Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 92 2009

Вера Парушева

 

Голицынское Архангельское

 

 Подмосковное Архангельское ассоциируется ныне прежде всего с именем князей Юсуповых. Традиция эта пришла из XIX века. Но если в XIX — начале XX века это действительно была частная усадьба Юсуповых, то теперь нас должно интересовать и то, кто же этот памятник создал.

 Изысканный дворец и чудесный парк в Архангельском появились в XVIII веке, то есть тогда, когда имением владели князья Голицыны. В 2003 году об этом напомнила и найденная под фундаментом дворца закладная доска, гласящая, что Николай Алексеевич Голицын начал его строительство в 1784 году. А.С.Пушкин, посетивший Архангельское уже при новых владельцах — Юсуповых, был очарован увиденным: ему показалось, что он перенесся в другую эпоху. Он написал в знаменитом стихотворении «К вельможе», обращаясь Н.Б.Юсупову: «Ступив за твой порог, я вдруг переношусь во дни Екатерины». Поэт воспел прекрасный дворец и «стройные сады» как памятник XVIII века и одновременно как создание своего гостеприимного хозяина, чьей «ученой прихоти», по его словам, повиновались «циркуль зодчего, палитра и резец». Но князь Н.Б.Юсупов приобрел Архангельское в 1810 году, то есть когда «времена Очакова и покоренья Крыма» воспринимались как глубокая древность, и уже ни один «циркуль зодчего» не смог бы все это сотворить, не рискуя прослыть старомодным.

 Как же случилось, что Архангельское, где все напоминает нам о екатерининском времени, вдруг в молве оказывается созданием князя Н.Б.Юсупова, купившего его при Александре I, когда царствовал не только другой император, но и совершенно другие художественные стили?

 Такая ситуация возникла из-за того, что сразу после смерти Н.А.Голицына его вдова продала усадьбу. «Славное Архангельское» перешло в другую семью, членов которой не могло не смущать, что знаменитый памятник, которым они владеют, создан не их предками. Так, внук и полный тезка Н.Б.Юсупова писал в статье, посвященной деду: «Прекрасная вилла Архангельское, находящаяся в нескольких верстах от Москвы, свидетельствует, что вкус князя Николая Борисовича распространялся на все отрасли художественных произведений»1. Обтекаемая и неопределенная фраза может быть интерпретирована по-разному. Неискушенный читатель сделает вывод, что изысканность вкуса предка автора проявилась в строительстве «виллы». Человек же, знакомый с историей усадьбы, решит, что князь просто похвалил деда за то, что тот умел покупать красивые вещи. Николай Борисович Юсупов Младший не стал углубляться в историю Архангельского, что, в общем, для него не характерно. Другие историки, стали вообще забывать Голицыных как создателей усадьбы. Например, составитель знаменитой «Российской родословной книги» П.В.Долгоруков отмечал в своих «Мемуарах», что Архангельское перешло к Юсуповым сразу после заключения Д.М.Голицына2 в Шлиссельбургскую крепость, то есть в конце 1730-х годов. «Архангельское было отдано Борису Юсупову (отцу Н.Б.Юсупова. — В.П.), одному из самых льстивых низкопоклонников Бирона, и в настоящее время принадлежит его правнуку»3. Таким образом, «Долгоруков» «передавал» имение Юсуповым на 70 лет раньше, чем это произошло на самом деле, и тем самым исключал всякое участие Голицыных в создании знаменитого дворца и парка.

 Еще раньше история возникновения усадьбы стала обрастать легендами. Например, автор книги «Род князей Голицыных» Е.Н.Серчевский писал, что к строительству Архангельского был причастен великий князь Павел Петрович: «Великолепный и обширный барский дом его, в итальянском стиле, построен снаружи и внутри по планам, присланным князю Николаю Алексеевичу (Голицину — В.П.) императором Павлом Петровичем из Италии в те времена, когда его величество, еще бывши великим князем, путешествовал по Европе под именем Графа Северного»4. Сочинитель легенды, связав усадьбу с общепризнанным центром искусств и царской семьей, вероятно, хотел оказать ей честь. Однако позже вольная интерпретация этих фантазий обернулась против подлинного устроителя одного из самых известных подмосковных помещичьих гнезд, отняв у того не только заслугу замысла, но, в конечном итоге, и создания ансамбля.

 В несколько измененном виде легенда о Павле бытовала и в семье Юсуповых. Об этом рассказал А.Н.Бенуа, посетивший усадьбу в 1904 году. «В семейных преданиях собственников Архангельского, — сообщал он, — сохранилось известие, что цесаревич Павел по возвращении своем из путешествия по чужим краям в 1782 году не уставал делиться с приближенными восторгами от Версаля и уговаривал их сделать у себя нечто подобное знаменитому французскому дворцу. Один из этих царедворцев, князь Голицын, желая угодить Павлу и увлеченный его восторгами, воплотил эту идею и, сломав первоначальный дом в своем подмосковном Архангельском, принялся за сооружение настоящего дворца». Богатых и тщеславных Юсуповых эта легенда, вероятно, привлекала тем, что связывала их подмосковное имение с августейшим семейством. Сам же Бенуа, отдавая себе отчет в неудовлетворительности подобной истории строительства «подмосковного Версаля», извинялся, что время не позволило ему «сделать более обстоятельных изысканий о постройке». Не ведая, какой была усадьба в XVIII веке, но очарованный приемом своих любезных хозяев, увлеченный их рассказами и громадным архивом, он поспешил сделать вывод, что только «во владении князя Н.Б.Юсупова Архангельское получило тот царственный блеск и тот оттенок Древнего Рима, которые сохраняются в значительной степени до наших дней»5.

 Этот прием, позволяющий обходить молчанием неизвестные и потому неудобные для рассказа страницы истории памятника, повторялся позже почти во всех статьях и книгах о нем. Авторы, как правило, упомянув вскользь, что Н.А.Голицын начал обустраивать усадьбу в XVIII веке, единодушно заключают, что своей славой и блеском она обязана Н.Б.Юсупову. При этом совершенно непонятно, что именно подразумевается под этим абстрактным блеском, так как любые конкретные восторги сразу переносят нас в XVIII век. Например, мысли об «оттенках Древнего Рима» были, очевидно, навеяны Бенуа созерцанием подпорной стены нижней террасы (сильно утратившей свои «римские» черты после перекладки ее в конце 1820-х годов) и Руинных Римских ворот — и то, и другое было построено в XVIII веке при Голицыных. Но, к сожалению, ни А.Н.Бенуа, ни писавшие после него В.Я.Курбатов, С.А.Торопов и другие не вникли в эти хронологические тонкости. Курбатов, например, заметил, что только вид Римского Форума XVIII века мог натолкнуть Юсупова (sic) на создание Руинных ворот6. Вслед за тем Торопов уже вполне определенно заявил, что Римские ворота это «одна из великолепных и монументальных затей, осуществленных Юсуповым»7. Позже у «любопытнейшего архитектурного каприза»8 даже появился автор: «Восточные руинные ворота были построены по проекту архитектора Тюрина в 1817 г.», — писала исследовательница русского садово-паркового искусства Е.П.Щукина в 1952 году9. И при всем при этом ворота изображены на рисунке усадьбы 1786 г, хранящемся в настоящее время в музее-усадьбе «Архангельское». Юсупову же приписывалось создание прекрасного парка, террасами спускающегося к Москве-реке10. В.Я.Курбатов, зная о дружбе князя с П.Гонзага, пошел дальше, высказав догадку, что именно этот итальянский живописец и архитектор был автором «необычных садов Архангельского». Между тем еще в начале XIX века, то есть когда имение принадлежало Голицыным, о его садах восторженно отзывались в печати историк Н.М.Карамзин и поэт-переводчик А.Ф.Воейков, о чем будет сказано ниже.

 А другие исследователи приписывали Голицыну перестройки юсуповского периода. Большой поклонник Архангельского, замечательный русский искусствовед Ю.И.Шамурин, полагал, что декоративные кулисы с нарисованными колоннами, которые прикрывают дворцовые флигеля, были созданы в XVIII веке. Пытаясь снизойти к этому промаху строителей, он писал: «Такой эффект, малохудожественный и наивный в своей основе, заменяющий красоту иллюзией, нравился людям XVIII века»11. Сейчас же нам известно, что флигеля были не совсем удачно переделаны в 1810-е годы и тогда же прикрыты кулисами (само их название достаточно показательно).

 Многие дореволюционные историки искусства не предпринимали попыток разобраться в разновременных наслоениях в усадьбе и излагали свои общие впечатления о ней на момент описания. В.Я.Курбатов, например, восхищаясь «чарующим своей неожиданностью» парком, одновременно отметил и «неприятные детали», а именно, «грубость изваяний и разностильность их»12.

 Разобраться в строительных периодах Архангельского попытался С.В.Безсонов, издавший еще в 1937 году солидную монографию о памятнике. Это замечательное исследование было написано на основе многочисленных источников. Автор выявил этапы создания и перестройки усадьбы и дал подробную характеристику отдельным сооружениям и ансамблю в целом. Увы, одним из недостатков работы является то, что в ней слишком буквально отразилось состояние источниковой базы: почти полное отсутствие материалов по голицынскому периоду и обилие по юсуповскому. Увлекшись громадным архивом, оставленным Юсуповыми, исследователь, в итоге, посвятил свою работу анализу перестроек, проводимых в 1810–1820-х годах. Те же немногие документы, которые позволяли судить о состоянии усадьбы на период покупки ее новыми владельцами, были проанализированы им недостаточно тщательно.

 Безсонов также дополнил новыми подробностями и старую легенду о причастности к созданию усадьбы великого князя Павла Петровича. Пересказав то, сообщил Бенуа, он добавляет: «В свете этого предположения становится понятным, почему после своей отставки в 1798 году Н.А.Голицын охладел к постройке, и дворец оставался внутри не вполне отделанным после его смерти, последовавшей только в 1809 году. Н.А.Голицын даже не был прочь продать усадьбу»13. Безсонов не ссылается на источник этой информации, которая, как мы увидим ниже, не соответствует действительности. Утверждение автора самого авторитетного труда об Архангельском растворяли в тумане прошлого фигуру истинного создателя архитектурно-паркового ансамбля и историю строительства его любимого детища.

 Новые документы, в основном эпистолярные, найденные в архивах, позволили нам больше узнать о Н.А.Голицыне14 и по-другому взглянуть на историю возникновения его знаменитой усадьбы. На наш же взгляд, несмотря на трудности, связанные с поиском материалов, конец XVIII века требует самого пристального внимания исследователей, так как это наиболее важный период в формировании архитектурно-паркового ансамбля Архангельского.

 Николай Алексеевич Голицын (1751–1809) стал владельцем Архангельского в начале 1768 года, после смерти отца, Алексея Дмитриевича. Перестройка дедовской усадьбы в европейском стиле во многом определилась тем образованием и воспитанием, которые он получил. Сначала князь учился дома под руководством гувернера-француза, некоего Гернандеса, человека весьма образованного в отличие от большинства учителей-иностранцев, которыми довольствовалась патриархальная Москва. Когда же в 1765 году гувернер переехал в Петербург, его отец обратился за помощью к своему двоюродному брату Александру Михайловичу Голицыну (1723–1807), занимавшему тогда пост вице-канцлера. Будучи одним из наиболее образованных людей своего времени, вице-канцлер предложил послать мальчика за границу и даже пообещал взять на себя все хлопоты, связанные с его учебой. После долгих колебаний старый князь осенью 1766-го решился отправить единственного сына в Стокгольм. Там юноша провел один год в частном пансионе пастора Мурье, а затем переехал в Страсбург, где находился популярный у русского дворянства университет.

 В это время его отец умер, и Екатерина II назначила несовершеннолетнему князю пятерых опекунов. В числе их оказались четверо двоюродных дядей юноши, а также дальний родственник Николая Алексеевича, владелец и строитель усадьбы Большие Вязёмы, бригадир Н.М.Голицын. Обязанности главного опекуна взял на себя вице-канцлер. Не имея своих собственных законных детей, Александр Михайлович принимал горячее участие в воспитании всех отпрысков Голицыных, но Николаю Алексеевичу было уделено особое внимание. Во время пребывания юноши за границей сановный родственник вел постоянную переписку и с ним, и с его гувернером, вникая в мельчайшие детали образовательных программ и даже быта15.

 С 1767 года воспитанием Николая Алексеевича стал заниматься еще один двоюродный дядя, посол России при императорском дворе в Вене, Дмитрий Михайлович Голицын (1721–1793). Он нашел 16-летнему юноше гувернера — им стал один из секретарей посольства Конрад Рене Кох. Вместе с этим наставником Дмитрий Михайлович составил программу обучения молодого князя, в соответствии с которой тот провел два года в Страсбургском университете, а затем отправился путешествовать по различным европейским странам. Начало этого трехлетнего вояжа довольно подробно описано в дневнике16, который Николай Алексеевич вел по настоянию своих воспитателей. Из этого документа мы узнаем, что юноша познакомился с достопримечательностями Швейцарии, побывал на минеральных водах в Спа, объездил многочисленные германские княжества и, наконец, приехал в Италию. Там он прожил больше года, и его дневник донес до нас восторженные отзывы о Венеции, Риме, Неаполе и других городах. В Риме Николаю Алексеевичу давал уроки живописи известный пейзажист Я.Ф.Хаккерт, вместе с которым он часто выезжал на этюды.

 В начале 1772 года путешественник отправился во Францию. Он объездил со своим гувернером все загородные резиденции французского короля и был благосклонно принят в Версале, особенно при дворе дофина. Каждый вторник Голицын посещал балы, устраиваемые будущей королевой Марией Антуаннетой, которая позволила русскому князю носить французский придворный мундир и даже танцевала с ним17. Князь познакомился со многими знаменитостями: с Вольтером, Дидро, с известными художниками, скульпторами, учеными. В Париже публицист и знаменитый корреспондент Екатерины II Ф.М.Гримм ввел его в круг популярных литераторов. За границей юный путешественник нередко встречался со своими соотечественниками: в Спа он отдыхал вместе с княгиней Е.Р.Дашковой, в Италии тесно общался с И.И.Шуваловым, во Франции был частым гостем в доме графа А.С.Строганова, где собиралось много других русских.

 Последний год пребывания Николая Алексеевича за границей доставил массу хлопот его воспитателям. Во Франции юноша страстно влюбился в простолюдинку, некую мадемуазель Ренар, и никакие увещевания дядей и гувернера не могли заставить его покинуть Париж. Из-за этого визиты в Голландию и Англию оказались довольно краткими (в каждой из этих стран он провел меньше месяца). В конце концов, князя все же удалось увезти из французской столицы, сыграв на его честолюбии: ему очень хотелось вернуться в Россию в составе свиты принцесс Гессен-Дармштадтских18. Из-за внезапного сокращения свиты ландграфини и ее дочерей Николай Алексеевич сопровождал принцесс до Берлина, где ему пришлось с ними расстаться. Вновь они встретились уже в Петербурге, куда князь приехал вместе с гувернером в июне 1773 года.

