Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 125 2018

Д.Б.Гиссен

Воспоминания о юности Максима и встречах с А.М.Горьким

Вступительная статья, публикация и примечания Г.Э.Прополянис

Просматривая каталог Архива А.М.Горького, я обратила внимание на неизвестные воспоминания. К сожалению, об их авторе — Давиде Борисовиче Гиссене — удалось найти очень мало сведений. Из воспоминаний можно выявить, что он ровесник XX в. (родился в 1900 г.; дата смерти не установлена). Отец, Борис Ефремович Гиссен, был присяжным поверенным и имел свое дело. Детство Гиссена прошло в Могилеве. А в 1915 г., после смерти матери, семья перебралась в Москву благодаря помощи Е.П.Пешковой. В Москве Давид Борисович окончил частную гимназию П.Н.Страхова. Из публикуемого текста также ясно, что в 1922 г. он служил секретарем заместителя народного комиссара внешней торговли Моисея Ильича Фрумкина. В воспоминаниях брата жены Гиссена Александра Абрамовича Терешковича о супругах Гиссен можно прочесть: «Наталья Абрамовна много лет сотрудничала с МХАТом (в разных ипостасях), была ближайшей помощницей и подругой Екатерины Пешковой на ниве помощи политкаторжанам, политзаключенным, голодающим Поволжья и другим бедствующим. Ее муж Давид Борисович Гиссен — один из старейших членов РСДРП (меньшевик), отсидел “всего лишь” три года в тюрьме в середине 1920<-х> годов и был выпущен благодаря заступничеству А.И.Микояна. Во время Великой Отечественной войны — с первого дня на фронте, главный интендант ряда армий и даже фронтов, полковник. Больше всего сотрудничал (и много лет дружил, хотя бывали и размолвки) с маршалом Р.Я.Малиновским» (Терешкович А. Семь братьев и одна сестра / Публ. и доп. В.Гуревича // Заметки по еврейской истории. № 13 (116). Август 2009. — URL:

http://berkovich-zametki.com/2009/Zametki/Nomer13/Gurevich1.php

Воспоминания Д.Б.Гиссена написаны очень живо и непосредственно: в них содержатся любопытные и малоизвестные факты из жизни А.М.Горького и его семьи. И, безусловно, в них ощущается личное отношение: привязанность и благодарность — к Екатерине Павловне Пешковой. Конечно, к воспоминаниям Д.Б.Гиссена нужно относиться критически, как и к любому другому источнику мемуарного характера. Тем более что воспоминания Давид Борисович писал спустя много лет после описываемых событий, в 1977 г.

Теперь остановимся на событиях, затронутых в воспоминаниях.

Екатерина Павловна Пешкова с сыном Максимом выехала из Москвы на Капри в начале января 1907 г. по приглашению Горького и, прогостив у него до начала февраля, уехала сначала в Алассио, а затем в Ниццу. В июне 1907 г. она собиралась вернуться в Россию, но сообщения оттуда об усилившихся гонениях, в частности на партию эсеров, в которой она состояла, заставили ее остаться в Европе.

Место летнего отдыха Е.П.Пешкова, скорее всего, выбрала не случайно. В Кларане и Божи в то время, можно сказать, располагалась штаб-квартира эсеров. «Таким местом “санаторно-курортного лечения” и одновременно “домом творчества”, где революционеры всех мастей и направлений вольно или невольно взаимодействовали друг с другом, стала молочная ферма в деревне Божи над Клараном в районе Монтрё. Содержали ее известный народник, один из основателей партии эсеров Егор Егорович Лазарев (1855–1937) и его жена Юлия Александровна (по первому мужу Лакиер; 1854–1932), организовавшие здесь лечение кефиром — модным в то время в практике европейских и российских медиков целебным напитком» (см. об этом: Ёхина Н.А. Эмигранты, революционеры и коронованные особы: «Русская волость» Е.Е. и Ю.А. Лазаревых в Божи над Клараном.

В разное время здесь бывали Г.В.Плеханов, Е.Д.Кускова, С.Н.Прокопович, В.И.Ленин. Судя по письмам Екатерины Павловны маме (М.А.Волжиной), они могли поселиться в Кларане в середине — конце июля 1907 г.

Случай на Женевском озере, описанный Д.Б.Гиссеном, мог произойти в середине — второй половине августа. По воспоминаниям Е.П.Пешковой, Максим писал об этом отцу. К сожалению, письмо не сохранилось. Но есть ответное письмо Горького к сыну от начала сентября, где он пишет: «Получил я твое письмо — вот спасибо! Хорошо ты написал его — толково, ясно, мне было приятно читать и думать, что мой Максим такой неглупый парень» (Архив А.М.Горького. Т. XIII: М.Горький и сын. Письма. Воспоминания. М.: Наука, 1971. С. 37).

Несколько слов о самой Е.П.Пешковой. Она начала активно работать в Комитете помощи русским политкаторжанам еще в 1909 г., а с 1912 г. уже участвовала в Политическом Красном Кресте на постоянной основе. После того как в 1917 г. «Помполит» был восстановлен в виде «Общества помощи освобожденным политическим», Екатерина Павловна продолжила работу в нем. Благодаря ее неустанному труду очень много людей сохранило жизнь и свободу. Что касается той помощи, которую оказывала Е.П.Пешкова А.М.Горькому, то об этом он сам говорил не раз. Так, например, в 1912 г. Алексей Максимович писал: «Ты мне сейчас была бы крайне нужна как человек, на которого я могу спокойно опереться, и вообще как помощник в больших делах» (Горький М. Полное собрание сочинений. Письма: В 24 т. М.: Наука, 1997–2016. Т. 10. С. 122).

Главы «На Курском вокзале», «Чтения в особняке Лосева» и «Октябрьские дни» касаются непосредственно А.М.Горького, упоминается в них и Максим. По времени они относятся к концу 1915-го, 1916-му и 1917 гг.

Эти годы были насыщены активной деятельностью А.М.Горького по созданию журнала «Летопись», его организации и редактированию печатаемых в нем произведений, созданию издательства «Парус» и руководству им, а также многими другими культурными начинаниями писателя.

Однако отметим, что одной из наиболее важных проблем, волновавших Горького в течение всего 1917 г., стало окончание Максимом Пешковым училища и его поступление в университет. Кроме того, из-за военного положения ему угрожала мобилизация. По этому поводу Горький писал Максиму в конце января: «…Неужто тебя все-таки заставят таскать пушку? Узнай подробно, когда нужно подать заявление о поступлении во едино из училищ или как вообще надо держаться?» (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 12. С. 106).

Большие переживания за судьбу сына вызывали у писателя и революционные события сначала Февральской, а потом Октябрьской революций. После февраля Горький писал Максиму: «Милый мой друг, сынишко, имей в виду, что революция только что началась, она будет продолжаться годы, возможна контрреволюция, неизбежно возникновение реакционных идей и настроений. И, если хочешь быть полезен своей стране, если хочешь работать для ее возрождения — не очень увлекайся происходящим. Мы победили не потому, что мы — сила, а потому, что власть была слаба…» (Там же. С. 121).

Максим закончил реальное училище Н.Г.Бажанова, экзамены в котором были заменены занятиями военным строем, в конце апреля. В июне он поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета и уехал отдыхать в Евпаторию. Во время июльского политического кризиса Горький писал Е.П.Пешковой: «Хорошо, что сын вдали от этих событий, и они не отравят души ему» (Там же. С. 157).

Жизнь распорядилась таким образом, что в дни Октябрьской революции Горький оказался в Москве (с 21 по 29 октября по ст. стилю, или с 3 по 11 ноября по новому). Позднее, уже в декабре, Горький писал сыну: «Дорогой мой! Уезжая в Петроград, я очень прошу тебя отнестись более серьезно к событиям и к себе самому. Действительность уже дала тебе достаточно суровый урок — запомни его!

Тебе еще много предстоит перенести, много нужно и думать, и учиться, и работать. Не спеши с выводами. Помни, что наша страна нуждается, прежде всего, в честных и стойких людях. Будь здоров. Крепко обнимаю тебя, милый мой. Береги мать, она совсем растрепалась, и твоя история дорого обошлась ей. Целую» (Там же. С. 174).

Мемуары Д.Б.Гиссена представляют собой самодельную небольшую авторизованную машинописную книжку из листов формата А4, заботливо переплетенную и снабженную фотографиями Е.П.Пешковой и М.А.Пешкова, а также фотографией Е.П.Пешковой с сестрами М.Б. и С.Б. Гиссен. Они были переданы автором в Архив А.М.Горького в 1977 г. и хранятся в разделе «Мемуары о Горьком» (МОГ 13-47-1). Текст дается по современной орфографии, с сохранением авторских особенностей, явные ошибки исправляются без оговорок1.

Предисловие.

С Екатериной Павловной Пешковой (женой Максима Горького) и с их сыном Максимом наша семья познакомилась в Швейцарии в 1907 году. Дружба моих старших сестер-близнецов — Марианны (Мери) Борисовны Гиссен и Славы Борисовны (по мужу Горман) с Екатериной Павловной продолжалась с тех пор всю их жизнь.

Екатерина Павловна была человеком традиций. Она всегда отмечала как торжественные, так и печальные памятные даты. Тогда у нее на квартире (это мы и называли «Пешковский дом») собирались все домочадцы и наиболее близкие друзья.

День пятидесятилетия дружбы с сестрами в феврале 1957 года Екатерина Павловна тоже решила отметить. В этот день она пригласила к себе на улицу Чаплыгина юбиляров — Мери и Славу, а также меня с женой, Ирину Калистратовну Гогуа2, Ольду Николаевну Михайловскую и ее мужа Наума Григорьевича Фрида3. По просьбе Екатерины Павловны Н.Г.Фрид принес фотоаппарат и сделал несколько удачных снимков этого «золотого юбилея дружбы».

Полвека, да еще в нашу бурную эпоху, для взрослых людей — огромный кусок жизненного пути. Юбилярам было что вспомнить. Хотя я не считался «юбиляром», но и моя жизнь в течение 50 лет прошла в непосредственной близости от жизни юбиляров. Я тоже вспоминал различные эпизоды из наших встреч. Некоторые из них особенно взволновали Екатерину Павловну.

Она подошла ко мне и про нашу «прогулку» по Женевскому озеру в 1907 году сказала: «Такое, Дода, никогда не забывается. Все помню и не забуду никогда».

Потом добавила: «Вот и напишите об этом, обязательно напишите обо всем, что помните».

Кроме гимназических сочинений и служебных бумаг, я ничего в жизни не писал. Поэтому не представлял себе, как я смогу выполнить просьбу Екатерины Павловны, которой, очевидно, хотелось, чтобы в Архиве Горького сохранились те события, о которых я вспоминал на том юбилейном вечере.

Шли годы. Наказ Екатерины Павловны я всегда помнил. После ее смерти ее слова часто всплывали в моей памяти. Я твердо почувствовал, что должен, обязан перед памятью этой светлой женщины выполнить свой долг.

С того памятного вечера прошло 20 лет. Ушли из жизни Екатерина Павловна, мои сестры, Н.Г.Фрид.

И я решился…. написать и взяться за перо4.

Февраль 1977 года.

Москва.

1. Трагедия на Женевском озере.

Мои сестры-близнецы — Мери и Слава — (им было в 1907 году по 18 лет) по окончании Могилевской гимназии с 1906 года учились в Лозанне, в высшей школе, на специальных курсах иностранных языков для иностранных учеников. В феврале 1907 года они познакомились с Екатериной Павловной, понравились друг другу и крепко подружились. Лето решили провести вместе.

Екатерина Павловна (ей шел тогда 29-ый год) с сыном Максимом (ему шел тогда десятый год)5 предложила провести лето в горах над Женевским озером, близ Кларана и Божи6, в недорогом пансионе, принадлежавшем семье Колин (мы прозвали этот пансион по-русски «Калинка»), сестры приехали туда одновременно с Екатериной Павловной, а несколько позже наша мама привезла туда же третью сестру, Зосю, и меня, познакомилась с Екатериной Павловной и уехала лечиться в Карлсбад.

Пансион представлял собой каменный трехэтажный дом, стоявший у подножия горы, но высоко от уровня Женевского озера. Этажи соединялись красивой внутренней деревянной лестницей. Со стороны фасада — вид на Кларан и Женевское озеро, а за озером — на горный хребет со снеговыми вершинами, над которыми главенствовала «Дан-де-миди»7, ярко сверкавшая, когда солнечные лучи падали на нее.

Вскоре после нас в «Калинку» приехала из Москвы Лидия Михайловна Коренева (будущая народная артистка РСФСР)8, тогда только закончившая школу МХАТ, которой осенью предстояло начать свой первый сезон артистической жизни в Художественном театре. В «Калинку» она попала случайно, кто-то из ее знакомых рекомендовал ей этот дешевый пансион.

В пансионе было не очень многолюдно. Семьей Пешковых, нашей семьей и Л.М.Кореневой ограничивалось русское общество, остальные были иностранцы. Детей — кроме Максима и меня — не было. За общий обеденный стол (табльдот) садилось человек четырнадцать. Блюда подавал сам хозяин пансиона, готовила их — сама хозяйка.

Хотя Максим был старше меня почти на четыре года, но из-за отсутствия более подходящих ему по возрасту детей ему приходилось предобеденное время проводить в играх со мной. Ему нравилось в этих играх то, что я безропотно, как старшему, ему во всем подчинялся. Игры были обычные — детские, но взрослым они доставляли большое беспокойство. Мы забирались обязательно туда, куда забираться не следовало9. В горах прокладывали дорогу, и лежавшие на ее пути крупные каменные породы приходилось взрывать динамитом. Мы, конечно, были тут как тут и присутствовали при каждом взрыве, прячась за другими крупными камнями. Возвращались мы домой грязные, покрытые пылью, иногда в изодранной одежде. Словом, от нас радости было мало, а забот полон рот.

На послеобеденные часы нас уже не отпускали, придумывались какие-то общие игры, декламация, танцы, в которых, по рассказам Л.М.Кореневой, особенно отличалась моя младшая сестра — Зося.

Однажды после обеда Екатерина Павловна предложила Максиму и мне покататься с ней на лодке по Женевскому озеру. Погода стояла отличная, небо голубое, безоблачное. Мы, конечно, с радостью согласились и пошли с Екатериной Павловной к озеру.

В лодке Екатерина Павловна сидела на веслах, Максим — на руле, а я на носу — вперед смотрящим. Гладь Женевского озера, отражение голубого неба и окружающая цепь снежных вершин были восхитительны. Мы вдыхали влажный воздух и наслаждались прогулкой.

Неожиданно подул ветер. Из-за гор появились темные грозовые тучи. Мгновенно они захватили все небесное пространство, ветер крепчал. Надо было немедленно возвращаться. Но это оказалось невозможным. Буря разразилась грозой, ливнем. Штормовой порывистый ветер гнал лодку вперед. Все усилия Екатерины Павловны повернуть лодку были напрасны. Мы сидели мокрые от ливня, но на это мы не обращали никакого внимания. Все думы были сосредоточены на другом. Недалеко осталось до впадения Роны в Женевское озеро, а там нас подстерегала неминуемая гибель. Даже в тихую погоду, без грозы, воды Роны, встречаясь с водами Женевского озера, образуют сильный водоворот. Если мы попадем в этот водоворот, куда нас гнал ветер, то в его пучине погибнем все мы. Екатерина Павловна бросила весла, они были теперь ни к чему. Мы начали кричать, звать на помощь, сами понимая, что никто через шум грозы нас не услышит.

