промышленной части Васильевского острова Ленинграда. Новые цеха «Красного гвоздильщика» стали возводить в начале 1920-х.

Водонапорная башня канатного цеха, созданная в начале 1930-х годов по проекту Чернихова, является ярким примером архитектуры конструктивизма. Узкая и высокая, она держит круглый водонапорный бак, опирающийся на внутреннюю металлическую лестницу и внешние тонкие столбы. Верхняя ее часть напоминает надстройки боевого корабля.

Ныне завод давно не работает, а часть его цехов снесена. Ближайшая судьба выдающегося строения Чернихова, как и большинства произведений советского конструктивизма, сегодня неизвестна. Имеются, однако, сведения, что и башня, и канатный цех выкуплены финскими бизнесменами.

В начале 1920-х годов, когда закладывались основы перспективных решений, оформилась творческая организация АСНОВА — Ассоциация новых архитекторов (Н.Ладовский, Н.Докучаев и В.Кринский) — рационалисты-формалисты, а чуть позже Объединение современных архитекторов (ОСА) — конструктивисты А.Веснин, В.Веснин, М.Гинзбург.

Несмотря на то, что между этими организациями «новой архитектуры» шла острая полемическая дискуссия, их объединяла борьба против эклектики с одновременным отрицанием значения классического наследия в современной им архитектуре. При этом в основу их теоретических концепций бралась условная «психофизиологическая единица» или механическая совокупность, а не реальные люди.

Идеи конструктивистов, заложенные в ОСА, оказались более жизнеспособными, поэтому в дальнейшем весь советский авангард нередко называют конструктивизмом, хотя искусствоведы применяют разные термины по отношению к этому стилю. В среде ленинградских архитекторов лидером конструктивистов признают выдающегося зодчего Александра Никольского.

До революции Петербург — город доходных домов, построенных стена к стене. В них душно и нередко смрадно, электрический свет горит и днем, а образовавшиеся ввиду такой застройки дворы-колодцы — не лучшее место для прогулок.

Первая новая улица в Ленинграде (ее назвали Тракторной) была построена по абсолютно новым принципам. Спроектированный на этой улице А.Никольским, А.Гегелло и Г.Симоновым «жилмассив» для рабочих Кировского завода образовался из домиков, выкрашенных в радостный розовый цвет, да и стоят они не плотно, а уступами. Улица, длиной всего 320 метров, расширяется к главной магистрали этого района, проспекту Стачек. Ее характерная деталь — гигантские полуарки, визитная карточка авангардного Ленинграда. Все домики разные, лестничные клетки выходят на север, чтобы в жилых помещениях было больше солнца. В квартирках, что на две семьи, — одна общая кухня. Ванн здесь, вопреки оптимистичному «Рассказу литейщика Ивана Козырева о вселении в новую квартиру», написанному Владимиром Маяковским в 1928 году, нет: видимо, предполагалось, что пролетарии должны мыться в общих банях. Поскольку считалось, что женщина теперь «свободна» от кухонного рабства, а стряпали дома мало, то и кухни практически не нужны. Готовые обеды покупали на фабриках-кухнях и в судках приносили домой. Квартира превращалась фактически в спальное место, «ячейку», как нередко зодчие называли комнату в некоторых общежития и коммунах.

Один из неприметных, однако знаменитых конструктивистских домов Ленинграда выстроен в начале 1930-х на паях молодыми инженерами и литераторами, многие из которых были пламенными комсомольцами и боролись со старым бытом. Этот дом на улице Рубинштейна, в двух шагах от Невского проспекта, построен по проекту зодчего Андрея Оля. Возводили дом быстро, из дешевых материалов. Звукоизоляция плохая; душевые, правда, были, но на этажах; кухни маленькие. Жильцы назвали его «Слеза социализма».

В этом доме, который охраняет мемориальная доска, жила, в том числе и во время блокады, поэтесса Ольга Берггольц, блокадная муза, голос которой поддерживал жителей города во время страшных дней осады. Если бы не это обстоятельство — дом давно бы снесли, ведь место это буквально золотое, в историческом центре города.

Конструктивисты проектировали целые микрорайоны, и самые интересные ансамбли оказались на рабочих окраинах: Выборгской стороне, западной части Васильевского острова, на юге города.

Так, упоминавшаяся Тракторная улица, где возвели «Город Солнца» с Дворцом культуры имени Горького, «жилмассивом» на Тракторной, Кировским райсоветом, баней, школой, фабрикой-кухней и универмагом, — построена за Нарвскими воротами, где прежде был рабочий район с пустырями и убогими постройками. Сюда везут на экскурсию всех, кто интересуется архитектурным авангардом. Примечательно, что экскурсанты в основном иностранцы, которые ценят и чтут советский конструктивизм.

Смысловое ядро конструктивистского ансамбля Кировского района — огромное здание райсовета, шедевр архитектора Ноя Троцкого. Строительство завершили в 1935 году, а через три года рядом возвели памятник Сергею Кирову, который приветствует проезжающих по проспекту Стачек в центр города. Силуэт райсовета экспрессивный: основной корпус низкий и вытянутый, его пересекает вертикаль прямоугольной башни, на вершине которой изображен серп и молот. Если обогнуть ансамбль, можно увидеть круглую столовую-шайбу. Переходы из одного блока райсовета в другой выполнены в виде галерей на столбах. Здесь банки, почта, зал собраний. К счастью, здание востребовано, все его блоки заняты и функционируют, поэтому состояние его неплохое.

Хорошее состояние и у другого конструктивистского шедевра поблизости — Дворца культуры имени Горького, где и сейчас работают творческие студии, кружки, гастролируют известные исполнители.

Решение о строительстве Дворцов или Домов культуры для рабочих в разных районах Ленинграда было принято в 1925 году профсоюзами. Здания совмещали театр, библиотеку, лекторий, помещения для занятий кружков, залы для спорта и танцев. Первым сооружением такого плана стал Дворец культуры Московско-Нарвского района, получивший позже имя Горького. Его спроектировали Александр Гегелло и Василий Кричевский на площади Стачек, а возводили одновременно с жилмассивом на Тракторной. Через десять лет за проект Дворца культуры имени Горького на Всемирной выставке в Париже Александр Гегелло получит Гран-при.

Особая красота дворца — фасад в виде упругой дуги, которая ограничена более высокими боковыми корпусами. Зрительный зал в плане выглядит как срезанный сектор. Дворцу повезло, он построен практически так, как его задумали зодчие. В более поздние годы многочисленные шедевры конструктивизма искажали. Так, при строительстве был изуродован спроектированный Е.Левинсоном и О.Мунцем Дворец культуры имени Ленсовета на Петроградской стороне. Его возведение началось в 1931-м, а закончилось в 1938 году. Зрительный зал дворца называют шедевром, в том числе благодаря уникальной акустике. Но здание дворца лишили заложенной в проекте высокой башни.

Ныне Дворец культуры имени Ленсовета функционирует, правда, северная боковая часть испорчена новым кафе. Статус памятника регионального значения не защищает его от новых перестроек и реконструкций. Остается уповать лишь на то, что пока в памятнике есть жизнь, он разрушается не так стихийно.

В самом конце Большого проспекта Васильевского острова в 1937-м закончили строительство Дворца культуры имени Кирова. Тогда это была рабочая окраина Васильевского острова, вокруг заводы и фабрики, заводские общежития, Гавань. Авторы проекта — архитектор Троцкий и инженер Казак создали мощный облик дворца с необычным силуэтом. Главный южный фасад выходит на огромную площадь, где предполагалось проводить митинги и чуть ли не парады.

Совсем недавно еще громада ДК высилась на открытом пространстве. Но Васильевский остров постепенно тоже становится элитным местом, и между зданием ДК и Большим проспектом выстроили два небоскреба. Зажатый элитными домами Дворец культуры имени Кирова «потерялся», стал неприметным.

Несколько лет назад два бизнесмена задумали лишить ДК имени Кирова охранного статуса. Сегодня люди, владеющие большими деньгами, вполне могут заказать экспертизу, которая покажет что угодно, например: памятник в аварийном состоянии или его необходимо реконструировать. И действительно, таких случаев в Петербурге не счесть. Подобные экспертизы проплачивают, когда памятник занимает землю, необходимую для нового строительства. В тот раз ДК имени Кирова удалось защитить.

