Людмила Пахомова

Елабуга — жемчужина Прикамья

Елабуга, словно драгоценный камень, лежит в оправе синих рек и озер, зеленых холмов, лугов и лесов — в радужном мерцании веков, которые оставили после себя не только многочисленные легенды и предания, но и чудом сохранившийся город, застроенный купеческими особняками и мещанскими домиками с непременными огородами, погребами и сараями.
Лежит на этом городе невидимая, но явственная печать избранничества, позволившая ему не затеряться на великих просторах России. А зримым символом древности Елабуги служит башня Чертова городища, венчающая высокий холм, с которого открываются неповторимые по своей красоте и безбрежности дали.

С этой дозорной крепостной башни обитатели восточного форпоста Волжской Булгарии могли следить за приближением врагов и вовремя укрываться за мощными каменными стенами. Средневековую крепость с трех сторон окружали крутые склоны, а с четвертой, западной, защищали три земляных вала со рвами. Часть из них была восстановлена к 1000-летию города, которое широко праздновалось в 2007 году. На эмблеме юбилея красовалась, конечно же, башня — единственный в Татарстане дошедший до наших дней архитектурный памятник домонгольского периода. Можно не сомневаться, что и от него не осталось бы камня на камне, если бы Иван Васильевич Шишкин, отец великого русского художника, радевший о сохранении древностей, не восстановил его в 1867 году. Судя по рисункам его сына И.И.Шишкина и художника-академиста К.Ф.Гуна, к тому времени от башни мало что оставалось — лишь часть северной стены, которая и доныне выделяется своей кладкой на фоне схожей стены из дикого бутового камня.

Есть неподалеку от Чертова городища, прямо в черте города, еще одна редкостная, только не рукотворная, а природная достопримечательность — Елабужский геологический разрез. Здесь, на обнаженных выходах высокого берегового склона, наглядно отражена летопись геологических событий пермского периода. Венчают разрез огромные глыбы известняков — отложения древнего пермского моря.

Официально статус уездного города Елабуга получила в 1780 году, при Екатерине II. В 1980 году горожане скромно отметили 200-летний юбилей. У всех была еще свежа в памяти эта дата, когда вдруг заговорили о 1000-летии города. Воспринимали новость по-разному: шутка сказать — за четверть века город постарел на целых 800 лет. Впрочем, многочисленные находки на том же Чертовом городище, которое неоднократно оказывалось в центре внимания различных археологических экспедиций, убедительно свидетельствовали, что это место было обитаемым и в так называемую «ананьинскую эпоху», то есть в IX–III веках до н.э.

Загадочная башня на высокой горе издавна была овеяна легендами. Самая известная из них связана с периодом Казанского ханства и царицей Сююмбике. Интересно, что она дошла до нас не в виде изустных сказаний, а в литературном источнике XVI века — исторической повести «Сказание, сиречь история о начале Царства Казанского, и о бранех и о победах великих князей московских со цари казанскими, и о взятии Царства Казани, еже ново бысть». Считается, что автором этого литературного памятника, известного в науке под названиями «Казанская история», «Казанский летописец» и «История о Казанском царстве», был священник Иоанн Глазатый, который попал в плен к татарам и двадцать лет прожил в Казани при ханском дворе.

Вот что говорится в одной из глав этой повести: «Было при мне, когда жил я в Казани, и третье знамение. В некоем улусе стоял на высоком берегу реки Камы опустевший городок, который русские называют бесовским городищем. В нем обитал бес, с давних лет прельщая людей. Еще при старых болгарах здесь было мольбище языческое. И сходилось сюда много людей со всей Казанской земли: варвары и черемиса, мужчины и женщины, жертвоприношения творя бесу и прося совета у живших там волхвов. Таких людей бес как будто исцелял от болезней, всех же, кто пренебрегал им и обходил стороной, не принося ему никакой жертвы, убивал — у плывших по реке перевертывал лодки и топил всех в реке. Губил он и некоторых христиан.

И никто не смел проехать мимо, не пожертвовав ему чего-нибудь из своего имущества. Тем, кто его спрашивал, он невидимо отвечал через своих жрецов, ибо приезжали к нему жрецы и волхвы. Предсказывал он и долгую жизнь, и смерть, и здоровье, и болезни, и убытки, и земли их завоевание и разорение, и всякую беду. И когда уходили они на войну, то приносили жертвы ему, вопрошая его с помощью волхвов, с добычей или пустыми возвратятся они домой. Бес же все предсказывал им, соблазняя их, а иногда и обманывал.

И послала царица самого казанского Сеита узнать, московский ли царь и великий князь одолеет Казань или казанцы одолеют его. И девять дней лежали, припав к земле, бесовские иереи, молясь и не поднимаясь со своего места, и ели только для того, чтобы не умереть с голода. И на десятый день, в полдень, едва отозвался им бес, и услышали все люди, находившиеся в мечети, его голос: “Зачем досаждаете мне, ведь уже нет вам отныне надежды на меня, ни на помощь мою, ибо ухожу от вас в пустынные и непроходимые места, изгнанный Христовою силой, так как приходит он сюда со славою и хочет воцариться в земле этой и просвятить ее святым крещением”.

И вскоре повалил густой черный дым из городка, из мечети, и в изумлении увидели мы все, как вылетел с ним вместе на воздух огненный змей, и полетел на запад, и скрылся из глаз. И поняли все, что случившееся означает: пришел конец их житию»¹.

Название «Чертово городище» прочно закрепилось за этим местом. Его не смогло ни стереть, ни изменить даже то, что на протяжении 150 лет на территории бывшего языческого капища жили насельники православного монастыря, первоначально обустроившие в упомянутой башне церковь во имя Сошествия Святого Духа.

На какое-то время Елабуга меняла свое название, став селом Трехсвятским. По преданию, это наименование она получила в связи с даром царя Иоанна Грозного — иконой трех святителей: Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Как многие другие церковные ценности и реликвии, эта икона была утрачена после революционной смуты, а до того времени на протяжении трехсот с лишним лет она была главной святыней самой первой местной церкви во имя Покрова Божьей Матери.

* * *

Если в булгарский период Елабуга была важным форпостом этого государства, то после завоевания Иоанном Грозным Казанского ханства она оказалась на пограничье между формирующейся Российской империей и необъятными степями свободолюбивых кочевых племен башкир. Именно они да не покорившиеся Московскому государству татары были главной военной угрозой селу, причисленному к категории дворцовых. Кстати, именно по этой причине местные крестьяне смогли избежать крепостного права.

Монахи, обитавшие на труднодоступной горе с остатками средневековой цитадели, были хотя бы отчасти защищены от набегов, а вот жителям села, расположенного в долине реки Тоймы, пришлось строить оборонительные сооружения. Вначале это была окруженная рвом и валом небольшая деревянная крепость неподалеку от Никольской церкви. Позднее возвели аналогичные укрепления, но гораздо больших размеров, с пятью башнями, в которых находилась военная стража.

Елабужане занимались земледелием, огородничеством, ловили на Каме стерлядь, которая в прорезных стругах доставлялась даже к императорскому двору. В 1746 году, к примеру, цена на восьмивершковую стерлядь составляла две, а на аршинную — десять копеек за каждую рыбу. Эти сведения содержатся в указе Санкт-Петербургской дворцовой конторы, изданном при Елизавете Петровне.

Но если стерлядь и сейчас еще ловят в Каме, то водившиеся здесь некогда исполинские белуги остались только в преданиях. А обитали они на том отрезке реки, что начинался от Чертова городища и заканчивался двадцатью километрами ниже по течению, где у села Котловки глубина Камы доходила до 1200 метров. Вес белуг достигал порой невероятных значений — 50, а то и 100 пудов.

В 1769 году Елабугу посетил капитан Н.П.Рычков. Он был участником одной из пяти знаменитых академических экспедиций XVIII века, проводившихся с целью изучения земель и ресурсов Российской империи. Рычков составил краткое описание дворцового села, отметив, что «земля, в округе сего пригородка лежащая, наполнена великим множеством соснового леса, а при том будучи через меру глиниста, ни к хлебопашеству, ни к скотоводству нимало не способна. Сие самое принудило жителей упражняться в разных торгах и рукоделиях, и оставить им приличные промыслы»².

Среди ремесленного люда Н.П.Рычков особо выделил медников, иконописцев, набойщиков и серебряников. Изготовлением изделий из меди и серебра занимался прадед художника Афанасий Дмитриевич Шишкин. Его считают основателем в Елабуге колокололитейного завода, который просуществовал около 140 лет. Здесь отливались как небольшие поддужные колокольчики, так и колокола весом свыше 500 пудов. Но если первые еще можно увидеть в музеях и частных коллекциях, то участь больших церковных колоколов общеизвестна: они сбрасывались на землю и отправлялись на переплавку. И все же один трехсотпудовый благовестник, отлитый в первой половине XIX века на заводе Шишкиных, перед каждой службой призывно звучит сейчас с колокольни Покровской церкви. Он был поднят в 1990 году со дна Камы при углублении фарватера реки. Как выяснилось позднее, заказ был сделан для церкви села Пьяный Бор, но судно, на котором везли колокол, перевернулось, и камские воды укрыли его на целых 150 лет.

С давних пор в Елабуге существовали три церкви: Покровская, Никольская и Спасский собор. Святыней последнего храма считалась икона Спасителя, украшенная золотом и драгоценными камнями. Вот что рассказывал о ней в 1890 году елабужский краевед В.Ф.Кудрявцев: «Предание об этой иконе такое. Безвестному иконописцу в с. Красном, стоящем на берегу реки Вятки, было заказано в сонном видении писать икону Спасителя для того, кто приедет издалека за нею. Приняв этот сон за откровение свыше, он принялся за работу. Старинные иконописцы, по рассказам, отличались большим благочестием: принимаясь за богоугодное дело, они предварительно постились и молились об успешном окончании своей работы. Как только икона была окончена, в дом входит приезжий старик и спрашивает, готова ли у иконописца икона Спасителя. Приезжий был житель Елабуги Остальцов. Ему также, после неоднократных сновидений, приказано было ехать за иконой в назначенное место и привезти ее в Елабугу. Иконописец удивлялся приехавшему за получением иконы, которого он никогда не видал, а Остальцов исполнению работы иконописцем, о котором он до сего времени не слыхал. Убедившись в святости видения, осуществившегося на деле, оба они с благоговением и трепетом перенесли икону в лодку, на которой она и была перевезена в Елабугу. Икона была поставлена в часовне, а потом перенесена в собор, который и был построен с целью, главным образом, достойного вместилища для этой явленной иконы»³.

Жители Елабуги считали, что по молитвам к этой чудотворной иконе они были спасены от гибели, а их село — от разорения во времена Пугачевского бунта. Рассказывают, что Емельян Пугачев оказался в здешних местах, направляясь в Казань. Узнав, что непокорное Трехсвятское не единожды давало отпор его передовым отрядам, он пришел в ярость и распорядился разорить село. Но непонятная болезнь, поразившая его войско, а затем и самого самозванца, вынудила его отменить свой приговор.

* * *

Несмотря на большое количество оврагов, в Елабуге изначально существовала сетка прямых улиц, ориентированных с севера на юг и с запада на восток. Именно она легла в основу первого проекта регулярной планировки города, утвержденного в августе 1784 года. Применяясь к сложному ландшафту, часть сухих логов жители засыпали, а через глубокие овраги с ручьями перекинули мосты.

Пожар, случившийся в Елабуге в августе 1850 года, уничтожил около 500 домов. Живыми впечатлениями того времени дышат строки очевидца событий, автора юношеской поэмы «Пожар» и будущего писателя Дмитрия Ивановича Стахеева:

Нерукотворная икона На место бедствий наконец Несется. Ветер утихает, Переменяя свой порыв, И воя страшного мотив Уж постепенно умолкает. Восток горит зарей лиловой, Пожар утих, и пар багровый Поднялся с жалких пепелищ. Кто на места былых жилищ, А кто под уцелевший кров Пошел, чуть движась, с попыхов. И кое-где еще горели Непотухавшие огни, Остатки зданий тихо тлели, Курились чадно головни. Народ уныло там и сям Бродил по тлеющим буграм. Но, верно, так угодно Богу! — Огонь вдруг снова запылал, Пылая, страшную дорогу Повсюду грозно пробивал. В ненарушаемом раздолье Все полизал, все истребил И, как дрова в кострах, в уголья Жилища мира превратил⁴.

Но как ни странно, возрожденная после пожара Елабуга стала несравненно красивее прежнего. Умудренные горьким опытом, владельцы недвижимости стали строить гораздо больше кирпичных домов, а также возводить между усадьбами брандмауэры — высокие каменные стены, многие из них сохранились доныне.

Нужно отметить, что главные улицы в исторической части города выглядят сейчас примерно такими же, какими их отстроили после пожара более 150 лет назад. Каждый хозяин старался по-особому украсить свой дом, торговую лавку. Еще больше архитектурных изысков имели общественные здания и учебные заведения. Созданные в стиле классицизма и эклектики, модерна и ампира, псевдорусской архитектуры и деревянного народного зодчества, они удивляют и радуют взгляд фигурной кирпичной кладкой и арочными окнами, портиками и капителями, аттиками и колоннами, кессонами и медальонами, рустами и профилированными тягами, пилястрами и лепной геральдикой, коваными ажурными парапетами и чугунными решетками, изящной деревянной резьбой наличников и карнизов…

Интересен еще один факт: в начале XX века Елабуга оказалась в числе немногих городов Российской империи, где появилось электрическое освещение. А еще раньше, в 30-х годах XIX века, стараниями упомянутого выше И.В.Шишкина здесь был построен первый деревянный водопровод, по которому ключевая вода подавалась в центр города.

О том, как и когда он был сооружен, сохранилось письменное свидетельство самого И.В.Шишкина: «На трехлетие с 1832-го по 1835 год выбрали меня градским головой. По вступлении в службу в первые лета искали средства и возможность снабдить город водой, которой чувствовался большой недостаток, особенно во время весны. Для сего Камашев⁵ предложил сделать артезианский колодец, но на это надо было большое умение и большие деньги, а их-то ничего не было. Да к тому же и не всегда удается. В это же время в одном овраге за городом показался маленький ключик. Я его осмотрел и вознамерился привести его трубами в город. Об этом предприятии передал Камашеву. Он очень одобрил и присоветовал. Но кроме его никто не сочувствовал и решительно никто не надеялся, чтобы можно было провести воду туда, где ее нет, потому что тогда о таковых делах не только ведать, даже не слыхали. И поэтому никто не согласился никакого делать пособия.

Тогда я и решился устраивать собственно своим счетом. Но при всем том это дело для всех нас было совершенно новое. Не видали и не слыхали, как его устраивать и как составлять трубы, разумеется, чтобы не было течи, а вода была дорога, потому что ее было очень мало. При всем том, пораздал вертеть и составлять трубы мастерам рязанским, которые в колодцы делали насосы. Они навертели трубы соснового лесу толщиною от 6 до 8 вершков, длиною 3-х сажен и положили в готовые канавы, сложили, как умели. Но мы все-таки не могли доверить им в том, чтобы не было течи из труб на пространстве 800 сажен, а поэтому не приказали канаву с трубами зарывать для того, чтобы проверить, как пустится вода, <и> было видно, где она потечет, чтобы было ее удобнее закрепить. Трубы были уложены от самой площади и до самого почти верхнего ларя, который был совершенно приготовлен, и всего работы оставалось бы дня на два до пуска воды по трубам. Но вдруг нашли большие тучи с большим очень дождем и от этого по логу, где ведена канава, потекли реки воды, а в особенности по канаве.

И этой необыкновенной бурей все трубы подняло и унесло за Тойму в озеро и все их забило песком. Это случилось в июле месяце. После такого происшествия в городе почти все общество считало невозможным продолжение дела и еще по тому, что видно и судьбе неугодно, чтобы это делалось.

Но я, несмотря ни на что, снова принялся той же осенью снова проводить воду, из трубы снова вывертывали песок и промывали оной, и, наконец, уложили, и воду благополучно пустили, и она начала действовать фонтаном на несколько сажен вверх, как нельзя лучше. Тогда этому неожиданному и невероятному явлению удивлялись и удивлялись. И народ весь день беспрерывно толпился. Многие деревенские нарочито приезжали и приходили смотреть и удивляться такому делу. Даже больная жена Камашева в карете несколько раз приезжала, любовалась. Начально был поставлен столб сажени две, и в нем было проверчено несколько дыр, и в них во все стороны вода струилась. Я сделал на площади около столба чан, и из него начали воду брать. И этим устройством ограничились мои собственные издержки, которые мне стоили 1600 р<ублей> ассигнациями — сумма небольшая, но тогда была велика и мне. В этих издержках никто не участвовал, но я устраивал, не торопясь, хозяйственно и экономно»⁶.

Отец художника оставил о себе добрую память не только многими благими делами и бескорыстным служением на пользу своим согражданам, он был также автором двух книг: «История города Елабуги» (1871) и «Жизнь елабужского купца И.В.Шишкина, писанная им самим в 1867 году». Последняя долгое время лежала в рукописи и была издана только к 215-летию со дня рождения автора. Обе книги содержат богатый краеведческий материал об истории Елабуги, о развитии города и нравах живших в нем людей.

* * *

Дом Шишкиных располагался в самом красивом месте Елабуги, на высокой пойменной террасе по односторонней улице Набережной. Сюда, на солнечную южную сторону, выходили лицевой фасад дома и окна большинства комнат. Из них открывался великолепный вид на реки Тойму и Каму, заливные луга и озера. Даже не выходя из дома, будущий художник мог видеть «разливы рек, подобные морям» (так называется одна из его картин), широкие вольные просторы, огромный небосвод с вечно меняющимися картинами облаков, пылающие закаты над древней булгарской башней и темнеющие вдалеке лесные боры, которые через много лет станут называть «шишкинскими лесами».

Где бы он ни был — в Москве или Санкт-Петербурге в годы учебы, в заграничных поездках как пенсионер Императорской академии художеств, — его постоянно тянуло в родные места. Здесь его кисть заносила на полотно сосны, облитые янтарным солнечным светом, могучий мачтовый лес, золотые волны пшеничного поля, пронизанные лучами папоротники… Словом, все то, чем с детства и до последних дней была очарована душа художника, сумевшего в лучших своих картинах не только воплотить красоту и богатство русской природы, но и передать глубокий религиозный и духовный смысл.

Родовое гнездо художника, в котором в 1975 году был открыт мемориальный Дом-музей И.И.Шишкина, остается главной, но уже не единственной гордостью елабужан. Здесь самое время вновь обратиться к удивительной судьбе города. В 1984 году в Елабуге было решено развернуть очередную стройку века — огромный завод по типу соседнего КамАЗа, но только по производству пропашных тракторов. И масштабы, и темпы работ как на промышленной площадке, так и в самом городе были впечатляющими. Это вполне закономерно: база стройиндустрии Набережных Челнов, набравшая обороты за время сооружения автозавода, теперь направила всю свою мощь на правобережье. И вполне вероятно, что остались бы от купеческой Елабуги, как и от исторической части Набережных Челнов, лишь рожки да ножки, не случись несколькими годами раньше другого события, до времени мало кому известного. Связано оно было с именем Алексея Алексеевича Елфимова. Сам он прожил в Елабуге недолго, лишь в пору детства и юности, пока в 1955 году не ушел на службу в армию. Но в городе остались его родные, школьные друзья, и поэтому в Елабугу, которую очень любил и ценил, он приезжал многократно. Именно у А.А.Елфимова в 1980 году зародилась идея о необходимости создания здесь музея-заповедника. Высказав ее тогдашнему председателю исполкома Елабужского горсовета Е.В.Привалову и встретив в его лице единомышленника, он взялся за дело. Почти десятилетие продолжался его поистине подвижнический труд, увенчавшийся в августе 1989 года постановлением правительства РСФСР о создании Елабужского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. А.А.Елфимов сам писал и рассылал в различные организации многочисленные письма, обращения, предпроектные предложения, ходатайства и даже подготовил первоначальный проект соответствующего постановления Совета Министров РСФСР с целым пакетом документов. Возникает закономерный вопрос: как ему, в общем-то малоизвестному человеку, удалось раскрутить маховик, в работе которого были задействованы общественные организации, государственные и партийные органы, научно-исследовательские институты? Отвечая, следует сказать, что А.А.Елфимов был офицером. Почти 35 лет он прослужил в Вооруженных силах, начав свой армейский путь курсантом военного училища и закончив полковником. Последние годы он был начальником группы в службе контроля за работой военных представительств Министерства обороны на промышленных предприятиях, НИИ и ОКБ. А это значит, что он прекрасно ориентировался в сложном делопроизводстве, знал порядок оформления служебных документов и механизмы принятия решений на самых высоких уровнях. Кроме того, он жил в Москве и мог лично посещать связанные с созданием музея-заповедника заседания, участвовать в совещаниях, проводимых при защите проектных материалов.

А.А.Елфимову довелось возглавить коллектив Елабужского музея-заповедника в очень сложные 1992–1997 годы, когда процессы дезинтеграции затронули все сферы жизни общества, а экономика переживала глубокий кризис. И только семейные обстоятельства вынудили его вернуться в Москву.

* * *

К тому времени все планы строительства завода-гиганта отошли в прошлое, а вместе с ними исчезла и угроза демографического взрыва: ведь гигантский завод должен был бы многократно увеличить население города. И хотя промышленная площадка, отведенная под производство тракторов, была передана впоследствии предприятиям свободной экономической зоны «Алабуга», ожидать значительного роста населения елабужанам не приходится, поскольку автоматизированные современные производства обходятся значительно меньшим персоналом.

Поэтому Елабуга была и остается сравнительно небольшим городом: ее население составляет 73 тысячи человек. Главная ее прелесть — в заповедной исторической части, где явственно ощущается атмосфера старины и царит дух патриархальности. Попадая на эти тихие улицы с малоэтажной, соразмерной человеку застройкой, чувствуешь какое-то умиротворение. Здесь можно бродить часами, любуясь неповторимостью каждого дома, удивляясь монументальности даже двухэтажных зданий, восхищаясь гармоничными пропорциями церквей и видами, открывающимися с улицы Набережной, поражаясь количеству музеев, бронзовых памятников и скульптур. Причем все это сконцентрировано на сравнительно небольшой территории, буквально в шаговой доступности. Неудивительно поэтому, что Елабуга производит на туристов неизгладимое впечатление. Причем на любых путешественников, прибывших как из столиц, так и из забытых Богом глухоманей.

Конечно, такой привлекательной она стала не сразу. И здесь невозможно не назвать имена еще двух человек, благодаря которым город буквально на глазах превратился в популярный туристический центр. Это нынешний генеральный директор Елабужского государственного музея-заповедника Гульзада Ракиповна Руденко и пригласивший ее на эту должность в 2002 году бывший мэр города, а сегодня ректор Казанского (Приволжского) федерального университета Ильшат Рафкатович Гафуров. За восемь лет работы этого творческого тандема было сделано невероятно много: проведена реставрация не только отдельных архитектурных памятников, но и целых исторических кварталов; открыты несколько музеев, художественный салон, выставочный зал, библиотека Серебряного века; установлены бронзовые скульптуры; обустроена зона отдыха Шишкинских прудов; широко отпраздновано 1000-летие города; положено начало ежегодным международным симпозиумам художников; учреждена литературная премия имени М.И.Цветаевой; возрождена Спасская ярмарка, одновременно с которой проводится фестиваль колокольного звона.

Все это выдвинуло небольшой город на Каме в число активно посещаемых малых туристических городов.

* * *

С Елабугой связано немало известных имен. В их числе психиатр Владимир Бехтерев, художники Василий Верещагин (не баталист), Карл Гун, писатели Владимир Короленко, Дмитрий Стахеев, Станислав Романовский, поэт Борис Пастернак, переводчик Михаил Лозинский, певец Сергей Лемешев, астрофизик Виктор Амбарцумян, маршал Леонид Говоров. Особенно привлекают туристов места, хранящие память об Иване Шишкине, Марине Цветаевой и Надежде Дуровой. Именно в елабужской земле обрели последний покой две удивительные русские женщины — мятежный поэт и романтичная кавалерист-девица, снискавшая славу не только на полях сражений, но и на литературном поприще.

Именно в Елабуге завязалась у Надежды Андреевны Дуровой (и ее брата) переписка с А.С.Пушкиным. Он писал ей в Елабугу, даже не прочитав еще рукописи «Записок кавалерист-девицы»: «За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление. Что касается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность. Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они даже повредили бы ему»⁷.

Когда же поэт познакомился с произведениями Надежды Дуровой, то отзыв его последовал незамедлительно: «Сейчас прочел переписанные Записки: прелесть, живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен»⁸. Из Елабуги Н.А.Дурова отправилась в 1836 году покорять российский литературный олимп и преуспела в этом, написав и опубликовав за пять лет роман, а также более десяти повестей и рассказов. Получив только домашнее образование, она с той же отвагой, что была ей присуща в военных битвах, взялась за самые разнообразные сюжеты, используя приемы авантюрно-приключенческих, исторических и мистических романов, сдабривая свои произведения русским, марийским и татарским фольклором.

До сих пор судьба ее остается для многих загадкой, а мотивы, побудившие сменить женское платье на военную форму и прожить до конца дней под мужским именем, трактуются порой совершенно фантастически. Между тем в «Записках кавалерист-девицы» можно найти ответы на многие вопросы, за исключением разве что ее замужества и рождения сына, о которых автор не захотела рассказать своим читателям. Стоит также упомянуть, что в 1861 году в письме к редактору-издателю «Русской патриотической библиотеки» В.Н.Мамышеву Н.А.Дурова сообщала: «О биографии моей вы можете выправиться в моих Записках.

В них подробно описана вся жизнь моя с самого рождения… В истине всего там написанного я удостоверяю честным словом и надеюсь, что вы не будете верить всем толкам и суждениям, делаемым вкривь и вкось людьми-сплетниками»⁹.

В Елабугу Надежда Дурова впервые приехала с братом Василием, который был назначен сюда городничим. В 1841 году, когда она сказала последнее «прощай» Санкт-Петербургу, он вместе с семьей уже жил в Сарапуле. Ее там ждали, но она выбрала уединение в тихой живописной Елабуге, где мирно скончалась 150 лет назад, 21 марта 1866 года, на 83-м году жизни и была похоронена на Троицком кладбище. В 1950-е годы оно было разрушено, а позднее частично застроено. И хотя могила женщины-офицера сохранялась дольше других, со временем и ее следы тоже затерялись.

Затерялись до той поры, пока в Елабуге не появился чудаковатого вида человек. Он стал приезжать каждое лето, первым начал расчищать погребенные под слоем мусора и земли руины Троицкой церкви и искать могилу Надежды Дуровой. Это был московский скульптор Федор Федорович Лях. Он не только нашел место захоронения кавалерист-девицы, но и создал великолепную конную скульптуру русской амазонки, которая в 1993 году была установлена у входа на Троицкое кладбище.

В том же году в доме на Московской улице, где прошли последние десятилетия ее жизни, был открыт Музей-усадьба Н.А.Дуровой. В его экспозиции отражены все главные периоды ее биографии: детство и юность, военная служба, литературная деятельность, жизнь в Елабуге. В числе других экспонатов здесь можно увидеть копии документов о венчании в Вознесенском соборе города Сарапула 18-летней Надежды с чиновником 14-го класса Василием Черновым и о крещении в том же храме в январе 1803 года их сына Иоанна.

* * *

Великий русский поэт Марина Цветаева, эвакуированная в первый год войны в Елабугу, пробыла в городе немногим больше недели до своей трагической смерти в последний летний день 1941 года. Но именно в этом городе был создан единственный в мире мемориальный комплекс поэта, в который входят Дом памяти, Литературный музей, площадь с памятником-бюстом, библиотека Серебряного века, музей «Портомойня» и могила на Петропавловском кладбище.

В августе 1919 года в стихотворении «Тебе — через сто лет» она предвидела:

Со мной в руке — почти что горстка пыли —

Мои стихи! — я вижу: на ветру

Ты ищешь дом, где родилась я — или

В котором я умру.

Дома в Трехпрудном переулке Москвы, где появилась на свет Марина Цветаева, давно уже нет. А тот, в котором трагически оборвалась ее жизнь, более 60 лет находился в частном владении, только летом 2004 года в нем был открыт Дом памяти.

Каждые два года в Елабуге проходят международные Цветаевские чтения, которые красноречиво свидетельствуют о силе, глубине, пронзительности и неисчерпаемости ее поэзии. Цветаевские чтения в Елабуге стали авторитетным литературоведческим форумом, на котором публикуются новые открытия в цветаеведении. Не иссякает поток приезжающих поклониться ее праху, возложить в день памяти на могилу цветы, посидеть в кругу почитателей поэта у цветаевского костра и, конечно, зайти в тот дом, где прошли последние дни ее жизни. О разыгравшейся здесь трагедии напоминают предсмертные записки и маленькая записная книжка в сафьяновом переплете с карандашиком, которые были вынуты уже после смерти из кармана ее передника. А в целом это обычный небольшой деревянный дом с земельным участком, хозяйка которого была белошвейкой, а ее муж — кузнецом и заядлым рыбаком. После них усадьба принадлежала другим владельцам, но кое-что с тех времен сохранилось и было передано в мемориальный музей. Это — швейная машинка, настенное зеркало и пепельница. Обстановка в доме воссоздана по воспоминаниям внука хозяев и по рисунку, выполненному в 1970 году. Окна маленькой комнаты, отведенной когда-то Марине Цветаевой и ее сыну Георгию Эфрону, смотрят на Покровскую церковь. Здесь в 1990 году по благословению патриарха Московского и всея Руси Алексия II состоялось заочное отпевание поэта, и каждый год 31 августа служатся панихиды с поминовением Марины Цветаевой и ее родных.

* * *

По воспоминаниям А.А.Елфимова, до 1955 года в Елабуге, на центральной Казанской улице, проводились святочные гулянья с ряжеными и гаданиями, а на масленицу в лунную ночь он самолично катал друзей по лугам на лошади, запряженной в сани-розвальни. В наши дни старинные забавы и гулянья в городе связаны, прежде всего, с праздничной Спасской ярмаркой. Если до революции на нее приезжали в основном купцы из Нижнего Новгорода и Сарапула, помещики из Закамья и крестьяне из окрестных сел, то сейчас сюда едут со своими товарами не только из многих республик, областей, больших и малых городов России, но даже из-за рубежа.

Дореволюционная Спасская ярмарка отличалась от других тем, что здесь наряду с кожевенными товарами из Сарапула продавалась в огромных количествах (на сумму до 400 тысяч рублей) кубовая краска. Она представляла собой высококачественный синий пигмент, изготавливавшийся из азиатских, преимущественно бенгальских, индигоносных растений. Кубовая краска была главным материалом для распространенного среди вятских, в том числе и елабужских, кустарей красильного промысла. Ею окрашивали в различные тона синего цвета простые ткани домашнего производства, служившие основным материалом для многих видов мужской и женской одежды.

Нынешняя Всероссийская Спасская ярмарка изначально задумывалась как широкий торг изделиями народных художественных промыслов и декоративно-прикладного искусства. За восемь лет существования она приобрела широчайшую известность. Здесь продают все, на что способны человеческие руки и фантазия. Каждый прилавок — настоящая маленькая выставка, на которой можно запросто пообщаться с автором. Глаза разбегаются от обилия и разнообразия товаров, дух захватывает от красоты. И над всем этим трехдневным праздничным торжищем не умолкают музыка и звон колоколов; с утра до вечера на двух сценах идут концерты фольклорных и самодеятельных артистов; выступают канатоходцы и уличные музыканты; работают аттракционы и многочисленные летние кафе. Все это происходит в самом живописном месте старой Елабуги, откуда видны реки, луга и озера.

Если в 1862–1863 годах ярмарочные дни в Елабуге изобразил на рисунках и акварелях художник Карл Гун, то в 2009 году 20 художников, приехавших на симпозиум по современной живописи, создали 46 произведений, посвященных Всероссийской Спасской ярмарке, которую они имели возможность запечатлеть с натуры.

Начало подобным художественным симпозиумам на родине И.И.Шишкина было положено Елабужским музеем-заповедником в 2006 году. Два первых прошли в виде пленэров, на которых художники писали большей частью городские пейзажи. Затем арт-проекты стали тематическими и приобрели этническую направленность. За десять лет на елабужских симпозиумах побывали живописцы и графики из многих бывших союзных республик, а также Египта, Индии, Китая, Турции и Шотландии.

Созданные в Елабуге произведения (их насчитывается в настоящее время 1034) передаются в фонды музея-заповедника. Они экспонируются не только в Елабуге, но и в других городах Татарстана и России. А картины с прошедшего в 2015 году международного симпозиума на тему «Великий шелковый путь» совершили путешествие в Китай, откуда начиналась когда-то эта беспрецедентная по своей протяженности трансконтинентальная торговая дорога.

Уроженец Елабуги, писатель Станислав Романовский образно написал о городе своего детства: «Моя Елабуга — до революции резиденция купцов-миллионеров Стахеевых — в то время была городком сельского типа. Народу в ней жило немного, все обитали в частных домах; почти каждая семья, независимо от рода занятий, и наша в том числе, держала корову, летом по жеребьевке получала сенокосный надел в прикамских лугах, и сенокос остался в моей памяти как самая счастливая пора. Пастухи с кнутами длиной в полквартала были очень уважаемыми личностями. По затравевшим улицам бродили козы, гуси и куры. Впрочем, к этому времени они уже не бродили: с войной как-то сразу оголодало, и выпускать на улицу без надзора скотину или птицу стало опасно. Я любил свою Елабугу, особенно ее центральную часть, ее белые церкви, ее особняки, ее кованые садовые решетки, ее серебристые тополя, всю ее, вправленную в синее кольцо лесов, наверняка известных читателю по картинам моего земляка Ивана Ивановича Шишкина. Я любил ее, застенчиво отступившую от Камы к подножию пологого холма, на котором зеленым платом выделялось кладбище — сосны, огороженные кирпичной оградой»¹⁰.

Такой, как в рассказе С.Романовского, Елабуга, конечно, уже не будет. Но ее прошлое осталось в музеях, в воздухе старинных улочек, деревянном кружеве купеческих и мещанских домов, в памяти ее старожилов, ценителей и собирателей старины. И что самое важное: здесь тепло и радушно встречают любого, кто интересуется богатым культурным, архитектурным и историческим наследием Елабуги.

Примечания:

1 Казанская история / Подгот. текста и пер. Т.Ф.Волковой) // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 10: XVI век. СПб., 2000.

2 Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства, в 1769 и 1770 году. В Санктпетербурге при Императорской Академии Наук 1770 года. С. 43.

3 Кудрявцев В. Прикамский край, его памятники, легенды и предания // Всемирный путешественник. 1890. № 8. С. 136.

4 Пожар. Эпоха уездного городка. Соч. Д.С. М., 1859. С. 14.

5 Камашев — помещик Елабужского уезда.

6 Жизнь Елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина, писанная им самим в 1867 году. Елабуга, 2007. С. 28–29.

7 Дурова Н. Записки кавалерист-девицы. Казань, 1966. С. 177.

Там же. С. 182.

9 Там же. С. 187.

10 Романовский С. Костер из тальника. Рассказы. Елабуга, 2007. С. 161–162.