С.Кузнецов

Из фамильной хроники Строгановых

Прeдстaвитeли бoгaтeйшeй купeчeскoй сeмьи задолго до основания города на Неве были широко известны не только своими успехами в коммерции, но и покровительством художествам.

Cоздав крупнейший в России капитал на добыче соли в XVI—XVII веках, Строгановы построили и украсили не один десяток церквей в Сольвычегодске, на Урале и в Нижнем Новгороде. Финансовое благополучие и заслуженное в начале XVII века особое звание «именитых людей» позволяли им долгое время жить совершенно особым, строгановским миром.

В XVIII веке богатство Строгановых стало «колоть глаза» новой петровской знати, которая в конечном итоге, с помощью интриг, сумела нанести существенный удар их финансовому могуществу. Не надеясь уже на успехи только в торговле и промышленности, Строгановы должны были искать место при императорском дворе. Для этого представители рода сначала переехали в Москву, а затем в Петербург. Они породнились со знатными родами (Шереметевыми, Нарышкиными, Голицыными) и получили в 1722 году от Пeтра I титул баронов, а в 1761 году от императора Священной Римской империи Франциска I — титул графа.

Строгановы, даже не имея прежних средств, вeздe и вo всeм стремились быть пeрвыми.

В 1752 году Сергей Григорьевич Строганов (1707—1756) отправил 19-летнего сына Александра, сержанта Семеновского полка, за границу. Слишком больших задач юному барону не ставилось. Основное, что он должен был сделать, — это приобрести светские манеры и овладеть науками, необходимыми для продвижения на военной службе. Конечно, предполагалось, что он, при удобном случае, пополнит семейное собрание картинами и «курьезностями», как тогда называли различные произведения природы, поищет музыкантов, готовых поехать на службу в далекую России и выполнит некоторые другие поручения. Однако, как свидетельствует переписка между Строгановыми, юный Александр проявил такие большие способности к наукам и развил за границей столь бурную коллекционерскую и исследовательскую деятельность, что отец вместо поощрения был вынужден всячески охлаждать его жажду стать ученым. Сергей Григорьевич, желая видеть в сыне лишь удачливого «куртизана», сократил на треть его пребывание в Женеве, где происходило основное обучение, и всеми возможными способами стремился заставить Александра покинуть Париж, откуда российский Телемак никак не хотел уезжать. Он провел там почти год, вновь и вновь осматривая картинные и естественно-научные кабинеты. Строганов рисовал, играл на музыкальных инструментах. Овладел немецким и итальянским языками, а французский изучил настолько хорошо, что, вернувшись в Петербург (в 1757 году), развлекал наследника престола разговорами по-гасконски. В равной степени Строганова интересовали совершенно разные стороны знания — и гуманитарные науки и технические: физика, математика, химия. Он познакомился с Вольтером, знатоками «натуральных курьезностей» доном Педро Франко Давила и Антуаном Иосифом Дезальи де Аржанвилем, знаменитым коллекционером картин Жаном де Жюльеном. Ранее, находясь в Италии, он встретился с поклонником античности кардиналом Альбани, посылал медали и «антиквитеты» (старинные предметы) И. И.Шувалову и профессору петербургской Академии наук Иоганну Миллеру, вел переписку с архитектором Ф.Растрелли. Наконец, проявил себя и как меценат: отдал домашнего художника Матвея Пучинова в обучение прославленному римскому живописцу Помпео Батони. (По этому поводу он писал отцу: «…на него издержка очень мала, да притом же в оное время он дома мало будет нужен, а там много профитовать может. Так что надеюсь мало у нас будет живописцев, которые бы могли добротою художества с ним сравняться».

Как строгановский воспитанник широко известен только архитектор Андрей Воронихин. Менее известно, что Строгановы дали дорогу целой плеяде талантливых художников, среди которых одно из самых почетных мест занимает Пучинов, первый российский академик исторической живописи.)

Первый брак Александра Сергеевича с дочерью канцлера Михаила Воронцова Анной Михайловной, заключенный в 1758 году, был неудачен. В 1761 году покровительство знатного и влиятельного тестя помогло Александру Сергеевичу отправиться в Вену и получить там титул графа Священной Римской империи. Однако конфликт между императором Петром III и его супругой Екатериной Алексеевной, закончившийся переворотом июня 1762 года, имел следствием и разрыв между Строгановыми (супруги оказались по разные стороны конфликтующей пары). Но императрица развод не одобрила, и семейный разлад Строгановых разрешился только в 1769 году неожиданной смертью Анны Михайловны, отравленной, как полагали современники, князем Петром Трубецким, отцом второй жены Александра Сергеевича, Екатерины Петровны.

Именно с ней в 1771 году он вновь отправился в Париж, где продолжил формирование своей коллекции. Он тесно общается с живописцем Юбером Робером, который исполнил для него ряд картин. На одной из них сквозь арку показан собор св. Петра в Риме — прообраз будущего Казанского собора в Петербурге. Рождение двух детей — сына Павла в 1772 году и дочери Софьи в 1778 году, исчерпание наличных средств, а также смерть высоко ценимых им Вольтера и Руссо вынудили графа вернуться.

1780-е годы были посвящены воспитанию наследника, Павла Александровича (1772—1817), который в детстве был практически лишен матери (вторая жена Строганова изменила ему с фаворитом императрицы Иваном Корсаковым и вследствие этого жила в Москве). Согласно плану отца, который исполнял специально приглашенный ментор Жильбер Ромм, Павел Александрович должен был обучаться во время путешествия по бескрайним просторам Российской империи. В течение первой половины десятилетия неразлучная пара, к которой присоединился Андрей Воронихин, проехала до Белого моря на севере, Черного на юге и, кажется, до озера Байкал на востоке.

В 1786 году все трое — Ромм, Павел Строганов и Воронихин — отправились в Европу и, после традиционного пребывания в Женеве, переехали в Париж. Там они достаточно случайно стали участниками Великой Французской революции. После нескольких инцидентов, Александр Сергеевич послал своего племянника Николая Новосильцева увезти Павла, а вместе с ним и Воронихина, в Россию. Возвращение путешественников в 1790 году позволило Александру Сергеевичу обновить свой домашний музей. Именно тогда появились прославившие Строгановский дворец Картинная галерея и Минеральный кабинет.

В год смерти Екатерины Великой Александру Сергеевичу было уже шестьдесят. Но впереди его еще ждало главное дело жизни — строительство Казанского собора. Это произошло при Павле I.

Смерть графа Александра Сергеевича Строганова в 1811 году была огромной потерей для рода, который как по злому року ждали еще три трагедии: в 1813 году скончался единственный его внук, Александр Павлович (1795—1814). (Он погиб в одном из последних эпизодов войны с Наполеоном, в битве при Краоне, в которой его отец, Павел Александрович
Строганов, генерал-лейтенант, сделавший блестящую военную карьеру в наполеоновской кампании, командовал корпусом. Битва при Краоне знаменита тем, что 14 тысячам русских войск под командованием графа Строганова противостояло 50 тысяч францзов подкомандованием самого Наполеона. Но русские выстояли и в этом была заслуга Строганова. Узнав о гибели сына Строганов, передав командование М. С. Воронцову (командующему другим корпусом), оставил войска и оправился с телом сына в Россию. Воронцов же через месяц получил ключи от Парижа и стал командующим русским оккупационным корпусом во Франции. Таким образом, в глазах общества Строганов лишился заслуженных лавров победителя не только при Краоне, но и в войне.

Это событие потрясло петербургское общество, Пушкин вспомнил об этом в 1826 году в наброске к шестой главе Евгения Онегина:

Но если Жница роковая

Окровавленная, слепая,

В огне, в дыму — в глазах отца

Сразит залетного птенца!

О страх! О горькое мгно<венье>.

О Ст<роганов>, когда твой сын

Упал сражен, и ты один.

[Забыл ты] [Славу] <и> сраженье

И предал славе ты чужой

Успех, ободренный тобой…

Ровно год спустя умер Андрей Воронихин, в 1817-м — Павел Александрович. Казалось, что и семья и дом на Невском проспекте прекратят свое существование. Однако император Александр I в уважение услуг, оказанных Павлом Александровичем и предками его Российскому престолу, подписал особый указ о нераздельном имении. Согласно ему графский титул и фамилия передавались мужу старшей из четырех дочерей графини Софьи Владимировны (вдовы П.А. Строганова), которая становилась пожизненной распорядительницей всего строгановского имущества. В него были включены не только земли и заводы, но и дом со всеми его коллекциями, который с тех пор запрещалось продавать или закладывать без ведома Сената. Так уникальная охранная грамота спасла строгановское наследие.