Если посмотреть на фасад памятника, все как будто выглядит неплохо. Но при внимательном рассмотрении становится ясно, что здесь масса арендаторов, торговцев пивом и сувенирами. А ведь когда-то ДК был культовым местом со знаменитым кинотеатром, где показывали «западные» фильмы, гремел джаз-клуб «Квадрат», в котором играл молодой Давид Голощекин. Все это, увы, в прошлом. Становится совсем грустно, если обогнуть ДК, — видно, что он в аварийном состоянии. Большинство помещений пустуют, в башню не подняться, она может в любой момент рухнуть.

Молодые музыканты, которые занимают несколько небольших помещений, рассказывают: сцена, на которой раньше проходили выступления, — обрушилась. В результате нет теперь концертно-театрального зала. В помещениях сильный запах плесени, в подвалах стоит вода. Это значит — гибель памятника скорая. А ведь здесь мог быть центр культуры Васильевского острова с модным кинотеатром, клубами, репетиционными базами для музыкантов, студиями звукозаписи. Похоже, это никому не нужно, никто не хочет вкладывать в проект деньги. Складывается впечатление, бизнесмены ждут, когда ДК разрушится сам собой и освободит место для новых элитных небоскребов.

Еще один памятник конструктивизма на Большом проспекте Васильевского острова — фабрику-кухню — перестроили до неузнаваемости, превратив в среднестатистический торговый центр. Таких примеров — десятки. И ни один из современных архитекторов не отказывается от пагубной «реконструкции», которая означает смерть памятника.

Наоборот, проводятся конкурсы! Идет борьба за то, кому поручать перестроить конструктивистский шедевр. Одним из знатоков в области конструктивизма, историком этого периода в архитектуре, считается зодчий Рафаэль Даянов. Ему принадлежит проект, реализация которого фактически уничтожила памятник авангарда — ДК Капранова в Московском районе. Историческое здание снесли, а на его месте возвели «макет» из новых материалов, очертаниями напоминающий памятник конструктивизма. За новеньким макетом, вплотную к нему, «прилепился» современный небоскреб. Следующий объект, который предоставили «реконструировать» Даянову, — первый в стране трехзальный кинотеатр «Москва», выстроенный по проекту Лазаря Хидекеля. Правда, кинотеатр пока не разрушен, а уже много лет стоит закрытый зеленой сеткой.

Почему инвесторы не обращают должного внимания на памятники конструктивизма? Ведь как было бы престижно возродить такой шедевр, вдохнуть в него новую жизнь. Почему конструктивизм обречен на снос или пагубные реконструкции, которые, по сути, уничтожают объект?

Причин несколько. Эти здания строили в ту яростную эпоху быстро, из плохих материалов. Кирпичи, слепленные кое-как, камыш в качестве утеплителя… В первом доме Ленсовета на реке Карповке (авторы Е.Левинсон и И.Фомин) фундаменты укрепляли могильными плитами со старого кладбища. Когда дом на Карповке решили привести в порядок и тронули фундамент — в Петербурге помнят эту историю, которая произошла пять лет назад, — обнаружили плиту с могилы графа Уварова.

Дешевые материалы, отсутствие украшений, строгие чистые формы и скромность, которую многие принимают за убогость… Конструктивистские дома смотрятся не авантажно рядом со своими богатыми нарядными соседями, построенными в стиле модерн или эклектики. Историк архитектуры Мария Макагонова говорит: «Многие шедевры авангарда государство охраняет. Есть памятники регионального значения, есть вновь выявленные объекты. Но до сих пор есть инерция негативного отношения. Их считают памятниками второго сорта. Разве кому-то взбредет в голову перестраивать Зимний дворец? А ДК Капранова — пожалуйста. Я волнуюсь за Дом политкаторжан. Это вновь выявленный объект, но недавно появилась информация, что даже этот статус хотят снять. Дом политкаторжан построен на набережной Невы. Это место даже не золотое — бриллиантами усыпанное».

Единственный в Петербурге позитивный пример, когда бизнесмен выкупил шедевр архитектуры, — история трикотажной фабрики «Красное знамя». Еще четверть века назад здесь кипела жизнь, денно и нощно крутились станки, вязали тельняшки с голубыми, синими и черными полосками... Фабрику подвели к банкротству, последнюю тельняшку связали в 2002 году, машины вывезли пять лет назад, и двери корпусов заколотили.

В 2006-м фабрика пошла с молотка, и чуть более четырех гектаров ее территории с корпусами выкупил бизнесмен Игорь Бурдинский. Вначале он был полон энтузиазма и решил в здании силовой подстанции, памятнике архитектуры, устроить концертный и выставочный залы, а остальные цеха превратить в студии зодчих, сделать город мастеров. Но реставрация требует огромных денег, по расчетам, до 10 тысяч евро за каждый квадратный метр. Сумеет ли бизнесмен аккумулировать необходимые средства — неизвестно. А время идет, и здания ветшают. Бурдинский считает, что государство могло бы обратить внимание на таких бизнесменов, оказывать помощь владельцам в возрождении шедевров архитектуры, например, освободить на время от налогов, как практикуется на Западе.

Но не в России.

А ведь «Красное знамя», пожалуй, один из самых известных шедевров авангарда в Северной столице. Комплекс вошел во все хрестоматии по архитектуре. В 1925-м Ленинградский трест текстильного производства заказал проект новой фабрики немецкому зодчему Эриху Мендельсону. Великий авангардист, он построил массу объектов в Европе, а затем в Израиле. В середине 1920-х он с жаром занялся проектом фабрики в Ленинграде. Задумал многое — рабочий двор, например, в двух уровнях. Чтобы защищаться от наводнений. Но блестящий замысел был принят ленинградскими зодчими ревниво. Мендельсон был недоволен ходом строительства. Единственный реализованный в России проект немецкого авангардиста — это «Красное знамя», точнее силовая подстанция, которую называют «Корабль Мендельсона». Сейчас территория фабрики обнесена забором и охраняется, но охотники за цветными металлами проникают сюда и воруют детали. Унылый пейзаж оживляют лишь ограды и корпуса, расписанные художниками-граффитистами.

Сносят больницы и госпитали. Обречены знаменитые «Боткинские бараки». Эта Городская инфекционная больница построена в середине 1920-х Гегелло и Кричевским. Сегодня понятно — ее выведут за пределы города.

Сносят жилмассивы. Уже сравняли бульдозерами Крестовский жилмассив на одноименном острове. Здесь, как и на Каменном острове, теперь только элитные высотки. Кондратьевский жилмассив наполовину расселен, его черные закопченные стены отпугивают прохожих уже много лет. Пока район здесь не такой престижный, как острова.

Надо признать, конструктивистские квартирки неудобны — без кухонь, ванн, кладовок и прихожих. У риэлторов эти дома занимают низшую ступень в рейтинге, ниже хрущевок. Въезжать сюда никто не хочет. Правда, можно превратить квартирку в таком доме в стильную студию, но для этого нужно несовместимое: вкус и деньги.

Опасность забвения, перестроек и сноса угрожала конструктивизму не раз. В середине 1930-х был объявлен курс на социалистический реализм в литературе и изобразительном искусстве. На смену конструктивизму пришел «сталинский ампир» — стиль, который соответствовал имперским амбициям СССР. Авангард, по меткому выражению знаменитого искусствоведа Евгения Ковтуна, специалиста по творчеству Малевича, Матюшина и Филонова, «остановили на бегу».

Что значит — остановить на бегу архитектуру? Можно заставить зодчего переделать проект, есть масса примеров, когда дом уже начали строить, и прямо в ходе работ что-то меняли. Жилой дом Ленсовета на реке Карповке называют переходным от авангардного к советско-ампирному. Все формы конструктивистские, но кое-где появился декор в виде барельефов со спортсменами. Так произошло с гостиницей «Интурист», строившейся по проекту Левинсона и Фомина на Петровской набережной. Здание было задумано авангардным, с плоской крышей. Строительство завершили в 1938 году для комиссариата Военно-морского флота, а крышу украсили гигантскими скульптурами матроса и солдата.

У общественных зданий шансов выжить больше, чем у жилмассивов. Особенно это касается школ, которые обычно не меняли профиля. Учебные комбинаты, построенные в стиле конструктивизма, как правило, с большими удобными классами, спортзалами, лабораториями. Одна из школ, построенных Никольским в Кировском районе, даже с маленькой обсерваторией. А вот то, что морально устарело, — гибнет: фабрики-кухни перестроены и изуродованы почти все; изменились круглые бани, которые Александр Никольский задумал совсем другими на площади Мужества в Лесном. Здесь на крыше по проекту предполагались бассейн и солярий, накрытые огромным стеклянным куполом. Не получилось, купол не возвели — обычная для конструктивистов история, когда проект при строительстве оскопляли. Правда, остался, и это радует, открытый бассейн на крыше, где после парной встречаются купальщики.

Нужно сказать и о стадионах. Сейчас ждет реконструкции стадион «Динамо» на островах, где, скорее всего, ни одной исторической постройки не останется. Очень жаль и стадион имени Кирова, построенный по проекту Никольского, Кашина и Степанова. Задуман он был конструктивистом Никольским на холме-кургане, с галереей на верхней отметке холма, примыкающим к стадиону парком и входной площадью, окруженной шестнадцатью башнями-кампанилами. Но строили его почти 20 лет, и в результате, задуманная уникальная архитектурная составляющая стадиона — гигантская башня-колонна, не была реализована. «Это пример трагедии не только главного автора проекта Никольского, но и всей ленинградской и советской архитектуры», — считает историк архитектуры Юрий Курбатов. Никольский даже не стадион задумал, а город-сад на Крестовском острове. Зодчий из блокадного Ленинграда уезжать не хотел — боялся за судьбу своих рисунков.

Гримасы судьбы: чиновники сперва присвоили творению Никольского статус памятника, потом отобрали и Кировский стадион снесли.

«Слезы социализма» ценятся на Западе и по-прежнему не признаны на Родине.

Есть, правда, и примеры грамотного отношения к памятникам конструктивизма, их бережной реставрации. В Выборге четыре года назад отреставрировали здание, построенное в 1930-м финским архитектором Уно Ульбергом для музея изящных искусств и художественной школы. Теперь здесь филиал Эрмитажа. Отреставрировали недавно и знаменитую библиотеку Алвара Аалто — памятник мировой архитектуры.

Есть и в Москве конструктивистские здания, которым повезло, например, дом-коммуна на улице Орджоникидзе, построенный по проекту архитектора Ивана Николаева в 1929–1930 годах. Сейчас уже закончена первая очередь реконструкции этого студенческого городка, которая ведется деликатно, с пониманием и вкусом. Но и в Москве остаются памятники, состояние и статус которых вызывает много лет тревогу специалистов. Например, дом Мельникова, главной болевой точкой которого стала проблема двух собственников. Срочно нужно спасать Шуховскую башню, дом Наркомфина зодчего Моисея Гинзбурга, находящийся в плачевном состоянии.

Однако в Петербурге ситуация много хуже. Вероятно, сказываются культура городских чиновников и меньшее, чем в столице, финансирование. Здесь ни одно здание не реставрируется, представить, что здание будет реконструироваться с сохранением первоначального назначения, — для Северной столицы утопия. В Петербурге таких шедевров становится все меньше, они исчезают, предоставляя место унылым небоскребам из стекла. Погиб клуб завода «Вулкан», Кировский стадион, многочисленные жилмассивы, разрушен и построен заново, фактически превратившись в макет, ДК Капранова.

Сколько ни пишут специалисты, сколько ни пропагандируют шедевры конструктивизма, сколько ни ходят пораженные экскурсанты, — все без толку. Решают в конечном итоге городские чиновники, вкусы которых, увы, известны.

Литература

Курбатов Ю.И. Петроград. Ленинград. Санкт-Петербург. Архитектурно-градостроительные уроки. СПб.: Искусство, 2008.

Кириков Б.М., Штиглиц М.С. Архитектура ленинградского авангарда. Путеводитель. СПб.: Издательский дом «Коло», 2008.