В лодке было уже много воды. Кругом было совершенно темно. Водоворот бурлил и клокотал, его шум был все громче и громче, значит, мы приближались к месту впадения Роны. Екатерина Павловна прижала к себе Максима и закрыла лицо руками, готовясь к неотвратимому.

Помощь пришла совершенно неожиданно. Какие-то крепкие мускулистые руки схватились за борт нашей лодки, нас крепко держали и притянули к другой лодке, в которой было несколько мужчин. Нашу лодку цепью привязали, и наши спасители повели ее за собой, подальше от водоворота. Поистине это было чудом! Уже близкая трагическая развязка так и не состоялась. Оказывается, что наши крики все-таки были услышаны. Было так темно, что разглядеть лица своих спасителей мы не могли. Можно было только бесконечно от всего сердца их благодарить. Екатерина Павловна была счастлива, счастлива большим материнским счастьем.

Нас, промокших до нитки, ждала вся «Калинка». Хозяева и гости, конечно, не видели, где находится наша лодка, не понимали, какая нам угрожала опасность, но с них было достаточно и того, что они знали, что нас во время разбушевавшейся грозы нет дома, под надежной крышей.

В этот вечер, казалось, не будет конца рассказам о переживаниях, конца дружеским объятиям.

2. На Курском вокзале.

В конце мая 1915 года, по окончании моего учебного года в Могилеве, сестры и я переселились в Москву. Екатерина Павловна заблаговременно через писателя Николая Дмитриевича Телешова10 оформила мой перевод в пятый класс Московской частной гимназии П.Н.Страхова11, попечителем которой являлся Н.Д.Телешов.

Квартира в Москве была снята в Большом Харитоньевском переулке, на четвертом этаже (без лифта). Это была типичная для того времени московская квартира. Но для нас она была удобна в первую очередь тем, что близко был Машков переулок (ныне улица Чаплыгина) и Пешковский дом (пятый дом от нас).

С осени 1915 года я почти ежедневно бывал у Максима. Нас больше всего объединяла страсть к коллекционированию марок. У Максима, благодаря отцу, была огромная коллекция12, у меня же только один альбом. Мы постоянно осматривали свои коллекции, обменивались дубликатами. Максим был добрым товарищем. Много марок он мне просто дарил. К сожалению, все мои труды на этом поприще пропали даром: после Февральской революции, когда по амнистии были выпущены на свободу уголовники, они украли и мой альбом с марками.

У Максима я часто заставал его друзей — Леву Малиновского и Костю Блеклова13. Оба они были старше не то, что меня, а даже Максима. С Костей Блекловым у меня установились тоже дружеские отношения, которые окрепли позже, когда мы вместе с ним работали в Народном комиссариате по продовольствию.

Максим учился в реальном училище Баженова14. Учебные программы у нас были разные, да и классами он был старше меня. Поэтому на этой почве наши интересы не сходились.

Зато часто в вечерние часы мы совершали вдвоем с Максимом прогулки по Москве.

В январе 1916 года я, как обычно, зашел вечером к Максиму и неожиданно застал на Машковом переулке Алексея Максимовича Горького15. Я видел его в первый раз. Он был значительно выше ростом, чем я себе представлял по портрету, висевшему в кабинете моего отца. Лицо его мне показалось суровым, но когда озарялось улыбкой, оно становилось мягче. К его «волжскому» говору я сразу привыкнуть не мог. «Великих людей» мы сами в своем воображении наделяем теми чертами, которые нам хочется в них увидеть. А на самом деле они обыкновенные люди с теми чертами, какие у них есть. Так было и на сей раз. Единственное, что сошлось и в моем представлении и в действительности — это был длиннополый сюртук, широкополая шляпа, палка и длинные руки.

Как только я вошел и поздоровался, ко мне обратилась Екатерина Павловна:

— Дода! Вы не можете проводить Алексея Максимовича на Курский вокзал? Ему надо встретить севастопольский поезд, и я не хочу отпускать его одного.

А Максиму еще нельзя выходить, он еще кашляет.

— Конечно, могу, Екатерина Павловна. Я уже уроки сделал.

И вот иду рядом с Алексеем Максимовичем, веду по переулкам кратчайшим путем на Курский вокзал.

За полгода моей московской жизни я хорошо изучил Курский вокзал, мне часто приходилось бывать там, встречать, провожать знакомых. Я даже завел связь с швейцаром, который доставал мне в кассах с черного хода нужные билеты в Петроград, с которыми тогда, в военное время, было довольно трудно. Словом, знал все входы и выходы.

Узнаю, что севастопольский поезд прибывает на четвертый путь, и повел А.М.Горького не по подземному тоннелю, а по переходной дорожке через пути слева от платформы. Идем спокойно, чинно. Вдруг навстречу нам бежит, сгорбившись, какая-то крестьянка, на спине болтается привязанная лямками котомка. С разбега она уперлась головой прямо в живот Горькому, всплеснула руками и со страшным беспокойством воскликнула:

— Батюшки! А где же здесь Максим Горький?

Алексей Максимович оторопел и отступил назад. <–> В чем дело, бабушка? — спросил он.

Пришлось вмешаться мне: «Бабушка! На пятом пути, вон там стоит ваш Максим Горький. Идите обратно». И я показал ей, куда нужно идти.

Алексей Максимович посмотрел на меня с удивлением.

Мы заходили уже на платформу четвертого пути.

Я спросил Алексея Максимовича:

— Неужели Вы не знаете, что в народе называют товаропассажирские поезда с бесплацкартными вагонами четвертого класса «Максим Горький»16? Его-то и искала эта бабушка.

— Не слыхал, не знал, — ответил Горький, усмехнувшись. — Уж больно неожиданно эта бабка на меня налетела. Я и подумал, что ей именно меня нужно. Смешно! Прямо-таки смешно! Ищет поезд, а спрашивала, где я.

Подошел, сверкая огнями, курьерский поезд Севастополь — Петроград.

В наше время все поезда имеют единый цвет. В большинстве своем это зеленые вагоны; фирменные поезда имеют свой специальный цвет, которым окрашены все вагоны, входящие в этот состав. Есть теперь вагоны мягкие, жесткие, купейные и общие плацкартные. Никакого деления вагонов на классы нет.

В то дореволюционное время были вагоны различных классов, и все они различались не только по стоимости билетов, но и по цвету: первый класс — синий, второй — желтый, вагоны микст — наполовину первого класса и наполовину второго класса, и были окрашены наполовину синим, а наполовину желтым цветом; третий класс — зеленый, четвертый — серый. Таковы были не только дальние, но и пригородные поезда. В лучших дальних поездах были, кроме того, спальные вагоны и вагоны-рестораны международного бельгийского общества спальных вагонов, они имели особую обшивку и особый цвет.

Поэтому, когда к перрону подходил курьерский поезд, он сверканием различно окрашенных вагонов и зеркальных стекол производил сильное впечатление. А к тому же — еще и паровоз, который пыхтеньем и выпусканием паров производил тогда впечатление самой мощной в мире машины.

Горький встретил того, кого ему было нужно. Чтобы не мешать их разговору, я стоял в сторонке и любовался красивым составом.

На обратном пути Алексей Максимович больше молчал. Было холодно, он боялся простудиться. Но все же сказал: «Вот не назовут же этот шикарный севастопольский экспресс, в котором ездят сливки общества, ну, скажем, “Николай Романов”. А мной назвали поезд, в котором ездят только мужики, да мастеровые. Это лестно, очень лестно».

Алексея Максимовича я доставил обратно на Машков в целости и сохранности. Дверь нам открыла Екатерина Павловна:

— Ну, как? Надеюсь, без происшествий?

— Нет, мать, было происшествие. Оказывается, я не только человек, но еще и поезд, к тому же самый плохой поезд.

Раздевшись, пройдя через столовую в комнату Максима и потирая руки от холода, Алексей Максимович начал смеяться своим низким голосом и подробно рассказал о встрече с крестьянкой. Все от души смеялись над этим исключительным случаем. Надо же было случиться так, чтобы растерявшаяся крестьянка искала именно у самого Максима Горького поезд, прозванный его именем.

Это был, конечно, уникальный случай. Вряд ли Горькому пришлось еще раз в жизни пережить что-либо подобное.

3. Чтение в особняке Лосева.

Екатерина Павловна всегда занималась общественной деятельностью. На этой ниве у нее была какая-то неуемная энергия. Без того, чтобы приносить пользу людям и особенно революционерам, она не могла представить свою жизнь.

В 1916 году ее общественная деятельность протекала в нелегальном межпартийном Красном Кресте, оказывавшем помощь политическим заключенным.

В целях сбора денежных средств для Красного Креста, было намечено, что Алексей Максимович Горький будет читать на вечере в частном доме свои произведения. Была установлена дата в декабре 1916 года. Билеты были очень дорогие (учитывая благотворительную цель), их было немного, и все они были заблаговременно проданы.

В установленную дату вечер не состоялся. Горький позвонил, что обстоятельства задерживают его в Петрограде, то речь Милюкова в Государственной Думе, то убийство Распутина. Была назначена новая дата, но и тогда вечер был отложен.

Наконец, в начале 1917 года (во всяком случае, до Февральской революции) Горький приехал в Москву на одни сутки17.

Екатерина Павловна позвонила мне по телефону и просила зайти к ней. Оказалось: просьба сопровождать Алексея Максимовича в особняк Лосева на назначенные чтения. Лосев был известный московский богач, принадлежавший к фрондирующей либеральной буржуазии18. Дочь его была замужем за известным тогда музыкантом Кусевицким19. Особняк был расположен на углу Глазовского переулка (теперь улица Луначарского) и Садовой-Смоленской. Теперь в этом особняке Киевский райком КПСС20.

Так как Екатерина Павловна сама была больна и не выходила, мне было поручено отвезти Алексея Максимовича в особняк Лосева на извозчике, и таким же путем привезти его обратно.

В особняке нас провели в большой зал, в котором были расставлены кресла для публики, столик и стул для Горького. Окна были закрыты тяжелыми бархатными портьерами, зажжена большая люстра.

Горький сел за стол и стал читать свои рассказы. Встретили его громкими аплодисментами. Алексей Максимович был простужен и, надо прямо сказать, читал плохо. Он кашлял, часто издавал носом звуки, похожие на хрюканье. Но это был сам Горький, публика слушала его хорошо и аплодировала после каждого произведения. Аплодировала Горькому-писателю, Горькому — мастеру художественного слова, а не Горькому — чтецу. По окончании вечера Горького приветствовали горячими аплодисментами.

Мы покинули особняк Лосева и на извозчике добрались до Машкова переулка, где я сдал Алексея Максимовича Екатерине Павловне.

В пользу политических каторжан и ссыльных поселенцев устраивались и другие частные концерты, но без участия А.М.Горького. Помню один такой концерт в особняке Высоцкого (крупнейший богач, глава известной чайной фирмы) в Чудовском переулке (потом в нем помещался московский Городской дом пионеров)21, другой в музыкальной школе Розы Сергеевны Лурье на Сретенском бульваре, в доме страхового общества «Россия», где потом помещался Наркомпрос22. Эта Роза Сергеевна, урожденная Шмерлинг, была сестрой часто упоминаемой в письмах Горького к Е.П.Пешковой Любови Сергеевны — жены видного эсера — террориста Гершуни, убившего трех царских сатрапов23.

Это все были дела предреволюционные. Всем было понятно, что революцию не делают чтениями и концертами. Она готовилась большой работой и зрела на фабриках, на заводах, в армии, во флоте и, наконец, в голодном Петрограде.

4. Октябрьские дни.

В двадцатых числах октября (по старому стилю) мне позвонила Екатерина Павловна и пригласила прийти в театр Зимина24, как уже сказано было выше, ныне театр оперетты на Пушкинской улице, в директорскую ложу. Я пошел. Давали оперу Глинки «Жизнь за царя» (теперь «Иван Сусанин»)25. Восемь месяцев, как не было царя26, а старое название оперы все еще не было восстановлено. Это возмущало. В ложе я застал только Екатерину Павловну и Алексея Максимовича.

— А где же Максим? — спросил я.

— Максима нет, он ушел в Кремль, который занят солдатами 56-го полка, и якобы там назначен помощником коменданта Кремля27. Алексей Максимович очень беспокоится, — тихо, на ухо добавила Екатерина Павловна.

Алексей Максимович был в своем неизменном длинном сюртуке, сидел в глубине ложи, был сумрачен, явно расстроен. Он действительно очень беспокоился за Максима, возмущался его поступком, хорошо понимая, что Петроградские события скоро развернутся и в Москве. Он часто подымался со своего места, уединялся в задней части ложи и нервно шагал.

В первом же антракте он попросил меня соединить его с Павлом Петровичем Малиновским, старым большевиком (с 1904 года), тогда игравшим видную роль в московских организациях28; он назвал мне его номер телефона. В разговоре с Малиновским Горький настоятельно просил выдворить Максима из Кремля.

— Нечего ему там делать, — говорил он, как будто забывая, что Максим в апреле 1917 года вступил в партию большевиков29.

Получив обещание Малиновского, Алексей Максимович несколько успокоился, но все еще заметно нервничал.

Во втором антракте Горький снова попросил меня соединить его с П.П.Малиновским. Тут уж разговор был в более резком тоне, хотя Малиновский подтвердил, что распоряжение дано. Но тут же Малиновский сообщил, что офицеры и юнкера окружили Кремль30, поэтому выпустить Максима из Кремля можно только через потайной ход. Но, — добавил Малиновский, — дело-то еще в том, что сам Максим не хочет уходить из Кремля.

— Любым способом, но выкиньте этого мальчишку из Кремля, — уже не просил, а требовал Горький.

Вскоре Алексей Максимович предложил: давайте поедем домой, там все узнаем, а может быть, и Максим придет.

Мы поднялись и уехали до конца спектакля.

На следующий день я зашел к Екатерине Павловне узнать о Максиме. Но Максима не было, вестей от него тоже не поступало. Телефоны перестали работать. Началось московское вооруженное восстание за установление в Москве советской власти.

Волнующими были не только дни, но и ночи. Воспользовавшись отсутствием единой власти, оживились грабительские элементы, которые по ночам производили набеги на квартиры мирных жителей. Домовые комитеты ввели дежурства в подъездах и во дворах. Тогда каждый дом имел и парадную и черную лестницы с двумя входами. Надо было дежурить и тут и там. Это требовало большого количества людей. Хотя подъезды запирались, но разбить стекло и забраться внутрь ничего не стоило. Мы, юнцы, были нарасхват. Отдежурив в своем доме 2 часа, мы шли дежурить к знакомым. Несколько ночей я отдежурил и на Машковом переулке.

Несколько раз я справлялся о Максиме, но от него все еще не было никаких известий. Стрельба как-будто начинала затихать. И тут Екатерина Павловна попросила меня пойти с ней разыскивать Максима. Она предполагала, что он попал в руки офицеров и юнкеров, и хотела добраться до здания Городской думы, чтобы проверить это и добиться освобождения Максима. Спокойно мы пересекли Чистопрудный бульвар и Кривоколенным переулком вышли на Мясницкую улицу (ныне улица Кирова). Это было на следующее утро после крупного сражения между Красной гвардией и юнкерами у телефонной станции, тогда единственной в Москве, расположенной в Милютинском переулке (ныне ул. Мархлевского)31. Следы боев были еще видны, и мы наткнулись на большую лужу крови, в которой плавали человеческие мозги и солдатская фуражка. Один вид этой кровавой лужи поверг Екатерину Павловну в неописуемый ужас. Ноги у нее подкосились, она была близка к обмороку. Еле-еле я ее удержал и предложил вернуться домой, но ее неудержимо влекло вперед.

Людей на улицах было мало, где-то глухо ухали пушки. Мы свободно пересекли Лубянскую площадь (ныне пл. Дзержинского) и спустились к Театральной. Прошли гостиницу «Метрополь» и завернули за угол, чтобы пойти в здание думы. Но это оказалось невозможным: пулемет строчил так, что не давал никому никакой возможности подойти к этому зданию. Пришлось вернуться к углу Метрополя. Тогда Екатерина Павловна захотела пересечь Театральную площадь и пойти по Охотному ряду (ныне проспект Маркса), чтобы искать Максима в той, южной части города. Но артиллерия Красной гвардии била по Кремлю, снаряды пролетали как раз через площадь. Екатерина Павловна побоялась идти дальше. Я же, низко наклонившись, перебежал площадь, вернулся обратно и сказал Екатерине Павловне, что это вовсе не страшно, и можно идти. Но Екатерина Павловна отказалась. Очевидно, она уже больше не рассчитывала на свои силы.

Мы вернулись на Машков.

Через несколько дней появился Максим. Его не было дома шесть дней. Екатерина Павловна извелась. Оказалось, что после того, как Максима выпустили из Кремля, он был в Александровском саду арестован юнкерами и отведен в их штаб на Арбатской площади. Там его случайно увидел и узнал знакомый Пешковых летчик, штабс-капитан В.Г.Соколов (отчим Ольды Николаевны Михайловской, дочери писателя Н.Г.Гарина-Михайловского), который взял Максима на поруки32. Соколовы жили тогда на Масловке, но мне помнится, что Максим рассказывал, что после своего освобождения он попал к своим знакомым на Пречистенку (ныне ул. Кропоткина) и провел у них все это время, не имея возможности ни дать знать о себе, ни пробраться домой.

5. Свидание в Берлине.

Осенью 1922 года я был командирован в Берлин, сопровождая, в качестве секретаря заместителя Народного Комиссара внешней торговли, Моисея Ильича Фрумкина33. В Берлинском Торгпредстве тогда работала по реализации художественных и антикварных изделий Мария Федоровна Андреева34. Она же и пригласила к себе домой Моисея Ильича и меня. Будучи ярым приверженцем Екатерины Павловны и зная на собственном опыте, что такое семейная трагедия, я относился к Марии Федоровне — несмотря на ее красоту и обаяние — весьма прохладно, и ехать к ней на квартиру мне не очень-то хотелось. Но Моисей Ильич настоял, и мне пришлось подчиниться.

В столовой за столом: Мария Федоровна, Алексей Максимович Горький, еще один мужчина средних лет, Максим и две девушки. Горький встретил нас приветливо: Фрумкина как нового, а меня — как старого знакомого. Максим познакомил меня с девушками — с Надеждой Алексеевной, как со своей женой35, и с Марией Алексеевной — как с ее сестрой36. Мы, молодежь, выпив чай, ушли из столовой в другую комнату. За нами последовал и незнакомый мужчина, усевшийся отдельно от нас у окна.

Максим рассказывал о себе, я — о себе. Вскоре в разговор вступили и девушки, завязалась общая хорошая беседа. Много болтали, смеялись. Максим показывал свои последние рисунки. Дядька у окна сидел молчаливо, казалось, не обращая на нас никакого внимания. Но вдруг он встал, подошел ко мне и протянул маленький кусочек бумаги, на котором очень неплохо чернилами был нарисован мой портрет. Сходство было очень большое. Я, конечно, поблагодарил и принял подарок. Этим художником оказался известный болгарский революционер, сподвижник Георгия Димитрова — ставший в 1945 г. Председателем Совета Министров Народной Республики Болгарии — Василь Коларов37.

Уходя там в Берлине от Максима, я не мог себе представить, что я видел и Горького, и Максима в последний раз в жизни.

Но именно так оно и случилось. Это было нашим последним свиданьем.

Примечания.

1 В начале воспоминаний помещено оглавление, в котором перечислены названия глав, приведенные далее в тексте; опускаем его в журнальной публикации.

2 Ирина Калистратовна Гогуа (1904–1989) — дочь Ю.Н.Кольберг (профессиональной революционерки, фракция меньшевиков) и К.Г.Гогуа (профессиональный революционер, меньшевик). С 1910 по 1912 г. училась в Новой русской школе И.И.Фидлера вместе с М.А.Пешковым. С Е.П.Пешковой ее связывали близкие дружеские отношения. См. об этом: Червакова И. Песочные часы: История жизни Ирины Гогуа в восьми кассетах, письмах и комментариях // Дружба народов. 1997. № 4. С. 59–104; № 5. С. 75–119.

3 Ольда Николаевна Михайловская (1906–?) — близкая подруга И.К.Гогуа и знакомая Е.П.Пешковой, дочь писателя Н.Г.Гарина-Михайловского. Ее муж — Наум Григорьевич Фрид (1899–1964) — оперный режиссер. В 1919–1922 гг. учился в Высшем техническом училище в Москве и одновременно в актерской студии МХАТа. В 1922–1924 гг. режиссер-педагог студии МХАТ. В дальнейшем главный режиссер и режиссер-постановщик в театрах Еревана, Ташкента, Минска, Одессы, Киева, Баку. С 1939 по 1944 г. был ответственным режиссером филиала ГАБТа. А с 1944 по 1947 — главным режиссером Новосибирского театра оперы и балета. Известно также, что позднее он работал в министерстве культуры СССР. См.: Наум Фрид.

4 Так в тексте.

5 Е.П.Пешкова родилась 26 июля 1876 г., так что в 1907 г. ей исполнился 31 год. М.А.Пешков родился 9 августа 1897 г.

6 Кларан — небольшая деревня коммуны Монтрё в Швейцарии, находится в кантоне Во на северо-восточном берегу Женевского озера. Божи — деревня над Клараном.

7 Гора Дан-дю-Миди — в переводе на русский означает «Зубы Юга».

8 Лидия Михайловна Коренева (1885–1982) — русская советская актриса. Народная артистка РСФСР. В школу МХТ поступила в 1904 г. и после ее окончания в 1907 г. была сразу принята в труппу Московского Художественного театра. Первые ее роли: Ксения в спектакле «Борис Годунов» и Вода в спектакле «Синяя птица».

9 Николай Александрович Семашко (1874–1949; советский партийный и государственный деятель, один из организаторов системы здравоохранения в СССР), бывший врачом и педагогом в «Новой русской школе» И.И.Фидлера, в которой учился Максим Пешков, так вспоминал его в то время: «Когда я впервые познакомился с Максимом, я подумал: с этим учеником будет порядочно возни. И действительно, Максим был очень беспокойным мальчиком: он ни минуты не мог сидеть на месте, даже во время уроков ерзал на парте, а на переменах и после занятий он носился вихрем по школе и по парку. Фантазия и изобретательность его постоянно горели: он выдумывал то одно, то другое <…> Но при этом темпераменте и живости, надо прямо сказать, Максим никогда не хулиганил. Он только “играл”. Ребята и девчонки его боготворили; они носились за ним, стараясь не отстать, заглядывали ему в глаза, шушукались с ним о чем-то и опять в бег! Он был “вождем”, коноводом ребят, выдумщиком самых разнообразных и острых игр» (Архив А.М.Горького. Т. XIII. С. 299, 300).

10 Николай Дмитриевич Телешов (1867–1957) — писатель демократического направления; принимал активное участие в организации и работе литературного кружка «Среда»; входил в группу писателей, объединившихся вокруг Горького и издательства «Знание».

11 В своей книге «Цель жизни» Александр Сергеевич Яковлев, известный авиаконструктор, генеральный конструктор ОКБ имени Яковлева, так вспоминал об этой гимназии: «Мужская гимназия П.Н.Страхова, в приготовительный класс которой я поступил, считалась одним из лучших учебных заведений подобного рода в Москве. Находилась она на Садово-Спасской улице. Трехэтажное светло-желтое здание немного уходило в глубь квартала. Перед фасадом был разбит огражденный железной решеткой палисадник, весь зеленый от разросшегося жасмина, развесистых лип и каштанов. Само здание в некотором роде примечательно: оно было пристроено к дому известного в свое время московского богача и покровителя искусств Мамонтова. В большом зале этого дома, ставшего впоследствии конференц-залом гимназии, впервые выступал в частной опере Мамонтова великий русский артист Федор Иванович Шаляпин. Тут же писали декорации многие из начинавших тогда художников, в том числе и Врубель. <…> Теперь здесь помещается Полиграфический институт…» (Яковлев А.С. Цель жизни. — URL: modernlib.ru/books/yakovlev_aleksandr_nikolaevich/cel_zhizni/read_1

12 М.А.Пешков начал увлекаться марками еще в детстве. Одно из первых упоминаний о марках в письмах Горького к сыну относится к началу июня 1907 г.: «Посылаю тебе марки, сынишка. Одна из них — очень редкая, она напечатана в память 300-летия со дня основания города Джемстоуна в Америке, и она будет в продаже только один год — 1907-й. Эта марка приклеена сверху письма, чтоб тебе легче было отличить ее от других» (Архив А.М.Горького. Т. XIII. С. 36). И на протяжении всех последующих лет коллекция постоянно пополнялась. В 1917 г. Максим писал отцу, что скоро она достигнет 5000 марок. О ее величине можно судить и по следующим строкам из письма к матери от 19 июля 1921 г.: «Так как я за границей останусь надолго, то очень прошу переслать мне марки: 16 альбомов, одна записная книжка, где я считал марки, 3 складных кожаных (красных) портфельчика с марками. Конверты и пакет с марками (в табачной из-под гильз коробке были). Вообще все, что есть, кроме марок, перевязанных ниточкой…» (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 13. С. 610).

13 Константин Степанович Блеклов (1894–1942) — товарищ Максима по школе И.И.Фидлера; сын видного деятеля эсеровской партии С.М.Блеклова. В 1916 г. был призван в школу прапорщиков. После ее окончания в 1917 г. отправлен в Тверь на службу. В 1930-е гг. работал в мастерской архитектора Б.И.Иофана по строительству Дворца Советов. В Архиве А.М.Горького сохранились его переписка с Максимом и воспоминания о нем (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 11. С. 497). Сведений о работе К.С.Блеклова в Наркомате продовольствия найти не удалось. Скорее всего, мемуарист имел в виду Л.П.Малиновского. Лев Павлович Малиновский (1897–1938) — сын П.П.Малиновского (архитектора) и Е.К.Малиновской — друга семьи Пешковых. В начале 1900-х гг. некоторое время они жили у Е.П.Пешковой в Со-Робинзон под Парижем. Тогда и началась дружба Л.Малиновского с Максимом (Гиссен ошибается: они были ровесниками). Лев Малиновский в 1916 г. поступил на службу юнкером во 2-ю Московскую школу прапорщиков пехоты. В феврале 1917 г. произведен в прапорщики и оставлен за отличные успехи при школе помощником курсового офицера, а в июле 1917 г. становится курсовым офицером. Будучи членом ВКП(б) с 1915 г., активно включился в революционную работу. Был избран начальником штаба Московской Красной гвардии, затем последовательно членом полкового комитета, членом Исполкома Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов, депутатом 2-го Всероссийского съезда Советов, членом ВЦИК и Петроградского Революционного комитета. После октябрьских событий становится командующим сводным отрядом Красной гвардии Петроградского района и лейб-гвардии гренадерского полка, потом помощником военкома при ставке Верховного главнокомандующего. В 1918 г. член Всероссийской коллегии по организации Красной Армии, член ВЦИК и член Президиума Московского Совета. В декабре уволен с военной службы из-за болезни. Затем отправлен уполномоченным Продовольственного комитета и Народного Комиссариата по продовольствию на Украину. Вероятно, об этом времени и вспоминает Д.Гиссен. Впоследствии вновь вернулся на военную службу. В 1919 г. стал главным инспектором и военкомом Центрального Управления Всеобуча, а затем поступил в распоряжение Революционного военного совета Республики. В 1920 г. командирован в Туркестан на должность члена Реввоенсовета Южной Армии. В 1927 г. награжден орденом Красного Знамени. В 1936 г. получил звание комбрига, в 1937 г. исключен из членов ВКП(б) за связь с «врагами народа» и покровительство им, в августе уволен в запас. 6 января 1938 г. арестован и приговорен Военной коллегией Верховного суда к высшей мере наказания. 29 августа 1938 г. приговор приведен в исполнение. Реабилитирован в 1956 г. ВК Верховного суда за отсутствием состава преступления (Малиновский Лев Павлович. — URL: www.centrasia.ru/person2.php?st=1208503907

14 В частном реальном училище Н.Г.Бажанова в Москве Максим учился с января 1914 г. и окончил его в апреле 1917 г. (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 11. С. 473).

15 Горький находился в Москве с 8 по 15 января 1916 г. Известно, что он участвовал в совещании журналистов Москвы и Петрограда, где ставился вопрос об издании новой газеты. Также он выступил в Политехникуме на вечере в пользу учреждения Народного университета им. Л.И.Лутугина (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 12. С. 273).

16 В книге Алексея Вульфова «Повседневная жизнь российских железных дорог» в главе, посвященной конструкциям вагонов, читаем: «В начале XX века строились и вагоны IV класса для доставки рабочих на заводы из пригородов <…> Они были с лавками для сидения, близко стоявшими друг к другу <…> Иногда это были обычные товарные вагоны, в которых делались лавки, клозеты, печки и встраивались в стены окошки. После революции народ почему-то прозвал поезда, составленные из таких вагонов, “Максим Горький”» (Вульфов А. Повседневная жизнь российских железных дорог.

17 Точных сведений о пребывании писателя в Москве найти не удалось. О том, что был благотворительный вечер, где Горький читал свои произведения, нашлись упоминания только в его письмах к Е.П.Пешковой от 28 января и 4 февраля 1917 г. В первом письме он пишет: «Читаю первого. Удачно будет», а во втором сообщал: «Читал я скверно, у меня пропал голос, ибо воспалено горло, ибо у меня тоже инфлюэнца, это от меня — по закону наследственности — и заразился Максим. Манухин не разрешал мне читать потому, что не разрешает вылезать на улицу, но я его переупрямил и начитал свыше трех тысяч. Но из дома и поныне не вылезаю. Морозы здесь — лапландские!» (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 12. С. 106, 109). Оба письма из Петрограда. Так как речь идет о том, что он будет читать первого, можно предположить, что чтение состоялось 1 февраля 1917 г., но где оно происходило — в Петрограде или в Москве — не понятно. Скорее, все-таки, в Москве, т.к. Горький считает, что он заразил Максима.

18 О ком идет речь, установить не удалось. На Смоленском бульваре действительно находился особняк Лосевых, в котором в 1920-е гг. располагался Музей игрушки. Позднее он был снесен, и на этом месте построен жилой дом (Смоленский бульвар, д. 6-8) (Иди и смотри. Авторские экскурсии по необычной Москве. — URL: seeandgo.ru Но, очевидно, Д.Б.Гиссен путает владельцев этого особняка с другими. См. комментарии ниже.

19 Очевидно, что Д.Б.Гиссена подводила память. Сергей Александрович Кусевицкий (1874–1951) — известный русский контрабасист, дирижер и композитор. В 1905 г. он женился на Наталье Константиновне Ушковой, принадлежащей к богатой купеческой фамилии Ушковых, поклонников искусства и меценатов. Она профессионально играла на фортепьяно, была неплохой художницей и талантливым скульптором. Кроме того, обладала и деловой хваткой, т.к. наравне с братьями была компаньоном отца. Н.К.Кусевицкая действительно купила особняк в Глазовском переулке, № 8. Это был особняк Листа. Особняк в стиле модерн строил Л.Н.Кекушев для себя в 1898–1899 гг. Он был признан самым красивым из новых зданий в Москве. Но в результате особняк купил ученый и предприниматель О.А.Лист. А после разорения Листа его и приобрела Н.К.Кусевицкая для своей семьи. В нем часто бывали С.Рахманинов, С.Прокофьев, А.Скрябин и многие другие известные музыканты, певцы, заходил Б.Пастернак (Соколова Л.А. Московский модерн в лицах и судьбах: Особняк Листа — Кусевицкой в Глазовском переулке, № 8. — URL: history.wikireading.ru/244374

20 Скорее всего, Д.Б.Гиссен имел в виду особняк известного фабриканта Михаила Абрамовича Морозова и его жены Маргариты Кирилловны (в девичестве Мамонтовой). В начале XIX в. на этом месте находилась усадьба генеральши Глазовой, чье имя сохранилось в названии переулка. В 1879 г. на его фундаменте построили особняк по проекту А.И.Резанова, ректора Академии художеств, для владельца пассажа на Кузнецком мосту, чаеторговца и владельца чайных плантаций К.С.Попова. В 1894 г. дом вновь перестроили для М.А.Морозова. При перестройке внешний вид дома сохранил свой стиль неогрек. Были пристроены два флигеля, соединенные с особняком. Когда Морозов неожиданно скончался, дом перешел к его жене — М.К.Морозовой. А в начале XX в. его приобрел фабрикант Ушков. Его дочерью и была Н.К.Кусевицкая. Так что можно с уверенностью предполагать, что Д.Б.Гиссен вспоминает именно этот особняк, когда пишет об особняке Лосева. К тому же в 1920-х гг. в доме размещался райком партии, а затем филиал Дома пионеров Киевского района (Прогулки по Москве.

21 Имеется в виду особняк в стиле французского шато, который построил архитектор Р.Клейн для богатого фабриканта Давида Вульфовича Высоцкого (1863–1930). Он был главой известной чаеторговой фирмы «В.Высоцкий и Ко», основанной в 1849 г. В.Я.Высоцким. После революции, в 1920–1930-хх гг., в особняке Высоцких располагалось Общество старых большевиков; после его закрытия, в 1930–1935 гг. в нем разместился клуб телеграфистов. А в 1936 г. — открылся первый в Москве Дом пионеров (позднее — Московский городской Дворец пионеров), который курировала Н.К.Крупская. В 1962 г. Дворец пионеров перебрался в новое здание на Ленинских горах, а дом был отдан районному Дворцу пионеров имени Крупской (Соколова Л.А. Московский модерн в лицах и судьбах: Особняк Высоцких в Огородной слободе, № 6 (1900–1901). — URL: history.wikireading.ru/244414

22 Доходный дом страхового общества «Россия», состоящий из двух корпусов, был построен в 1899–1902 гг. архитекторами Н.М.Проскуриным и А.И. фон Гогеном.

23 Григорий Андреевич Гершуни (1870–1908) — один из основателей партии социалистов-революционеров, член ЦК, руководил ее Боевой организацией. Сам никого не убивал, но организовывал террористические акты против министра внутренних дел Д.С.Сипягина, харьковского губернатора Н.М.Оболенского и уфимского губернатора Н.М.Богдановича. В марте 1904 г. Петербургский военно-окружной суд приговорил его к смертной казни, которую заменили пожизненной каторгой. Осенью 1905 г. бежал из Акатуйской каторжной тюрьмы. Г.Гершуни умер от саркомы и похоронен на Монпарнасском кладбище (Горький М. Полн. собр. соч. Письма. Т. 4. С. 261). Л.С.Шмерлинг была замужем за Б.О.Гавронским (1886–1932).

24 Частный оперный театр С.И.Зимина был образован в 1904 г. в Москве; в 1908 г. обосновался в театре Солодовникова (теперь помещение Московского театра оперетты).

25 Вполне вероятно, что Д.Б.Гиссен описывает последнее представление оперы в 1917 г. После Октябрьской революции она долгое время не ставилась. И только в 1939 г., благодаря поэту С.Городецкому и дирижеру С.Самосуду, создавшим новое либретто, опера Глинки, с новым названием, была поставлена в Большом театре режиссером Б.Мордвиновым (Опера Глинки «Жизнь за царя» («Иван Сусанин»).

26 Николай II отрекся от престола 2 (15) марта 1917 г.

27 Кремль в это время находился в руках большевиков. В Кремле размещались 56-й пехотный запасной полк, рота 193-го полка и Украинский полк. Комендантом арсенала Кремля Военно-революционный комитет назначил молодого прапорщика О.М.Берзина.

28 Павел Петрович Малиновский (1869–1943) — русский советский архитектор. Окончил Петербургский институт гражданских инженеров. Работал в Москве помощником архитектора М.К.Геппенера. После Октябрьской революции возглавлял комиссию Моссовета по охране памятников искусства и старины, работал гражданским комиссаром Кремля. С 1921 г. работал в Госплане, затем в различных строительных организациях.

29 М.А.Пешков вступил в партию большевиков 4 апреля 1917 г. В 1920 г. в анкете РКП Хамовнического района г. Москвы на вопрос: «В чем выражалось Ваше участие в Февральской революции?» — М.Пешков ответил: «Агитация в воинских частях» (Архив А.М.Горького. Т. XIII. С. 219).

30 Центром сопротивления большевикам стало Александровское военное училище. 26 октября в Кремль прибыл отряд Красной гвардии. Комендант Берзин выдал красногвардейцам оружие, однако выйти из Кремля они уже не смогли — он был блокирован отрядами юнкеров. Видимо, к этому моменту и относятся воспоминания Д.Б.Гиссена, так как 27 октября начались первые боевые столкновения юнкеров с Красной гвардией. Комитет общественной безопасности объявил, что город находится под контролем сторонников Временного правительства, и потребовал от коменданта сдать Кремль. Берзин решил подчиниться. 28 октября юнкера вошли в Кремль (Лысков Д.Ю. Великая русская революция, 1905–1922. Глава 10. Белый террор. Расстрел гарнизона Кремля. — URL: https://www.history.wikireading.ru/70474/70474 Из канвы событий видно, что Максим Пешков мог выйти из Кремля только 26-го, в крайнем случае 27 октября. Воспользовался ли он потайным ходом, неизвестно. Скорее всего, нет, так как на выходе был арестован юнкерами.

31 Борьба за обладание телефонной станцией продолжалась 7 дней. На колокольне (на углу Мясницкой и Милютинского переулка) стоял пулемет. 28 октября, после четырехчасового боя, юнкера овладели станцией и захватили солдат ВРК в плен (1917. Путеводитель по революционной Москве: Сокольники. — URL: nekrasovka.ru/articles/electro/1917sokolniki

32 В Архиве А.М.Горького сохранилось поручительство В.Г.Соколова: «Мною 30 октября был взят на поруки задержанный около Кремля юнкерами студент Максим Пешков, содержавшийся под стражей в художественном электротеатре (к/т “Художественный” на Арбатской площади. — Г.П.). Документы Максима Пешкова возвращены ему не были и остались в Александровском военном училище. Прошу документы возвратить подательнице сей записки, матери Максима Пешкова Екатерине Павловне Пешковой. Военный летчик Шт<абс> кап<итан> Соколов. Москва. 3 ноября 1917 года» (Архив А.М.Горького. Т. XIII. С. 169). Надежда Алексеевна Пешкова так писала об этих событиях в своих мемуарах: «Это был 17-й год, годы победы Революции. <…> Он пришел в кожаной тужурке, в ремнях, с большим кольтом, пристегнутым к поясу, сказав, что вступил в партию большевиков, участвовал во взятии Кремля, был задержан в Александровском саду юнкерами, после длительных поисков и волнений родители нашли его в арестном помещении <…>» (Там же. С. 227).

33 Моисей Ильич Фрумкин (1878–1938) — государственный и общественный деятель. Член РСДРП с 1898 г. С 1911 г. находился в ссылке в Енисейской губернии. В 1918–1922 гг. член коллегии Наркомата продовольствия, заместитель наркомпрода РСФСР, член Сиббюро ЦК РКП(б), Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б). Делегат X и XV съездов ВКП(б). В качестве заместителя народного комиссара Наркомата внешней торговли М.И.Фрумкин проработал около 2 лет. В марте 1924 г. был назначен членом коллегии Наркомата финансов, а в начале ноября 1924 г. вновь вернулся на то же место в Наркомате внешней торговли, где проработал до 1929 г. В 1937 г. арестован по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации. В 1938 г. расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.

34 Мария Федоровна Андреева (урожд. Юрковская, в замужестве — Желябужская; 1868–1953) — гражданская жена А.М.Горького, член партии большевиков с 1904 г. С 1898 г. — ведущая актриса Московского Художественного театра. Вместе с Горьким в 1906 г. по заданию большевиков совершила поездку в США для сбора средств на нужды революционного движения в России. С 1906 по 1913 г. жила с Горьким в Италии на Капри. После Октябрьской революции активно участвовала в театральной и общественной жизни. В 1918 г. Андреева была назначена комиссаром театров и зрелищ Союза коммун Северной области. Как комиссар Экспертной комиссии при Внешторге, в 1921 г. была командирована в Берлин для реализации антикварных экспортных фондов, где при Советском торгпредстве возглавила Художественно-промышленный отдел, а с января 1922 г. была назначена и уполномоченным Внешторга по делам кинематографии за границей (Архив А.М.Горького. Т. XVI: М.Горький и М.И.Будберг. Переписка (1920–1936). М.: ИМЛИ РАН, 2001. С. 259).

35 М.А.Пешков женился на Надежде Алексеевне Введенской, дочери профессора медицины А.А.Введенского, во второй половине 1921 г. Брак между ними был оформлен лишь в 1923 г., после получения документов о ее разводе с первым мужем, инженером С.А.Синицыным. Н.А.Пешкова — художница, работала под руководством известного художника П.Д.Корина. Долгое время жила с семьей в Италии. Впервые в 1946 г. в Москве была открыта ее персональная выставка, где были представлены портреты близких к Горькому людей. В 1950 г. на Всесоюзной художественной выставке экспонировался портрет Горького, выполненный Н.А.Пешковой, который находится в экспозиции Музея А.М.Горького (Архив А.М.Горького. Т. XVI. С. 279).

36 Мария Алексеевна Введенская (1884–1950) — сестра Н.А.Пешковой. В семье Введенских было 4 брата: Дмитрий, Леонид, Алексей и Николай; и 5 сестер: Мария, Александра, Татьяна, Вера и Надежда. Их отец — Введенский Алексей Андреевич (1855–1918) — был известным русским хирургом и анатомом, доктором медицины, действительным статским советником.

37 Васил Коларов (1877–1950) — руководитель Коммунистической партии Болгарии, академик Болгарской академии наук. Член болгарской революционной партии с 1897 г.; принимал участие в Балканских войнах. В 1919 г. избран секретарем ЦК БКП и возглавил болгарскую делегацию на II и III конгрессах Коминтерна в 1921 и 1922 гг. С 1922 г. по 1924 г. был генеральным секретарем Коминтерна. Возглавил правительство Болгарии после смерти Г.Димитрова. Был ли Коларов у Горького осенью 1922 г., установить не удалось. Возможно, ошибка памяти Д.Б.Гиссена, и речь идет об Иване Николаевиче Ракицком (1883–1942) — друге семьи А.М.Горького; художнике, жившем в семье писателя с 1918 г. Такие рисунки и манера поведения были характерны для него.

Е.П.Пешкова, А.М.Горький и М.А.Пешков. 1928. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Е.П.Пешкова, А.М.Горький и М.А.Пешков. 1928. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

«Золотой» юбилей дружбы. М.Б.Гиссен, Е.П.Пешкова, С.Б.Горман. Февраль 1957 года. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

«Золотой» юбилей дружбы. М.Б.Гиссен, Е.П.Пешкова, С.Б.Горман. Февраль 1957 года. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Автограф Д.Б.Гиссена на последней странице машинописной копии его воспоминаний. 1977. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Автограф Д.Б.Гиссена на последней странице машинописной копии его воспоминаний. 1977. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Давид Гиссен с сестрами Марианной и Славой. Могилев. [Первая половина 1908 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН).

Давид Гиссен с сестрами Марианной и Славой. Могилев. [Первая половина 1908 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН).

Письмо А.М.Горького к Максиму Пешкову. [Середина марта 1906 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Письмо А.М.Горького к Максиму Пешкову. [Середина марта 1906 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

А.М.Горький и Максим Пешков. Капри. Осень 1906 – январь 1907 года. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

А.М.Горький и Максим Пешков. Капри. Осень 1906 – январь 1907 года. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Новая русская школа И.И.Фидлера в Женеве. Максим Пешков в первом ряду в центре. [1907]. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Новая русская школа И.И.Фидлера в Женеве. Максим Пешков в первом ряду в центре. [1907]. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Екатерина Павловна Пешкова. [1930-е годы]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Екатерина Павловна Пешкова. [1930-е годы]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Максим Пешков — ученик реального училища Н.Г.Бажанова. 1916. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Максим Пешков — ученик реального училища Н.Г.Бажанова. 1916. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Письмо М.А.Пешкова к А.М.Горькому. 11 апреля 1917 года. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Письмо М.А.Пешкова к А.М.Горькому. 11 апреля 1917 года. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

М.А.Пешков — комиссар курсов Всевобуча. Москва. 1919–1920. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

М.А.Пешков — комиссар курсов Всевобуча. Москва. 1919–1920. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

К.С.Блеклов (Л.П.Малиновский?) и М.А.Пешков. Москва. [1914, 1917]. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

К.С.Блеклов (Л.П.Малиновский?) и М.А.Пешков. Москва. [1914, 1917]. Музей А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Письмо А.М.Горького к М.А.Пешкову. [19 декабря 1917 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

Письмо А.М.Горького к М.А.Пешкову. [19 декабря 1917 года]. Архив А.М.Горького (ИМЛИ РАН)

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru