Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 122 2017

Лев Смирнов

Музей Карамзина

Крупный юбилей всегда что-то открывает. Это всегда подведение итога долгого пути явления, которому он посвящен, в современную культуру. Итог может содержать и обретения, и острое ощущение нехватки. Например, в 200-летний юбилей А.С.Пушкина с особой остротой ощутилось отсутствие нового академического издания полного собрания сочинений поэта, с современным научным комментарием. В 250-летний юбилей Н.М.Карамзина отчетливо осознается тревога по другой причине: юбилейная выставка, посвященная Карамзину, прошла в музее Г.Р.Державина, вновь открытые ценнейшие музейные артефакты — портреты семьи Карамзина — висят неопознанными где-то в Финляндии и, окажись они в России, не имели бы ясной перспективы своего «законного» местообитания, оба «карамзинских» места в Царском Селе, где писатель с семьей прожил последние 10 лет своей жизни, практически отчуждены от мемориальной связи с его именем.

С этого юбилея нам предстоит все острее чувствовать и глубже осознавать эту культурно-историческую несправедливость: нет у Карамзина в музейном мире страны своего места, нет «дома Карамзина». Он присутствует в литературных музеях как фон, как деталь экспозиций, посвященных не ему. Можно сказать, что юбилей открывает как необходимость и потребность — перефразируя название посвященной ему монографии Ю.М.Лотмана — «сотворения Карамзина» в музейном пространстве.

Впрочем, отсутствие до настоящего времени музея Карамзина вполне закономерно, ведь до сих пор не сформировалось представление о том, каким он должен быть и чему может быть посвящен. Дело в том, что интерес к Карамзину вырос только в последние десятилетия. Из писателя, лишь упоминавшегося в учебниках литературы как автор повести для школьников среднего возраста, чем он был в долгие десятилетия замалчивания и забвения, Карамзин, можно сказать, на глазах превращается в крупнейшее явление русской культуры. Как считает Ю.М.Лотман, даже в нечто большее, чем замечательный писатель и великий историк. «Роль Карамзина в истории русской культуры не измеряется только его литературным и научным творчеством. Карамзин-человек был сам величайшим уроком» (Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 308). Монография Лотмана посвящена именно этому, наиболее важному, с точки зрения автора, творению Карамзина — неколебимому нравственному присутствию его в общественной жизни как личности и гражданина, формированию им в русской словесности, как нечто совершенно нового, профессионального литератора и историка-ученого, собственным примером декларировавшего писательство как просветительскую и общественно-политическую миссию.

Попробуем в самых общих чертах обрисовать, чем должен быть музей Карамзина. Прежде всего, это музей не «вчерашнего», а современного Карамзина. Музей не должен ограничиться заселением и обживанием дома на Садовой и павильона в Китайской деревне, то есть стать узкотематическим музеем артефактов, «домом-музеем» в традиционном понимании. Поскольку с именем Карамзина связаны процессы становления важнейших областей отечественного знания и творчества, чтобы понять масштаб его личности и его дела, нужно как можно ближе ознакомиться с его временем. Увидеть Карамзина со стороны и в свете тех процессов, которые происходили тогда в историографии и словесности.

Поэтому музей должен быть посвящен культуре его времени в целом. То есть быть музеем всего, что творчески охватила его личность, на что он прямо или косвенно оказал влияние; не музеем персоны, а музеем-реконструкцией целой культурной эпохи, местом, где посетитель мог бы погрузиться в ее повседневность и каждодневность, в пространство-время русской культуры екатерининско-александровской эпохи, когда сочинительство становится профессиональным литературным трудом, а любительская историография обретает черты научного знания. Сердцевиной и медиумом этого времени выступил Карамзин и своими творениями, и как новая творческая личность.

Такой музей может быть чем-то вроде культурного центра, что-то вроде Центра Помпиду в Париже, но посвященного Золотому веку русской словесности, с прямым, наглядным доступом — как говорится, online — к любым темам и вопросам, относящимся к периоду с конца XVIII до начала XIX столетия.

