Владимир Гофман

Две миниатюры из нашей домашней коллекции

Графиня Е.А.Стройновская и полковник Н.Н.Раевский

У кaждого коллекционера бывают свои счастливые находки, свои удачи. Иногда они являются нежданно, как дар судьбы.

К нам с братом-близнецом Андреем судьба была особенно благосклонна: она одарила нас встречей с произведениями двух корифеев русской культуры — Александра Пушкина и Владимира Боровиковского.

Преклонение перед Пушкиным мы унаследовали от предков. Наш дедушка Модест Людвигович Гофман (1887–1959) был крупным пушкинистом, сотрудником Пушкинского Дома в Петербурге, главным хранителем рукописей Пушкина. В 1922 году ему было поручено вернуть из Парижа в Россию знаменитый пушкинский музей А.Ф.Отто-Онегина. Исполнив свою миссию, М.Л.Гофман остался во Франции с восьмилетним сыном Ростиславом, нашим отцом, впоследствии известным музыковедом, пропагандистом русской музыки за рубежом. Мы с Андреем родились в Париже, но воспитывались в традициях русской культуры и считали Россию пусть далекой, но истинной родиной.

Как коллекционеры мы впервые встретились с пушкинским наследием в 1992 году, когда нам удалось приобрести замечательный автограф стихотворения «На холмах Грузии» — лист альбома, который, как мне удалось установить, был подарен Пушкиным Каролине Собаньской в самом конце 1829 года¹. Публикация этого автографа существенно дополнила представления об отношениях Пушкина с Собаньской накануне сватовства поэта к Наталье Гончаровой. Ныне, как и почти все рукописи поэта, он хранится в Пушкинском Доме.

Вторая встреча с пушкинской реликвией состоялась относительно недавно — в декабре 2012 года, когда в Женеве распродавалось наследство графини Лилиан Алефельд, вдовы С.М.Лифаря. Речь идет о миниатюре, изображающей графиню Екатерину Александровну Стройновскую; этот портрет принадлежал ранее Сергею Лифарю.

Выдающийся балетный танцовщик, хореограф и балетмейстер Сергей Михайлович Лифарь (1905–1986) был близок к нашей семье; мой брат Андрей — его крестник. Наш дед Модест Людвигович познакомился с Сергеем Михайловичем через С.П.Дягилева и с тех пор сотрудничал с ним в качестве редактора (a иногда и соавтора) его литературных произведений. Когда С.М.Лифарь взялся за организацию в Париже, в зале Плейель, экспозиции, посвященной столетию со дня смерти Пушкина (1937), М.Л.Гофман принял на себя обязанности куратора выставки.

Среди предметов, связанных с личностью и эпохой Пушкина, наряду с драгоценными реликвиями и рукописями поэта, такими как его письма к невесте (из собрания Дягилева), в зале Плейель экспонировался и миниатюрный портрет графини Екатерины Александровны Стройновской. Молодая графиня была изображена неизвестным художником в профиль, в синем платье с изысканным кружевным воротником и с высокой прической. В каталоге было указано, что Сергею Лифарю этот портрет удалось приобрести всего за несколько дней до открытия выставки².

В аннотации к портрету графини Стройновской, составленной, судя по хорошо знакомому нам стилю, Модестом Гофманом, содержалась ссылка на поэму «Домик в Коломне». И в самом деле, по утверждению П.А.Плетнева³ и П.В.Нащокина⁴, близких друзей Пушкина, в этой поэме он посвятил графине несколько прочувствованных строф:

XXI

Туда, я помню, ездила всегда
Графиня... (звали как, не помню, право)
Она была богата, молода;
Входила в церковь с шумом, величаво;
Молилась гордо (где была горда!).

............................................................

XXIII

Она казалось хладный идеал
Тщеславия. Его б вы в ней узнали;
Но сквозь надменность эту я читал
Иную повесть: долгие печали,
Смиренье жалоб... В них-то я вникал,
Невольный взор они-то привлекали...
Но это знать графиня не могла
И, верно, в список жертв меня внесла.

XXIV

Она страдала, хоть была прекрасна
И молода, хоть жизнь ее текла
В роскошной неге; хоть была подвластна
Фортуна ей; хоть мода ей несла
Свой фимиам, — она была несчастна.

Во втором издании известного справочника Л.А.Черейского «Пушкин и его окружение» (1988) супругам Стройновским посвящена статья, снабженная библиографией⁵. Однако самую пространную публикацию, посвященную Стройновским и Пушкину, Л.А.Черейскому не было дано учесть: книга Бориса Матвеевского (Бориса Викторовича Буткевича) «Незнакомый Пушкин и “утаенная” муза поэта» вышла в свет спустя десять лет⁶. Автор этого издания, дальний потомок графини, посвятил свое сочинение доказательству собственной гипотезы об «утаенной» любви Пушкина к Екатерине Стройновской; по его мнению, графиня послужила главным прототипом Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин».

Екатерина Александровна Буткевич была старшeй дочeрью отставного генерал-лейтенанта Александра Дмитриевича Буткевича; она родилась 6 августа 1799 (по другим источникам — 1800) года. Ее племянник, Николай Маевский, автор любопытной семейной хроники, опубликованной в 1881 году, свидетельствует, что она с детства отличалась мечтательностью, душевностью, любовью к природе. Когда ей исполнилось восемнадцать лет, за ней стал ухаживать граф Алексей Николаевич Татищев. Страстно влюбленный молодой граф считался уже ее женихом. Но его отец восстал против их отношений, запретив ему и думать об этой невесте... Скомпрометированная отказом, молодая девушка вынуждена была выйти замуж за пожилого вдовца — сенатора и богача графа Валериана Венедиктовича Стройновского (1759–1834)⁷. Венчание состоялось в коломенской церкви Покрова, на углу Садовой и Фонтанки, в январе 1819 года, когда невесте шел двадцатый год.

В Коломне графиня Стройновская проживала до замужества, в двухстах шагах от дома вице-адмирала Клокачева, где с июня 1817 до мая 1820 года жил по окончании Лицея Пушкин. Судя по строкам поэмы «Домик в Коломне», молодой поэт встречал графиню Екатерину Александровну в местной церкви; в ее чертах он читал печать несчастья, наложенную на нее неравным браком...

До нас дошел лишь один живописный портрет графини Стройновской, хранящийся в новгородском Музеe изобразительных искусств. Великолепный портрет не установленного до сих пор мастера убеждает нас в том, что Пушкин не ошибался. Графиня представлена сидящей в кресле на открытой террасе, в голубом платье, с накинутой на плечи легкой кружевной шалью, с красным, расшитым золотом, тюрбаном на голове, украшенным страусовыми перьями. Ее фигура выделяется на фоне парка и неба, освещенного догорающими лучами вечерней зари. Она проста и величава, но печальная улыбка не оживляет невеселое тонкое красивое лицо.

Вскоре после свадьбы богатый граф Стройновский приобрел трехэтажный особняк «в 11 oкoн» на набережной Фонтанки (ныне дом № 167), где она проживала «в роскошной неге», в окружении картин и статуй, привезенных из Италии. Но так как при первом же выезде в свет ее ожидал шумный успех на балу в присутствии государя Александра I⁸, пожилой и ревнивый супруг перестал вывозить жену в свет, oграничив ее окружение лишь родственниками и близкими друзьями. Три года спустя у нее родилась дочь, и супруги переселились в Новгородскую губернию, где Стройновский приобрел имение с барским домом в деревне Налючи, близ речки Ларинки. По местному преданию, название этой речки помогло Пушкину подыскать фамилию для Татьяны, героини его романа «Евгений Онегин»... Овдовев в 1834 году, графиня вышла замуж вторично; ее избранником стал Елпидифор Зуров, тульский губернатор.

Живописный портрет графини Стройновской ныне является своего рода визитной карточкой новгородского Музея изобразительных искусств. Но, как справедливо отметил Борис Матвеевский, образ графини Екатерины Александровны, воспроизведенный на миниатюрном медальоне из коллекции Лифаря⁹, более притягателен, ибо он представляет ее в те годы, когда ею любовался и восхищался Пушкин...

С творческим наследием В.Л.Боровиковского мы встретились как коллекционеры впервые более тридцати лет тому назад, в 1983 году. Toгда на aукционе в Париже неожиданно появились пять превосходных портретов кисти знаменитого мастера. Из этих полотен четыре были представлены как портреты членов семьи Лазаревых; пятое считалось портретом графини Абамелек, воспетой Пушкиным.

Из этих вещей нa aукционе нам удалось приобрести лишь один мужской портрет; но со временем, благодаря терпению и упорству, мы присоединили к нему в нашем собрании еще три портрета. Пятый купил наш парижский знакомый, галерист и поэт Гариг Басмаджян. Вместе с Гаригом мы стали изучать портреты и вскоре установили, что на них Боровиковский изобразил членов известной семьи Яковлевых. Таким образом, выяснилось, что мы обладаем двумя портретами Ивана Михайловича Яковлева, а также портретами Николая Михайловича Яковлева и его дочери Марии Николаевны, в замужестве Бистром¹⁰. В 1990 году эти портреты были опубликованы в журнале «Наше наследие»

Вторая «встреча» с Боровиковским произошла недавно — и также на парижском аукционе. Речь идет о миниатюрном портрете Николая Николаевича Раевского, героя Отечественной войны 1812 года. И мы по-прежнему в кругу Пушкина: общеизвестно знакомство поэта с семьей Раевских, продолжительное и близкое, особенно с дочерьми героя: Екатериной Орловой и Марией Волконской...

На выставке, накануне аукциона, эта миниатюра привлекала нас своим высочайшим качеством. Как и в случае с портретами Яковлевых, изображенный был идентифицирован неверно — в каталоге миниатюра была указана в соответствии с надписью на оборотной стороне: «Князь Потемкин, работы художника Кольсон¹¹, 1765 года».

Определение это, на наш взгляд, несостоятельно по двум очевидным причинам.

Изображенный молодой офицер награжден орденами св. Георгия и св. Владимира четвертой степени. Во-первых, ордена эти были учреждены позднее (орден св. Георгия — в 1769-м, а орден св. Владимира — в 1782 году); во-вторых, князь Г.А.Потемкин четвертой степени этих орденов не имел.

Итак, предстояло установить личность изображенного: такая задача часто напоминает детектив. Иногда ключом к идентификации персонажа становятся бытовые или военные реалии, а ключом к атрибуции — композиция и стиль письма художника. В данном случае нам следовало искать молодого офицера, награжденного орденами св. Георгия и св. Владимира четвертой степени в последние годы правления императрицы Екатерины II. Однако кавалеров этих орденов в 1790-е годы было немало...

К счастью, искателям помогает порою, как говорят французы, «добрая звезда». Так произошло и на этот раз: мы неожиданно обнаружили сходное изображение в историко-биографическом очерке «Генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский», изданном А.Т.Борисевичем к столетию Отечественной войны 1812 года¹². В этом издании под портретом значилось: «Полковник Николай Николаевич Раевский — командир Нижегородского полка — с миниатюры 1795 года, принадлежащей графу Г.И.Ностиц». Происхождение этого портрета не внушало сомнений: граф Григорий Иванович Ностиц был сыном Ивана Григорьевича и Александры Александровны Ностиц, урожденной Раевской — внучки героя Отечественной войны, единственной дочери Александра Николаевича Раевского.

Oбе миниатюры, бесспорно, исполнены одним автором. На «нашей», написанной маслом на цинковой пластинке (высотою 8 см), Николай Николаевич Раевский представлен погрудно на фоне Кавказского пейзажа. Голова его дана в трехчетвертном повороте вправо, корпус — слегка влево (едва ли не для того, чтобы продемонстрировать награды). Весь облик юного полковника служит олицетворением решительности и непреклонной воли. Портрет не похож на обычные миниатюры, он «сияет» какой-то непривычной прозрачностью и выглядит не как миниатюра, а как настоящая картина небольшого размера. Интересно сравнить этот портрет с гравюрой С.Карделли (1810-е), близкой по композиции: на гравюре Н.Н.Раевский запечатлен уже прославленным военачальником, генерал-лейтенантом, удостоенным таких высоких наград, как ордена св. Александра Невского и св. Георгия III степени...

На миниатюре, воспроизведенной в биографическом очерке А.Т.Борисевича (по всей вероятности, того же размера и техники), и голова и корпус даны в трехчетвертном повороте вправо; фоном служат облака.

Время создания, техника, общая кoмпозиция, стилистические черты письма — все эти характеристики, равно как и высочайшее мастерство исполнения, обращают нас к творчеству Боровиковского. В стилистическом плане весьма убедительным представляется сопоставление нашей миниатюры с другими, исполненными Боровиковским в то же время: портретами Менеласа (где фон сходен с фоном нашей миниатюры) и Зубова (где очевидно сходство в технике). Tакже можно обратиться за аналогией к портрету A.A.Toрсукова, где легкая трактовка прически чрезвычайно близка к трактовке прически Раевского, или к портрету великого князя Константина Павловича, близкому к нашему по композиции.

Нужно сказать, что круг Раевских отнюдь не был чужд Боровиковскому. В середине 1790-х годов он написал портрет матери Николая Николаевича — Екатерины Николаевны Давыдовой, в первом браке Раевской. Екатерина Николаевна была дочерью Николая Борисовича Самойлова и племянницей князя Григория Потемкина¹³. Боровиковский запечатлел Екатерину Николаевну с миниатюрным портретом ее брата, графа A.H.Самойлова. Последний являлся большим поклонником Боровиковского: в 1797 году он заказал живописцу известный портрет E.Г.Тeмкиной (незаконной дочери Потемкина); Боровиковский повторил его в миниатюре на цинке и исполнил, вероятно, еще один ее миниатюрный портрет, изобразив модель в образе Дианы.

В эти годы звезда Боровиковского в зените. Художник добивается успеха и признания во влиятельных придворных и художественных кругах. В 1794 году зa «портрет Екатерины II на прогулке в Царскосельском парке» oн признан «назначенным»; в следующем году при покровительстве И.Б.Лампи за портрет великого князя Константина Павловича удостоен звания академика; еще год спустя внесен в дворянскую родословную книгу Екатеринославской губернии. Заказ портретов великих княжон, дочерей Павла Петровича, открывает ему двери Гатчинского дворца. В 1797 году он обогащает свою галерею женских образов бесспорным шедевром — портретом Mарии Лопухиной.

В русский портретный жанр Боровиковский, несомненно, внес нечто новое, свойственное лишь ему: eго лирические портреты М.И.Лопухиной, Е.А.Нарышкиной, Е.А.Долгоруковой, сестер Е.А. и А.А. Куракиных исполнены такой изумительной поэзии, проникнуты такой мечтательной меланхолией и отмечены такой глубиной чувства, которых дотоле столь убедительно не выражали даже самые блистательные из его предшественников — ни Рокотов, ни Левицкий.

В 1794 году Николаю Николаевичу Раевскому всего 23 года, и его военная карьера кажется головокружительной: 1 сентября 1790 года девятнадцатилетний Раевский произведен в полковники, за участие в Польской кампании награжден орденами св. Георгия и св. Владимира четвертой степени, а также золотой шпагой с надписью «За храбрость».

В 1794 году из уездного Георгиевска на Кавказе, где проходила его служба, Раевский отправился в Петербург, чтобы обвенчаться с Софьей Алексеевной Константиновой, дочерью Aлексея Aлексеевича Koнстантинова (библиотекаря Екатерины II) и его жены Eлены Михайловны, урожденной Ломоносовой (дочери великого ученого). Вероятнее всего, оба миниатюрных портрета Н.Н.Раевского были написаны в связи с его женитьбой¹⁴.

Но как могла наша миниатюра попасть во Францию? Можно предположить, что ее унаследовал старший сын Николая Николаевича, генерал Александр Николаевич Раевский, скончавшийся в 1866 году в Ницце. Судьба второй миниатюры, принадлежавшей в начале XX века графу Г.И.Ностицу, неизвестна. Быть может, на нашу публикацию откликнется ее нынешний владелец, и тогда можно будет воочию сравнить портреты, в которых столь ярко проявилось дарование выдающегося художника.

Париж

Примечания

1 См.: Гоффман В.Р. Новый автограф стихотворения Пушкина «На холмах Грузии…» из альбома Каролины Собаньской // Вып. 3 (42). СПб.: Академический проект, 2002. С. 247-254.

2 Незадолго до революции Н.О.Лернер опубликовал портрет графини Е.А.Стройновской в первом выпуске журнала «Наша Старина» за 1917 г. — в то время портрет принадлежал двум сестрам Марковым, дочерям крестницы графини.

3 П.А.Плетнев писал Я.К.Гроту 2 марта 1846 г.: «...“Домик в Коломне” для меня с особенным значением. Пушкин, вышедши из Лицея, действительно жил в Коломне, над Корфами — близ Калинкина моста, на Фонтанке, в доме бывшем тогда Клокачева. Здесь я познакомился с ним. Описанная гордая графиня была девица Буткевич, вышедшая за семидесятилетнего старика графа Стройновского...» (Пушкин в воспоминаниях современников. СПб.: Академический проект, 1998. Т.II. С. 291).

4 На вечере у М.П.Погодина 7 октября1851 г. П.И.Бартенев записал со слов П.В.Нащокина: «В поэме “Домик в Коломне” <...> есть одно обращение, относящееся к г-же Зуровой, которая прежде была за графом Стройновским, а урожденная Буткевич» (Бартенев П.И. О Пушкине. М.: Советская Россия, 1992. С. 346).

5 Черейский Л.А. Пушкин и его окружение. Л.: Наука, 1988. С. 422-423.

6 Матвеевский Б. Незнакомый Пушкин и «утаенная» муза поэта. М.: Сезоны, 1998.

7 В некоторых отечественных источниках рождение гр. В.В.Стройновского относят к 1747 г. Польские источники называют датой его рождения 14 апреля 1759 г. Эта дата принята и в Полном собрании сочинений В.А.Жуковского. См.: Указатель имен // Жуковский В.А. Полн. cобр. соч. и писем:В 20 т. Т. 14. М.: Яз. рус. культуры, 2004.С. 559-763. Заметим, что рождение в семье В.В. и Е.А.Стройновских дочери также свидетельствует в пользу этой даты.

8 Н.С.Маевский, племянник гр. Е.А.Стройновской, сообщает: «В первую зиму после свадьбы граф Стройновской попробовал вывозить свою жену. Не помню теперь, куда был ее первый выезд; помню только, что первый контрданс она протанцевала с государем Александром Павловичем, а затем весь вечер танцевала с страшнейшим из ловеласов того времени, графом (впоследствии светлейшим князем) Чернышевым. Произведенный ею эффект доходил до фурора и испугал старого графа; первый выезд моей тетки был и последним» (цит. по: Матвеевский Б. Указ. соч. С. 58).

9 При распродаже наследия Лилиан Алефельд наше собрание пополнилось еще одной реликвией — фарфоровым бюстом Вольтера, который, по словам С.М.Лифаря, получившего его от Николая Александровича Пушкина, внука поэта, украшал кабинет Пушкина. Этот бюст из бисквита исполнен в мастерской Эмиля Бланшерона, работавшего в Париже между 1794 и 1802 гг. Как известно, Пушкин изображал Вольтера, и не один раз. В частности, среди его набросков профиль на титульном листе статьи «Вольтер» (1836) явно сходен с профилем приобретенного нами бюста, с его характерной лукавой и загадочной улыбкой. Бюст был представлен на юбилейной выставке 1949 г., организованной С.М.Лифарем в Париже, в Русской гимназии.

10 Фамилия «Бистром» значилась на подрамнике ее портрета; это обстоятельство послужило ключом к идентификации всех портретов. Г.Басмаджяну, как выяснилось, принадлежал портрет Дaрьи Семеновны Яковлевой, урожденной Баратовой.

11 Речь идет о Жане-Франсуа Кольсоне (Jean-Franзois Colson; Dijon, 1733 — Paris, 1803).

12 Боpисевич А.Т. Генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский: Ист.-биогр. очерк. Ч. 1. СПб., 1912.

13 Н.Н.Раевский приходился Г.А.Потемкину двоюродным племянником. Не связана ли с этим родством ошибка в идентификации миниатюрного портрета Николая Николаевича, принятого некогда за портрет князя Потемкина?

14 Заметим, что позднее, в 1813 г., старшая дочь Н.Н. и С.А. Раевских — Екатерина Николаевна — вновь обратится к Боровиковскому с просьбой написать портрет ее матушки — Софьи Алексеевны.