 Сразу по возвращении в Россию двадцатидвухлетнему Голицыну был пожалован придворный чин камер-юнкера, а через год камергера. Титул, хорошее образование и воспитание обеспечили князю благосклонный прием при дворе: его имя постоянно мелькает в камер-фурьерских журналах в числе лиц, обедавших за одним столом с императрицей, где он нередко бывал распорядителем (форшнейдером). В 1783 году он стал действительным камергером и был назначен членом вновь образованного «Комитета над зрелищами и музыкой», получив в управление итальянскую и балетную труппы. В этом назначении, по-видимому, отразилось страстное увлечение Голицына театром, возникшее еще в период учебы за границей. Надо заметить, что театр его интересовал не только как зрителя, но и как актера: с ранней юности князь принимал участие в любительских спектаклях, а при дворе стал одним из членов созданной великой княгиней Марией Федоровной труппы, которая давала представления в Павловском и Гатчинском дворцах.

 Принимая во внимание титул, образование и связи Голицына, его дальнейшую карьеру нельзя назвать блестящей. Еще в юности он заявлял, что придворная жизнь ему не по душе и поэтому не прилагал особых усилий к продвижению по служебной лестнице19. В 1792 году Николай Алексеевич, имея уже чин тайного советника, был назначен сенатором. В августе 1798 года он ушел в отставку. Это произошло в период гонений на многих придворных, когда Павлу I всюду мерещились заговоры. Николай Алексеевич оказался в числе попавших в опалу лиц и был сослан в Москву20.

 Чем занимался князь, покинув Петербург? По всей вероятности, своими усадьбами Архангельским и Никольским-Урюпино, которые принесли ему гораздо большую известность, чем служба при дворе. Хотя Николай Алексеевич унаследовал от отца довольно благоустроенное имение с большим деревянным домом, великолепным садом и оранжереями, он не мог удовлетвориться патриархальной добротностью старых дедовских построек. Повидав в Европе много замечательных загородных дворцов и замков, он задумал создать у себя нечто подобное. Мысль, что усадьбу необходимо как-то обновить, возникла вскоре после возвращения домой. Николай Алексеевич высказал ее дяде, вице-канцлеру А.М.Голицыну в не найденном пока письме, о существовании которого можно судить по ответу Александра Михайловича. «Я одобряю ваше намерение украсить Архангельское садами и постройками на английский манер», — писал он племяннику в октябре 1776 года21. Однако осуществлять свои прожекты князь начал позже.

 В 1777 году Николай Алексеевич женился на Марии Адамовне Олсуфьевой. Этот брак носил несколько скандальный характер, так как невеста приходилась князю двоюродной сестрой. Для того чтобы получить на него разрешение, даже понадобилось вмешательство бывшего фаворита императрицы князя Г.Г.Орлова. Желая избежать толков и строгого суда публики, супруги сразу после свадьбы более чем на три года удалились за границу22. Путешествуя по Европе, Голицын не забывал о своих планах. Еще во время вояжа 1770–1773 годов он пристально приглядывался ко многим европейским усадьбам и паркам и даже интересовался планами некоторых из них. Сейчас же, когда впереди маячила перспектива переустройства его собственной подмосковной, интерес князя приобрел более прикладной характер. В Париже, например, он заказал французскому архитектору Ш.Герну проект будущего дворца в Архангельском23. К сожалению, в отличие от первого заграничного путешествия, второе донесло до нас мало документов. Весьма редкие письма были посланы Голицыными из Лейпцига, Страсбурга, Рима и Парижа. Часть времени княжеская чета посвящала осмотру достопримечательностей: даже в весьма скупой на подобную информацию Книге расходов сохранилась запись: «В Версале людям, которые показали нам Малый Трианон — 19 [ливров]»24. Знакомство с европейскими дворцами и парками предоставляло молодоженам неограниченные возможности для обсуждения проблем обустройства их будущего семейного гнезда. «Через три года я вновь вернусь на родину, — писал Николай Алексеевич вице-канцлеру из Лейпцига 26 сентября 1777 года, — чтобы насладиться жизнью в моей усадьбе, так как, откровенно говоря, я совершенно не создан для службы при дворе»25.

 Голицыны вернулись из-за границы в конце 1780 года и вскоре после этого занялись своей подмосковной. В августе 1783 года князь привез в усадьбу шведского инженера Иоганна Эрика Норберга, который следующим летом построил две плотины на впадающей в Москву-реку Горятинке. Образовавшиеся пруды служили резервуаром воды для работы двух гидравлических машин, которые с помощью системы деревянных труб снабжали водой парк, оранжереи, огород, конюшню, хозяйственные и жилые постройки. Это весьма дорогостоящее сооружение позволило хозяину завести у себя еще одну диковинку для подмосковных усадеб того времени — фонтаны.

 В том же 1784-м началось строительство дворца26. В его основу был положен упомянутый выше проект Герна. Надо заметить, исследователям не удалось выяснить что-нибудь о пребывании французского архитектора в России. Да и четыре года, прошедшие от создания проекта до начала строительства, наводят на мысль, что работы велись под руководством другого зодчего, который, скорее всего, внес изменения в первоначальный план. Нам не известен этот мастер, но определенно это был человек, хорошо знакомый с принципами архитектуры классицизма, а также с прекрасным чувством меры и красоты. Небольшой и чрезвычайно лаконичный по своему архитектурному решению дворец в Архангельском всегда удостаивался самой высокой оценки историков искусства27. Несмотря на многие, более поздние переделки в усадьбе, он дошел до наших дней почти без изменений. Были перестроены лишь примыкающие к нему флигеля: в голицынский период парадный двор был открытым и сквозная колоннада завершалась одноэтажными зданиями (одно из которых использовалось под театр, а второе — под кухню). Благодаря этому вся постройка выглядела более стильной, легкой и изящной. Дворец изобилует выходами, что было сделано преднамеренно, чтобы «слить его интерьеры с воздушным объемом парка»28. Такая связь внутренних покоев с окружающей природой, подчеркивающая загородный характер дома, предусматривалась для обоих этажей: почти всем наружным дверям внизу соответствовали двери, ведущие на балконы, наверху. Кроме того, галерея, устроенная над колоннадой двора и соединенная с балконами второго этажа, предоставляла возможность гулять и любоваться окрестностями, не спускаясь в парк.

 Как выглядел дворец изнутри, мы не знаем. Общее представление о приемах и предпочтениях Голицына в оформлении внутренних покоев могут дать сохранившиеся почти в нетронутом виде интерьеры Белого домика в Никольском-Урюпине, который строился князем примерно в то же время.

 Одновременно со строительством дворца велись работы по переустройству парка. Чертежи, сохранившиеся в архиве Голицыных, донесли до нас имя автора проекта двух террас перед южным фасадом дворца — Джакомо Тромбара29. Анализ общей планировки парка, который «тремя террасами, по примеру итальянских вилл, спускается к обрыву над старым руслом Москвы-реки»30, наводит на мысль, что итальянский архитектор не только оформил холм, где стоит дворец, но оказал значительное влияние на замысел в целом. Это тем более вероятно, что отношения между ним и князем не ограничивались отношениями заказчика и исполнителя: известно, что они вместе путешествовали по югу России. В результате этого творческого содружества Архангельское получило свое «лучшее украшение»31. Плато двух верхних террас разрезали аллеи, дорожки, газоны, оно было обнесено балюстрадой и украшено скульптурой. Подпорная стена у основания второй террасы при Голицыных, как и сейчас, дробилась сдвоенными рустованными пилястрами, увенчанными парными бюстами античных полководцев и героев. Однако в пространстве между ними были не нынешние гладкие стены, а бюсты в нишах, над которыми располагались вытянутые барельефные панно. Эти две террасы служили своеобразным постаментом и со стороны Москвы-реки воспринимались «как грандиозный стилобат несущий величественное здание дворца»32.

 Обширная третья терраса, доходящая до самого обрыва над Москвой-рекой, вместила в себя регулярный французский парк с его необычайно большим партером. В конце XVIII века такие парки уже считались анахронизмом, но Николай Алексеевич начинал свои работы не на пустом месте: еще в 1730-е годы его дед Дмитрий Михайлович разбил здесь сад, и, возможно, молодому помещику хотелось что-то сохранить от привычной с детства усадьбы. Необходимо также заметить, что в этом смысле Архангельское не является исключением. Классические сады продолжали разбивать во многих имениях Европы и России и в период расцвета ландшафтных парков. Они, строго говоря, никогда полностью не исчезали. Когда живописные пейзажи стали преобладать над геометрическими формами и стрижеными деревьями, регулярная часть усадебных парков стала играть роль «естественного перехода от архитектуры к природе»33.

 На краю обрыва были симметрично поставлены две оранжереи, устройство которых несколько отличалось от аналогичных построек в других подмосковных усадьбах: их стеклянные стены располагались между двумя каменными кубическими павильонами, тогда как обычно подобный павильон строился в центре. Один из павильонов восточной оранжереи можно увидеть на рисунке 1786 года, который сохранился в семье Голицыных и в настоящее время находится в фондах Музея-усадьбы «Архангельское». На этом же рисунке на втором плане видны так называемые Римские ворота, которые являлись данью модному в то время увлечению античными руинами. Ворота были специально построены в подражание древнеримским памятникам так, что создавалась иллюзия сооружения, разрушенного временем. Их непропорционально короткие колонны указывают на то, что не известный нам архитектор хотел воспроизвести античный памятник таким, каким он видел его в XVIII веке, когда тот был наполовину скрыт толстым наростом культурного слоя. Исследователь паркового искусства В.Я.Курбатов считал, что такая деталь «могла прийти в голову лишь тому, кто не только видел Рим, но и долго там прожил и полюбил вид Форума в состоянии разрушения, когда Форум под именем Campo Vaccino казался грязным болотом, из которого торчали верхи триумфальных арок и колонн»34.

 За оранжереями, стоявшими на самой границе третьей террасы, сразу начинался крутой спуск к Москве-реке. В результате умелой и оригинальной планировки террас возник удивительный, вызывающий иллюзию бесконечной перспективы визуальный эффект, который Ю.И.Шамурин назвал «очаровательной игрой пространством»35. Этот эффект усиливался видом на луга, простирающиеся за Москвой-рекой. Сама река тоже стала объектом грандиозных работ по переустройству усадьбы. На межевом плане 1767 года она показана сразу под обрывом, в то время как на планах начала XIX века — на некотором расстоянии от него. Изменился также изгиб ее русла. Это наводит на мысль, что Москву-реку сдвинули к югу, существенно расширив при этом площадку на берегу и образовав таким образом довольно обширную четвертую террасу36. Планы начала XIX века и сохранившийся рельеф позволяют предположить, что на территории этой самой нижней террасы и на северо-запад от нее был разбит пейзажный парк. Заслугу его создания часто приписывают Н.Б.Юсупову, однако, многие источники указывают на то, что он возник при Голицыных. Например, упоминавшийся выше шведский инженер Норберг отмечал в 1785 году, что устраиваемые им на речке Горятинке пруды предназначались не только для приведения в движение гидравлической машины и пильной мельницы, но и для того, чтобы украсить английский парк, который хозяин предполагал разбить на этом месте37. О том, что планы были осуществлены, можно узнать из «Записок старого московского жителя» Н.М.Карамзина. Будучи любителем прогулок по Подмосковью, знаменитый историк посетил Архангельское в 1803 году и оставил свои впечатления от увиденных там садов, которые, по его оценке, «вкусом и великолепием <…> могли удивить самого британского лорда». Он писал: «Рощи, где дикость природы соединяется с удобностями искусства, и всякая дорожка ведет к чему-нибудь приятному — или к хорошему виду, или к обширному лугу, или к живописной дичи — наконец, заступают у нас место так называемых правильных садов, которые ни на что не похожи в натуре и совсем не действуют на воображение»38. Карамзин был не единственным современником, свидетельствовавшим, что в усадьбе при Голицыных существовал пейзажный парк. Переводчик поэмы Жака Делиля «Сады» А.Ф.Воейков, дополнивший это произведение стихами о русских парках, писал:

 В Архангельском сады, чертоги и аллеи, Как бы творение могущей некой феи, За диво бы почли и в Англии самой39.

 Так как, по мнению Воейкова, описываемые им красоты могли поразить воображение англичан, то можно не сомневаться, что в Архангельском его внимание привлек именно английский парк. Перевод стихов Делиля вышел в 1816 году, то есть когда Архангельское уже принадлежало Н.Б.Юсупову, и поэтому принято считать, что Воейков описал парк, созданный новым владельцем. Это еще один пример поверхностного подхода к истории возникновения усадьбы. Известно, что поэт начал свою работу в 1806 году, а приведенные выше строки были впервые опубликованы в апреле 1813 года40. Здравый смысл подсказывает, что пейзажный парк невозможно разбить за два с половиной года (учитывая, к тому же, что на этот период пришлась война 1812-го). Кроме того, автор сам однозначно указал, что видел Архангельское при Голицыных. Для читателей, незнакомых с усадьбой, он сделал сноску: «В 17 верстах от Москвы по Воскресенской дороге, село, принадлежащее князю Н.А.Голицыну». Примечательно также, что Воейков расположил свои стихи о российских парках в иерархическом порядке, описав сначала царские, а затем частновладельческие, и из всех упомянутых им помещичьих садов о голицынском сказано в первую очередь. Исследователь подмосковной усадебной архитектуры Ю.И.Шамурин, который видел Архангельское в начале ХХ века, считал, что позднейшие дополнения ничем не нарушили его основного плана: «В Архангельском не только нет ничего лишнего, — писал он, — но и старательно продумана каждая деталь, каждый уголок усадьбы. Единство плана в расположении строений делает усадьбу цельным художественным произведением, эффект которого одинаково создается всеми частями»41.

 В западной части регулярного парка был устроен комплекс, получивший название «Каприз», который сам по себе образовывал миниатюрную усадьбу в усадьбе. Там стоял небольшой одноэтажный жилой дом, дошедший до наших дней сильно переделанным. А.Н.Греч, писавший об Архангельском в начале XX века, полагал, что при Голицыных это здание было такой же изысканной затеей, как Белый домик в Никольском-Урюпине: «К сожалению, не сохранилось в прежнем виде подобное сооружение в самом Архангельском, — писал он, — когда-то построенный здесь павильон Каприз». Дошедший до нас эскиз росписи плафона с его причудливыми сюжетами в какой-то мере подтверждает эту гипотезу. «Каприз» был настолько сильно перестроен при Юсуповых, что это дало повод К.В.Сивкову заметить, что от него «сейчас, в сущности ничего не осталось»42. Его замечательные ионические колонны и карниз были использованы при сооружении храма-беседки Екатерины II43. С севера к нему под прямым углом прилегало вытянутое деревянное здание библиотеки, центральный кирпичный павильон которого был увенчан куполом. Два деревянных крыла этой постройки были разобраны в 1829 году, и сейчас осталась лишь центральная кирпичная часть. Это, пожалуй, единственное здание в усадьбе, сохранившее замечательный интерьер XVIII века с красивыми коринфскими колоннами и великолепным кессонированным сводом купола. С юга комплекс замыкался манежем. Его изолированность подчеркивалась решетчатой железной оградой с тридцатью каменными столбами, увенчанными мраморными вазами. Внутри был разбит небольшой садик с цветочным партером, в центре которого стояла статуя Амура с луком.