Он должен стать местом, где можно получить любые сведения по вопросам общественной и политической жизни того времени, узнать биографию любого книгоиздателя, историка, писателя, поэта (и, может быть, прежде всего — затерявшегося в недрах истории, будь то палеограф А.И.Ермолаев, учивший Карамзина разбирать тексты древнерусских летописей в период его работы над «Историей»; комедиограф А.А.Шаховской; поэт-арзамасец С.Н.Марин; автор «Опыта краткой истории русской литературы» Н.И.Греч; филолог, автор «Рассуждения о славянском языке» А.Х.Востоков; писатель О.Сомов и многие другие); местом, где можно узнать об образовательных учреждениях и любительских объединениях того времени, будь то Российская Академия с ее лексикографическими программами, Публичная библиотека, «Общество истории и древностей российских», Академия художеств, «Вольное общество любителей словесности, наук и художеств». Это должен быть и музей-дискуссионный клуб для историков и литературоведов, и музей-образовательный класс для учащихся, и музей-реконструкция исторической и культурной среды, средоточием которой был Карамзин.

Среди тем и разделов музея некоторые должны быть стержневыми и, если можно так выразиться, музееобразующими. Это прежде всего тема развития отечественной журналистики и издательского дела, от просветительских проектов Новикова и масонов до многочисленных альманахов во всей их пестроте и разнообразии («альманахи-аристократы», «альманахи-мещане», «альманахи-мужики», как классифицировал их В.Белинский), поскольку именно благодаря Карамзину альманах в России превратился из таблоида, каким он был в его время в Париже, в место серьезных дискуссий о литературном языке, поэтических жанрах, общественно-политических идеях, то есть в место формирования литературного труда в огромной важности общественное дело.

Это тема всего множества явлений литературного процесса, в центре которого историческое противостояние (по определению Ю.Тынянова) «архаистов» и «новаторов» со всеми их идейными, эстетическими, поколенческими и прочими модификациями (например, «Беседы любителей русского слова» во главе с А.С.Шишковым, ярых оппонентов «изящной словесности» Карамзина и Дмитриева, «Арзамаса», объединившего карамзинистов в их борьбе с «Беседой», литературных полемик «сентименталистов», «романтиков», «натуралистов» — например, В.А.Жуковского и П.А.Катенина по поводу поэтического строя баллады).

Это тема становления исторической науки в России, от периода начального накопления опыта работы с историческими документами, от В.Н.Татищева, М.М.Щербатова, И.Н.Болтина, Н.И.Новикова — к новому периоду критического подхода к тексту, когда благодаря собирательской деятельности президента Академии наук А.И.Мусина-Пушкина были открыты «Изборник» Святослава, «Судебник» Ивана Грозного, «Слово о полку Игореве» и другие важнейшие памятники русской истории; когда усилиями канцлера Н.П.Румянцева и его кружка было издано «Собрание государственных грамот и договоров»; когда директор Публичной библиотеки А.Н.Оленин разработал план полного издания русских летописей и написал первое палеографическое исследование; когда начальником Московского архива коллегии иностранных дел был выдающийся археограф Н.Н.Бантыш-Каменский, а другой выдающийся палеограф-языковед — К.Ф.Калайдович издал «Памятники российской словесности XII века». Перечисление можно продолжать и продолжать, еще многое, многое и многое может стать темами и предметами разделов и экспозиций этого музея. Несомненно, отдельной экспозицией должна стать реконструкция карамзинского проекта «История государства Российского» — весь многолетний процесс написания и публикации этого произведения. Здесь должны быть представлены и карамзинское понимание принципов историографии в контексте современного ему, уже критического, подхода к источникам; и состав исторических документов, использовавшихся им; и помощь в подборе архивных материалов и манускриптов со стороны А.Ф.Малиновского — управляющего Московским архивом иностранных дел, историка и литератора, содействовавшего Карамзину при составлении комментариев; и использование им крупнейших в то время библиотечных собраний А.И.Мусина-Пушкина и членов кружка Румянцева (братья И.П. и С.П.Румянцевы, П.М.Строев, К.Ф.Калайдович, А.Х.Востоков) и так далее.

Особым разделом музея должна быть тема формирования в эту эпоху массового читателя. «Карамзин, — писал Ю.М.Лотман, — не только создавал русской культуре образцы Писателя и Человека… он создавал еще две важнейших фигуры в истории культуры: русского Читателя и русскую Читательницу» (указ. соч. С. 316). Читательское представление об истории как науке в карамзинское время хорошо передает забавный эпизод посещения императором дома Карамзиных, описанный Смирновой со слов Жуковского (см. статью «Дом Карамзина» и примечание к ней в настоящем номере). Александр-читатель «Истории», глядя на выкройки панталон, «с ученым видом знатока» заводит речь именно об исторических источниках: «Карамзин, видишь что-то длинное и думаешь, что это летописи на столбцах», — мол, все в доме историка напоминает о древностях. При этом Александр плохо представляет, о чем говорит: летописи и столбцы — разные вещи, летописи — это манускрипты-книги, а столбцы — это свитки длинных бумажных полос, единицы приказного делопроизводства. Александр простодушно соединил все источники в одно целое. Ошибка эта знаменательна: источниковедение как научная дисциплина только зарождается, историография еще целиком располагается в рамках литературного сентиментализма. «Цель Карамзина, — писал В.О.Ключевский, — морально-эстетическая, сделать из русской истории изящное назидание в образах и лицах» (Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М., 1983. С. 135).

Экспозиционным центром музея правомерно станет «дней Александровых прекрасное начало», а хронологический горизонт, который еще только предстоит определить, будет уходить в культуру всего XIX века. О посмертном влиянии таких фигур, как Карамзин, Лотман говорил: «Эти писатели ложатся в землю родной литературы и становятся этой землей. Их наследие может утратить имя, перестать ощущаться как чье-то наследие. Оно делается почвой» (указ. соч. С. 317). Конечные хронологические границы музея-реконструкции должны быть посвящены Карамзину-почве, незримому, но осязаемому, растворенному в других присутствию Карамзина в литературном процессе и историческом дискурсе всей позднейшей отечественной культуры XIX века.

Музеи, посвященные темам такой емкости, существовали уже в прошлом веке. В какой-то степени аналогом музея-реконструкции эпохи и музея-учебного пособия могут служить построенные еще в конце XIX и начале XX столетия музей училища барона Штиглица в Санкт-Петербурге и музей им. Александра III при Московском университете, ставший впоследствии ГМИИ им. А.С.Пушкина. Оба музея были решены именно как наглядные пособия по огромной теме — истории мировой архитектурно-пластической культуры. Сама архитектура этих музеев выполняла роль экспозиционного образа в виде слепков, копий, цитат образцов стилей, канонов, мотивов, направлений архитектурно-пластического языка различных эпох, от Античности до Возрождения.

Такой музей потребует особых приемов решения экспозиции, экспозиционный образ здесь играет не меньшую роль, чем экспонат.

Экспозиция музея столь масштабного информационного объема, целой культурной эпохи, может быть построена только с помощью современных демонстрационных приемов, с использованием технологий виртуального пространства (например, для воссоздания облика внутренних помещений дома на Садовой и павильона в Китайской деревне в их «карамзинском» виде), с помощью видеоинсталляций, голографических технологий, технологии «дополненной реальности» и т.п. Богатый опыт решения таких экспозиций накоплен в организации современных выставок, в том числе всемирных.

Царское Село, с мемориальной насыщенностью его ландшафта, могло бы стать естественной средой для музея Карамзина. Находящийся на реставрации Александровский дворец, наряду с домом на Садовой и павильоном в Китайской деревне, также мог бы стать вместилищем музея Карамзина.

Царское Село. Вид на Большое озеро в Екатерининском парке. Лист из альбома «Двенадцать видов Царского Села» В.П.Лангера. 1820

Царское Село. Вид на Большое озеро в Екатерининском парке. Лист из альбома «Двенадцать видов Царского Села» В.П.Лангера. 1820

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru