Н.С.Нечаева

«Картины… как баллады»

До сих пор не выявлена судьба художественного собрания В.А.Жуковского, не сведены данные о возможном перемещении входивших в него предметов, начавшемся после смерти поэта. Как и многие ранее цельные коллекции, коллекция Жуковского рассеяна по музейным собраниям, некоторые вещи находятся в частном хранении.

Об одном таком произведении искусства, некогда принадлежавшем поэту, а ныне включенном в экспозицию Государственного музея А.С.Пушкина (далее — ГМП), и пойдет речь ниже.

Зимой 1902 года в Москве была устроена выставка памяти Жуковского и Гоголя к 50-летию со дня их смерти. В альбоме-каталоге выставки под № 381 значится «Картина Фридриха — Тургеневы (двое) и Жуковский на балконе. Масляными красками. Собственность М.В.Беэр». Мария Васильевна Беэр (урожденная Елагина; 1860—1927) — по матери внучка Марии Андреевны Мойер (Маши Протасовой), по отцу — внучка Авдотьи Петровны Елагиной, с 1909 по 1927 год жила со своим мужем С.А.Беэром в Малом Левшинском переулке. В ГМП хранится старая фотография гостиной в доме Беэров. На диване сидит М.В.Беэр. За ней на стене многие известные теперь по музейным собраниям портреты (П.В.Киреевского, В.А.Жуковского и его жены, супругов Хомяковых и др.). В нижнем углу слева картина Каспара Давида Фридриха в той же самой тонкой золоченой рамке, в которой она и поступила в музей. Правда, поздние владельцы картины, не вынимая живопись из «родной» рамы, заключили ее еще в другую, более пышную.

Первое упоминание о немецком художнике-романтике Каспаре Давиде Фридрихе (1774—1840) в дневнике Жуковского относится к 1820 году¹, когда он, состоя в свите великой княгини Александры Федоровны, увидел его картины в Германии на постоялом дворе в Нойенбурге, а затем в покоях прусской королевы в Берлине, в библиотеке Фридриха II и других домах. Одна картина художника была приобретена во время этой поездки в Германию великим князем Николаем Павловичем для своей супруги.

Живописец и график К.Д.Фридрих учился в Копенгагенской Академии художеств, а с 1817 года преподавал в академии художеств в Дрездене. Модный в 90-х годах XVIII века и первой трети XIX-го, к середине столетия художник был забыт даже в родной Германии. Любопытно, что в конце 1830-х годов Жуковский, неизменно высоко ценивший творчество Фридриха, писал о нем как о человеке добром и достойном, но уже пережившим свое дарование².

Интерес к нему возобновляется в конце XIX — начале XX века. Новая волна внимания, признания и углубленного интереса к его творчеству — одному из значительнейших явлений европейской культуры XIX века — относится к последней трети минувшего столетия³.

Художественное наследие К.Д.Фридриха хранится во многих музеях Европы, в первую очередь, конечно, в Германии. В 1820-е годы картины Фридриха, живопись и графика, попадают в Россию. Еще при жизни художника несколько живописных работ и рисунков были приобретены императорской фамилией для петербургских и загородных дворцов. Появлению картин Фридриха в России в значительной мере способствовало деятельное участие Жуковского в судьбе художника⁴. Личное знакомство их состоялось в Дрездене в 1821 году⁵.

В письмах Жуковского в Россию отражены впечатления поэта от Фридриха и его живописи. В одном из писем он говорит о внешности художника: «Это сухощавый среднего роста человек, с белыми бровями, нависшими на глаза. Отличительная черта его физиономии есть простодушие… он говорит без красноречия, но с живостью непритворного чувства, особливо когда коснется до любимого его предмета, до природы…»⁶ В другом — о его работах: «В его картинах нет ничего мечтательного. Напротив, они привлекательны своею верностью, каждая возбуждает в душе воспоминания. Если находишь в них более того, что находят глаза, то лишь оттого, что живописец смотрел на природу не как артист, который ищет в ней только образца для кисти, а как человек, который в природе видит беспрестанно символ человеческой жизни»⁷.

С творчеством Фридриха Жуковский знакомит близких ему людей. В 1825 году в Германию приезжают братья Александр Иванович и Сергей Иванович Тургеневы. Они посещает мастерскую Фридриха. А.И.Тургенев пишет об этом: «Вчера были у Фридриха в atelier. Его слушали, а картины его смотрели с необыкновенным удовольствием. У него какая-то bonhomie⁸, которая нравится, а в картинах его воображение романтическое. Он выражает в них обычно одну простую мысль или чувство, но неопределенное. Можно мечтать над его произведениями, но ясно понимать их нельзя, и в его душе они не ясны. Это мечтания, — сон, видения во сне и в ночи. В предметах природы часто избирает он самое простое положение, льдину, волнуемую в море; несколько деревьев, в долине растущих; окно его комнаты (из коего, впрочем, виды на Эльбу прелестные); задумавшийся над развалинами или над памятником рыцарь; монах, вдаль или в землю устранивший взор свой, — но все трогает душу, погружает в мечтательность, все говорит, хотя и неясно, но сильно воображению.

Так и слова его: он сам говорит, что объяснить ни мысль, ни картины их изображающие, не может, а всякий пусть находит свое, т.е. свою мысль в чужом изображении: так, — сова в мрачных облаках, так, — терновый венец в радужном сиянии солнца. Первая картина (у вел. кн. А<лександры> Ф<едоровны>) для меня непонятна, вторую постигает сердце страдальца-христианина…»⁹

1826 год для многих русских людей был временем излома судеб. Как бы неприязненно ни относился Жуковский к самому факту декабрьского восстания 1825 года, суровость приговора и непосредственным его участникам, и даже тем, кто не был на Сенатской площади, но «имел умысел», потрясла поэта. Трагедия коснулась и братьев Тургеневых, с юных лет бывших ближайшими друзьями Жуковского. Средний брат Николай, находившийся во время восстания во Франции, а потом скрывавшийся в Англии, был заочно приговорен к смертной казни. Жуковский деятельно помогает братьям Тургеневым преодолеть обрушившиеся на них несчастья. Они вместе поселились в Дрездене.

Весной 1827 года А.И.Тургенев пишет в Москву К.Я.Булгакову: «Мы окружены цветущими деревьями и благоуханием, но грусть нас душит. Сергею <Сергея настигала душевная болезнь. — Н.С.Н.> не лучше. Мрачные мысли и как следствие летаргия владеет им. … Пока гений хранитель Жуковский с нами, я не упаду духом, но без него я не знаю, куда денусь и как останусь один с Сергеем — он действует на него спасительно…»¹⁰ Лечение в Германии минеральными водами не помогло. Жуковский, Александр и Сергей Тургеневы уезжают в Париж. 1 июня 1827 года там умирает Сергей. Его похоронили на кладбище Пер-Лашез.

После смерти брата Александр Тургенев в августе 1827 года снова побывал в Дрездене. Возможно, именно в это время он заказал К.Д.Фридриху картину, подаренную им впоследствии Жуковскому.

Впервые эту картину описал в письме к матери Иван Киреевский. Приехав в Петербург в январе 1830 года, Киреевский остановился у Жуковского в квартире так называемого Шепелевского (по имени первого владельца) дворца, входившего в комплекс Зимнего дворца. Заметим, что именно здесь проходили дружеские собрания, «субботы», у Жуковского, запечатленные и в мемуарной литературе, и на известном живописном полотне учеников А.Г.Венецианова А.Н.Мокрицкого и других.

Киреевский писал матери: «… Я ушел в ту комнату, которую он отвел для меня, мне бы хотелось описать вам эту комнату, потому, что она произвела на меня сильное впечатление своими картинами… С одной стороны 2 окна и зеркало, перед которым бюст покойной Прусской королевы, прекрасное лицо и хорошо сделан. Она представлена сонною. На другой стене картины Фридрихса <так!>. Посередине большая: ночь, луна и под нею сова. По полету видно, что она видит. В расположении всей картины видна душа поэта. С обеих сторон совы висит по две маленьких четвероугольных картинки. Одна подарок Александра Тургенева, который сам заказал ее Фридрихсу. Даль, небо, луна, — впереди решетка, на которую облокотились трое: два Тургенева и Жуковский. Так объяснил мне сам Жуковский. Одного из этих мы вместе похоронили, сказал он. Вторая картина: ночь, море, и на берегу обломки трех якорей. Третья картина: вечер, солнце только зашло, и запад еще золотой, остальное небо, нежно—лазуревое, сливается с горою такого же цвета. Впереди густая высокая трава, в середине которой лежит могильный камень. Женщина в черном платье, в покрывале, подходит к нему, и, кажется, боится, чтобы кто-нибудь не видал ее. Эта картина понравилась мне больше других. Четвертая к ней, это могила жидовская. Огромный камень лежит на трех других меньших. Никого нигде нет. Все пусто и кажется холодно. Зеленая трава наклоняется кой-где от ветра. Небо серо и испещрено облаками, солнце уже село и кой-где на облаках еще не погасли последние отблески его лучей. Этим наполнена вторая стена против двери. На третьей стене четыре картины также Фридрихсовой работы. На одной, кажется, осень, внизу зеленая трава, наверху голые ветви деревьев, надгробный памятник, крест, беседка и утес. Все темно и дико. Вообще природа Фридрихсова какая-то мрачная и всегда одна. Это остров Рюган, на котором он жил долго. Другая картина — полуразвалившаяся каменная стена; наверху сквозь узкое отверстие выходит луна. Внизу сквозь ворота чуть виден ландшафт: деревья, небо, гора и зелень. Третья картина: огромная чугунная решетка и двери, растворенные на кладбище, которое обросло густою, непроходимою травою. Четвертая картина: развалины, образующие свод по середине колонны, подле которой стоит, облокотившись, женщина. Она обернулась задом, но видно по ее положению, что она давно уже тут, давно задумалась, засмотрелась на что-нибудь, или ждет, или так задумалась — все это мешается в голове и дает этой картине необыкновенную прелесть»¹¹.

И как бы обобщая этот эпистолярный «малый каталог» картин Фридриха в собрании Жуковского, его приятельница графиня А.Д.Блудова пишет в своих воспоминаниях: «Но особенно отрадно и рельефно рисуется дорогое нам веселое и доброе лицо Жуковского, которого продолжали видеть мы по-прежнему часто, у нас, у гр. Виельгорских, у Мердера, при Дворе, иногда и у него самого в его квартире Шепелевского дворца, где нас очень занимали картины, странные, своеобразные, с каким-то оттенком привидений и почти невещественности, как баллады: между прочим, небо, одно небо, без земли и без моря, неопределенное, пустынное, и на нем только видно, как филин летит»¹².

Девять живописных работ Фридриха было в собрании Жуковского. Выявлена их них одна — находящаяся сейчас в ГМП.

На первом плане три мужские фигуры, стоящие у чугунной ограды террасы. Простые вертикальные прутья сверху и снизу окаймлены ажурным поясом из косых крестиков. В центральном звене ограды — лира. Слева вверху в пояс ограды вплетены два слова по-русски: «Василий Жуковский», а внизу не ясная для нас дата «30 июля». Мужские фигуры стоят спиной к зрителю. Те, кто по краям — в коротких плащах, средний в приталенном сюртуке. Головные уборы в виде больших беретов. Три человека как бы соединены друг с другом жестом рук того, кто стоит посередине. Перед ними светлеющая лента реки, на ближнем берегу купы деревьев, слева груды камней. За рекой холмы. Огромное небо с косыми просветами между тучами и тоненький опрокинутый серп луны на нем.

В государственных музеях — Эрмитаже, ГМИИ им. А.С.Пушкина — хранятся работы Фридриха, поступившие из дворцовых собраний или из частных коллекций, например, из Остафьева князей Вяземских, из Ивановского князей Барятинских.

По своим мотивам, по композиции наша картина близка к работе Фридриха начала 1830-х годов «Двое на берегу», другое название — «Братья» (холст, масло), находящейся в Эрмитаже, и сепии из собрания ГМИИ — «Двое мужчин на берегу моря». В работах Фридриха часто присутствуют берег моря или реки, камни, руины, деревья. Таинственно и зыбко само время суток: закат, восход, холодное сияние луны. Люди, погруженные в открывающееся перед ними безграничное пространство. М.В.Алпатов называл их «созерцателями».

В 1841 году Жуковский уехал за границу навсегда. Произведения искусства, ему принадлежавшие, остались на сохранение в Мраморном дворце в Петербурге. С собою он увез 50 рисунков Фридриха¹³. Многие личные вещи Жуковский перед отъездом подарил своему близкому другу и биографу — доктору Карлу Зейдлицу.

После смерти Жуковского в 1852 году часть вещей оказалась у родных поэта — сына и дочери, у А.П.Елагиной, а впоследствии перешла к ее потомкам.

В 1869 году М.П.Погодин совершил поездку в Тульскую губернию по местам, связанным с В.А.Жуковским и И.В.Киреевским. Останавливался он у А.П.Елагиной в Петрищево, видел там портреты близких Жуковскому лиц. Среди них была картина, по описанию Погодина «… представляющая Жуковского с А.И. и Н.И. Тургеневым, у решетки Летнего сада, на проводах Сергей Ивановича»¹⁴. Это была, очевидно, работа Фридриха, неточно описанная Погодиным.

В разные годы реликвии, принадлежавшие семье Беэров, обретали новых владельцев. Некоторые попали в ГМП. Так, в 1960-х годах поступили две живописные копии, исполненные А.П.Елагиной с портрета Пушкина работы Тропинина (уменьшенная, сделанная для отъезжающего за границу Соболевского) и Жуковского с оригинала Гильдебрандта. Картины Фридриха в семье, уже, по-видимому, не было.

Последнее, что мы знаем о странствиях картины Фридриха, это то, что после войны она была приобретена Ю.К.Юрьевым в Вильнюсе.

В 1991 году накануне дня рождения А.С.Пушкина картина была передана ГМП в дар москвичом Виталием Николаевичем Рыбалко. Он сделал это в память о близких людях — супруге, Е.Ю.Рыбалко и ее отце Ю.К.Юрьеве.