Книжный знак

Юрий Герчук

Опыт возрождения любительской книги

Шкаф с книгами может быть чьей-то личной библиотекой, а может — коллекцией. Тут есть некая разница, грань, отчетливо видимая знатоку. Библиофил собирает книги не для работы и не из любви к чтению (во всяком случае — не только по этим причинам). Он ценит в книге саму книгу, любуется ею как таковой, как памятником уже, увы, ушедшей культуры, как произведением искусства. Его шкаф — это маленький музей, собрание редкостей. Музей Прекрасной Книги.

Но каждая ли книга прекрасна?

Диапазон библиофильских вкусов, разумеется, необъятен, чего только они не собирают. Но есть книги прямо для них. Есть излюбленные коллекционерами книжные памятники, издательства, культурные эпохи. Альманахи пушкинской поры, поэтические сборники символистов и акмеистов, издания, иллюстрированные мастерами «Мира искусства». На них как бы лежит печать эталонов книжного изящества, полиграфического мастерства, отменного вкуса. Они желанны для многих, и их собрать нелегко. Но в этом-то и азарт коллекционерской охоты. При том же библиофил — существо капризное. Ему подавай первоиздание, подлинник, он ценит идеальную сохранность, предмет его гордости — особые экземпляры: на специальной бумаге, нумерованные, украшенные автографом автора…

А чем было бы можно утешиться, заменить безнадежно недоступный, но желанный шедевр? И можно ли?..

Разумеется, в полной мере — невозможно. Любое повторное издание теряет слишком много в своей первозданности и, стало быть, в коллекционерской ценности. Однако приобщиться к культуре старинной книги, понять ее строй и дух, почувствовать ее обаяние помогают, отчасти, ее позднейшие воспроизведения.

Есть две формы современного издательского воссоздания книжного памятника (или, можно сказать, две степени приближения к нему) — репринт и факсимильное издание. В первом случае книга воспроизводится современными полиграфическими средствами, полностью и фотографически точно, но без стремления сохранить характер старой бумаги, фактуру оттиска, материал переплета. Второй тип издания, не отказываясь от современных материалов и технологий, пытается подражать своему образцу возможно точнее, до полной неотличимости (что, впрочем, едва ли достижимо).

К полноценному воссозданию художественно значимых памятников книжной культуры стремится, по-видимому, приблизиться в рамках выпускаемой им библиофильской серии «Возвращение книги» небольшое издательское предприятие — студия «Ять»¹. Затеяли серию три энтузиаста, любители изящной старой книги — Д.Левенсон, Д.Чуковский и А.Эмдин — адвокат, кинорежиссер и полиграфист. И естественно, что она оказалась своеобразным воплощением современных библиофильских представлений, вкусов и пристрастий.

За десятилетие — серия началась в 1991 г. — в ней была выпущена всего лишь дюжина изданий. Чуть больше, чем по книге в год, — это говорит о сложности задачи и тщательности работы издателей. В самом деле, такие книги нельзя было бы поставить на поток. Любой оригинал нужно было оценить и с точки зрения его коллекционерских достоинств, его желанности не для двух или трех, а для достаточного количества любителей; и в отношении его технической воспроизводимости и, разумеется, экономической целесообразности издания. В отборе книг нет, видимо, строгой программы, но чувствуется определенный круг любительских пристрастий.

Все избранные для воспроизведения книги вышли в свет на протяжении всего лишь четырнадцати лет — от 1912 до 1925 г. Но в русской книжной культуре это были годы переломные — конец периода изящной и нарядной любительской книги, связанной с художественными принципами «Мира искусства», — и энергичные поиски иных форм и путей, отвечающие изменившемуся духу и ритмам новой эпохи. Библиофильские интересы и вкусы издателей «возвращенной» книги тяготеют, главным образом, к книге изящной, однако и новые тенденции нашли в ней некоторое отражение. Дюжина книг, разумеется, далеко еще не портрет сложной художественно-культурной ситуации. Многие шедевры книжного искусства, яркие имена и влиятельные художественные направления, выступавшие на рубеже 1910—1920-х гг., не нашли пока в серии своего места. В первую очередь это относится к новаторскому, «левому» крылу книжной культуры тех лет, к парадоксальным изданиям футуристов и конструктивистов. Очевидно, таков выбор личного вкуса, для библиофильского издательского предприятия вполне законный.

Любительские издания первых послереволюционных лет — плоды деятельности множества крошечных частных издательств с красивыми названиями. Как ни странно, это тяжелое и скудное время еще было для них в известной мере благоприятно. Был круг ценителей, хоть и очень обедневших, работали замечательные художники, любившие и знавшие книгу и мастера-типографы, накопившие драгоценный опыт. Отыскивались на складах остатки великолепных любительских бумаг. Нашлись и энергичные издатели.

Треть книг, переизданных в серии «Возвращение книги», была выпущена в первой половине двадцатых годов петроградским издательством «Аквилон». Основал его в 1921 г. Ф.Ф.Нотгафт, коллекционер, сотрудник Эрмитажа, друживший с мастерами «Мира искусства». Первой книжечкой издательства была вышедшая в ноябре 1921 г. «Бедная Лиза» Карамзина, изящно и несколько манерно иллюстрированная и украшенная М.В.Добужинским (он же выполнил и нарядную марку «Аквилона»). Это очень типичное для времени специально-любительское издание; не удивительно, что спустя семь десятилетий повторение его открывало и нынешнюю серию переизданий. В том же роде, но серьезнее — «Стихотворения» Фета (1922). Небольшой сборничек отобрал, иллюстрировал и оформил В.М.Конашевич. Это была первая удача мастера книги, сделавшая ему имя. Иллюстрирование лирики — дело почти невозможное, но Конашевичу удалось в ясных, точных рисунках воплотить не сюжеты только, но саму интимную атмосферу, эмоциональный строй поэзии Фета.

В 1920 г. Б.М.Кустодиев исполнил серию акварелей «Русские типы» — нарядную, ярко бытовую и слегка гротескную. Три года спустя «Аквилон» издал ее в специальном альбоме «Русь». Вступление (на титульном листе оно называется «Слово») написал по просьбе художника Евгений Замятин. Вместо обычного предисловия писатель оживил кустодиевских персонажей в сочном сюжетном рассказе. Речь в нем об исчезнувшей купеческой России, в одночасье выгоревшей, как сгорает вековой бор. Что-то будет на его месте, но бор уже не вернется… Воспроизведены были акварели в технике фототипии, тщательно, но в одну краску (за исключением специально к изданию сделанного художником цветного фронтисписа). И, наконец, еще одна переизданная книжечка «Аквилона» — миниатюрный альбом «Гравюры на дереве» культурного, но почти ныне забытого художника и искусствоведа В.В.Воинова (1923).

Любительские, библиофильские книги выпускались и издательством «Петрополис». Характерна книжка стихов Анри де Ренье «Семь любовных портретов» в переводе М.Кузмина (1921). Изящная эротика и в стихах, и в линейно-узорчатой графике Д.И.Митрохина имела своих знатоков и поклонников. Одно из капитальнейших изданий «Петрополиса» — знаменитый том рисунков Юрия Анненкова «Портреты» (1922). И он же стал наиболее амбициозным и сложным проектом в серии «Возвращение книги». Зоркий и жесткий рисовальщик, Анненков был именно тогда — на рубеже 1910—1920-х гг. в расцвете таланта. Его портретная галерея современников, главным образом деятелей русской культуры, поражает пронзительностью лаконично-резких характеристик: «экстракты из лиц, из людей», — говорит о них Замятин, автор предисловия к «Портретам». Для большей остроты, для динамики используются пересечения и сдвиги, удвоения линий — броский арсенал «левых» течений. Но глаз художника остается точным и пристальным.

И этот же стиль гротескно обостренной натуры с экспрессивно-символической игрой свободной линии определяет строй наиболее известной работы Анненкова — иллюстраций к первому изданию поэмы Александра Блока «Двенадцать». Эта книга, также переизданная теперь в библиофильской серии, вышла в 1918 г. в Петрограде, в издательстве «Алконост», которое основал С.М.Алянский, поклонник поэзии символистов, впоследствии сотрудник многих издательств.

Портретному жанру посвящена, кроме анненковского фолианта, более скромная внешне книга Е.С.Кругликовой «Силуэты современников. Поэты» (1921). В отличие от названных выше, она выпущена в Москве издательством «Альциона», относительно старым, основанным еще в 1910 г. издателем и библиофилом А.М.Кожебаткиным. Одним из увлечений художницы было искусство силуэта. Портретные профили вырезались из черной бумаги и наклеивались затем на белый фон. При всей элементарности этой лаконичной техники портреты Кругликовой живо передают не только черты, но и движения, повадку ее персонажей, их манеру держаться.

Попало в число воспроизведенных и редкое провинциальное издание — книжка А.Ф.Мантеля о Митрохине, вышедшая в 1912 г. в Казани. Художнику еще не было тогда тридцати лет, путь его едва начинался, и издание специальной книги о его графике, и притом далеко от Петербурга, где он работал, было событием исключительным.

Организованная в Лейпциге весной 1914 г. Международная выставка печатного дела и графики дала повод эффектно подвести итоги шедшего уже к концу мирискуснического периода русской книжно-графической культуры. По распоряжению комиссара русского раздела выставки был издан на немецком языке нарядный и богато иллюстрированный том «Der moderne Buchschmuck in Russland» («Современное украшение книги в России»), с текстом художника и критика Н.Э.Радлова и предисловием составителя альбома, редактора журнала «Аполлон» С.К.Маковского. Позднее, в 1917 г. издание в еще более роскошном виде было повторено и по-русски под названием «Современная русская графика». Воспроизведение в серии «Возвращение книги» этого весьма ценного для истории нашего книжного искусства труда ставило перед издателями задачу выбора между русским и немецким вариантами. Решение ее представляется остроумным и удачным: переиздано более доступное и относительно легче воспроизводимое немецкое издание, но к нему приложен в отдельной книге русский текст из второго варианта.

Еще два выпуска серии мне кажутся стоящими в ней несколько особняком. Во-первых, это «Волшебный фонарь» (М., 1912, изд. «Оле-Лукойе») — вторая книга стихов Марины Цветаевой, единственное в серии издание без каких-либо иллюстраций и украшений. Ее интерес в авторе, в том, что это первоиздание поэта, а не в книжном искусстве. Во-вторых — библейская «Книга Руфь» (М., 1925, изд. М. и С. Сабашниковых) в переводе А.М.Эфроса и с гравюрами В.А.Фаворского. Эта книга — одна из вершин следующего, уже послемирискуснического этапа русской книжной культуры, не столь орнаментально-нарядного, а более сурового, строгого и связанного, в частности, с расцветом книжной гравюры. В этом отношении она в серии пока одинока.

Книги, столь разнородные по объемам и форматам, по характеру оформления и использованным для них материалам нелегко было представить как единую серию. Решить эту задачу поручили художнику Евгению Ганнушкину. Объединяющим элементом он избрал легкую белую суперобложку с четкой линейной рамкой. На передней стороне в нее заключена уменьшенная репродукция обложки, на задней — марка серии с многолиственным деревом, в традициях издательского знака начала XX в. Просветы широкой рамки первоначально заполнялись орнаментами, но от них позже отказались, предпочтя более лаконичное, чисто «служебное» решение, оставляющее все художественные эффекты самой книге.

В какой же степени удалось издателям решить свою главную задачу — возвратить любителю ушедшие в прошлое, исчезнувшие с библиофильского рынка памятники книжной культуры?

Разумеется, «подгонка» новоизданий к их историческим оригиналам потребовала немалых усилий, которые нужно оценить. Ведь подлинник всегда органичен, соответствует и техническим, и экономическим, и художественным обстоятельствам своего времени и время это тем самым выражает. А копия силится если не быть, то казаться не тем, что она есть, имитирует иную технику и материалы, чужую эстетику. Неточности при ее создании неизбежны, чудеса современной полиграфии от них не спасают. Иной ассортимент бумаг, иные средства печати… И никакой офсет не дает мягкости тональных переходов, доступной архаической фототипии.

Естественно, эти трудности возрастают при воспроизведении богатых и сложных изданий. Возможно без больших потерь повторить относительно скромную книжку с силуэтами Кругликовой. Иное дело — «Портреты» Анненкова. Здесь разница оригинала и копии весьма существенна. Книга 1922 г., выполненная (как и несколько других, вошедших в серию) лучшей русской типографией начала XX века (бывшей Р.Голике и А.Вильборг) — шедевр печатного дела. Это выразительный ансамбль бумажных фактур, точно подобранных к различным оригиналам репродукционных техник. Она обращена к осязанию, а не только к глазу. А в копии — единая мелованная поверхность. Офсет нивелирует и фактуры оттисков. Нет кальки, прикрывавшей страничные репродукции, а на эти прокладки выносились и подписи к ним. Мелочи? Но ведь на таких «чуть-чуть» во многом держится стилевая характерность старой книги. К сожалению, такого рода искажений немало в разных выпусках серии, и не все они представляются технически неизбежными. Изменение цвета и фактуры обложек, появление у них загибов-клапанов, тогда не применявшихся, — все это прямые нарушения принципа факсимильности.

Но и при всех подобных огрехах серия осуществляет важную культурную функцию. Обращенная к книге как целостному художественному памятнику, она в век массовой печати утверждает высокое достоинство полиграфического искусства.

¹ Последние выпуски серии вышли уже под иным издательским знаком: «Издательство “HGS”».