Марина Лопато

Серебряный сервиз «против ординарного втрое»

Известно, что царствующие особы награждали дорогими подарками людей за их верную службу, за большие и мелкие услуги и просто по благорасположенности к тем или иным персонам. Из всех императоров Екатерина II была, пожалуй, наиболее щедрой в этом отношении. Архивные документы свидетельствуют о бесчисленных дарах в виде золотых табакерок и перстней с драгоценными камнями, холодного оружия и сервизов, пожалованных разным лицам. Особенно обильно сыпались подарки на людей наиболее приближенных и любимых ею.

Речь пойдет о дарственных серебряных сервизах. Екатерина II приобретала серебро с той же страстью, с какой покупала картины, камеи и другие произведения искусства. Но если резные камни были ее личной привязанностью, то заказы серебряных сервизов носили скорее официальный характер и определялись политикой, проводимой императрицей как лицом государственным. Сервизы совмещали в себе несколько функций. Безусловно, дворцовые сервизы служили утилитарным целям. Здесь существовала своего рода «табель о рангах». Во дворце имелись сервизы для особых случаев, торжественных приемов и сервизы более простые. Таков был, надо думать, сервиз «для повседневного на стол Ея Императорского Величества употребления», включавший более пятисот предметов и весивший около тридцати пудов. Он был выполнен придворным серебряником И.Ф. Кёппингом к марту 1772 года.

Более важным было то, что сервизы демонстрировали высокий статус владельца, причем владельцем нередко выступало само государство, как, например, в случаях с наместническими сервизами. (Возобновив реформы провинциального управления, начатые Петром I, Екатерина II издала в 1775 году закон, согласно которому Россия была поделена на одиннадцать губерний. К 1796 году было образовано уже сорок губерний. Тогда же императрица постановила снабдить их серебряными сервизами с тем, чтобы губернаторы могли представительствовать с соответствующим их положению достоинством. Кроме того, имея подобные сервизы в губерниях, не надо было бы посылать из Петербурга сервизы для приёма путешествующей императрицы, как это делалось раньше. Но важнее всего, это был политический жест Екатерины: она демонстрировала, что Россия развивается в культуре в том же направлении, что и страны Европы. Кроме того, эти крупные заказы доказывали финансовую состоятельность России. Наместнические (или губернские) сервизы стали поступать во дворец, начиная с 1775 года и вплоть до последних лет правления Екатерины. Эти сервизы создавались в мастерских лучших серебряников Парижа, Лондона, Аугсбурга и Петербурга. Заказы наместнических сервизов были, пожалуй, одним из самых крупных предприятий Екатерины по приобретению ценностей. Это осталось малоизвестным, так как большую часть сервизов постигла обычная судьба серебряных и золотых изделий — их переплавили уже во времена Павла I.) Это относится и к сервизам, используемым в дипломатических представительствах России, в министерских постах или посланным на те или иные конгрессы за границу. Так, например, по императорскому указу от 7 апреля 1772 года Придворной конторы зильбердинеры Константин Куличкин и Иван Родионов составили реестр «серебряному походному сервизу, купленному ко двору Ея Императорского Величества, для отправки в поход с его сиятельством графом Григорием Григорьевичем Орловым на конгресс — сколко в нем каких штук какой пробы и какие на них вырезаны номера…»¹ Наконец, как уже говорилось, были жалованные сервизы. Ими награждались за верную службу, или они были просто знаком благосклонности императрицы. В архивах немало свидетельств о подобных жалованных сервизах, цена которых иногда оказывалась сравнимой с ценой наместнических сервизов.

Так, в первый же год своего правления Екатерина повелевает срочно «сделать под особым его [Её императорского величества гофмаршала действительного камергера князя Николая Михайловича Голицына. — М.Л.] присмотром несколько серебряных сервизов в разных подлежащих штуках и чтобы в каждом сервизе весовым числом имелось до трех пудов, а не более, в том числе из оных один сервиз против ординарного втрое…» Они предназначались для лиц, способствовавших ее вступлению на престол. Это — князья Голицын и Барятинский, Панин, княгиня Дашкова, камер-юнкер Потемкин и другие. А тот сервиз, который «против ординарного втрое», согласно именному указу был отдан «генералу-лейтенанту Ея Императорского Величества генерал-адъютанту действительному камергеру и кавалеру графу Григорию Григорьевичу Орлову; генерал-майору, лейб-гвардии Преображенского полка майору и кавалеру графу Алексею Григорьевичу Орлову; Ея Императорского Величества камердекеру графу Федору Григорьевичу Орлову».

Рапортом от 24 декабря 1763 года Екатерине донесли, что «сервиз № 8 большой 74 пробы сделан Кепенгом в 279 штуках весом 8:39:95 (8пудов 39 фунтов 95 золотников, что составило приблизительно 147 кг. — М.Л.)»². Сервизы были выполнены ведущими петербургскими серебряниками этого времени: тринадцать из них — Иоганном-Фридрихом Кёппингом, остальные — Иоганном Фейербахом, Георгом Гинцем, Захарием Дейхманом. Тот факт, что эти сервизы должны были весить не более трех пудов и «состоять из 126 штук», позволяет предположить, что они были довольно скромными. Братьям Орловым, как видим, достался один сервиз на троих — «против ординарного втрое» и насчитывал всего 279 «штук», т.е. предметов. Правда, таким скромным был только первый дар. Впоследствии подарки стали гораздо более дорогими.

В архивных документах за 1776 год имеются записи о выплате за какие-то заслуги «генералу графу Орлову Чесменскому вместо серебряного сервиза 67995 р. 44 коп.»³. Неизвестно, был ли изготовлен сервиз, или ему выплатили предполагаемую стоимость его. Эта цена соответствовала средней стоимости государственных наместнических сервизов, заказываемых императрицей в Европе.

Однако самым значительным и роскошным сервизом стал «большой князя Григория Григорьевича Орлова серебряный сервиз». Он вошел в историю европейского ювелирного искусства как уникальный по своим размерам, по разнообразию и оригинальности состава.

К 1770-м годам в отношениях Екатерины и Григория Орлова наступило охлаждение. В это время Екатерина, желая, видимо, дружески разойтись, делает ему последние крупные дары. Среди них был этот сервиз, заказанный в Париже по указу императрицы от 31 мая 1770 года. Уже 14-го июня был подписан договор с «ювелирами короля», отцом и сыном Жаком и Жаком-Никола Ретье, которые были рекомендованы императрице скульптором Э.М.Фальконе. В феврале того же года Екатерина писала Фальконе, работавшему в то время в Петербурге: «Monsieur Falconet, j’ai entendu dire que vous avez des dessins de service d’argent; je les verrais volontiers si vous me les faisiez voir, car la fantaisie pourrait bien me prendre d’en commaner une pour une soixantaine de personnes (Г-н Фальконе, я слышала, что у вас есть рисунки серебряного сервиза; если бы вы могли мне их показать, я бы на них охотно посмотрела, так как мне, возможно, захотелось бы заказать такой же на шестьдесят персон. — М.Н.)»⁴. Как видим, сервиз был рассчитан на шестьдесят персон и по окончании включал около трех тысяч предметов. Ретье привлекли к исполнению этого огромного заказа мастеров Эдме-Пьера Бальза, Клода-Пьера Девиля, Луи-Жозефа Леандрика и мастера с инициалами Р.С. (возможно, из семьи Шарве). С 1771 года сервиз в несколько приемов доставляли в Петербург купцы (или фабриканты, как они иногда названы в документах), объединенные в фирму «Барраль, Шанони и Компания». Придворная контора регулярно выплачивала им дорожные пошлины и страховые суммы. Причем страховали они этот ценный груз в Голландии. Согласно договору сервиз должен был быть готов через год, однако, начиная с 1770-го и вплоть до 1777 года Придворная контора оплачивает мастерам через придворного банкира Фредерикса «вновь заказанные штуки к большому французскому серебряному сервизу князя Г.Г.Орлова»: «Переведенные в Париж, к серебряникам Роетьерсам, к прежде выданным им в 1770, 1771, 1772 и в 1773 годах двумстам десяти тысячам, десять тысяч рублей»⁵. К 1774 году Ретье было уже выплачено 220000 рублей. Всего же сервиз стоил более миллиона ливров или 283293 рубля 68 копеек. Некоторые предметы золотили в Петербурге, что подтверждается архивными записями: «серебрянику Дейхману за позолоту внутри осьми серебряных чаш вынимающихся из теринов, сделанных в Париже серебряниками Роетьерсами, 27 р. 60 к.»⁶.

Сервиз состоял из трех больших приборов — столового, чайно-кофейного и десертного. Наряду с теринами, кроншалами, канделябрами, чайниками, кофейниками и прочими обычными для таких сервизов предметами, Ретье изготовили раковины «для устерсов», как писали в русских описях, то есть для устриц. Подобные предметы встречаются в XVIII веке, пожалуй, только в данном сервизе. Кроме того, было еще одно новшество — отсутствовали пладеменажи, наличие которых было обязательным во всех сервизах XVIII столетия. Пладеменаж ставился в центре стола и был его декоративной доминантой. Это было украшение (surtou-de-table, centerpiece) в виде большого поддона и так называемой корзины или вазы, стоящей на нем, окруженной судками для разнообразных специй, канделябрами, вставлявшимися в вазу. Ваза/корзина наполнялась яркими, сочными по цвету плодами. В Орловском же сервизе это пространство заняла группа больших суповых мисок — теринов — на обширных поддонах. Такое оформление стола вошло в практику с начала XIX столетия и стало известно на Западе как service a la russe.

Необычными в сервизе были и формы бульонницы (pot a bouillon), в виде пузатой кружки-кувшина. Рисунок подобной бульонницы опубликован в каталоге выставки «Versailles et les Tables Royales en Europe XVII^eme — XVIII^eme siecles»⁷. Возможно, такая вещь была выполнена для Людовика XIV в 1698 году парижским серебряником Никола Делоне. Несколько странно, что столь устаревшая форма была использована мастерами в новомодном сервизе, который действительно необычен в стилистическом отношении. Это свидетельствовало о некоторой ретроспективности стиля, обращавшегося в каких-то моментах к традициям Большого стиля, особенно когда дело касалось вещей дворцовых, роскошных.

Орловский сервиз выполнен в стиле раннего неоклассицизма, в сочной лапидарной манере. Формы его просты, но очень выразительны благодаря массивности, сдержанной игре светотени на выпуклых боровках и гирляндах — декоративных мотивах почти всех предметов. Богатая светотеневая игра подчеркивает выразительность оригинальных, несколько тяжеловатых форм. Мастер широко использует классицистические мотивы, в основе которых просматриваются декоративные элементы, навеянные античными источниками. Это подтверждается и словами самих мастеров. В письме от 7 апреля 1770 года Ретье писали в Петербург Барралю и Шанони: «Удовольствуя вас по содержанию вашего письма вы отнюдь сумневаться недолжны о прилежности нашей в продолжении работы, в следствие онаго мы начнем начальное рисование, которое желают, и мы к оному присовокупим описание наше, которое в себе содержать будет примечании наши, чтоб отправить к вам все вместе на первой почте. А как Ея Императорское Величество желает, чтоб ни каких фигур и военных сражений не было, то мы постараемся наполнить сии места антическими украшениями, следуя наилучшему вкусу по Ея соизволению, что и уменшит цену, от чего будет выигрыш двойной ибо все сии фигуры служат к умножению издержек не принося никакого великолепного вида»⁸. Правда, фигуры все-таки были. Так, в списках значатся золоченые канделябры с «купидонами и птицами», или «с тремя женскими статуями», а также терины «с львами, представляющие охоту», или «со львами и военною арматурою».

Наряду с неоклассическими формами Ретье широко используют природные мотивы, например в декоре канделябров, украшенных натуралистически трактованными листьями или в исполнении вышеупомянутых раковин.

Любопытно, что французские серебряники предлагали венценосной заказчице английский стиль убранства стола. Это следует из записки, прилагавшейся к реестру партии вещей, пришедшей в 1771 году: «Планы или рисунки, при сем приложенные, представляют половину каждого сервиза сходно с манером употребительным при великобританском дворе, когда при оном бывает компания в сорока персонах состоящая»⁹. В этих планах предполагались и пладеменажи, от которых, возможно, русская сторона отказалась. Эта ориентированность на английские образцы кажется несколько странной для ведущих парижских мастеров, и может быть объяснена тем, что несколько поколений Ретье были довольно тесно связаны с Англией.

Ретье происходили из семьи известных фламандских медальеров, граверов и ювелиров. Жак Ретье (1707–1784) — гравер, был, кроме того, одним из выдающихся ювелиров своего времени. Он родился в Сен-Жермен-ан-Лэ в семье Норберта Ретье и Винфрид Кларк, племянницы Джона Черчилля, герцога Мальборо. Жак Ретье окончил Королевскую Академию живописи и скульптуры, после чего был направлен пенсионером во Французскую академию в Риме. Затем он практиковал в Лондоне; в 1733 году Жак Ретье вернулся в Париж и получил звание мастера. В 1772 году за большие заслуги его возвели в пэры. Как видим, Жак Ретье получил серьезное художественное образование, и не случайно Екатерина, поначалу придирчиво просматривавшая рисунки изделий для будущего сервиза, впоследствии полностью доверилась вкусу и мастерству ювелира. Проекты Ретье демонстрировали новый стиль, только входивший в моду, и отличались, судя по готовым изделиям, высоким профессионализмом. Его сын Жак-Никола, называвший себя Ретье де Латур, чье клеймо стоит на большей части вещей, пошел по стопам отца, но, надо думать, что художественное руководство этого огромного проекта, над которым трудилось много мастеров разных профессий, осуществлял все-таки старший Ретье.

Несмотря на, казалось бы, известную историю сервиза, остаются неясными некоторые моменты. Прежде всего это касается ряда предметов, формы и стилистика которых не соответствуют основной массе вещей. Таковы упомянутые выше кружки-бульонницы. Необычным является и совершенно гладкий конусовидный шоколадник. Его геометризированная форма явно противоречит округлым, мягким формам, характерным для этого сервиза. Особняком стоят и золоченые суповые миски Луи Леандрика и его же пятирожковые канделябры. Терины Леандрика выполнены под влиянием, а возможно, и по моделям знаменитого Тома Жермена, чьм учеником он был. Они выглядят в этом сервизе анахронично и напоминают терины из Парижского сервиза работы Франсуа Тома Жермена, слава которого к этому времени уже отгремела. Кроме того, на теринах и канделябрах Леандрика стоит клеймо, обозначающее 1769-1770 годы. Современные справочники-клеймовники указывают два года потому, что начало года приходилось на сентябрь. А ведь только в середине июня 1770 года был подписан контракт с ювелирами. Таким образом, эти вещи были выполнены еще до того, как приступили к работе над императорским заказом. Возможно, их включили в сервиз как уже имевшиеся готовые. Известно также, что в сентябре 1772 года Григорию Орлову Екатерина пожаловала, «совокупно с французским», сервиз, купленный у датского посланника А.Т. фон Ассебурга, или у его преемника Кристена Шиля для «ежедневного употребления». Полагают, что этот сервиз тоже был парижской работы. Следы его затерялись. Можно предположить, что какие-то предметы из него вошли в большой сервиз работы Ретье. Правда, предметы работы Леандрика слишком роскошны для ежедневного сервиза.

В 1784 году после смерти князя Орлова сервиз был выкуплен в казну и применялся по назначению. В Камер-фурьерском журнале 18 января 1786 года было отмечено, что императрица присутствовала на обеде по случаю бракосочетания фрейлины княжны Екатерины Сергеевны Трубецкой и генерал-майора и кавалера Александра Николаевича Самойлова (племянника Г.А.Потемкина). Стол был накрыт на «55-ти кувертах... сервирован без перемен серебряным вновь купленным сервизом князя Орлова, при чем и шандальное серебро употреблено было того же сервиза». Сервиз использовался на протяжении всего XIX века. Об этом свидетельствуют заказы новых тарелок и столовых приборов взамен утраченных или переплавленных «за ветхостью», которые выполняли ведущие петербургские ювелирные фирмы А. Кордеса, Хлебникова и А. Морозова в 1840, 1881, 1886 и 1900 годах.

В списках Придворной конторы, по которым принимали сервиз, указывалось, что весу в столовом сервизе было 115 пудов 5 фунтов 20 золотников, а в десертном золоченом — 7 пудов 28 фунтов 36 золотников. На протяжении XIX и особенно XX века количество предметов сильно сокращалось. В 1838, 1840, 1841, 1849 годах некоторые предметы были отданы в переплавку. Однако наибольший урон сервиз понес в 1920-е — 1930-е годы, когда сотни музейных экспонатов были проданы за границу… Эти прекрасные вещи, безмолвные свидетельства драматических коллизий в жизни сильных мира сего, игры их амбиций и чувств, можно увидеть сейчас во многих зарубежных коллекциях.

С именами графа Григория Орлова и Екатерины II связан еще один вошедший в историю подарок. Речь идет о знаменитом алмазе «Орлов», история приобретения которого оказалась весьма сложной. В течение нескольких лет шли переговоры о покупке алмаза у армянского купца Григория Сафраса Ходжеминасова. По поручению двора, а точнее — императрицы, с 1770 года их вел петербургский купец и ювелир армянин Иван Лазарев. В 1773 году в день именин императрицы при полном собрании дипломатического корпуса граф Г.Г.Орлов поднес ей этот уникальный камень. Алмаз был вставлен в императорский скипетр. Первоклассной чистоты весом 189,62 карата, ограненный в виде высокой индийской розы, драгоценный камень был оценен продавцом в 261800 рублей¹⁰. Считается, что этот алмаз был подарен Григорием Орловым императрице; однако большая часть его стоимости была оплачена Екатериной II.

Среди других драгоценных даров Григорий Орлов получил от государыни и два жалованных ее портрета, что, как известно, было большой привилегией. Первый — овальный — был заказан в 1763 году знаменитому ювелиру Иеремии Позье. Его счет на 6600 рублей датируется 5 января 1764 года. Продолжил работу над этим портретом, по-видимому, ювелир Иван Лазарев, чей счет на оплату «взятым для портрета Ея Императорского величества бриллиантам и зделанной работы» поступил через полгода. Он использовал 114 драгоценных камней. В результате портрет стоил без малого 9000 рублей. Он был пожалован Орлову в июле 1764 года.

А в декабре 1771 года в Мастерской Ея Императорского Величества был заключен в сердцевидную оправу другой портрет, написанный придворным живописцем датчанином Вигилиусом Эриксеном. Драгоценное обрамление было исполнено для этого портрета алмазных дел подмастерьем Иваном Никифоровым, заменившим на время отсутствия руководителя Мастерской — известного ювелира Леопольда Пфистерера. Мастер «застеклил» портрет кисти Эриксена «большим тонким и весма субтильным бриллиантом», приобретенным за 11500 рублей у банкира Фредерикса. После смерти Григория Орлова портрет позволено было носить Алексею Орлову, хотя по закону жалованные портреты возвращались в казну после смерти награжденного¹¹. Но Екатерина заслуг своих бывших друзей не забывала…

Примечания

¹ РГИА. Ф. 469. Оп. 9. Д. 756. Л. 581.

² РГИА. Ф. 469. Оп. 9. Д. 676. Л. 128.

³ РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3891 — Реэстр именным Ея Императорского Величества указам.

⁴ Фелькерзам А.Е. Описи серебра Двора Его Императорского Величества. СПб., 1907. С. 93

⁵ РГИА. Ф. 468. Оп.1. Д. 3886. Д. 3889. Л. 135 об.

⁶ РГИА. Ф. 468. Оп. 1. Д. 3887.

⁷ Versailles et les Tables Royales en Europe XVII^eme — XVIII^eme siecles. Раris, 1993. Cat. N 26, Pl. 128.

⁸ Подробно о составе и истории привоза сервиза см.: Фелькерзам. Указ. соч. С. 61-124

⁹ Фелькерзам. Указ. соч. С. 97

¹⁰ Более подробно об истории приобретения алмаза «Орлов» см.: Кузнецова Л.К. К истории создания скипетра в Алмазной мастерской. // Памятники культуры. Новые открытия. 1990. М., 1992. С. 414-428.

¹¹ Кузнецова Л.К. О жалованных князю Г.Г. Орлову портретах Екатерины II // Эрмитажные чтения к 100-летию со дня рождения В.Ф. Левинсона-Лессинга. СПб., 1993. С. 24-26.