Елена Куценко

Тонино Гуэрра: один день в Шахматове

В конце лета 2016 года, в дни памяти Александра Блока, журнал «Наше наследие» и Государственный мемориальный музей-заповедник Д.И.Менделеева и А.А.Блока провели традиционную совместную выставку, посвященную великому поэту. В экспозиции были представлены почтовые открытки начала XX века из собрания музея-заповедника и частных коллекций, которые знакомили посетителей выставки с местами, где побывал, путешествуя по Италии, А.Блок, а также оригинальный фоторепортаж Е.Куценко о посещении усадьбы Шахматово итальянским писателем, поэтом, киносценаристом, художником Тонино Гуэрра в сентябре 2005 года.

Италию Блок называл «своей другой Родиной». «Здесь нет земли, есть только небо, искусство, горы и виноградные поля», — писал он летом 1909 года. «Итальянские стихи» и проза об Италии («Молнии искусства») были вдохновлены его итальянским паломничеством в 1909 году, которое он совершил после тяжелого душевного кризиса. Города, в которых бывал Блок, стали «героями» его чарующих стихов — Флоренция, Сиена, Венеция и, конечно, Равенна. Ей посвящено лучшее из итальянских стихотворений Блока:

Все, что минутно, все, что бренно,

У сонной вечности в руках <…>

В Шахматове Блок заканчивал знаменитый цикл «Итальянские стихи», начатый летом 1909 года. «Итальянские стихи меня вторично прославили», — писал Блок жене.

Итальянскому гостю Шахматова, человеку, в коем соединились многие таланты, «лучшему сценаристу XX века», влюбленному в русскую культуру Тонино Гуэрра, было, видимо, любопытно побывать в восстановленной усадьбе поэта, куда его пригласили друзья, узнать что-то о жизни великого русского лирика, увидеть вещные реалии этой жизни, которых немало хранится в музее, погрузиться в очарование русского пейзажа и шахматовский быт. Да и где лучше, чем в Шахматове, мог чуткий художник прикоснуться к «разгулявшейся в мокрых долах» русской деревенской осени с ее «сквозящими тишиной золотыми лесами», так отличающейся от осени итальянской, «очень быстро наполняющейся солнцем».

* * *

Мне посчастливилось познакомиться с «великим драматургом великого кинематографа ХХ века» Тонино Гуэрра на презентации его книги, подготовленной московским издательством, с которым меня связывало сотрудничество в выпуске нескольких художественных каталогов и альбомов, посвященных культурному наследию и музеям Подмосковья. Это было 3 сентября 2005 года. В последующие годы встречи с Тонино и его женой Лорой продолжились во время их приездов в Москву, а поводом становились творческие встречи маэстро со зрителями, презентации его новых книг, открытие выставок. Наше общение могло происходить в публичном пространстве выставочного зала, музея или художественной галереи, в доме творчества, на официальной церемонии в Академии художеств, а иногда приватно — в московской Лориной квартире, неподалеку от станции метро «Красные Ворота».

Но в тот первый для меня его приезд в Москву, заинтересовав Тонино рассказом о мемориальных усадьбах близ столицы, я получила неожиданное предложение-просьбу показать ему на свой выбор эти художественные пространства — обители «genii loci». Так итальянский сценарист, поэт, писатель, художник в сентябре совершил путешествие по подмосковным музеям. «Мне хочется изведывать новые тропы», — говорил Тонино Гуэрра.

Транспортом стали наша с мужем машина и еще один автомобиль, в которых разместилась небольшая душевная компания близких и друзей Тонино и Лоры. Мы побывали в музее-заповеднике А.П.Чехова в Мелихове, музее-заповеднике А.А.Блока, клинском доме-музее П.И.Чайковского и музее «Новый Иерусалим» в Истре. «Жизнь необходимо собирать, как фрукты с деревьев», — писал мастер в своей книге «Одиссея Тонино».

Его вообще интересовали материальная среда, окружающий человека предметный мир и мир природы, побуждающие к интеллектуальной и творческой работе, к созданию художественных образов. Известно, что сам Гуэрра активно в такой деятельности преуспел — его дом в городке Пеннабилли провинции Романья окружают созданные им сады: «Сад воспоминаний», «Сад забытых деревьев»; по его чертежам выстроены фонтаны; у него была своя технология обжига керамики и варки стекла.

В музеях Тонино интересовали самые простые и вместе с тем неожиданные вещи: вкус мелиховских яблок и рецепт варенья в чеховском доме, и почему не скрипят половицы, и какой краской покрыт пол во флигеле, где была написана «Чайка», как быстро растет сахалинская гречиха в Шахматове, что Блок написал о Равенне, почему в шахматовском доме красочные витражные окна в верхнем ряду не цветные, какой запах у блоковского леса и из каких цветов составлены гербарии в его детских альбомах…

Посещение Шахматова началось с прогулки по партеру и саду.

Она была прервана внезапно налетевшим ветром.

«…В этих шумах уже была осень. Осень, которая очень быстро наполнялась солнцем. Я стал искать в полях и заброшенных садах гроздья винограда, отбирая их у мохнатых разъяренных шмелей». Это писал Тонино Гуэрра в книге «Стая птиц». В доме Блока, где он присматривался к мелочам, при этом расспрашивая и о пожаре в усадьбе в 1921 году, и о составе усадебной библиотеки, Гуэрра задавал вопросы о путешествии Блока по Италии в 1909 году и цикле «Итальянские стихи» — по утверждению критиков, лучшем, что написано об Италии в русской поэзии. Лора Гуэрра не поспевала переводить и комментировать, отмечая , что Тонино, как и русский поэт, — тонкий лирик, воспевающий красоту и любовь. Мне сейчас вспоминаются слова искусствоведа Паолы Волковой, бывшей с нами в Шахматове, друга и непременного составителя изданных в России книг Гуэрра, автора вступительных статей к ним: «О Тонино Гуэрра следует сказать: “Он был поэт”. Где поэзия не стихосложение, но универсальная форма целостного проживания жизни во всем и до конца, включая Музу — жену Лору Гуэрра».

Сотрудники музея накрыли стол в недавно восстановленной, пахнущей свежеструганными досками «избе управляющего», где угощением для «звездного гостя» стали местные шахматовские разносолы. Они развлекли мастера — эти удивительные музейные огурчики и помидоры, выращенные на усадебном огороде, маринованные грибы с горячей рассыпчатой картошкой, творог с медом от соседа-фермера и, наконец, традиционное шахматовское варенье с травяным чаем. Было заметно, что «в гостях у Блока» Тонино тепло, что здесь ему хорошо дышится. Он попросил меня сделать для него два снимка: утварь восстановленной кладовки матери Блока и пейзаж с далями, уходящими за горизонт, из окна кабинета Александра Александровича. Взгляд через оконное стекло возвращал его, возможно, домой в Пеннабилли: «Жить в горах мне удобно... Слышишь, как дождь падает на листву, а не голоса прохожих под окнами. Жить надо там, где слова способны превращаться в листья, раскачиваться на ветру или воровать краски облаков. За плечами наших бесед должны стоять изменчивые настроения времен года, отголоски пейзажей, где они происходят.

Неправда, что слова не подвластны влиянию шумов или тишины, которые видели их рождение. Мы говорим иначе, когда идет дождь, или при солнце, бьющем на язык».

В кабинете поэта он долго стоял, опершись на спинку плетеного кресла, и всматривался в рисунок текста, начертание слов на бумажном листе, лежащем на старинном письменном столе. Это была копия письма Блока другу Владимиру Пясту с приглашением приехать: «Я твердо надеюсь показать Вам Шахматово и окрестности, если не теперь, то в будущем году… Сегодня, например, как было бы хорошо бродить нам вместе. Я целый день бродил по холмам и долинам: ясный, холодный Троицын день…»

Гуэрра внимательно выслушал перевод и комментарий. Смысл письма был ему понятен и близок. Уже на пороге дома, прощаясь, он спросил, возможно ли ему прислать текст этого письма.

«Жить — это значит чувствовать скрытое дыхание и одного листка», — писал он в книге «Одиссея Тонино».