Бунин, Тэффи, Маковский

Три письма Б.Г.Пантелеймонову

Адресат этих трех неопубликованных писем один — писатель и ученый-химик Борис Григорьевич Пантелеймонов (1888–1950). Уроженец глубинного сибирского села Муромцево на реке Таре, он, оказавшись в эмиграции, не забывал о своих сибирских корнях. Основные, лучшие его произведения навеяны воспоминаниями детства, удивительным чувством природы. Всего четыре года было уготовано ему жить в литературе. Александра Мазурова в статье, опубликованной в ежемесячнике «Дело» № 3, вышедшем в марте 1951 года в Сан-Франциско и посвященном памяти Б.Пантелеймонова, писала: «Химик Борис Пантелеймонов влетел в литературу лишь каких-нибудь четыре года тому назад. Мелькнуло его имя в периодической печати, волнующей свежестью дохнуло в душу читателя. Год спустя начали выходить его книги одна за другой: “Зеленый шум”, “Звериный знак”, “Золотое число” и завоевали ему место в первом ряду русской литературы. О них писалось больше, чем о каком-либо авторе русского зарубежья. И писалось не как о писателе русской эмиграции, а как о писателе Великой русской литературы», — повторяет А.Мазурова слова Н.Тэффи, сказанные в журнале «Новоселье». А ведь в это время еще жили, писали, печатались Бунин, Ремизов, сама Тэффи. Они с огромным вниманием и окрылявшей Пантелеймонова поощряющей любовью отнеслись к неожиданно возникшему в Париже «начинающему» собрату по цеху литературы, поняли и приняли его талант. Короткие годы общения с корифеями русской литературной эмиграции были счастьем и большой профессиональной школой для Пантелеймонова. Бунин, Тэффи и Ремизов почтили младшего собрата своей дружбой, и их сохранившаяся переписка тому свидетельство.

В «Нашем наследии» уже печатались письма И.А.Бунина к Б.Г.Пантелеймонову. В этом номере мы печатаем еще одно его неопубликованное письмо, касающееся, в частности, биографической повести Пантелеймонова о Д.И.Менделееве и, шире, говорящее об отношении Бунина к жанру «беллетризованной» биографии; публикуется также одно письмо из обширной переписки Пантелеймонова и Н.А.Тэффи, которую, как и Бунин, называл он «сестрица»; печатаются письмо к Пантелеймонову и сохранившиеся в его архиве два стихотворения С.К.Маковского, искусствоведа, художественного критика, поэта, мемуариста, основателя и редактора известного журнала «Аполлон». Это, конечно, лишь штрихи к общей картине литературной жизни русской эмиграции второй половины 1940-х годов, вскоре после окончания Второй мировой войны, но они позволяют нам узнать и понять те оттенки и детали, без которых эта картина была бы неполной. Письма эти дают нам возможность еще раз вспомнить Б.Г.Пантелеймонова, писателя, чье имя становится все более известно в России, и привлечь внимание к состоянию пантелеймоновских мест на его малой родине — селе Муромцево на реке Таре, которые нуждаются в заботе и бережении.

И.А.Бунин — Б.Г.Пантелеймонову

«Maison Russe», Juan-les-Pins, A.M.¹

27 февр. 49 г.

Милый Пантелей Пантелеичь², нынче я наконец на часок слез с постели, сел за стол, но ужасно слаб, а уж до чего худ, того даже и Вашим пером не описать! Шутка-ли, опять началось воспаление легкого! Три раза вызывали Беляева³ из Ментоны, да лекарства, да фельдшерица, что ходила (и еще ходит) впрыскивать мне «Osothine» и «Calcium»… А перед всем этим три поездки в Cannes из-за болезни глаз (которая, слава Богу, почти прошла)… Вообразите, до чего я разорился и пал духом!

Часто думал, что, м.б., и не встану с постели. И хотел Вам написать: побросайте все письма, писанные мною Вам, в печку! В некоторых из них много глупостей и даже грубостей — извините, писал их иногда нарочно, пробовал: как-то будете Вы на них «реагировать»? Понимаете ли Вы шутки? И т.д. и т.д.⁴

Спасибо, что писали мне, невзирая на мою безответственность. Пожалуйста, пишите.

Прочитал Вас в «Новоселье»⁵. Нет, я, кажется, решительно возненавидел этот род биографий⁶. Мошенничество и препротивное! Между прочим, думаю: а вдруг какая-нибудь стерва напишет и мою биографию в таком роде, вкладывая в меня всякие чувства и мысли, ею, этой стервой, за меня выдуманные!! Из могилы выйду, чтобы задушить ее! Не вздумайте обидеться: говорю нечто общее, не Вас лично обкладываю. Что до Ваших «Чудородных», то, в общем, они ничего себе. Только что тут «Чудородного»? Т.е. в том, что Менделеев спустился в шахту, поднялся на шаре? Неужели это уже такие сказочные чудачества вообще, а для химика, естествоиспытателя в частности? То, что его за это чуть не в сумасшедший дом посадили, Вы, конечно, выдумали или взяли у какого-нибудь московского сукина сына, желавшего показать, до чего была дика «царская» Россия. Разговор директора Горн<ого> департамента — просто «хуевина», как любил говорить Валери⁷. Спекулируете Вы и на слепой лошади… Побоялись бы Бога! Теперь в Вашем «Советск<ом> Союзе» миллионов 15 не лошадей, а людей во сто раз худшую участь терпят на всяких каторгах!

С ужасом увидел в «Нов<оселье>» объявление: «В ближайшее время выходит книга “Золотое число”⁸ Бориса Пантелеймонова». Опять!! Дядечка, полечитесь! Тяжелая форма поноса!

Галич⁹ Вам писал, что Чехов «изумительный рассказчик и слишком трезвый ум, ум посредственности». Чехов проявил себя, как большой, большой и на редкость своеобразный поэт, лирик. «В овраге», «Архиерей», «Ионыч» и т.д. — там есть страницы изумительные по красоте, тонкости… «Душенька» ничуть не «смех над женщиной». «Душенька» то, что должно быть по слову молитвы: жена должна прилепиться к мужу и быть с ним плоти единой. «Душенька» необыкновенно трогательная в своей простосердечнейшей женственности.

Анненков?¹⁰ Нет, Вы слишком поспешны во влюбчивости. Лежа, одолел 2 огром<ных> тома «В лесах»¹¹. Адова скука, мертвая литературщина, почти сплошь лубочная олеография. — Целую обоих. Ив. Б.

1 Письмо отправлено из пансионата «Русский дом» в городке Жуан-ле-Пен на Лазурном Берегу.

2 В письмах Б.Г.Пантелеймонову И.А.Бунин часто шутливо обращался к нему, используя имена героев его произведений или различные прозвища. Например: «Дорогой Таежник, Пантелей Менделеевич, Миклухо-Маклай» (в письме от 12 января 1948 г).

3 Врач, лечивший Бунина и обитателей «Русского дома».

4 Б.Г.Пантелеймонов на шутки и порой резкие замечания высокочтимого им И.А.Бунина не обижался и бережно сохранил его письма. См. публикации: Наше наследие. 2001. № 56; 2007. № 81.

5 «Новоселье» — литературно-художественный журнал, где печатался Б.Пантелеймонов.

6 Биографическая повесть Б.Пантелеймонова «Менделеев». Отрывок из нее, под названием «Чудородные. (Из книги о Менделееве)», был опубликован в «Новоселье» (1949. № 39/41. С. 36–46).

7 Подобные выражения часто встречаются в шутливо-интимных письмах Бунина к Пантелеймонову.

8 «Золотое число» — книга Б.Пантелеймонова, вышедшая в 1949 г.

9 Леонид Евгеньевич Галич (наст. фамилия Габрилович; 1878–1953) — математик, публицист, литературный критик. Эмигрировал в 1918 г, с 1940 г. жил в США.

10 Видимо, имеется в виду Юрий  Павлович Анненков (1889–1974) — художник, прозаик, мемуарист.

11 «В лесах» — роман П.И.Мельникова-Печерского.

Н.А.Тэффи — Б.Г.Пантелеймонову

27 сентября <1948>

Брат!

Совершенно не знаю, куда Вам писать. Вы прыгаете по всему побережью, как блохи по Бунину! Пишу к св. Рафаилу¹. Думаю, что письмо перешлют, если Вы упрыгали.

В Канны, простите, с Вами не поехала. Совсем уж не интересно. Еще в былые богатые времена, когда можно было расфуфыриться и сидеть в Palm Beech je и не было скучно. А вот для красоты я бы подговорила махнуть в Монте-Карло. Поразительно красиво. А что так уж видеть где-нибудь в рыбачьей дыре.

О себе писать не хочется. Не интересно. Ничего не работала. Не могу по многим причинам. К Бунину не звонила и не буду. У меня была Вера Ник<олаевна>² и говорила, что ему будут делать какое-то серьезное лечение (30 000 фр.) дыхательных путей против астмы. Это для него гораздо важнее жеребячьей молодости под кожей покойника.

У меня печальная новость. Умер Сергей Горный, он же Оцуп³, в Женеве! У японцев есть хорошее стихотворение: «Осень. Какое множество желтых листьев. Я никогда не видел столько зеленых». Все, что живет около нас, для нас незаметно. Но когда уходит от нас — грустно. Все-таки этот человек в продолжение 30 лет очень, всячески любил меня. И даже в последнем своем письме говорил о своей неумирающей любви. А я даже не ответила. Вот теперь Макееву⁴ не отвечаю уже на четвертое письмо, а если бы он умер, мне было бы больно. Очевидно, я роскошная красавица-злодейка. Ну и черт со мной.

Вера Ник<олаевна> поймала по телефону mrs. Garvin (помните, у Бунина она еще никак не могла уловить этой фамилии?). И Гарвинша прислала чек на 20 тысяч. Я не отказалась.

Настроение у меня отвратительное. Единственная радость, что Вам сейчас хорошо. Поэтому не буду эту радость омрачать.

Название «Великое Слово»⁵ — хорошее. Верьте мне. Но время терпит, подумаем еще. Отрывок у Прегель можете назвать Чудородные слова и в скобках (из книги «Менделеев»)⁶. Но думаю, что для книги такое название не завлекательно, хотя… Надо подумать.

Обнимаю обоих по очереди⁷.

Сестра

1 Порт Сен-Рафаэль на Лазурном Берегу.

2 Вера Николаевна Бунина (урожд. Муромцева; 1881–1961, Париж) — жена И.А.Бунина.

3 Сергей Горный (Александр Авдеевич Оцуп; 1882–1948) — поэт, прозаик, журналист. Б.Г.Пантелеймонов состоял с А.А.Оцупом в переписке. Сохранилось в копиях несколько писем А.А.Оцупа (частное собрание, Россия). Н.Тэффи ошиблась. Оцуп умер в Мадриде, куда переехал из Женевы в октябре 1947 г.

4 Николай Васильевич Макеев (1889–1973) — журналист, художник. Публиковался в «Современных записках». Участвовал в выставке русских художников в Париже, организованной Союзом русских патриотов (1946). Муж писательницы Н.Н.Берберовой (во втором браке).

5 Б.Пантелеймонову трудно давались названия его книг. Он долго искал их, советуясь с А.Ремизовым, И.Буниным, Н.Тэффи. В письме, видимо, речь идет о книге, позже названной «Золотое число».

6 Софья Юльевна Прегель (1897–1972) — редактор-издатель журнала «Новоселье», в котором печатался Б.Пантелеймонов. Тэффи пишет об отрывке «Чудородные», опубликованном позже в журнале «Новоселье». См. публикуемое выше письмо И.А.Бунина.

7 Б.Г.Пантелеймонова и его жену Тамару Ивановну.

С.К.Маковский — Б.Г.Пантелеймонову

21, rue Franklin

Paris 16-e

13 янв. 46

Многоуважаемый Борис Григорьевич!¹

Прежде всего, прошу Вас извинить меня за опоздание с ответом на Ваше любезное письмо от 26 декабря. Я был нездоров весь последний месяц и не писал, могу ли исполнить желание А.Н.Бенуа к сроку: Вы писали о выходе в свет «Подорожника» в конце января…

Сейчас я чувствую себя немного лучше и все-таки на «юбилейную» статью меня не хватит. Задача эта ответственная, — художественная деятельность А.Н. была так разностороння, можно сказать — всеобъемлюща; к тому же за годы эмиграции, занятый своей личной «борьбой за существование», я недостаточно следил за его творчеством в области живописи, театра, балета, истории искусства, хотя и продолжаю глубоко чтить его и любить, как старого петербургского друга… Восполнить этот пробел, и даже прошлое припомнить исчерпывающе, мне не по силам. Я мог бы только предложить Вам (если не поздно!) 6–7 печатных страниц об Александре Бенуа, основоположнике «Мира Искусства», художнике «Версалей» и интимного пейзажа, каким он запечатлелся в моей памяти, на закате русской имперской культуры, четверть века назад. Я бы выкроил этот очерк из того, что писал о нем столько раз². Эти страницы я мог бы дать в Ваше распоряжение, но предпочел бы, чтобы Вы указали мне точно размер рукописи (в печатных знаках), чтобы не писать ни слишком много, ни слишком мало. Я привык исполнять то, что обещаю: мне достаточно двух недель для этой работы, для выполнения которой писание «новых» материалов мне не потребуется.

С совершенным уважением к Вам Сергей Маковский.

1 В письме речь идет о статье к юбилею А.Н.Бенуа, которую Пантелеймонов хотел заказать С.К.Маковскому для подготавливаемого им «Русского сборника» (Париж, 1948; первоначальное название сборника «Подорожник»).

2 Предложение Маковского было принято: статья «Александр Бенуа и “Мир мскусства”» напечатана в «Русском сборнике» (вып. I. Париж: Подорожник, 1946. С. 161–166).

С.К.Маковский

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

Ах, эта Ницца…

Тютчев

Ах, эти горы! По утрам,

Чуть свет, какие озаренья!

И мира непорочен храм,

Как утро первое творенья.

Ах, улететь бы в эту высь

От тьмы, от ужаса земного, —

Рассветным ветром унестись

Туда, где с вечностью слились

Пучины неба голубого.

Ах, раствориться в этой мгле,

Пронизанной его сияньем,

Не помнить о добре и зле,

Не быть собою на земле —

Быть только светом и мерцаньем!

Ницца, 2 июля, 47

* * *

Вечерний пламень, догорай,

Мечты моей заря прощальная,

Закатом озаренный рай —

О, неба черность безначальная!

Есть Бог и божья тайна есть:

В предсмертном сумраке победнее

Таинственная сердцу весть.

О, мудрость вечера… последняя.

Ницца, 9 июля

Вступление и публикация В.Енишерлова