 Входящее в комплекс «Каприз» здание библиотеки было специально построено для того, чтобы перевезти туда знаменитое книжное собрание, доставшееся Николаю Алексеевичу от деда. Надо заметить, что библиотека Дмитрия Михайловича обрела в лице его внука благодарного владельца. Сильно пострадав во время конфискации44, она, тем не менее, оставалась одной из лучших в России. Младшего сына «верховника», Алексея Дмитриевича, она не особо интересовала: после возвращения из Канцелярии конфискации вплоть до начала 1770-х годов книги не были разобраны и хранились в тех самых сундуках, в которых были вывезены в Петербург в 1739 году. Однако есть свидетельства, что и в этот период ею пользовались некоторые исследователи. Например, историк М.М.Щербатов, по его собственному признанию, опубликовал одну из летописей по «экземпляру, хранящемуся в библиотеке князя Алексея Дмитриевича Голицына»45. Воспитатель молодого князя Николая, француз Гернандес, тоже имевший доступ к библиотеке, назвал ее «сокровищем», подобного которому нигде больше в Москве не сыскать. Сам Николай Алексеевич, будучи еще подростком, пытался «привести книги в порядок», но его отъезд за границу прервал это занятие. В Страсбурге юноша не забыл о своем собрании: намереваясь его пополнить, он попросил опекунов составить и выслать ему каталог. Именно тогда книги, наконец, были вынуты из сундуков и расставлены по шкафам, а московский опекун князя Н.М.Голицын привлек к работе по их систематизации известного историка Г.-Ф.Миллера46.

 Во время своего первого и второго пребывания за границей Николай Алексеевич приобрел много новых печатных изданий. Суммы, выплаченные за них, часто мелькают в отчетах его гувернера, а также в упоминавшейся выше Книге расходов. Среди этих записей привлекает внимание покупка полного собрания Энциклопедии в 33 томах47. После возвращения домой князь продолжил комплектование библиотеки и не пожелал с ней расстаться, когда в начале 1780-х годов получил предложение от Миллера продать ее в формирующееся тогда собрание при Московском архиве Коллегии иностранных дел48. Насколько высоко наследник ценил дедовские рукописи и печатные издания, можно судить по тому факту, что, благоустраивая Архангельское, он заказал итальянскому архитектору Джованни Петонди специальное здание49. Когда строительство закончили и были изготовлены шкафы, князь перевез библиотеку из московского дома в усадьбу50. Именно в этот период она получила название «Архангельская», так как на книги был наклеен знаменитый экслибрис «Ex Bibliotheca Arcangelina». Тогда же Николай Алексеевич собирался вновь каталогизировать собрание. Об этом свидетельствует сохранившийся большой том форматом in folio, специально приготовленный для записи иностранных книг в алфавитном порядке. На его крышке вытиснено название: «Cat. Ex Bibliotheca Arcangelina». Однако туда ничего не успели записать. Вероятно, начатая работа прервалась из-за болезни или смерти князя. Продав Архангельское, Мария Адамовна также продала наиболее ценные рукописи из библиотеки известному собирателю графу Ф.А.Толстому. Возможно, та же участь постигла и некоторые печатные книги. Оставшаяся часть собрания была увезена в Никольское-Урюпино, где хранилась до национализации усадьбы.

 Как уже было отмечено выше, С.В.Безсонов высказал мнение, что после ухода в отставку в 1798 году создатель Архангельского якобы остыл к своему замыслу и прекратил работы в усадьбе. Однако анализ источников показывает, что работы в усадьбе продолжались вплоть до начала XIX века, то есть до самой смерти Голицина. Например, львы, охраняющие многочисленные входы во дворец, не могли быть заказаны раньше этого времени, так как они стилизованы под древнеегипетскую скульптуру, вошедшую в моду только после похода Наполеона в Египет. Кроме того, известно, что в октябре 1809 года, то есть за два месяца до кончины Николая Алексеевича, его тринадцатилетний сын Михаил выдал архитектору И.О.Петонди (Джованни в России превратился в Ивана Осиповича) аттестат. Это значит, что зодчий, построивший библиотеку и, возможно, весь комплекс «Каприз», работал в Архангельском до самой смерти его хозяина51. И самое главное, на единственном дошедшем до нас живописном портрете Николай Алексеевич изображен на фоне своей любимой усадьбы. Его прическа и костюм указывают, что картина была написана в Александровское время, вероятно, незадолго до смерти. Не стал бы князь заказывать портрет на фоне подмосковной, к которой «охладел».

 Уместно повторить, что также нет никаких оснований приписывать инициативу создания Архангельского Павлу I, что часто делается в литературе52. Как указывалось выше, Николай Алексеевич намеревался обустроить свое имение задолго до того, как Павел побывал в Европе53. К тому же, для вдохновения ему не нужны были чужие впечатления.

 Дошедшая до нас переписка князя с двоюродным дядей вице-канцлером А.М.Голицыным, его дневник и некоторые другие документы дали богатый материал, позволяющий судить об образовании, темпераменте и становлении художественных вкусов Николая Алексеевича. Эмоциональный, безоглядно увлекающийся, немного беспечный и поэтому постоянно делающий долги — таким был герой нашего очерка. Он не был рачительным хозяином, но этот недостаток скорее способствовал осуществлению его великолепного замысла, чем тормозил его. Что действительно мешало князю реализовывать многие идеи, порождаемые его безудержной фантазией, это слабое с юных лет здоровье, что в итоге привело к довольно ранней смерти — он умер в 1809 году, когда ему было 58 лет. Судьба, даровавшая его ровеснику Н.Б.Юсупову еще 22 года жизни, уготовила для того и другой подарок: после смерти мужа Мария Адамовна Голицына продала ему Архангельское.

 Голицыну не хватило жизни, чтобы полностью реализовать свои планы: во дворце отделали не все комнаты, не достроили западную оранжерею, не были завершены кое-какие другие работы54. Это обстоятельство дало повод некоторым исследователям говорить о том, что князь не справился со «смелой до грандиозности художественной затеей»55. Но признание того факта, что затея была грандиозной, скорее требует тщательного анализа того, что было сделано, чем небрежной сентенции, перечеркивающей всю работу. Это, конечно, нелегкая задача, учитывая, что от интересующего нас времени осталось немного документов. Впрочем, сама усадьба, являющаяся одним из самых важных источников, свидетельствует, что именно в XVIII веке возникло то Архангельское, за которым прочно закрепился эпитет «славное»: была создана его прекрасная планировка, разбиты великолепные сады, возведен замечательный дворец и другие постройки. Сам владелец считал, что его «campagne» достаточно хороша для визита императора, который посетил ее 18 апреля 1797 года на своем пути из Ново-Иерусалимского монастыря в Москву56. Мы не знаем, какое впечатление усадьба произвела на Павла I, но императрице Марии Федоровне она запомнилась настолько, что в марте 1813 года она писала Н.Б.Юсупову: «Меня уверяли, что Архангельское не пострадало (от наполеоновской армии. — В.П.), и я этому очень рада, так как это действительно прекрасное место»57.

 Итак, «славное Архангельское» действительно возникло и обрело известность в тот период, когда усадьба принадлежала Голицыным. Юсупов был не единственным претендентом на ее покупку. Князь Н.С.Вяземский и его жена, тоже желавшие приобрести имение у вдовы Голицына, отказались от своих планов не из-за того, что не сошлись в цене (они считали, что за него просили недорого). Им оно показалось «слишком великолепным58 и требующим больших расходов для поддержки»59. Конечно, как и многие памятники того времени, Архангельское претерпело значительные изменения, многие из которых исказили его первоначальный вид. К сожалению, ничто кроме нашего собственного воображения не даст нам представления о чудесном пейзажном парке, воспетом Воейковым и Карамзиным, так как к творениям садовников время еще более безжалостно, чем к творениям архитекторов и художников. Но как бы то ни было, 60-летнему Юсупову Архангельское досталось не только во всем блеске и величии, которое только были способны создать садовники, зодчие, скульпторы, художники XVIII века, но и с его славной репутацией.

 Примечания

 

1 О роде князей Юсуповых. Ч. 1. СПб., 1866. С. 162.

2 Дмитрий Михайлович Голицын (1665–1737), «верховник» — дед строителя Архангельского, известный политический деятель при Петре I, Екатерине I и Петре II. Благодаря ему императрица Анна Иоанновна взошла на российский престол, но не простив ему попыток ограничить самодержавие, она заключила князя в Шлиссельбургскую крепость, где тот вскоре умер.

3 Memoires du prince Pierre Dolgoroukow. Geneve, 1867. P. 23.

4 Серчевский Е.Н. Записки о роде князей Голицыных. СПб., 1853. С. 219.

5 Вениаминов Б. Архангельское // Мир искусства. 1904. №2. С. 31-32 (Б.Вениаминов — псевдоним А.Н.Бенуа).

6 Курбатов В.Я. Сады и парки. СПб., 1916. С. 368.

7 Торопов С.А. Архангельское. М., 1928. С. 52.

8 Шамурин Ю.И. Подмосковные. Т.1. М., 1912. С. 44.

9 Щукина Е.П. Подмосковные усадебные сады и парки конца XVIII века. М., 2007. С. 108.

10 Торопов С.А. Указ. соч. С. 42.

11 Шамурин Ю.И. Указ. соч. С. 41.

12 Курбатов В.Я. Указ. соч. С. 369.

13 Безсонов С.В. Указ. соч. С. 19.

14 Парушева В.Г. Н.А.Голицын и его усадьбы Архангельское и Никольское-Урюпино // «Красногорье» Историко-краеведческий альманах, № 6,7,8. Красногорск, 2002–2004

15 Именно благодаря этой переписке до нас дошли многие подробности из его жизни. Документы хранятся в личном архиве вице-канцлера А.М.Голицына (РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1).

16 Journal de voyage, commence l’an 1770. ГМУ «Архангельское». Инв. №18402.

17 РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 7295. Л. 43об.; Д. 7344. Л.2.

18 Ландграфиня Гессен-Дармштадтская Каролина везла в Россию трех дочерей, одной из которых, Вильгельмине, предстояло стать супругой цесаревича Павла Петровича.

19 «Я всегда содрогался при мысли о придворной жизни. Там чем выше поднимаешься, тем больше рискуешь упасть. Кроме того, я слишком искренний человек, чтобы стать хорошим царедворцем», — писал Николай Алексеевич, когда ему было 20 лет (РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 7294. Л. 9). Аналогичные высказывания встречаются в его письмах и в более зрелом возрасте. «Откровенно говоря, я совершенно не создан для придворной жизни», — писал он сразу после женитьбы (РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 7348. Л. 8). Пер. с французского.

20 «Скоро после того начались гонения на многих придворных, а особливо на тех, к коим императрица Мария была милостива; в числе их был граф Н.П.Румянцев, которому велено было ехать в чужие края; шталмейстер князь Голицын сослан был в Москву; князь А.Б.Куракин, бывший генерал-прокурором, отставлен <…>». (Записки графа Е.Ф.Комаровского. СПб., 1914. С. 67).

21 РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 4330. Л. 31 об. Пер. с французского.

22 Мать М.А.Олсуфьевой, урожденная Салтыкова, была единоутробной сестрой матери Н.А.Голицына. «По правде сказать, — писал Николай Алексеевич своему дяде, — мой поступок можно назвать несколько дерзким, но благодаря ходатайству князя Орлова мне удалось получить нечто вроде согласия ее императорского величества. <…> Мое путешествие это ничто иное, как способ избежать критики тех, кто имеет привычку некстати вмешиваться в дела других» (РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 7347. Л. 1 об.). Пер. с французского.

23 Об этом свидетельствует запись, сделанная 3 сентября 1780 г. в Книге расходов князя: «Архитектору Герну за план Архангельского — 1200 [ливров] (примерно 300 рублей. — В.П.)». Пер. с французского. Livre de compte. ГМУ «Архангельское». Инв. № 16359.

24 Livre de compte. ГМУ «Архангельское». Инв. № 16359. Запись от 24 августа 1780 г.

25 РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 7348. Л. 8.

26 Точная дата начала строительства дворца стала известна только в 2003 г., когда реставраторы нашли закладную доску.

27 «Сравнительно небольшой дворец Архангельского не наряден, но в его скромном облике много благородного вкуса и культурного понимания красоты. <…> Изысканный аристократизм, сквозящий в каждой детали дворца, равняет его с лучшими петербургскими дворцами Екатерининского века» (Шамурин Ю.И. Указ. соч. С. 41); «Нигде так удачно не выразился величаво-благородный стиль того времени, нигде так русские копии не приблизились к своим западным образцам» (Вениаминов Б. Указ. соч. С. 31); «Архангельское <…> — волшебный дворец, по своему великолепию, вкусу и изысканности убранства; <…> это не усадьба средней руки помещика, привлекательная только своим отжившим бытом, это поистине дворец, не уступающий по красоте итальянским виллам (Врангель Н.Н. Венок мертвым. СПб., 1913. С. 90-91).

28 Торопов С.А. Указ. соч. С. 17.

29 Джакомо (Яков Антонович) Тромбара (1750–1811) — итальянский архитектор, приехавший в Россию по приглашению Екатерины II вместе с Кваренги в нач. 1780 г. В конце 1790-х гг. после путешествия с Н.А.Голицыным по югу России он был обвинен в шпионаже. Несмотря на заступничество Голицына и Куракина, его отстранили от службы. В 1799-м он получил назначение на должность архитектора в Крыму (Мюллер А.П. Быт иностранных художников в России. Л., 1927. С. 104).

30 Греч А.Н. Архангельское // Подмосковные музеи. М.; Л., 1925. С. 12.

31 Шамурин Ю.И. Указ. соч. С. 45.

32 Тихомиров Н.Я. Архитектура подмосковных усадеб. М., 1955. С. 172.

33 Лихачев Д.С. Поэзия садов. СПб., 1982. С. 289.

34 Курбатов В.Я. Указ. соч. С. 368.

35 Шамурин Ю.И. Указ. соч. С. 38.

36 На упомянутом выше рисунке восточного оранжерейного корпуса Москва-река также протекает непосредственно под обрывом. Возможно, перемещение русла реки было связано и с чисто практическими соображениями: она подмывала берег, что представляло угрозу для построек, поставленных на обрыве.

37 Норберг, рассказывая о достоинствах своего проекта, писал: «Кроме того, пруд украсит это место, предназначенное для парка в английском стиле (jardin a langlais), и благодаря новой машине, которую собираются построить, в парке будет вода». Пер. с французского. (Lettre sur la machine hydraulique d’Archangelsky. Traduite du Suedois. St. Petersbourg, 1787. P. 18).

38 Карамзин Н.М. Записки старого московского жителя // Сочинения Карамзина. Т.8, СПб., 1835. С. 144. Принимая во внимание, что Карамзин был большим противником и критиком регулярных парков, в Архангельском его привлек именно английский парк. Упоминание «британского лорда» лишний раз свидетельствует в пользу этого предположения.

39 Сады или искусство украшать сельские виды. Сочинение Делиля. Перевел Александр Воейков. СПб., 1816. С. 19.

40 Описание русских садов // Вестник Европы. 1813. № 7–8. С.193.

41 Шамурин Ю.И. Указ. соч. С. 38.

42 Сивков К.В. Архангельское. Лекции. М., 1926. С. 8.

43 Греч А.Н. Указ. соч. С. 21; Безсонов С.В. Указ. соч. С. 37.

44 Голицынская библиотека была конфискована после заключения Дмитрия Михайловича в Шлиссельбургскую крепость и возвращена его сыну при Елизавете Петровне.

45 РГАДА. Ф. 199. Портфель 546. Оп. 2. Ч. 9. Д. 17. Л. 47. Пер. с французского. Речь идет об издании: «Царственный летописец, содержащий российскую историю от 6622/1114 году…». СПб., 1772.

46 Парушева В.Г. К вопросу о создании описи Архангельской библиотеки 1770 года // Хозяева и гости усадьбы Вязёмы. Материалы XI Голицынских чтений. Большие Вязёмы, 2004.

47 Livre de compte. ГМУ «Архангельское». Инв. № 16359. Запись от 18 марта 1780 г.

48 Парушева В.Г. Переписка Н.М.Голицына (1729–1799) с историком Г.-Ф.Миллером // Хозяева и гости усадьбы Вязёмы. Материалы XII Голицынских чтений. Большие Вязёмы, 2005.

49 Хотя до сих пор проект Архангельской библиотеки приписывали Ф.И.Петонди, потомок итальянского архитектора, Р.В.Арсеньева, довольно убедительно доказала, что в Архангельском работал отец Фомы Ивановича Джованни Петонди (ок. 1750–1813). (Арсеньева Р.В. Итальянцы в России, или История семейства Петонди // Московский журнал. 2002. № 3).

50 Принято считать, что библиотека попала в Архангельское при «верховнике», однако эпистолярные документы середины XVIII в. свидетельствуют, что при Дмитрии Михайловиче она находилась в Московском доме Голицыных (Парушева В.Г. К вопросу о создании описи Архангельской библиотеки 1770 года // Хозяева и гости усадьбы Вязёмы. Материалы XI Голицынских чтений. Большие Вязёмы, 2004.)

51 Арсеньева Р.В. Указ. соч. С. 25.

52 Противником подобной версии был В.Я.Курбатов. Он писал: «Это предание едва ли точно, прежде всего, потому что Голицын, уволенный в 1798 г. едва ли стремился воплотить мечты монарха, с другой стороны, сам Павел I воспроизводил детали пейзажных частей Шантильи и других парков, но ни разу не применял в своих произведениях ленотровских приемов» (Курбатов В.Я. Сады и парки. СПб., 1916. С. 368).

53 Николай Алексеевич вынашивал планы обновления Архангельского еще в 1776 г., а план дворца заказал в 1780 г. Павел же побывал в Версале в 1782 г.

54 Надо заметить, что источники не указывают, были ли это недоделки или просто ремонтные работы после 25-летнего существования дворца.

55 Греч А.Н. Указ. соч. С. 17.

56 Камер-фурьерский журнал. 1797 г. Апрель–июнь. СПб., 1897. С. 104–105. К.В.Сивков писал по этому поводу: «Ясно, что если бы этот дом здесь не начал строиться или не был бы окончен, то, очевидно, приема для императора здесь нельзя было бы устроить. Ведь Павел был в Останкино во время своей коронации, во время этого пребывания в Москве; что же было ему показывать Архангельское после Останкина» (Сивков К.В. Архангельское. М., 1926. С. 8).

57 О роде князей Юсуповых. Т. 2. СПб., 1867. С.295. Это еще одно свидетельство, что до войны с Наполеоном, то есть до того, как Юсупов начал перестройку Архангельского, оно пользовалось репутацией «прекрасного места».

58 Такая характеристика усадьбы на момент продажи никак не вяжется с тем, что обычно пишут о ней исследователи. «В 1810 г. заброшенное и недостроенное Архангельское приобретает Юсупов» (Щукина Е.П. Подмосковные усадьбы, сады и парки конца XVIII века. М., 2007).

59 Рассказы бабушки. Из воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком Д.Благово. Л., 1989. С. 172.

Герб князей Голицыных

Герб князей Голицыных

Архангельское. Спуск к Москве-реке. Фото 1980-х годов

Архангельское. Спуск к Москве-реке. Фото 1980-х годов

Неизвестный художник. Портрет князя Николая Алексеевича Голицына. Начало XIX века. Холст, масло. ГМУ «Архангельское»

Неизвестный художник. Портрет князя Николая Алексеевича Голицына. Начало XIX века. Холст, масло. ГМУ «Архангельское»

Закладная доска дворца в Архангельском. 1784. Медь, гравировка. ГМУ «Архангельское»

Закладная доска дворца в Архангельском. 1784. Медь, гравировка. ГМУ «Архангельское»

Ф.-Г.Сидо. Императрица Екатерина II. Силуэт из черной бумаги на листе  с гравированным оформлением. 1781–1783. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Ф.-Г.Сидо. Императрица Екатерина II. Силуэт из черной бумаги на листе с гравированным оформлением. 1781–1783. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Неизвестный художник. Князь Николай Алексеевич Голицын. Силуэт из черной бумаги на листе с гравированным оформлением. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Неизвестный художник. Князь Николай Алексеевич Голицын. Силуэт из черной бумаги на листе с гравированным оформлением. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Ф.И.Шубин. Скульптурный портрет вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына. 1776. Мрамор. ИАХМ «Новый Иерусалим»

Ф.И.Шубин. Скульптурный портрет вице-канцлера князя Александра Михайловича Голицына. 1776. Мрамор. ИАХМ «Новый Иерусалим»

А.Браун. Портрет русского посла в Вене князя Дмитрия Михайловича Голицына. 1770–1780-е годы. Холст, масло. ГМИИ им. А.С.Пушкина

А.Браун. Портрет русского посла в Вене князя Дмитрия Михайловича Голицына. 1770–1780-е годы. Холст, масло. ГМИИ им. А.С.Пушкина

Договор, заключенный между Д.М.Голицыным и гувернером Н.А.Голицына К.-Р.Кохом. Вена, 1767. РГАДА.  Ф. 1263. Оп. 1. Д. 306. Л. 11, 11об.

Договор, заключенный между Д.М.Голицыным и гувернером Н.А.Голицына К.-Р.Кохом. Вена, 1767. РГАДА. Ф. 1263. Оп. 1. Д. 306. Л. 11, 11об.

Дневник путешествия Николая Алексеевича по Европе. 1770–1771. Титульный лист. ГМУ «Архангельское»

Дневник путешествия Николая Алексеевича по Европе. 1770–1771. Титульный лист. ГМУ «Архангельское»

Ф.-Г.Сидо. Великая княгиня Мария Федоровна.  Ф.-Г.Сидо. Великий князь Павел Петрович. Силуэты из черной бумаги на листе с гравированным оформлением. 1781–1783. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Ф.-Г.Сидо. Великая княгиня Мария Федоровна. Ф.-Г.Сидо. Великий князь Павел Петрович. Силуэты из черной бумаги на листе с гравированным оформлением. 1781–1783. Из издания «Двор императрицы Екатерины II, ее сотрудники и приближенные». СПб., 1899. ГРМ

Кох К.-Р. «Обзор преобразований, происходившихв Европе со времени падения Западной Римской империи до наших дней». Лозанна, 1771. Посвящение Н.А.Голицыну. Гравюра с изображением герба Голицыных выполнена швейцарским гравером Христианом фон Мешелем в 1770 году. ГМУ «Архангельское»

Кох К.-Р. «Обзор преобразований, происходившихв Европе со времени падения Западной Римской империи до наших дней». Лозанна, 1771. Посвящение Н.А.Голицыну. Гравюра с изображением герба Голицыных выполнена швейцарским гравером Христианом фон Мешелем в 1770 году. ГМУ «Архангельское»

Венера с цветами и Амур. 1780-е годы. Фарфор. Франция, мануфактура Локре. ГМУ «Архангельское»

Венера с цветами и Амур. 1780-е годы. Фарфор. Франция, мануфактура Локре. ГМУ «Архангельское»

Записка придворного Смирнова князю Николаю Алексеевичу Голицыну с приглашением от имени великой княгини Марии Федоровны принять участие в очередном представлении оперы «Сокол» (музыка Д.С.Бортнянского, либретто Лафермьера). «Ее высочество великая княгиня поручила мне узнать, не угодно ли вашему сиятельству еще раз исполнить свою арию в “Соколе”. Она назначила это на воскресенье. Соблаговолите дать мне ответ, подходит ли вам этот день. Мы уже нашли актера-любителя, который исполнит роль врача.  Смирнов».  1780-е годы. Пер. с французского. РГАДА. Ф. 1263. Оп. 11. Д. 1. Л. 40

Записка придворного Смирнова князю Николаю Алексеевичу Голицыну с приглашением от имени великой княгини Марии Федоровны принять участие в очередном представлении оперы «Сокол» (музыка Д.С.Бортнянского, либретто Лафермьера). «Ее высочество великая княгиня поручила мне узнать, не угодно ли вашему сиятельству еще раз исполнить свою арию в “Соколе”. Она назначила это на воскресенье. Соблаговолите дать мне ответ, подходит ли вам этот день. Мы уже нашли актера-любителя, который исполнит роль врача. Смирнов». 1780-е годы. Пер. с французского. РГАДА. Ф. 1263. Оп. 11. Д. 1. Л. 40

Книга расходов князя Н.А.Голицына. 1780–1782. Запись от 3 сентября 1780 г. о выплате денег архитектору Шарлю Герну. «Архитектору Герну за план Архангельского — 1200 [ливров]»  Пер. с французского. ГМУ «Архангельское»

Книга расходов князя Н.А.Голицына. 1780–1782. Запись от 3 сентября 1780 г. о выплате денег архитектору Шарлю Герну. «Архитектору Герну за план Архангельского — 1200 [ливров]» Пер. с французского. ГМУ «Архангельское»

Межевой план Архангельского 1767 г. (фрагмент). Копия XIX века. Бумага, акварель. ГМУ «Архангельское»

Межевой план Архангельского 1767 г. (фрагмент). Копия XIX века. Бумага, акварель. ГМУ «Архангельское»

Дворец в Архангельском. Южный фасад.Фото 2008 года

Дворец в Архангельском. Южный фасад.Фото 2008 года

Ш.Герн. Разрез дворца в Архангельском. 1780. Бумага, тушь. ГМУ «Архангельское»

Ш.Герн. Разрез дворца в Архангельском. 1780. Бумага, тушь. ГМУ «Архангельское»

Вид от дворца на оранжереи над обрывом. Фото из журнала «Мир искусства» (1904. № 2)

Вид от дворца на оранжереи над обрывом. Фото из журнала «Мир искусства» (1904. № 2)

Золотой зал в Белом домике усадьбы Никольское-Урюпино. Фото из журнала «Старые годы». (1910. Июль)

Золотой зал в Белом домике усадьбы Никольское-Урюпино. Фото из журнала «Старые годы». (1910. Июль)

Десюдепорт  из Золотого зала Белого домика в Никольском-Урюпине. Конец XVIII века

Десюдепорт из Золотого зала Белого домика в Никольском-Урюпине. Конец XVIII века

Фрагмент росписи Золотого зала Белого домика в Никольском-Урюпине. Конец XVIII века. (В процессе реставрации)

Фрагмент росписи Золотого зала Белого домика в Никольском-Урюпине. Конец XVIII века. (В процессе реставрации)

Парковая скульптура, принадлежавшая Голицыным. Конец XVIII века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

Парковая скульптура, принадлежавшая Голицыным. Конец XVIII века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

Неизвестный художник. Вид на восточный оранжерейный корпус и Руинные Римские ворота в Архангельском. 1786. Бумага, тушь, карандаш. ГМУ «Архангельское»

Неизвестный художник. Вид на восточный оранжерейный корпус и Руинные Римские ворота в Архангельском. 1786. Бумага, тушь, карандаш. ГМУ «Архангельское»

Проект росписи плафона в жилом доме в «Капризе». Бумага, акварель. ГНИМА им. А.В.Щусева

Проект росписи плафона в жилом доме в «Капризе». Бумага, акварель. ГНИМА им. А.В.Щусева

Вид на террасы дворца от обрыва над Москвой-рекой. Фото 2008 года

Вид на террасы дворца от обрыва над Москвой-рекой. Фото 2008 года

Центральный павильон бывшей библиотеки Голицыных  («Чайный домик»). Фото 2008 года

Центральный павильон бывшей библиотеки Голицыных («Чайный домик»). Фото 2008 года

Дж. Петонди. План, фасад и профиль библиотеки в усадьбе Архангельское. Бумага, тушь, акварель. ГМУ «Архангельское»

Дж. Петонди. План, фасад и профиль библиотеки в усадьбе Архангельское. Бумага, тушь, акварель. ГМУ «Архангельское»

Неизвестный художник. Подпорная стена нижней (второй) террасы. 1810-е годы. Бумага, акварель. ГМУ «Архангельское»

Неизвестный художник. Подпорная стена нижней (второй) террасы. 1810-е годы. Бумага, акварель. ГМУ «Архангельское»

А.Молинари. Портрет княгини Марии Адамовны Голицыной, урожденной Олсуфьевой (1757–1820). Начало XIX века. Бумага, гуашь, уголь. ГМУ «Архангельское»

А.Молинари. Портрет княгини Марии Адамовны Голицыной, урожденной Олсуфьевой (1757–1820). Начало XIX века. Бумага, гуашь, уголь. ГМУ «Архангельское»

Рисунок А.С.Пушкина к стихотворению «К вельможе» (Н.Б.Юсупов в Архангельском). 1830

Рисунок А.С.Пушкина к стихотворению «К вельможе» (Н.Б.Юсупов в Архангельском). 1830

Руинные  Римские ворота.  Фото из журнала «Мир искусства»  (1904. № 2)

Руинные Римские ворота. Фото из журнала «Мир искусства» (1904. № 2)

Экслибрисы Голицынской библиотеки. ГМУ «Архангельское»

Экслибрисы Голицынской библиотеки. ГМУ «Архангельское»

Парковая скульптура, принадлежавшая Голицыным. Конец XVIII века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

Парковая скульптура, принадлежавшая Голицыным. Конец XVIII века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

Один из двенадцати львов, установленных перед входными дверями во дворец. Начало XIX века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

Один из двенадцати львов, установленных перед входными дверями во дворец. Начало XIX века. Мрамор. ГМУ «Архангельское»

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru