Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 118 2016

С.Н.Дурылин

Троицкие записки (Окончание)

1919 год

Суббота 23 февраля. Я сподобился приобщиться Св. Таин в церкви Пр. Никона. Стечение народа было огромное: после выноса Св. Даров в келье Пр. Сергия начали обычный молебен Богоматери, и в течение почти всего молебна шло причащение! Еще бoльше стечение народа в Соборе и у Зосимы и Савватия. Слава Богу!

Меня смущали помыслы и до, и после приобщения, — дерзкие. Но не ведаю, Господи Iисусе Христе, иного Бога, кроме Тебя, — и Твой есмь, коим судом ни осудиши меня, окаяннаго!

Вновь и вновь вспоминаю слова Св. Ефрема: «весь я — нечистота и греховная тина… — Но если остаюсь когда без причащения, под предлогом своего недостоинства, то впадаю в бovльшую глубину зол и подвергаю себя большим наказаниям. Тесно мне в том и другом случае»1. Во истину — тесно!

«Развлечения и парения мысли непрестанно возобновляют тайныя мои язвы»2. Всеваются мысли злые и которые не ждал, ибо от них давно отошел, и вот оне вновь тут. Враг близ. И по недостоинству, окаянству моему я не мог бы никогда приступать к Св. Чаше. Но, если не приступлю, — даже если помедлю приступить, — умираю, — как умирал, сначала душевно и духовно, а потом и физически — в марте 1918 г.3, и умер бы, если бы не был умирающий причащен… И осуждаемый — с Тобою хочу быть, Господи, нежели гибнуть без тебя, как гиб год назад. Помилуй мя! Великий помощник мне при исповеди и причащении Св. Димитрий Ростовский! Прочел сейчас отрывки из «Духовного врачевства против хульных помыслов» из его творений4 — и понял, что было со мною при причащении, — и даже, забыв его указание, читал, что он говорит, боримый: «Верую, Господи, и исповедую».

Великая помощь мне от святителя. Воистину — «списаньми твоими буяго»5, ободрил, просветил, укрепил.

«Благость Твоя терпела грехи юности моей, коих великое множество. Да потерпит она и еще моему непотребству, невниманию, безпечности!»6 — Св. Ефрем Сирин.

Придя от обедни, прочел акафист св. великомученице Анастасии.

Св. Нил Сорский пишет о блудном помысле: «Крепце тщатися всегда подобает нам, еже бодре и трезвенне соблюдати свое сердце от сего помысла, наипаче же в святая собрания, егда хощем причаститися святыни: тогда бо тщится враг всячески осквернить совесть нашу».

Воскресенье 24.

Вчера была в 5 ч. торжественная всенощная. Служил еп. Филипп Аляскинский7: прославление 7-го собора, в стихирах — место из Василия Великого: о почитании первообразов, тропарь «Пречистому Твоему образу», воскресный (4 глас), «Богородице Дево» и Предтече (Обретение главы — сегодня). Величания «Спасителю» — «Почитаем образ твой…», 2) Богоматери, 3) Предтече, 4) Всем святым.

Во всю длину иконостаса на подставке8 выставлены иконы и мощи прикладываются идя от северных дверей, у раки Преподобного епископ мазал маслом.

С отцом Павлом сделалось вчера дурно за проскомидией: он поранил руку копием. Он очень отощал. Ведь: одно горячее — щи, да его чай безо всего. Ничего нет. Вчера письмо от Гоши: приедет сегодня к обедне, если в четверг не уехал на 4–5 дней за продовольствием в Нижегородскую губернию. Миша вчера поднял вопрос о Евхаристии: как ему думать — по о. Павлу9 или по Сергею Павловичу10? — Я был мирен весь день вчера.

Слава Богу. Господи, сохрани и далее так, как хранишь ныне.

Окончил вчера Св. Нила «Устав»: великая сила, ясность, простота и крепость в нём, а уж о смирении писавшего могут и судить только смиренные.

О — памятовании смерти и смертей:

«Якоже бо всех брашен нужнейший есть хлеб, сице и память смерти прочиих добродетелей: и не возможно есть алчущему не поминати хлеба тако и хотящему спастися не поминати смерти, рекоша Отцы. Таже да собирает ум в та, яже рекоша святии в писаниих о различных (и) страшных смертях, яко же Блаженный Григорий Беседовник и инии мнози. Полезно же мню и сие, еже воспоминати нам различныя смерти виденныя и слышанныя, яже и во днех наших бывшия. Мнози бо не токмо мирстии, но и иноцы, во благоденствии пребывающе, и любяще житие века сего, и долготу днем надежду имуще, и еще не доспевше старости, вскоре смертию пожати быша. От нихже нецыи, ни отвещания коего в час той смертный сотворити возмогоша, но тако просте стояще, или седяще, восхищени быша иние же ядуще и пиюще издхоша инии же легше на ложах, мневше малым сим и привременным сном упокоити тело, успоша сном вечным. Некиим же от них истязания зельна и трепети грознии, и устрашения бедна в последний той час быша, якоже вемы и едина воспомянутия сих могут не мало нас устрашити». (Слово 7, «О памяти смертной и страшном суде», стр. 109-110, изд. М. 1849 г.). Это — начальная страница будет, если удастся мне, как давно замыслил, собрать сказание о смертях. Книга, которой нет, и которая должна быть: «как умирают».

Что-то тревожусь о брате и о Коле и его всех.

Вечером никто не приехал. Должно быть, Гоша уехал в Нижегородскую губернию. Но что с Чернышевыми? не больны ли? И ходят слухи, что на месяц приостановится пассажирское движение. Хочется в Москву. Письмо от Надежды Ивановны. Заболел диакон и второй псаломщик: ей пришлось петь. У меня грусть по милым и близким и тяга к ним. Все надеялся, что кто-нибудь приедет. Читал Платонова и переписывал письма Леонтьева, грустные. А Надежда Ивановна пишет: удивляется, как его не знала и не знают. — И не будут знать: его страшно знать. Это — писатель великого одиночества, и карающий (или дарящий, чтov одно и то же) — великим одиночеством того, кто его любит и в ком он всколыхнет «леонтьевское».

Что-то грустно мне сегодня.

Сегодня первый день весны: оттеплevло по весеннему. Снег таял. Солнце. Воздух теплый. Я всегда болел весной, — весна томила меня и я грустил. Стихи мои — за исключением ложных и противно-декадентских, всегда были грустны. И больше всего я любил — и люблю11:

Qu’as-tu fait, o toi, que voilа
Pleurant sans cesse,
Dis, — qu’as-tu fait, o toi que voilа —
De ta jeunesse
12.

И тогда, когда «сделал» с своею «юностью», и тогда, тоскуя, спрашивал себя:

Чтo скажи — ты сделал
С юными годами?

И вот их уж нет, этих юных годов, в которых все сильней, все неотвратимей и суровей:

Чтo — скажи — ты сделал
С юными годами?

Утопил их в тоске, безумии, грехе… И они свидетельствуют на меня…

Март.

Четверг, 7-го.

В понедельник 25-го февраля, утром я получил телеграмму о смерти Георгия Мокринского. Я тотчас же поехал в Москву, захватив 2 иконы Божией Матери, крестик и сюртук его. Я ночевал у Успенских, звонил по телефону Новоселову и Сапожниковым, утром 2-го заходил к Коле: он поражен, не думал, что Георгий умрет, но видел его в воскресенье во сне… От Коли — к Мокринским. Застал Женю и Авдотью Петровну.

В среду Георгий все просился домой. «Я долго не проживу, я проживу дня 2–3 только, возьмите меня домой, хоть часок побыть в родном доме». В воскресенье 24-го у него стал слабеть пульс13. Послали за священником, когда Женя14 пришла, Георгий15 был уже в часовне. Он скончался в 11 ч. в самую обедню, в день Торжества Православия, а заболел в это же время, в обедню, в день Воздвижения Животворящего Креста. Правая рука у него была сложена в крестное знамение, а левою он помогал этой слабеющей руке донести крестное знамение до лба. Лицо его было совершенно спокойно, — мало того: счастливо, прекрасно, — «более похоже на его лицо, чем во время болезни», как верно заметил Коля.

Во вторник я известил Таню, Сашу, ночевал у Новоселова. Он о Георгии: «Пути Божьи неисповедимы. Кто б мог думать, что так кончил Георгий Хрисанфович? От него не того ждали… Все наши планы — детские игрушки, не более». В среду утром я встретил на Каменном мосту Гришу Сапожникова?16, он вез гроб, сделанный у них же на фабрике, на дровнях. Мы доехали до больницы. Авдотья Петровна, М.Н.17 и Леля были уже там, Евгения Хрисанфовна пошла хлопотать в Совет, чтобы разрешение, данное на Даниловское кладбище, переписали на монастырь. В церкви отпевали двух покойников. Я отворил дверь18 в морг — там лежало много трупов с искривленными лицами, страшные, нагие. В соседнем помещении лежал Георгий, на скамье, оборотившись лицом к нам. Он был одет в белое, чистое. Лицо его — спящего человека, но без мути сна его сон — как высшее, а не низшее, сравнительно с бодрствованием. М.Н-ч верно выразил и его почти улыбку: «А я вас перехитрил всех: мне-то теперь лучше, чем вам». Тело его мягко, как у живого, — и таким было все время до могилы, не смотря на то, что стояло в холодной церкви. Он прекрасен. В.В-ч был только спокоен, а здесь — красота: длинные ресницы делают глаза живыми, брови вычертились еще правильнее, чем у живого, и кажутся чернее. Прекрасное, юное лицо... Его одели в шелковый синий с белым халат, положили в гроб. Священник отпел литию.…

У меня было смутно на душе. «Вот, ведь вот же, его нет, Георгия нет, того, которому ты стольким обязан!…» — шептал я себе. Но слез не было. Я усадил на розвальни мать и Лелю, а сам пошел к Грише — и М.Н. В Даниловом монастыре предупредили иер. Игнатия. У ворот была лития и перезвон: казначей и 2 иеромонаха. В это время пришли Ваня и Коля. Розвальни въехали в монастырь. Мы подняли гроб и внесли его в маленькую холодную церковь нижнюю, при Покровской. Началась панихида — казначей Амвросий, оптинский постриженник19, с 2 иеромонахами и иеродиаконом. И вдруг меня стали душить слезы. Я прислонился к стене и плакал. Пытался петь с монахами — и слезы мешали. Он ушел, а я остался он все совершил, крестный путь свой прошел, — а я? И чтo я ему дал, и чтo он мне? Я — ничего, он — внимание и всегдашнюю помощь и попечение любви, — любви строгой, ищущей совершенства, взыскующей лучшего, — Божия — в человеке! Как мало мы его знали, как мало ценили, как мало шли к нему! А его жизнь была дана нам. У Коли были слезы на глазах. После панихиды стояли в Соборе часы и преждеосвященную обедню, потом пришла Евгения Хрисанфовна и после обедни о. Поликарп отслужил нам вторую панихиду пел Гриша. Из монастыря я пошел с М.Н-чем. Я известил Павла ? и с ним пошел известить Разевига20, но не застал. Оттуда — к Евгении Сергеевне. Письмо от Сережи. Он в Орле у Марьи Владимировны, она в его веденье отдала все леонтьевские бумаги21. Ночевал опять у Михаила Александровича. Известил Прейса22. В четверг был у Прейса, мы с Новоселовым отправились в Данилов, зашли к Кириллу Александровичу. Я был у Владыки23. Парастас служил о. Игнатий пришел Патриарх. Приехала из Петербурга Лидия Хрисанфовна. После парастаса мы отнесли тело в Собор, в правый придел. Забыли принести Черниговскую Божью Матерь (в руках у Георгия — Боголюбская, благословение о. Анатолия), благословение о. Порфирия, монах пошел в алтарь взять какую-нибудь икону: — и вынес точно такую же Черниговскую. Я стоял всенощную около гроба, в последний раз был с ним вдвоем. И опять — как виноват я перед ним, перед его великой, великой душой и любовью! Пришел он теперь в монастырь, отбыл свое послушание… Ночевал у Владыки. Рассказ Владыки о явлениях свят. Ермогена. Мне и Новоселову. На утро — хлопоты о венчике и разрешительной молитве. Чудеса св. Митрофана. Литургию служил архиеп. Гурий24 с игум. Герасимом и чередным. Приехал Юша. Отпевание совершал Владыка с ними же и с Игнатием. Евдокия Петровна очень плакала Михаил Александрович ее утешал: «Теперь ему нужна только молитва!» Я поклонился ему за себя, за брата, за двух Сереж, за Фуделей (по их просьбе). Он не изменялся то же чудесное, мудрое лицо. Коля и Юша несли гроб в ногах я, Михаил Александрович и М.Н-ч в головах: могила возле церкви. Песок. Лития: Герасим, Игнатий и чередной помянули кутьей. Все заходили на благословение Владыки. Поминали у Мокринских обедом, будто в старое время. Авдотья Петровна: «Дал Господь»25 — все по чину было, шло и совершилось. Вспоминали о нем, смотрели его карточки, досидели до половины 8. Я пошел с Колей к ним ночевать: читали письма Георгия к Коле.

Я плакал. На утро — я у Сапожниковых потом к Успенским, пришел брат, Михаил Александрович. Я у брата: о Промысле Божием. Михаил Александрович и я ночевали у Успенских. Утром в поезд вместе. У меня здесь ночевал Сергей Иванович26. В понедельник у меня была Надя Розанова, о. Герман ?, Михаил Александрович. Приехали в 11 ч. мальчики — Коля, Ваня, Андрюша. Во вторник все были у о. Порфирия. Он о Мокринском:

«Он был монах. Я его уважал. Молитесь за него [мальчикам]27, и он — там за вас помолится». На мои слова, что он был повенчан — мне наотрез: «Как же иначе? Он часто приобщался, был со старцами».

Вечером спор с Андрюшей о юродивых, с Мишей о Евхаристии. Коля строго и православно отвечал. И, когда Миша ушел, сказал: «Все это от о. Павла». И Ваня также: «Я сам соблазнялся весной». Заглянули в Служебник: все28 о «безкрovвной Жертве и трезвении». Мальчики уехали в среду рано утром. Михаил Александрович остался говеть.

Мороз 20°. Вчера у о. Павла о плане сочинений Розанова.

Я слаб что-то.

Посмотрю на фотографию Георгия — и не верю, что его нет. А его нет. С нами нет тут. Как ужavет жизнь для меня! Все тесней и тесней. А ведь он — опора, научитель, хранитель…

О. Павлу он писал открытку из больницы, «Дорогой о. Павел. Я очень страдаю. Весьма соскучился по вам. Георгий Мокринский». Почерк неузнаваем.

От Батюшки письмо от 27/II ст. ст., полученное в Посаде 17/III нов. ст.

Возлюбленный о Христе раб Божий Сергий! Получил письмецо твое и отвечаю по пунктам. Молитеся на всякое время Духом — говорит Писание. Внешняя форма есть лишь выражение внутренней. Разве подделка христианства — социализм не пригнул единичной личности к земле головой, преклоняя ее пред массою да, но эта молитвенная поза только и плодоносит в тех, кому она напомнит о рабстве и сыновстве к Богу и тем поможет расцвету оных. Так и во всем. Не прислушивайся к многочисленным физиологическим явлениям кровообращения не погружай ума в сердце, доколе оно не очищено, ибо таковое отсутствие смирения доводит до плохого и иногда вовсе останавливается у входа в сердце, и понемногу обрезай им листья и ветви древа греховного, пока не обрубится ствол действием Благодати Божией тогда же не давай лишь хода новым отросткам и корень сам погибнет. С того времени сможет развиваться и разростаться и расцветать одно добро. Но порывы не уместны. Медленно и прочно должна закрываться каждая отвоеванная милостью Божией кроха земли сердечной. Можно часок посвящать всецело Молитве Iисусовой в удобную для тебя пору. Можешь и с дыханием срощать и взор на сердце обращать, но это — форма, напоминание о внимании и только. В монастырь теперь поступать не время. Когда будут занятия, со второго курса будут иные поступать, тогда и определится, к чему у Тебя призвание: к учености или внутреннему деланию. И в самой Лавре есть и Параклит29, и другие места, куда поступают студенты и даже посвящаются. Живи, как живется трудись по мере сил и в полной преданности Богу. Тебе, гр. Олсуфьевым, Мансуровым, всем, о ком писал Ты, и Чернышевым, готовым потерпеть с Тобой неудобства пути и голодного и краткого здесь пребывания, молитвенно желаю милости Божией, мира душевного и благодати Господнего благословения. Убогий грешный Iеромонах Анатолий.

Скоро будем, пожалуй, всех просить о сборе для нас бумаги и конвертов.

Приложены 2 листа Шамординских. — «Совет старца иноку хотящему спастись» № 138 и «Звание Божие» № 88.

9-го. Суббота.

В четверг в сумерках я грустил, вспоминал Георгия, написал Жене, долго-долго пил чай, без огня, одиночество и грусть. Вдруг приехали Женя и Авдотья Петровна, мама. Вечер говорили о Георгии. Женя привезла его письма ко мне 1912–1913 г., огромные и неотправленные. Такая там мука, такая там скорбь на путях к Богу!.. Я читал вчера и вчера же начал переписывать их. Надо написать его жизнь. Вчера же написал об этом Коле. Сегодня были у ранней обедни у преп. Никона и за молебном. Они говеют.

Вторник 12. В субботу приехал Гоша. В воскресенье причащались Мокринские и уехали. Мы с Гошей были у Юрия Александровича. Вчера вечером я читал воспоминания об о. Iосифе Павлу Борисовичу. С Гошей мы прожили очень хорошо, тихо говорили. Я вчера отправил письмо о. Анатолию и в Тамбов. О. Анатолию — о Георгии Мокринском. Все перед глазами Георгий покойный. Как сложна его жизнь и цельна! «Страшно впасть в руки Бога Живаго»30 — вот все ее содержание. Второе рождение — и оттого — больно! больно! Бог — Огнь поядающий. М.Ф.Мансурова про Георгия: «В лице его была монашеская мертвенность». Да. Знали его тихим, успокоенным. А внутри — непрерывное действие огня Божия, — и боль, боль, боль.

Женя знает о нем множество потрясающих фактов. Больной он говорил: «Хочу домой. Домой». А куда? Направо дом: там ты и мамочка, налево — больница, прямо — монастырь вл. Федора. Он поднимает руку кверху: «И там дом». Ушел туда.

Я ленив. Ленюсь молиться. Но обрадовался вчера, что стал на молитву. Из-за гостивших всегда меняется распорядок жизни впрочем — чтov гостившие! Мне бы приложить лишнее усилие, и все было бы соблюдено.

Все дни стояли морозы, в воскресенье была холодная вьюга. Вчера потеплело. На солнце тает.

Ушли Кожевников, о. Iосиф, В.В., Георгий. Еще немногие — и я останусь один. Каждого из ушедших некому заменить. По настоящему близки — Коля, Михаил Александрович, приблизились Олсуфьева Софья Владимировна и Надежда Ивановна. Двое Сереж — «далече». Слава Богу: подхожу к брату.

Петя31 — в могиле. Тоже — я прошел мимо и не понял, как он любил меня. Георгию же я не дал и восьмой части того, что он мне. Он был одинок. О себе я ему писал, говорил, докучал, но его ноши никакой не нес! Никакой. Как мало помню его слов, его мыслей, даже его дел! Александра Саввишна32 в письме ко мне назвала его жизнь «многострадальной». Да. «Кто душу свою погубит»33. Он погубил свою душу. Погубил — явно, страстотерпчески, до конца. Господи, Христе Iисусе, даруй же ему то, что обещал «погубившим душу свою!»

Крест, крест, крест — вот вся его жизнь. Но Крестом открываются врата Воскресения. Господи, окажи ему, что ты воистину, един Ты — «Воскресение, живот и покой»34.

13 го. Вьюга.

Вчера отнес Розановым пакет В.В-ча с надписью: «Дневники и записные книжки. Воскресенье после смерти». Оказались — статьи, письма, 1 записная книжка. Разговор об о. Павле. Холод от него. Мертвая вода ума. Русалка — с холодом. Все опускает в сгущенный воздух — Св. Чашу, листик березовый, человека, тварь, Бога.

Страшно и холодно от него.

Я не хочу его осуждать. Избави меня, Господи, от осуждения. Прости мне, если осуждаю. Отведи от меня осуждение. Но, приехав из Оптиной, я почувствовал — по моему, хранительно — что он мне далек, от него на меня холод, мешающий мне жить. Почувствовал, как холодом входит он в душу Миши. Вспомнил, как отошел от него и всегда отходил Коля. Вспомнил, чтo знают о нем Михаил Александрович и арх. Вениамин. Нет, Бог с ним. Оптина — и он несоединимы, а чтo не соединимо с нею — мне не нужно, я не могу и хотеть этого. Надо не говорить о нем, надо никак, ни тенью мысли, не осуждать его. От В.В-ча, — даже в кощунствах его — я не испытывал никогда отвода меня от живого, теплого, греющего в религии. А тут — холодом веет даже от его благословляющей руки. Его сочинения — ледяной дом. И рядом этот страшный — обезьяна его — Каптерев35. И не нужны мне его схемы, его чертежи — мистические и религиозные. А его гений — вот что: рисунок, контуры вещей он видит на лету, с какой-то холодной, ледяной-ледяной пустоты-высоты, но ни одной краски, ни одной светотени, заполняющей этот рисунок, — он не видит. Его «Старец Исидор»36 — стилизация соответствующие мысли в «Столпе» — стилизация, расцвечивание ледяных узоров. Он глубоко несчастен с его «минералом», с его вопросом мне, когда я передавал ему потрясающее сумасшедшее письмо Георгия: «Когда написано? Узнайте». — И больше ничего, ничего. Лед, лед, лед. Лед в церкви. Чтo может быть страшнее? Мне почему-то представляется, что великие еретики — Ориген — так мыслью своей леденили Церковь (и она — тело! живое! с кровью!), и оттого Церковь отметала их мысль! И это было жизненно, прекрасно в ней. Думается, что и Он (не как душа человеческая, а как гений, как мысль) не нужен Церкви и она откажется от его мертвой воды: мертвая вода, по сказкам, соединяет, сращивает разрубленные части тела, но она не дает жизни. Это и он делает: сращивает то, что, по видимому, отделилось или отрублено от Церкви и ее тела. И чего-чего тут только нет! Математика, теософия, хиромантия (статья о Божией матери Одигитрии)37, генеалогия, языкознание, учение о Софии, каббала38, Египет, символика цветов, Орфей и Дионис, гекатомбы и т.д., и т.д. все это опрыскивает мертвой водой, и все срастается, — действительно, срастается. Но Тело Церкви живо, а он к Живому сращает мертвое, и в мертвом нет ни струйки жизни, ни жилки с кровью. И Церковь должна, не может не обрубить этих мертвых его сращений, приростов, налепок на Ее теле, они мертвы, а она жива, ничего этого не нужно! По отдельности все отдельное, как будто хорошо, церковно, право, — право, хорошоv, церковно, покav в холодном сгущенном воздухе, но как только из сгущенного воздуха перенесется в живое: ложь, ужас! Слушали Коля и Ваня лекции об Евхаристии: хорошо, возвращает к онтологии, борется с протестантизмом, — но вот почувствовали, что что-то соблазняет их перед Св. Чашей, и нужно было забыть его лекции, чтоб со страхом Божиим и Верою приступать к ней. Бедный Миша теперь бредит гекатомбами, экстазами, священными жертвами. Мертвая вода. Мертвая, ледяная. Что из того, что чистая? Что из того, что бьет сильной, ослепительной струей? Все-таки — мертвая, все-таки ледяная. А у В.В-ча покойного и с грязцой была, и с мутью, и с завороженной в нее землей — но теплая, живая… Грязь отстоится и землю39 выплеснуть можно, а тепло, а живота останется. А от льда, только и избавиться можно тем одним — растопить его на солнце, и его не будет, просто не будет.

Вьюга с шумом, с воем, со снегом и вихрями. Мне казалось, что он был по-великому полезен для меня: сращал кусочки культуры, мiра и всего, чем я дорожил в 1913, 1914 году (поэзия, София, греки), во что-то церковное и кусочки оставались, и я оказывался в Церкви. И все это неправда была! Церковь разрезает человека на двое, меч проходит в душу, — и мне не нужны сейчас сросшиеся кусочки, я откажусь, открещусь от любого из них, некогда мне самого дорогого, — только бы быть в притворе Церкви с нищими. И живую Церковь, Живое Тело, я учуял только тогда, когда капелька живой воды Церкви капнула на меня в Оптиной пустыни. И тогда стало мне ненужно все это ледяное великолепие. И никому оно ненужно. И ему самому ненужно. Лед в комнате не держат — на это есть погреб.

18 понедельник. Я вернулся из Москвы, куда уехал в пятницу. В субботу был 20-й день Георгию. Я бодро, в 1 1/2 ч., дошел от Мясницких ворот до монастыря, дошел — и в это время ударили к обедне. Был мороз в 10°. Я прошел на могилу: занесена снегом, еще без креста. Хотелось плакать — от звона. Обедню служил еп. Филипп с арх. Гурием и игуменом Герасимом40. Я пошел в алтарь вынуть просфоры и заказать обедню, но Герасим сказал: «Мы все время поминаем». Протодиакон возглашал Вечную память и ектению, возглас епископа. В храме встретил Николая А-ча41: «А бабушка больна». У Авдотьи Петровны воспаление легких! Удар за ударом Жене. Женя42. Подошла Софья Миронова43 и сказала: «Вы бы читали у нас на курсах. А есть у меня». Панихида. Кутья. Я пошел пить чай и отдыхать к Владыке. Герасим сказал: «Жил прежде при монастыре нищий, юродивый Хрисанф. Перед войной и революцией выходил он наружу, на небо смотрел и оvхал: “Что там делается-то! что делается-то! Бой-то какой! Сражение-то”. И потом исчез, сгинул. Ни слуху, ни духу. Вдруг, в прошлое воскресенье, привозят его в тележке, ввозят в собор, а архиерей только облачался: пели — “Да возрадуется душа твоя”, — он попросил читать отходную, да тут же и скончался. Народ собрал на погребение. Архиерей и отпевал, и до могилы провожал». Владыке я сказал о предложении Сони Мироновой. — И вот я на Фоминой читаю. От Владыки к маме. Она лежит в огне, все заботы, ласка, накормят-ли. Были блины, грибной суп. Оттуда зашел к Николе в Плотниках, к «Хвалите»44. После всенощной к Евгении Сергеевне. Собрались Михаил Александрович, Рачинский, Дружинин, Новгородцев Александр Иванович45, Лев Александрович46. Я читал воспоминания. Лев Александрович громко: «прекрасно» и потом сказал про себя, но вслух: «Вот чтоv Леонтьеву был47 Фудель, то Вы — Фуделю. А послушать — никто не послушает». Я прочел выдержку из письма Леонтьева к о. Iосифу о славянском «тесте»48. Григорий Александрович на это: «не может быть пророком тот, кто не любит своего народа». Лев Александрович встал и отрезал: «Я вот любил свой народ, а теперь говорю: мерзавцы!» В передней Рачинский мне: «О. Iосиф — был разрешение Леонтьева. Он мог бы сказать Леонтьеву: «Вам, Константин Николаевич, Гёте опасен, а мне нет»49. Первая же фраза Рачинского при встрече была: «А правда ли, что Розанов перед смертью поклонился Озирису?» — Ложь. Выдумали евреи. — Но он единственный, кто имел бы право поклониться Озирису, как Иванов — Дионису. Иванов говорит про Гомера: литургия, а Трубецкой морщится50, а ему: «Вы бы посмотрели, как Иванов читает Гомера он имеет право так говорить!» … и т.д., и т.д. Все тот же Григорий Александрович! А мне чуждо, чуждо, чуждо.

Михаилу Александровичу о Флоренском, то, что записал. Он: «Онтологический холод. Он хорошо, отлично ко мне относится. Я шел к нему прочесть письмо о смерти мамы, — а пришел: холод. Рука не потянулась достать письмо из кармана. Чувствую: не могу, не могу достать, не только что читать». Потом до 2 ч. читал письма Мокринского Марье Iосифовне и сестрам. Евгения Сергеевна поцеловала меня: «Как живой у вас о. Iосиф».

На утро к Мокринским. Жар у мамы. Беспокоился за все. Оттуда к Михаилу Александровичу. Еще о Флоренском. «Он и служит не своим, другим голосом, как будто другой, чужой». От него — к Коле. Коля о Кресте — о трисоставности51. На книги свои: «К чему все это?» Я читал ему и Ване письма Георгия. От них — к Надежде Ивановне. Там был мой Гоша. Немножко поговорили. У нее в квартире 2° холода! Господь его хранит! Сегодня встал в 5.20 утра. Разговор с Надеждой Ивановной о Промысле Божьем и Дарах Божьих.

И стыдно на себя: говорю — а что я? где моя вера? где моя преданность Богу! Ничего нет! Приближение словом — и отдаление делом.

Приехал сюда и обрадовался. Здесь мне жить. Здесь пока я только и жив. У Владыки — письмо с описанием исцеления слепого мальчика от мощей св. Митрофана. Господи, как пуст я, унывающ, безделен и празден душою! А уже 32 года. Больше — о, гораздо — думается — больше, чем полжизни! Но помилуй меня — и не погуби.

И дай спасение Твое!

Вторник 19. Сильнейшая вьюга. Поезда стали. В воскресенье Коля о Флоренском: «Он так думает об Евхаристии: титаническое начало богоборствует и возстает, а чтоб утолить его ярость, нужна новая и новая Кровь: это и есть Евхаристия»52. Он, как я, как Михаил Александрович, глубоко не приемлет этого. У Флоренского — мы говорили в субботу у Фуделей с Михаилом Александровичем — потоки крови, кубические сажени ветхозаветной и языческой жертвенной крови сгустились до маленького сгустка — до Чаши Святой: Причастие — лишь как бы эссенция этих жертв: огромное, не утеряв свои силы, смаvлилось до малого, капля равна гекатомбам. Все это страшно, страшно, страшно53.

К Юрию Александровичу на днях подошел рабочий: «Я — рабочий, депутат завода “Богатырь”. Вот мой мандат. Мы вам этого не позволим! Не позволим!» Этого — вскрытия мощей.

Записалось против свыше 5000, за — 300. Говорят уже, что оттого стали разрушать Крещатик, что кровля из серебра.

Записываю все это — а о себе что скажу? Живу один, тихий дом, тихие люди, — а все в суете: тov, другое, третье, — а главного, — главного, которое все должно бы поглотить — молитвы, богомыслия — нет. То, что есть, жалко и бедно. И за него — слава Богу!

Нет внимания к себе.

Сегодня Матреша бунтовала: бранилась, вылила окоренок. «Что ты?» Выбежала на улицу. Потом пришла в себя: «Что со мной было? Я только прихожу в себя. Кто мне вылил окоренок? Хватило — и вылило». Встала, оказывается, не помолясь, а в воскресенье решила говеть на этой неделе. Вот и действие слова на нее. Так и на меня. В четверг от усталости, от рано открытого отдушника закружилась голова — не помолился на ночь, только наскоро, лег — и всю ночь мучился головной болью, все утро валялся с нею же, и в голову лезли мысли и воспоминания похотные — Ад — больно и похотно. Нашатырь от головной боли. Слабость, холодность, себе попустительство.

Отослал сегодня письма брату, Надежде Ивановне и Михаилу Александровичу. Прочел первое слово Дамаскина в защиту икон. Иконославческое, или, лучше сказать, иконное имеславие54.

Поразительно место из 2 слова Дамаскина. «Хотя в Евангелии изображены и Бог, и Ангел, и человек, и небо, и земля, и вода, и огонь, и воздух, и солнце, и луна, и звезды, и свет, и тьма, и сатана, и демон, и змеи, и скорпионы, и смерть, и ад, и добродетели, и пороки, и все как прекрасное, так и худое но, однако, т.к. все говоримое о них — истинно и целью имеет славу Бога и прославляемых Им святых, также спасение наше и низложение, и посрамление диавола и его демонов, то мы поклоняемся и обнимаем, и целуем, и приветствуем глазами и устами, и сердцем равным образом воздаем честь и всему Ветхому и Новому Завету, и словам святых и превосходных отцов. Постыдное же и отвратительное, и нечистое писание проклятых: и Манихеев, Еллинов, и остальных ересей, как содержащее то, что ложно и суетно, и как выдуманное для славы дьявола и его демонов и для их радости, отвергаем с презрением и бросаем от себя прочь, хотя бы оно и заключало в себе имя Божие!» [Три защитительные слова против порицающих святые иконы. Перевод А. Бронзова, стб. 93, стр. 50–51]55.

Поразительно! Особенно это: «Хотя бы оно и заключало в себе имя Божие». Что же после этого — эллинопочитание Флоренского, Иванова, Булгакова! Нет, или то, — или это. Выбор неизбежен. Скажут: «Но Платон учил о Боге, Сократ — открывал нравственный закон Бога, в мистериях искали Бога». Ответ и на это неумолим: «Хотя бы оно и заключало в себе имя Божие». — Все таки: «Постыдно, отвратительно, нечисто». И одно чувство, одна мысль, одно отношение установлены Церковью к этому всему, что так дорого чтителям эллинства: «Радуйся, яко обуяша лютии взыскатели! — [Платон, Сократ, Плотин, Порфирий и сколько других!]56 — Радуйся, яко увядоша баснетворцы! — мифотворцы — радуйся, афинейские плетения растерзающая! — все плетения от древних мистерий с Гомера до Вяч. Иванова и Флоренского, ибо только при этом радованьи, можно с полнотой чувства, мысли и веры присоединиться к следующему радованию: «Радуйся, рыбарские мрежи наполняющая!»

Не понимаю, как о. Павел может одновременно участвовать в этих радованиях, как священник, — и тужить, что разорваны афинейские плетения, что увяли баснотворцы, как мыслитель, как человек.

Нет, что-нибудь одно. Это так для меня ясно, — и так это утешительно! Нет, радость — и только радость — что разорваны все афинейские плетения и безумны — до конца безумны — все и «лютии взыскатели», — и сшивать разорванные мечом Сына Божия, копиями57 мучеников, оружием исповедников — афинейские плетения — сшивать человеческими руками есть безумие и гордыня, и сшивать их не значит-ли разрывать «рыбарские мрежи», врученные Христом апостолам58 для уловления мiра?

Еще из Дамаскина — о жертвах. Это Мише и его учителю:

«Как чародеи, так и волшебники произносят заклинания, и Церковь заклинает оглашаемым однако те заклинают, призывая к себе демонов, эта же — Бога против демонов. Еллины приносили жертвы демонам но и Израиль приносил жертву Богу как кровь, так и тук. И Церковь приносит жертву Богу: жертву безкровную. Еллины посвящали демонам изображения но и Израиль боготворил изображения. Ибо говорили: “Сии Бози твои, Исраилю, иже изведоша тя из земли Египетския”. Мы же посвящаем изображения истинному Богу — воплотившемуся и рабам Божиим, и друзьям, прогоняющим полки демонов» (2-ое слово, 58 стр)59.

Четверг 21 марта.

Вчера меня избрали членом комиссии по охране Лавры, и вчера же я просил Юрия Александровича передать мой отказ от этого. Сердце не лежит, не лежит, не лежит. Сегодня тревожно: опять предположено вскрытие мощей. Комиссия слагает полномочия, если это произойдет. Поехал Сергей Павлович в Москву.

Но все, все — не от человеков! О, как безсильны, жалки и бедны мы все! бедны, бедны и бедны! Умер Д.А.Хомяков60, сын знаменитого.

В стильном палаццо его висели подлинные итальянские картины Возрождения, он был тонко, утонченно, изящно европеичен, брошюра его вышла с пометой «Рим», — Европа старая, Европа прекрасная с Рафаэлем, Возрождением, широким, многосложным гуманистическим образованием, — была его стихией, — а между тем он был настоящий славянофил, — преданный последователь своего отца, — писал замечательно-умные, немного скептические, маленькие книжки о православии, самодержавии, народности, — и, как все славянофилы, не сделал и 1/8 того, что мог сделать, был явно тонко талантлив, остро-интересен, как мыслитель, — и 3–4 брошюрки и несколько маленьких статей да издание своего отца, вот все.

Я был у него однажды, в январе 16-го года, в его квартире было заседание совета Братства61, на котором обсуждался мой предполагаемый доклад о церковности в иконах.

Уходит старая Россия. Кожевников, Ф.Д.Самарин62, о. Iосиф, — теперь Хомяков. Кто еще? Чей черед?*

И никто не заменяет. Места остаются незаняты и пусты. Уходят и те, кто бы мог заменить и не дать пустоты:

Георгий. Два дня весны. Тепло. Тает.

Про себя нечего — или надо много — писать. Пустота и вялость. Для того, для чего только и стоит жить, не живу — для молитвы.

Молитва суха, словесна, принужденна. То, что не молитва, — непринужденно и легко. Нужно бы — обратно. Но этого-то и нет, а через то — и ничего нет, т.к. это = все. Устаю и телом. Весна всегда расслабляла меня. Я ее не любил никогда. Было только грустно весною. Одна радость: скоро Пасха. Я только и желал — дожить до нее, услышать еще раз в жизни: Христос Воскресе! Сколькие уже не услышат в этом году с нами на земле!

Начал вчера читать Феодора Студита о иконах63. Это самое мудрое и глубокое, что о них читал. А писать самому — дерзостно, и рука не поднимается. Пишем обо всем, не знаем ничего, и не можем знать, живя так, как живу я. А писательство само по себе — какая ложь! Нечто вроде «потолстел и играет на скрипке»64. Постоянно — «пишет» = постоянно — «потолстел и играет на скрипке». Пишет, пишет, — а когда же живет? И как живет? И чем живет? И что — его жизнь? Ничто, ничем, ничего. Только пишет. Пишущая машина. L’homme, qui rit l’homme, qui еvcrit65.

Вчера и сегодня видел мимолетно о. Павла. Хорошее чувство к нему. Тот «он» — со «Столпом» и «думал ты в такое время, когда не думает никто» — далек и чужд мне, а он по-просту, без «того», — идущий по улице с сумкой, подслеповатый, — подливающий, по моему совету, в кофе овсяный отвар, — мил и дорог. Только бы это удержать.

Пятница 22-го.

Перечитывал и вчера, и сегодня эту тетрадь. Шел как-будто по проложенной тропинке, — мной же протоптанной. Пока идешь в первый раз — не видишь ясных очертаний целесообразности пути, кажется, мог бы взять и направо, и налево, и обойти горку, и сократить путь, через кусты продравшись, и перепрыгнуть через ручей, а не искать броду, — а потом, вторично пройдя по той же, самим же протоптанной тропке, — хоть мысленно, — видишь с ясностью: нет, ты не сам находил и выбирал путь. Ты шел только так, как и мог идти. Мог бы, конечно, не продираться чрез кусты, и не рвать одежды, и не царапать лица, но кто поручился бы, что ты не избрал бы вместо кустов болота, вместо ручья не вздумал бы идти через лугообразную трясину?…

Вчера все думалось о Сереже восемнадцатилетнем.

Моей душе нужно, нужно отстояться, как мутной воде. О, как больно иногда ощущать в себе этот отстой, это отлегание мути! Когда мутно — легче: ведь везде мутно, муть распределена равномерно, она — в каждой капельке, в каждой частичке воды, а когда она начинает опускаться к низу, к дну, она плотнеет, сгущается, отдельные мутинки подбираются одна к другой, — и тяжелее муть, и грузнее ее давление, и больно, больно… Но так надо. «Поминатель злу, забытник добру», — остается одна молитва: «Iисусе спаси мя»: «отврати нози мои от всякаго пути зла и постави мя в след заповедей Твоих ходити» — чтоб они сами не шли туда и сами шли к тебе.

Молитвы Св. Кирилла Туровского вскрывают какую-то нашу русскую греховную немощь, — и как-то легче с ним делить немощи свои и от него искать слов к Богу66.

26 марта, вторник. Приехал утром из Хотькова.

23-го в 4 часа уехал в Хотьково. Вечером приехали Екатерина Владимировна, Евгения Николаевна и Борис Иванович67. Разговоры про Савву Ивановича. До этого читал Александре Саввишне и Юше письма Георгия и была спевка. 24-го была в церкви Абрамцевской заупокойная обедня и панихида.

К обедне приехал брат. Опять разговоры про Савву Ивановича. Что-то большое, хаотичное, капризное. Читались его записки. Коровина увез в Испанию. Тот ленился, бездельничал. Савва Иванович схватил с улицы двух испанок, привел к себе в номер, поставил на балкон, — «Садись и пиши. Вот тебе натура». И были написаны «Испанки» Коровина68. Значит и тона (серый, черный, белый, столь далекие от нашего общего представления об Испании), и поза, и лица и обстановка — все выбор мамонтовский. Коровину подарил именье. На Врубеля морщился, но врубелевская сила влекла, и Врубеля любил. Про свое имя говорил: «Не люблю своего имени: что-то женское». В Неаполе шел по улице, увидел женщину с красивой ногой, схватил скульптора: «Вылепи мне ее ногу», — и нога стояла у него на письменном столе, до конца жизни. Шаляпина учил играть Iоанна: позвал Васнецова, сам ползал по полу, изображая последнюю сцену отчаяния и отцовского чувства Iоанна69. Репетируют в его опере «Риголетто» — вдруг появляется маленькая властная его фигура и властный окрик «Африканку!» В «Лакме» долго медлил выходом Шаляпин, Савва Иванович разъярился: «Я ему покажу», ринулся на сцену вытолкнуть, может быть, поколотить Шаляпина, — в этот момент Шаляпин уже запел на сцене, — и, очарованный, Савва Иванович сразу остановился: «Ну что с ним можно сделать?»

Из оперы очень любил Кармен, Травиату, Дон-Жуана, Богему, Орфея, из русских — Снегурочку. Терпеть не мог Чайковского, на одно заглавие «Китежа»: «Что пишете?» — «Пишу “Сказание” и т.д.» — «По заглавию вижу, что скучища». Любил «Садко». Но ни «Бориса», ни «Хованщины» не любил, а ставил для Шаляпина, — «Снегурочку» из любви и упрямства ставил без сборов, в убыток. В Художественном театре уехал с начала «Карамазовых», называл его «старательный театр», про всевозможные театры — реалистический, символический, условный и т.п. — говорил: «А я думаю: есть только два театра: хороший и плохой». Из художников не любил Нестерова. Собирать картины или что-либо не любил, — раздавать — любил. Шебуев стащил у него эскиз Врубеля «Смерть Мими» к «Богеме»70. Понимал, что прекрасен и чист Сергей Коровин, столь ему чуждый. Говорил: «Я больше всего люблю в жизни смех, шутку». Кузнецовой-Бенуа71 на ее Травиату [смотрел по просьбе ее отца художника Кузнецова]72: «В опере надо петь, а не зад показывать». Когда к нему приходили начинающие певцы, чтобы он их прослушал и высказал мнение, он огорашивал мужчин предложением: «Перепрыгните вот через этот стул», — дам — «Достаньте, пожалуйста, вазу вот с той (высокой) полки». — «Но… мы думали, вы захотите услышать наше пение, партии…» — «А я нахожу нужным, чтоб вы прыгнули…» — «Но…» Он считал, что бездарные и негодные для сцены откажутся: они не могут изящно — театрально сделать ничего из того, что он просил, — а те, кто был сценически-талантлив, те с ловкостью и легкостью попросту исполняли его просьбы.

В юбилей частной оперы [у Зимина]73 на хвалы он ответил: «Я делал, что мог, а когда перестал мочь…» Голос его оборвался, но гром аплодисментов покрыл его. Он очень любил животных. Отправлялся на Трубу — и возвращался оттуда с новой живой покупкой. У него попеременно живали обезьяна, белка, попугай, еж, лакуна в тексте. Когда он сидел в тюрьме, он полюбил ворон, интересовался их жизнью и кормил их. Среди какого угодно разговора он мог крикнуть: «Смотрите, смотрите» — и устремиться смотреть, как воробьи особенно затейливо купаются в пыли или на какую-нибудь другую рядовую сцену из жизни твари. Утром за кофе он крошил печенье на аккуратные кусочки и заставлял собачку аккуратно клевать их. Он никак не хотел верить, что жизнь пошла по карточкам. Так и не поверил: «Пойдемте купим хлеба» — Да уже получили по карточкам. — Какой вздор. Глупости. — Идут. «Продайте мне хлеба». Нельзя, Савва Иванович — Почему? — По карточкам. Пожалуйте вашу карточку. — Какая глупость. Какие карточки и т.д. … Он — у кого жизнь не вмещалась ни в какие рамки — и карточки! Он был весь — ширина. «Широк русский человек — я бы его сузил!» — относится всецело к нему. Он терпеть не мог читать. Из писателей — признавал Гоголя, лакуна в тексте, терпеть не мог Достоевского, Чехова. Про Горького говорил: «Он хорошо играет в городки». Чужие мысли его тяготили, он не хотел ни у кого, никак и ни на миг быть в плену. А Достоевский, симфоническая музыка, религия — по своему и по разному — плен. После смерти Веры Саввишны74, которую очень любил, он садился и в отчаяньи звал: «Верушка, Верушка, где ты?» Постоянно напоминал пословицу: «De mortuis…»75, и когда Витте, — его главный враг, действительно, погубивший его76, — умер, он никогда, ни в полслове, не говорил о нем. Евгении Николаевне вот говорил: «Я буду руководить вами. Не поступайте в учительницы. Учительницей быть нельзя. Это самое скучное на свете». Еще соглашался на преподавание французского языка, но — грамматика, арифметика — это решительно запрещалось. Считал, что у него Рубенс. Поленов ему на это: «Сорок лет я вижу у тебя эту картину, и если б у меня был миллион…» — «?» — «то я не дал бы за нее ни копейки». Савва Иванович про Серова: «Он силач рисунка». Приехал однажды в Абрамцево и спрашивает: «Кто у нас?» — «Валентина Семеновна [Серова]77» — позови Елизавету Григорьевну78. — Приходит Елизавета Григорьевна. Он: «Или она уйдет сейчас, или я уйду, не входя в дом». Он любил и уважал Лентовского79: еще бы, два сапога — пара!

Вечером 24-го топил я камин. Немного перекинулся словами с Гошей. Он на новое место хочет (там же) и вопрос о будущем. У него тревога. Как грустен он мне и как хочу ему помочь — и как я безпомощен! 25-го то вьюга, то ростепель. Я не пошел к обедне. Гоша ходил к церкви фотографировать. Борис Иванович много рассказывал про Савву Ивановича и Чистякова80. Чистяков футуристам: «Почему же у вас глаза синие, ведь белок бел?» — Так сильнее… «Да Бог то не в силе, а в правде». Гоша, Борис Иванович, Екатерина Владимировна и Евгения Николаевна отправились к дневному поезду. У меня болела голова, я лежал, прочел «Разорение гнезда», «Черную курицу» и «Городок в табакерке» из Авенариуса — и вспомнилось детство, «Образцовые сказки»81, и грустно стало и Гоша грустный, все он один и один. Я уснул. Вечером был Борис Дмитриевич с женой. О том, о сем. О снятии икон в школах. Декреты и Советы предписывают, учителя внимают, родители заставляют вновь повесить, учителя пишут в Советы, опять снимают, опять вешают, но когда нужно составить приговор, что родители так порешили, никто приговора не подписывает. Слабость, слабость, слабость.

Приходит к Александре Саввишне баба с бутылкой молока — «в дар». «Спасибо вам, матушка Александра Саввишна, что подарили мне осенью коровку. Уж такое-то спасибо! И коровка хороша. Вот я вам бутылочку молока принесла!» — А коровка — из реквизированных у Александры Саввишны и — с какой угодно точки: с буржуазной82 или социалистической83 не по закону у бабы. Дети без Закона Божия: до осени батюшка пешком ходил, потом попросил подводы: 25 уроков — мужиков 30: раз в год и не каждому дать подводу не «каждому»-то и погубило: «он не даст, а я дам: как же это?» — и остались дети без уроков. Ни социализма, ни монархизма, ни веры, ни атеизма нет сейчас в деревне: есть одно: 2000 р. за плюшевое пальто на Сухаревке и 600 р. за пуд овса, — тоска от всего этого. Я думаю, и хороший социалист, и хороший монархист, одинаково должны ненавидеть мужиков. И оба будут правы. Кому и на что нужна эта мерзкая слякоть человеческая, это простирание умом, волей, чувством не дальше Пьяновки, бархатного пальто и пудика сахару?, — а из под палки пойдут не только за социализм или за царя, но и за Далай-ламу или римского папу. Никакого пафоса, никакого общего волевого устремления. Ни социализма, ни царя, ни президента, ни республики, ни диктатуры: оставили бы меня только в покое в моей Голопузовке. Нет, вот где история кончилась, — или, вернее, вот где конец всякой истории. — [в этом плюшевом пальто на дуре-бабе].

Без меня приезжала Женя за молоком и оставила записку: у мамы «4-ый день t° правильная… совсем хорошо, — все это после соборования и причастия. Доктор поражен, найдя ее после огневицы в таком состоянии. Благодарю Бога». — Видел Нину84 у Софьи Владимировны. Им мука — Пасха без о. Iосифа. О. Порфирий поручил Софье Владимировне отвечать на его письма. А у меня все дума о брате. Каvк он? И чем ему помочь?

У него опять боли в желудке. Говорит: надо ехать на юг.

В приезд мой на похороны Георгия, идя с похорон, Коля вновь рассказал мне оптинский (лето 1918 г.) сон свой. Ветер бил в окно. Он чувствовал себя смутно. Что-то возставало в нем — плотное, прямо плотное. И он перед сном еще, на могилке о. Амвросия, молился и просил его помочь — преодолеть все это, укротить, дать чистоту, убить похоть… Заснул и видит сон. Приходит к нему о. Амвросий и дотрагивается как-то особенно до груди его, будто что-то вынимает оттуда, — вынул, и ушел, и вдруг стало легко и хорошо. Проснулся — и с тех пор не испытывал таких приступов плотского и похотного, и хорошо жить, и ровно.

27 среда. Георгий покойный говорил Александре Саввишне: «Могут быть только два взгляда на жизнь: или жизнь — гениальное издевательство над человеком, или она — Дар Божий». С великой мукой он пришел от первого воззрения ко второму. «Я бы написала на его кресте: Блаженны алчущие и жаждущие правды…» Это и я думал, стоя у его гроба.

До поездки в Москву, в первые два безвыездные месяцы я жил здесь лучше. Нужно отрезать себя, чтоб исполнять правило молитвенное и собирать себя — по разорванным жизнью и грехом кусочкам. Нужен строй, лад, навык. В Абрамцеве я не молился на ночь и днем, только прочтешь про себя 1–2 молитвы. По приезде из Москвы никак не войдешь в себя. Безконечно тянется что-то московское: Москву привозишь с собой сюда. Начинаю смутно понимать, почему инок не должен вовсе уходить из монастыря даже, по возможности, из кельи — стены — друзья и хранители.

28 четверг. Вчера к вечеру напало уныние. Как-то мучительно хотелось есть ел, в сущности, не меньше, чем обычно, — мало, но не настолько мало, чтобы терпеть от голода, — ел столько, что утром сейчас не ощутил и доли того унылого хотения есть, есть, есть, как вчера. Это заглушало молитву, настраивало все мысли на еду. Гадкое и злое состояние. Помолившись, лег, и стало легче заснул спокойно проснувшись ночью, не ощутил ничего из бывшего утром — тоже. Значит, дело — не в хотеньи есть действительном, а в унынии, в упадке молитвы, в приметании к земному, плотскому, похотному. Бес похоти — едный бес.

Вчера встретил в Лавре о. Герасима из Данилова. Он архимандрит, о. Игнатий — игумен. Все у них благополучно.

Читал вчера Св. Никифора о иконах85.

Повесил на стену Гошину фотографию, которую он дал мне в Абрамцеве. Какое грустное у него лицо, — грусть, ни к кому не обращенная и привыкшая не встречать ни от кого ни ласки, ни сочувствия. Как жалко, жалко, жалко его! И сколько моей вины! Только моей. После смерти мамы я должен был и мог не разлучаться с ним. Должен — всем, и когда уплачу долг? И мыслить трудно. Точно живу на чужой счет. К вечеру звонят к вечерне. У Преподобного встретил Михаила Александровича. Он вчера приехал. Читал, как я, Феодора Студита. Св. Патриарх Никифор Цареградский о Дионисе: «Пусть покажут нам Диониса и Арея, начальника браней, дышащего гневом и яростию, дело коего возбуждать гнев и ярость у сражающихся, и который сам получает раны от смертных, делается узником и уловляется другим запачканным сажею Богом при помощи медного сосуда и любодейных сетей. Пусть окружают позорным и безстыдным почитанием начальника пьянства, рожденного по мнению глупцов странными родами, баснословными и смешными. Пьянствуя в честь женомужного бога, неистовствуют пред вакханствующими Менадами и Сатирами, скотоподобно пляшущими на праздниках его, и пред всем достойным этого пьянства». [«Слово в защиту христовой веры и против думающих, что мы поклоняемся идолам». Творения, ч.1. Сергиева Лавра 1904. Стр. 231 (Творения Св. отцов т. 65)]86.

Какой мост возможен от этого воззрения на Дионисов и подобных — к воззрению Иванова, Флоренского, Булгакова87? Бездна безмостная. Или то — или это, а «то» — Отцы Церкви, «это» же — не более, как скудный порог церковный, на котором стоять нельзя, но чрез который, может быть, — только «может быть», — нужно переступить.

И так все в вере: или — или. Разделение. Отсечение. Георгий это знал каждой кровинкой своей: меч разделяющий в себе и в мiре — вот его ощущение христианства. И оно истинно, это ощущение. Никаких смешений. И как трудно это! Как велик труд Христианина в мiре. Оттого и люблю Леонтьева, что он — весь в этом. В этом тайна — отчего его принял в себя монастырь, а никого другого — ни Хомякова, ни Достоевского, ни Соловьева — не принял.

Апрель.

1-ое. Великий Понедельник.

Запишу кратко, что было и что идет еще на нас.

В пятницу я шел в 3 час от Миши и встретил Сергея Павловича. «По-видимому, происходит вскрытие Мощей» — сказал он — «Лавра закрыта. Пойдемте, отслужим молебен». Мы пошли к Рождеству. Пришел о. Павел и стал служить молебен Пр. Сергию, поминая Братию. Молитва дала слезы и какой-то исход бывшему в душе. После мы пошли к Св. Воротам. Была толпа, преимущественно женщины. Ворота закрыты. Солдаты. Нет пропуска ни туда, ни оттуда. Садовые ворота также. На стене солдаты с ружьями. «Эй, товарищ, вернитесь» — угроза со стены кому-то в шинели, вышедшему из монастыря. Женщины плачут. Встретили Мишу: Юрий Александрович и о. Павел остались в Лавре. Я зашел к Софье Владимировне и Мане. Встретил Ивана Александровича. У меня было уныние в душе, малодушие. Ничего не хотелось делать. И какое-то самопрезрение. Нет твердости. Я ушел к себе. И стал читать канон и акафист Преподобному. Это утешило и даже дало какую-то радость. Прочел из жития. А испытал ясно, что душа гнила, все женщины плачут, Сергей Павлович остался стоять на площади, а я усталый и жалкий, поплелся домой. Какая-то трусость. На площади служили молебны. Женщины пели. Михаил Александрович (приехавший еще в среду вечером и с четверга на пятницу у меня ночевавший) рассказывал, что это была кучка женщин, певших, молившихся, плакавших. А рядом нахально курящие солдаты, подучиваемые ими мальчишки, бросающие снегом в священника, орущие, визжащие, чтоб заглушить службу, мерзко флиртующие барышни с кавалерами. Разделилась «россия». Кучка — «Святая Русь», остальные — Россия. В 11 часов вечера стали пускать прикладываться народ. Ночью я видел мерзкие сны. Звон к утрене. Утром пришла Саша и А.Л.88 от ранней: Саша: «Лежит Преподобный и грудка видна, и ручки, и ножки». Я пошел в собор. Очередь на улице. Таня Розанова — потрясенная. Она была в числе 4 женщин, запертых в соборе и взятых как свидетели. «Не дай Бог никому пережить, что я пережила. Прав папа: мерзок человек, а русский человек — отвратителен». Был доктор поляк. По билетам приглашение. 40 монахов освещали электричеством раку и мощи.

Я шел в очереди и молился. Когда я вошел в собор из северного притвора, я ясно, определенно, ощутил сильнейшее благоухание. Как облако. Словно я вошел в это облако и — минуту обонял его. Это не был запах ладона. Службы не было. Это особое. Его слышала и Таня и сказала мне. Оказывается, написал тоже о. Амвросий и наш о. Павел. Еще вчера [он во время этого ужаса — молился в алтаре Казанской Церкви]89. Я шел и молился Преподобному: «Прости меня. Я сколько раз недостойно прикладывался к тебе». С молитвой я не видал ничего. Видел, что мощи — темные, черные почти — и приложился к головке. Опять о идущем благоухании. Когда Юрий Александрович спрашивал меня, что я видел, я ничего не мог сказать. Ничего не видел — как будто в пеленах Преподобный ждал обедни. Курсант что-то говорил против мощей, но его попросили замолчать за обедней — все время идут прикладывания. У свечки 2 курсанта. Все почти идут как Iафеты и Симы, но человек 10 — как Хамы: мерзкий старик, испырявший глазами, солдаты, мальчишки, барин. Мерзок человек, все-таки мерзок. После обедни — молебен с поемым Акафистом. Наместника слово кратко и хорошо: «Мы видим отца нашего обнаженным — прикроем же его любовью». Припевал весь народ.

Всенощная необычно многолюдна. Прикладывались всю всенощную. Приехал брат. К обедне я не пошел: был с братом. Очередь была от Святых Ворот. Провожал брата, зашел в собор. По дороге два солдата: «Все равно ничего не сделаешь. Только доходу прибавили». Толпа — вокруг кощунствующего мальчишки лет 13-ти. «Выдрать бы тебя». Очередь. Приложился с молитвой. Из собора к Михаилу Александровичу. Вчера (30-го) поехал к наместнику: «Можете спрятать мощи», а 31-го от коменданта: «Прикрыть стеклом». Слухи, что мощи хотят увезти. Саша 30-го мне: «А не грех ли прикладываться? Священника хоронят, и то лицо не видно. А тут — какой угодник!» Также в толпе некоторые. Юрий Александрович с отвращением о толпе: «Богомолки говорили: “Царь-то знал, что косточки остались, и митрополит, может быть, а народу-то не говорил”». Многие ходят по нескольку раз — и рыщут глазами Хамы, нет, большие чем Хам: тот сам не обнажал отца. Мужики с базара все прикладывались. Много из Москвы. Но много, много и слез, и горя, и молчания молитвенного. Несут детей грудных. О. Порфирий — сам пошел и Мансуровых благословил приложиться.

И все-таки конец России. Раскололась она.

И в душе — сознание собственной вины, греха, гадости, и сам в этом виноват, и сам помог разоблачать ЕГО! Разрыв: те, прежние, облачали Его: покровы, ризы — целые 1000 стр. перечней их, — а теперь снимают ризы, обнажают! Видение падений: мертвого всегда, все века прикрывали, а тут — даже если ОН просто мертвый, — мертвого оскорбляют! И ничего не случилось: мы снесли, мы вынесли. Как слаб и гадок человек!

Отвращение к себе. Нет сил как-то выброситься из тины, пойти против всего этого. Жалкий и погибающий — и страшно вымолвить — но это сказал Новоселов — честно за всех: «Обижаемый свят, чист, прав, а вид его стыда нас, грешных, заставляет стыдиться за него!» Это так90, это есть у всех нас.

Прости нас, прости, Преподобный!

_____________________________

Нашел91 письмо ко мне Георгия о Коле. Он во всем прав. Но не послал письма. Пожалел меня. [92 Зачем?]

2-го. Великий Вторник.

Вчера был у обедни. Мощи Преподобного, исключая Главы, прикрыты схимою. Я видел, прикладываясь, власы Преподобного — от брады. Освящены на главе его, по моей просьбе, иконы Боголюбской Богоматери и Преподобного. Вздох облегчения вырвался, когда я увидел Мощи Преподобного вновь прикрытыми. Ужас сего обнажения неописуем он гнёл нас все в ризах тяжких кадят ему, облаченные, приукрашенные, благообразные, поют ему, — а он, обнаженный, лежит пред всеми, и мерзкие праздные сатанинские взоры любуются сей наготой! Нет, ничего в жизни не видал я тяжелее, — ни в чем никогда не видел я большего обнаружения, противуположения, противустояния Божия — и сатанина, Добра попираемого и Зла попирающего!

Обедня с часами, с чтением всего Евангелия от Матфея и Марка шла больше четырех часов, — и в течение ее непрерывной густой рекою двигались прикладывающиеся к мощам. Большинство со свечами. Плачут женщины. Много мужиков.

А уверенности, что это твердо, это Русь Святая, нет, нет и нет.

Вчера день смуты у меня. На ночь прочел акафист Преподобному, но — по слабости, унынию и попустительству — не прочел вечерней молитвы. Только Кресту. Сны страшные, греховные, плотские. Весь — я в них. Языческие Боги — статуи — для меня не статуи Гермес Праксителя — Бог, а не статуя Праксителева, только уже я знаю, что он — демон93, и воспринимать его, как только создание искусства — я не могу. Он — или тот, кому я должен служить, или — кого отвращаться и ненавидеть. А служить ему можно ныне, после Рождества Христова, только грехом, явным, прямым, неприкрытым. Я и служил. Оттого — вижу страшные сны. Читал сейчас Иннокентия о последних днях земной жизни Господа.

Передают, что вчера в начале обедни исцелился буйный бесноватый мальчик.

Думаю о Гоше, о Коле, о прошлом своем. «И строк постыдных не смываю»94. Я доныне — на корню греха, и тяжко мне, тяжко. Прошлое мучительно, безумно, преступно, — в настоящем — слабость, леность, сухость, вражьи нападения, что в будущем?

Вечером. За часами прикладывался к Преподобному. Мощи были прикрыты, как вчера. Во время часов в собор вошли человек 6 в военных шинелях. Читал иеромонах «Господи и Владыко». Двое перекрестились. Потом направились к раке и потребовали, чтобы мощи лежали обнаженными. И это нельзя было не исполнить! В Библии не сказано, чтобы Хам сорвал покров, наложенный на отца Иафетом и Симом — мало того, чтобы заставил их снять его, с угрозой худшего. Примеривали раму для стекла на мощи. За всенощной у Зосимы и Савватия, и опять прикладывался, — и опять чувство стыда: тяжко, тяжко видеть отца обнаженным. А за обедней идет баба — в зипуне, крестится, только что приложилась, и шепчет: «Святая твоя душа!» — Это о Преподобном. Другая — старушка же — подошла ко мне в соборе: «Дай копеечку, кипяточку попью». Дал 15 к. Тут же на колени стала, и помолилась за меня. Или слепой нищий у ворот: «Помяни Господи душу Максимову…» И это — Русь, и то — Россия. Вот когда вспоминаешь В.В-ча: «Нет, она окаянная». И также: «Нет, она святая, еще святая». Только она — уже дробь, уже нет целого: — того целого, которое, худо ли, хорошо-ли, держалось и спаивалось века, — и не будет, и не может быть. Будут до конца два стана русских, а то, что между ними, промежуточное, будет все уменьшаться: вливаясь огромной волной — в «окаянную» и просачиваясь маленьким ручейком — в «Святую». Это и будет все содержание дальнейшей русской истории в ее сокровенном и в ее явном. «Всея России увеселение» нельзя уже отныне сказать о Преподобном Сергии, — а еще так недавно можно было! Небо ясно, ручьи шумят и буйно точат снег и рушат его, и увлекают с собою. Тепло! И все шепчу:

Жалкий человек:

Чего он ищет? Небо ясно,

Под небом места много всем,

Но беспокойно и напрасно

Один враждует он… Зачем?95

Сегодня легче на душе. Нет вчерашней тяжести и тяжкой унылости. Опять, опять помог Господь. Даже обрывок молитвы, проходящей в душу, — приносит счастье, самое простое и несомненное счастье. Вдруг все светлеет, все — как рост — оживляется, и свет ощущает душа вместо недавней тьмы. Опять Божия помощь.

4-го. Великий четверг.

Вчера после преждеосвященной обедни в собор взошел на солею мужик и на весь собор сказал, что надо обрядить к Празднику Преподобного, как он был, что греховным будет, если оставят его лежать в таком поругании, что у них во Владимире они пошли в Совет и добились разрешения на все это… Воззвание было встречено общим сочувствием. Все пели молебен. Потом мужик и еще приехавший из Владимира молодой человек со студенческой фуражкой, получивший исцеление от Преподобного, стали собирать подписи и готовились вести всех в Совет. В это время пришло известие, что горят ряды и сгоняют народ тушить пожар. Я стал убеждать молодого человека в такой момент отложить его намерение вести народ. Он согласился со мной. Днем ходил с Софьей Владимировной к Черниговской, исповедовался у о. Порфирия. На слова мои: вялость, трусость помочь в деле с мощами — он: «А что же делать» — и: «Нужно только молиться Ему». Весна. Птицы заливаются. Три96 слуха: 1) мощи хотят увезти, 2) сжечь, 3) закопать в землю. Сколько плачущих женщин! Стоят, смотрят на раку и — слезы, слезы: как около гроба родного покойника, которого сейчас предадут земле97.

Сегодня утром — набат: опять горят ряды. Я пошел приобщиться с Софьей Владимировной к Черниговской. Застали соборование на конце. Тихо и мирно было на душе. Тихо и умиренно подошел к Св. Чаше. А потом заплакал, около Божией Матери. И не было усталости. Зашли к о. Порфирию, он угостил чайком. Птицы поют — зяблики, зарянки.

Письмо от о. Анатолия о Георгии.

12 евангелий в соборе. Служили еп. Евфимий Якутский98 и архимандрит и 10 иеромонахов99. Великолепно читал епископ Евангелие 1 и 12-ое и канон — просто, громко, строго, аскетически. И все читали хорошо. Прикладывался к мощам Преподобного — они под стеклом, запечатанным печатью красной, не знаю чьей. Как — до страшного сходства подходит это к сегодняшнему Евангелию — о кустодии100, приставленной к Гробу Жизнодавца, о печати, запечатавшей его!, — и к словам: «Меня гнали — и Вас будут гнать». И так же, совсем так же: диавол не изобретателен — ничего нового.

5-ое. Великая Пятница.

Письмо Батюшки:

19 28/III 19 Возлюбленный о Христе, раб Божий Сергий!

Согласно Твоему желанию я написал письмо матери усопшего друга Твоего Георгия. Из этого к ней письма, Ты усмотришь, как смотрим мы на его кончину. Более подробно и для Тебя удовлетворительнее поговорим при свидании. Здесь добавлю только, что гордыня разума потерпела земное наказание, привременное, и слава Богу! Очень опасно заниматься умно-сердечною молитвою прежде обретения смирения и постоянного самоукорения. Ту же осторожность и во всем иметь приличествует впредь стремящемуся к почестям высшего звания. Не самочинствуй в дни работы = службы. Если промыслительно предложат службу — принимай. Ныне прокормиться надо, а дальше — видно будет, тогда и дорога выпрямится не токмо очам душевным. Если смущают Тебя вещевые вопросы с Олсуфьевыми?, то старайся отчасти сам менять вещи на продукты и, по временам, радуй их продуктами. Передай, пожалуйста Марии Федоровне, и сам знай, в Оптиной из гостиницы, где жили Вы увезено много мебели и власти желают ее себе присвоить, как и остальное. Поскольку сие не удалось бы, постольку оказался бы возможным летний сюда приезд, о коем пока говорить преждевременно. Мира душевного желаю всем Вам и утешений благодати Господнего благословения.

Остаюсь убогий грешный недостойный Iеромонах Анатолий.

Вложены Шамординские листки: «Встреча грешной души со Христом» и «Св. Амвросий Медиоланский».

6. Великая Суббота. Вечер.

Через 3–4 часа — «Христос Воскресе!» Слава Богу я дожил до этого дня: это была мечта моя — еще раз услышать «Христос Воскресе».

Сейчас тишина. Так, бывало, и у нас в доме. Хлопоты кончены. Мама готовится к утрене. Сколько воспоминаний! Какое милое, милое «далеко» все это!

Вчера служил вечерню и выносил плащаницу из Трапезной церкви в собор митр. Кирилл101. Особый перезвон: редкие удары большого колокола, сплошное горе малых, печалованье… — как живых. Митр. Кирилл произнес превосходную проповедь — что и мы все — суть Iуды, Пилаты, Петры Христа нашего. Служение его величественно, неспешно, превосходно. За ночную службу ходил с Софьей Владимировной. Преосвященный Кирилл читал все 3 статии: служба с 2 до 6 1/2 (почти). Он читает с необыкновенным, но чисто церковным чувством, с глубокой музыкальной певучестью, — даже не идет слово «читает»… Сегодня он же служил обедню с 11 до 3 1/2 Впечатление сильнейшее. У меня тихо на душе. Мирно и не шумно. Вчера зажег лампадку.

Господь привел к празднику своему.

Господи, всех сохрани — дорогих и милых сердцу моему, — и введи в светлый твой день!…

7-го. Светлое Христово Воскресение.

Бог привел дожить до этого светлейшего солнца небесного дня! Опять, опять радость неотменимая никакими скорбями, и стоит не тускнеющая ни пред какой ложью, правда, непобедимая никаким злом, красота, неомрачимая никакой тьмой!

Ночь была тиха, безшумна, мирна только ручьи не умолкали. Облачно, но ни ветра, ни дождя, ни холода. Не помню иных ночей: всегда на Пасху тихо. В соборе мы с Мишей стали на левом клиросе. Народу множество.

О. Сионий сказал: «Запретили звонить в Царя». Митр. Кирилл, стоя за затворенными дверями, не возгласил, а запел пасхальным распевом: «Да воскреснет Бог». Это была песнь о жизни — и как безжизненны мы, живущие, и все, кто глаголит: жизнь наша, перед этою песнью! Войдя в собор, митрополит 6 раз громогласно, бодро, радостно возгласил: «Христос Воскресе» — и общим воплем радости ответил народ: «Воистину Воскресе!» Какой смысл теперь приобретают эти возглашения! Еще год-два назад, это было почти обычное в богослужебном строе, — и только, а теперь! Сколькие не могут, не хотят, мешают другим, не отвечают: «Воистину Воскресе», заставляют других молчать на сей возглас, заглушать его, истреблять в сердцах, умах, душах, в самом воздухе! И те, кто отвечают ныне: воистину воскресе, — хочу верить — воистину верят, что воистину воскрес, победил ад, победит и все, что от ада, — придет и судить, как пришел страдать и воскреснуть. Служба шла с великим возношением радости и веры. Митрополит возбудил всех к общему пению — и все, весь собор, пели Христос Воскресе, — перед запечатанным гробом единого из учеников Христовых. Но не страшно сие запечатание: огонь Воскресения растопил и сильнейшие печати — Каиафины и сатанины.

Слово Златоустово читал сам митрополит, и незабываемо. Потом христосовался с народом, давая целовать крест. От креста мы подошли похристосоваться с Преподобным, затем со всеми почивающими в соборе. Обедню стояли у пр. Никона. Пел народ. В притворе, где мы стали сначала, двое юношей, сидя, стали набивать папиросы, на мое замечание, что не место для курения, сказали: «Мы тоже православные», и ушли, набив, однако, папиросы, но другие на замечание — не разговаривать и не смеяться во время обедни — обедни, обиделись, но скоро ушли…

Я зашел похристосоваться к митр. Филарету. Разговлялся у Софьи Владимировны. Они вспомнили брата и жалели, что он не с нами. Софья Владимировна: «Я особенно люблю потчевать Георгия Николаевича. Он так все ценит». Сегодня с утра звон. И в «Царя». Не волны, а облака — густые, беспрерывные, вольные, светлые — звона тянутся невидимо по небу, — и по нашему, серому небу, и по тому, которое выше нашего… Звон входит в стихии, в природу, в весну, — растворяется в ней, — сияет, ликует, хвалит Господа, как звезды, воды, ветры… Поразительно у арх. Иннокентия: «Господь говорит: “прости им!” Без молитвы Господа, может быть природа не перенесла бы поругания Творцу своему, и враги Его, подобно врагам Моисея и Аарона, были бы поглощены землею, которая с трепетом держала на себе Его Крест…. Доколе Богочеловек оставался в живых, природа как бы не хотела возмущать последних минут Его необыкновенными явлениями и страдала с Господом безмолвно: одно только солнце не могло освещать позора бесчеловечия. Но едва Господь предал дух свой в руки Отца, открылся ряд знамений». (т. 1, ч. 2, изд. Лавры. Стр. 385). Ныне природа ликует. Церковь вливает в ее [102 о Воскресшем радость — свою: — звон благовествующий в вышине, — и не есть ли он — глас ликования человеческого — посредник между ликованием ангелов и ликованием стихий?]

Облака звона ширятся, множатся, плывут в безконечном строе, силе и красоте… Вспоминаю маму, папу, няню, Георгия (нашел еще одно его письмо ко мне, заботы исполненное обо мне), брата Георгия, Колю, двух Сереж, Михаила Александровича, всех близких, всем говорю — и живым и мертвым (кои не суть мертвы! Воистину не суть!) — Христос воскресе!

И слышу ответ их единый: Воистину воскресе! А бедный В.В-ч с его мне январским: «Христос Воскресе!» Вот когда — впредь! — похристосовались мы с ним! Христос воскресе! — и отвечаю ему в молитве и надежде на милосердие Божие к нему: «Воистину воскресе!»

8 апреля. Второй день Пасхи.

Вчера у Софьи Владимировны о. Павел приходской говорил, что кругом Посада народ хороший, верующий. У него в приходе деревня в 3 версты от Посада по Переяславке. Все — до молодежи включительно — без исключения говеют в Пост. Священника встречают с хлебом-солью, стоя у крыльца дома. Когда выносят покойника, у каждой избы просят служить литию. Сбор нови для причта охотно и просто совершают. Прислали 30 подвод привезти дрова для Церкви. Все103 это, конечно, следствие древней монастырской культуры: они все бывшие Сергиевы крестьяне. В кровь к ним вошло благочиние и приверженность к Церкви. Никогда бы приходской Церкви — хоть столетия она существуй у них — этого бы не достичь. Вот так монастырь воспитывал весь народ, и ни фабрика, ни глупая земская школа, ни газета, ни город еще не могли истребить этого воспитания там, где оно было (мужики этой деревни все извозчики — значит в гуще современной, — и однако и это не важно). А в Тульской губернии, где 2 монастыря на всю губернию, и ни одного святого, — мужики — и не нюхавшие фабрики — насмешливы, [как кто почище, поцерковнее живет — ему: «ишь, в святые записался», проходу не дадут]104, к церкви равнодушны, жестоки…

Был вчера же у Варвары Дмитриевны. Застал одну. Она дала мне старый требник, с просьбой сохранить его: «Он был с Василием Васильевичем. Он захватил его с собою, когда мы венчались в Ельце, чтобы ничего не было пропущено». Мать Варвары Дмитриевны не могла пережить и мысли, что Варвара Дмитриевна будет с ним жить безбрачно, а Варвара Дмитриевна уже принадлежала ему. Хороший человек, священник согласился повенчать их тайно. В церкви никого не было. Сам священник запер изнутри церковь на ключ. Венчал у самого алтаря. Когда принимал от В.В. деньги, руки у него ходенем ходили. Первая жена В.В. ни за что не давала развод105. Когда дочери поступали в гимназию, Варвара Дмитриевна упросила Тернавцева съездить к ней в Севастополь (она и теперь жива) и упросить развод, та выгнала его со словами: «Он (В.В.) счастлив. Чего же ему? Может и без развода». Тернавцев, приехав, сказал: «На такой женушке мог жениться или сумасшедший, или дурачок». Варвару Дмитриевну все считали за содержанку бельского учителя Розанова, никто не принимал, переходили на другой тротуар, а она была — законная жена, но со своей фамилией. «Оттого он и о браке так много писал. Если бы этого не было всего, не писал бы. Он был как ребенок. На первой жене из жалости женился. Ее принимали106 все за его мамашу. Ему нужно было к кому-нибудь прижаться. Он и прижался ко мне. Когда я бывала беременной, он меня на руках носил. Тут у него была точка безумия. Беременность. Он запрещал мне делать: “Ничего не делай”. В нем было два человека. Иногда я на коленях его просила: “не пиши этого. Не печатай”. Он всегда мне давал первой прочесть и первая книга его — мне. [Он сам хотел причащаться. Сам требовал соборования. Я вовсе не уговаривала его. Только раз, когда вместо о. Павла пришел причащать другой священник, я упросила В.В. принять его.]107 Вставил 25-го Сергей Дурылин.

25 апреля, четверг. День св. Евангелиста Марка.

Долгий перерыв.

Оборвал дневник тогда — ударили к обедне.

У обедни — 8-го — встретил Лиду Фудель — Она ездила в Зосимову: вернулся Сережа, болен тифом, натерпелся мук, верит гадалке, которая предсказала ему, что умрет. О. Алексий сказал: «Он так много настрадался, а теперь вернулся домой: Господь сохранит его». Я был 8-го у Розановых, — шел к Черниговской, но из-за важного разговора с Сергеем Павловичем о благодати в человеках, об Мечове и Iоанне Кронштадтском — забрел к Розановым. Оттуда к о. Павлу.

Дальше кратко:

Вторник 9-го. 3 день праздника. Утром уехал в Москву. С вокзала к тетке. Оттуда к Евгении Сергеевне. Сережа лежит — слаб безконечно. «Молиться буду и ходить к папе на могилку» (сестрам). «Слава Богу, я дома. Нельзя было не ехать?» — Да — «Но хорошо, что вернулся?» — Да — «Колю хочу видеть». Я похристосовался с ним. От Сережи к Успенским и с ними к брату. Маня-тетя принесла пасху.

Среда 10-го. Утром к Коле. С ним по Садовой. Не застал Александра Дмитриевича108. К Шатровым. Из Оптиной вести привез монах, доехавший до Сухинич, но дальше убоявшийся тесноты и вернувшийся в Москву (!), и отправленный Саррой Н-ной109 назад в Оптину. Батюшка в другой келье. Он служил третьим в Страстную и на Пасху. Алиханова, княгиня мусульманка, была у него и он ее благословил. «Я знаю вашего старца: он необыкновенный человек». Оттуда к Евгении Сергеевне с заходом к Надежде Владимировне. Потом опять к Евгении Сергеевне. Пришел Коля. Мы пошли с ним к Сереже. Сережа про себя: «Меня 2 месяца пороли». Рад Коле. Я ночевал у Надежды Владимировны. Беседа до 2 часов ночи с ней и Верой обо всем.

Четверг 11. Обедня в Зачатьевском монастыре. Оттуда к Михаилу Александровичу. Потом к Успенским. Всенощная у Петра и Павла в честь Преподобного Сергия. Вторая пасхальная утреня. Служил еп. Трифон110. Чай у Гриши с ним. Он об Украине: рассказ его о мужиках: хлебные фабрики и гнев пейзан, что не поделили землю им.

Пятница 12. Был у обедни у Богоявления. Служил протоиерей. Он стар, служит умиленно, более одухотворенно, голос так же ясен, выразителен, но уже путает службу: — возгласы: вместо «Спаси Боже люди» — «Благословение Господне». Шел в Крестном ходу: несли только пару хоругвей. Служба его прекрасна: красота, строгость, благоговейность, — а теперь еще и умиленность и умиренность. Встретил Сергея Ивановича, зашел к Коле. С Колей до Мясницкой. Коля тих и строг. «Летом я молился со страхом Божиим. Я его чувствовал постоянно. А теперь нет. А надо чувствовать его всегда — перед Чашей перед Евангелием, — перед иконой». Он111, юноша, испытывает то, что Михаил Александрович!! Слава Богу — за него!

Вечером я был у Гоши.

Суббота 13. Болел зуб. Ходил к хирургу.

Воскресенье 14. У обедни. Говорил. У Вани на рождении. Пришел Гоша. Ночевал у Коли. Утром с ним до Мясницкой.

Понедельник 15. Пошел в 3 в Данилов. Лекция 1-ая — История Лика Христова. Владыку посылал патриарх ехать в Посад, по телефону.

В 11 ч. вечера. Владыка приехал на Троицкое Подворье. Патриарх в постели болен. «Если б пришли и захотели вас обнажить, — мог ли бы я им помогать?» — «Тогда не ездите». — В Кремль пускали 3 дня. В 1 день служил Пшеничников112, во 2 — никто, а 3-ий — Вифанский Герман с даниловцами113. Заезжал Владыка, а более никто из архиереев не был! Правы запирающие Кремль: если так, то отчего не запереть? Мы с Лидой опоздали на 3 день: солдат: «Мы-то пускали бы еще, — часы не вышли, — но духовенство просило уж не пускать». Боголюбский прерывает 1-ое из 12 евангелий на середине своими объяснениями. О. Роман Медведь114 заставил всю церковь отрекаться от дьявола, и назначил дни, когда могут посещать сектанты и даже говорить [только не против православия]115 и молиться с ними. У Сергея Михайловича Соловьева антиминс в кабинете, где он спал. А.Белый курит116. «Что вы делаете! Тут антиминс!» — «Ах, простите». Тушит. Вновь в пылу при117 — закуривает [рассказ Баратова]. Антиминс дал еп. Трифон. 2 церкви на расстоянии 3 верст. Нет, хочу у себя.

Вторник 16. В Даниловом. Вчера пришел Михаил Александрович. Заупокойная обедня. Панихиды по Капитолине Михайловне и Георгию. 2 лекция — Учение Церкви об иконе.

Среда 17. Ходил в город — к Евгении Сергеевне, Мокринским. Письмо от Батюшки: «24/III. Досточтимая о Христе скорбящая раба Божия Евгения! Отец небесный, призвавший душу раба Божия Георгия на ее небесную родину, снабдил земную почву тела его наилучшими условиями для пышнейшего ее расцвета, дабы в плодоношении своем не оказалась она пустоцветной. Отсюда скорби, подчас непонятные для ума человеческого, одной вере посильные испытания. Но в миг, когда дальнейшая жизнь становилась вредна ему, Господь осиял его душу радостью небесною. Пищею милостей Божиих да будут ему молитвы матери доходныя до Господа. Молимся за него и мы, все усердно желая Вам с дочерью найти облегчение в Св. Таинствах Церкви особливо в дни поминов об усопшем. Мира Вам и утешение благодати Господнего благословения. Остаюсь и т.д.» [обычное]*118.

* 1) Вложены листки: «Встреча грешной души с Богом» (как и мне), 2) Звание Божие, 3) Радость спасения, с эпиграфом: «Воздаждь ми радость спасения…», с мыслями: «Понимаешь ли ты всю глубину слов: спасение грешного человека совершилось». Как многозначительно это в отношении Георгия! О, когда бы так! Спасения надежду дает батюшка (примеч. С.Н.Дурылина).

К Михаилу Александровичу. 3 лекция — сущность иконы.

Живопись = картина. Сатанины иконы.

Одобрил Владыка.

Четверг 18. С Гошей встретился на Даниловском кладбище. Обедня. Панихида по маме. Гоша обедал в Даниловом. 4 лекция. Икона и иконный мир. Жизнь Рублева. — Арх. Герасим о Валаамском старце Сисое119. Стоит он в Петербурге в церкви на подворье. Перед ним барыня — надушенная, нафранченная, фуфуристая. Мешает молиться. «Владычица, убери ты ее!» Дама и ушла.

Пятница 19. 5 лекция. «Троица». Иконописец. Выводы. Разговор с Гурием об Оптиной.

Суббота 20. Утром ушел. Благодарил Владыку. План об Оптинском семинарии. У Михаила Александровича. Вещи. Прейс. Письмо от Сергея Сидорова. Леман. Во издание120. У Евгении Сергеевны. Коле по телефону. [Просил об Оптиной Пустыни]. Письмо батюшки. «Злой ум» [Леман]121.

Воскресенье 21. Утром с Гошей сюда. Обед готовили сами. У Преподобного. Днем пили чаю и ужинали у Миши. Гравюры.

Понедельник 22. Опять сами обедали?. К о. Порфирию с Гошей. Свидетельство от врача. На ферму. Монахи пашут. Хорошо. Ветрено. Приезжала Юля122.

Вторник 23. Именины Гоши. Обедня. Молебен, обед дома. Поздравляли именинника. Ужин дома.

Среда 24. Гоша уехал в 5.19. Я занимался Описью. Был вечером у Розановых. Дела с Леманом.

Сегодня123, в четверг, ходил к Прасковье Никифоровне, встретил Надю, служили панихиду по «иноке Клименте, Георгию и 2-х Василиях». Монах говорил: «не забывают могилу». Другой: «Он боролся с Толстым».

К о. Порфирию. Благословил писать о Законе Божием. Рассказ о старушке и помазанном. День дивный. Лето. Почки всюду, но голо: птицы поют. «Трава едва всходила»124. Зелени еще нет, но нет и ручьев.

Чувствую растерянность. Теряюсь в Москве. Нужно бы сидеть, сидеть и сидеть. Стены — великое дело, если из них не выходишь.

Май

МАЯ, 21-го, вторник

Почти месяц не писал. Вот ниточка с писанным:

26 апреля. Пятница. Я уехал с Сергиева Посада в Москву по Козельскому делу. Зашел к Фуделю. Оттуда — к Григорию Александровичу. Там Сергей Дмитриевич, Александр Константинович, Киселев125 и некто Померанцев. Оба они едут эмиссарами от Троцкого. Я говорил об Оптиной, как об имении с Фирсом и старушками — нужно ли сохранить целиком? — Да — Тогда и Оптину нужно. Ночевал у Фуделя.

27 суббота. Сережа поправляется. Зашел к Тане. Оттуда к Кузнецову126. Там Никон объяснил ему. Пришел Кузнецов: народный комиссариат земли. Середа127 послал телеграмму приостановить разрушение артели. Оттуда в коллегию — где Померанцев. Дал ему конспект сведений об Оптиной. К брату. Там Надежда Ивановна. Оттуда к Коле.

28 воскресенье. Весь день у Коли.

29 понедельник. От Коли к Надежде Ивановне, у Трифанова. Заход. На отчет к Порфирию, опять в Данилов. Там и Михаил Аександрович. Ночевали.

30 вторник. Опрядали могилу. К митр. Кириллу, передал доклад Павла Борисовича. «Скажите, доложу, но могильщики там опытные». Владимир Карлыч больной. К брату. Ночевал у Надежды Ивановны.

1 среда. Варварка. Оттуда в Деловой двор и к Разевигу. Оттуда к Михаилу Александровичу, к Леману, — к Тане. Саша, Евгения Николаевна, Леля болеет. Разговор о Лавре. Ночевал у Саши. Оля Сидорова.

2 мая четверг. Утром к Прейсу. Оттуда к Фуделю. О Лемане. Деньги.

3 пятница. Обедня в честь 600 летия Преподобного Сергия в Храме Спаса. По часовням с Виноградовым?. Книги. Домой к Надежде Ивановне. Гоша и Коля у Николая Ивановича.

4 суббота. С Таней и Волей128 в Посад. Таня спит. Воля у обедни. С Волей к Флоренским. Воля у всенощной у него. Я и Софья Владимировна.

5 воскресенье. С Волей у обедни. Днем с ним к о. Порфирию. Он при Воле принимал — оказательство старчества. Вечером у нас Розанов.

6 понедельник. Опять с Волей у обедни. Он уехал с Таней к о. Порфирию?. Благодатное действие на нее, а хотела уйти. У Розановых с нею. Вера Розанова129 — молчит.

7 вторник. Таня утром уехала. Приехали Надежда Григорьевна и Александра Григорьевна Успенская.

8 среда. Днем Надежда Григорьевна уехала. Юша. Утром пришла Надя — Варвара Дмитриевна больна, зовет меня. С Верой плохо. Петля. К о. Порфирию? с нею. Утешение. Всенощная в соборе.

9 четверг. Утром уехала Александра Григорьевна. Я к Коле. У него весь день. Важные разговоры — об отречении, мире, о пути.

10 пятница. От Коли с Шурой к Успенским. Оттуда к брату, к Разевигу с письмом к нему. Его призывают к Прейсу. К Поварской, к Фуделю, к Тане, домой.

11 суббота. С Прейсом сюда. Прейс у Мани. У всенощной у Флоренского. Флоренский о частом причащении Прейсу «Безумие».

12 воскресенье. Приехал брат. С Прейсом у Розановых и с братом.

13 понедельник. Все втроем ходили к концу обедни. К Преподобному. Прейс у Верховцева. Мы с братом у Розановых. Вечер у Мансуровых. Прейс ужинал один. Зашли с братом за ним.

14 вторник. Лидия Антоновна к Розановым с братом и Прейсом, оттуда все к Черниговской, брат с пути к Олсуфьевым — Прейс исповедался у о. Порфирия. Ночевали в гостинице.

15 среда. Прейс причащался. К Розановым. Обед. Прейс к Флоренскому: не верит, что не может служить, и к Верховцевым?. Я домой. Нестеров. Всенощная у Рождества с Прейсом.

16 четверг. Приезд Киселева. Встреча у обедни. Оттуда я к Леману. Прейс и я у Розановых. Чтение. Оттуда к Александровым. Оттуда к Мансуровым. Ужин.

17 пятница. Утром. Прейс к Розановым. Обедня. Прейс уехал со мной. Я в Ахтырке. Спевка.

18 суббота. Обедня в Ахтырской церкви. Крест на Софию. Приезд Мансурова.

19 воскресенье. Обедня в Ахтырке. Крепостное право. Хотьково. Дома.

20 понедельник. Опись. Таня и Евгения Николаевна. Вечер у Розановых. Вера больна.

21 вторник. У Черниговской с Таней и Евгенией Николаевной, пещера о. Порфирия. На ферме. Отъезд Тани и Евгении Николаевны. Лег спать рано, но не спал. Пришел Миша — принес поесть. У меня грусть, томленье, — опять старое. Читал записи Николаевские 1916–1917 гг. Поет соловей в кустах. Все прошло. Мало того: все должно пройти, все осуждено пройти, — и все-таки, и все-таки… как много сладости вокруг греха, — и как много еще того, что заставляло восклицать:

Когда же власть твоя пройдет,

О, молодость, о, тягостное бремя!130

Темно. Надо спать.

24 пятница. Вторник и среду был — в томленьи, вязком, упорном, без молитвы, с озиранием на злое в прошлом, на злое в текущем, с исканием греха. Вчера встал, помолился — и вдруг стало легче. «С души как бремя скатится». Как это верно! «Бремя падает греха» — падает и душа легчает. Обедню стоял легко и радостно. И вдруг стало радостно и молодо на душе, празднично и светло. И так целый день. Кто помог? Господи, как близок Ты! Вспоминал Преподобного Сергия, святителя Николая, св. Питирима.

Письмо от Сережи Фуделя о косых лучах.

Зашел, в дождь, к вечерне, к «Свете Тихий». Светло в храме, но закатно, прощально, в косых лучах.

Ответил Сереже.

И вчера, и третьего дня — грозы, — краткие, благоуханные. «Золото, золото падает с неба»131.

Читаю «Путь ко спасению» Феофана.

Все мои беды и скорби — от выездов отсюда. Надо быть в стенах, надо быть одному. Кончены должны быть для меня, если хочу жить, все разговоры, стихи, заседания и прочее. До обедни вчера сжег то, что давно, давно надо было сжечь — и точно гору скинул с плеч. Сжечь дневник осени и зимы 1915–1916 гг., и другое, записи николаевские и крымские.

Среда — первая после Троицына дня — 29 мая.

Опять только вписываю случившееся:

В пятницу 24 — приехал Коля. Он порывался говеть и к Вознесению. Накопилось в душе иное. Какие-то — и вне — стуки. Мы читали на ночь акафист пр. Сергию (я) и вечерние молитвы (он) под звон приветственный патриарху. Спали 4 часа. Затем — к утрене в собор, и потом к обедне у преподобного Никона и за молебен (где был патриарх). К вечерне к Черниговской и во время ее исповедовались у о. Порфирия.

Шли парами. У меня разболелась голова. Неожиданно приехал Брызгалов132. Коля был у всенощной до поздней ночи, а я вовсе не был. Приехали Шура и Ваня.

26-го в Троицын день мы с Колей причащались Св. Тайн у преподобного Никона. Затем все были у обедни у Преподобного, за патриаршим служением. Дома вспомнили о Водлозере. Я замутился. Всенощная у Преподобного, Ваня и Брызгалов к Черниговской исповедоваться. В Духов день, 27-го, утром вбегает Надя — Вера повесилась перед утром.

Я туда с Надей. Писать не могу об этом и дальше. Мальчики уехали. Веру обрядили. Письмо ее к игуменье. Варвара Дмитриевна тверда. Разговор с ней о В.В. Видения Александры Михайловны133 от могилы В.В-ча: рот в земле — ужас — знает, что с дочерью, и не может сказать. 28 вторник я ходил к Михаилу Александровичу, оттуда к о. Израилю. Вечером панихида.

Сегодня 29-го ее похоронили возле В.В. Я еще каменный какой-то. Молиться не мог. Мария Федоровна: «Как бы мы не были добрее Бога». О. Порфирий: «Молиться можно. Она в безумии». Я устал. Не могу я с людьми. Что я? Слаб. Той любви, какую нужно, чтоб быть с ними, у меня нет. Лицо у Веры белое и чистое. Сестры ощущают, что мир от нее. У меня не так. Вспоминаю, что живая она казалась мне похожей на мертвого В.В-ча. В гробу 1 нрзб.. Михаил Александрович: «Он-то выкарабкался, а она…» Бедная девочка!

И страшно, страшно: ощущаю самоубийство как единственное дело, которое человек фактически может сделать вопреки Богу. И сейчас же Я изомрет.

Сжег бы книги В.В-ча, проклятые книги — «Темный Лик» и др.

В Духов день, в 11-ом часу (по новому), когда я проходил по площади, за мной бежала бешеная собака. Мне кричали, а я и не понимал, что она бешеная укрылся у аптеки. О. Порфирий сказал про себя сегодня: «Я скучлив ходить в гости. Не застал Олсуфьева — и ребят, по лавкам ходить не могу». Вот — монах: скучлив на мiр.

Пятница 31. Вечер. Вчера тихо прошел день. Возобновил правило — Бог помог.

Сегодня видел о. Павла. Он пришел к Мише, а его не было. Разговор о Розановых. Он шутит со мной: «Вот женитесь на Наде». Я ему: «Найдите лучше из Ваших семинаристов, а мне куда?» Потом я сказал-таки: «Вот Вам сжечь бы “Темный Лик” и “Лунных”». — Он: «Это все Михаил Александрович, наивно. Тогда сжигать всего Розанова». Я: «Но на ядовитых составах так и вешают ярлык: череп, смерть. Вот так и надо перед “Темным Ликом” и “Людьми лунного света”». — Он: «Да и не его одного. Все творчество всегда с этим. — Гоголя сжечь». Я: «Да, сжечь». — «У Пушкина “Жил на свете” — яд, еще какой! У Жуковского некрофилия, любовь к сестре, любовь на могилах… Это нас отрезвили Александр III и Победоносцев, а раньше было иначе. И Достоевский весь…» — я: «Зосиму бы я первого сжег». — Флоренский: «Вся русская литература не любила nomoV ‘а134. И до Дурылина так: “Церковь невидимого града”, Оптина незримая, Саровский скит, до которого не доберешься. А сказал — и закон: этого не хотели» — я: «Я хочу».

И опять шутки. Он весел и радостен. Детски-шаловлив мыслью. И все меня сватает. Я опять переписываю письма Леонтьева. Что-то грустится мне. Нет дома своего — житейски. Я и житейски — думаю, монастырь будет мне дом. А то все гость, все гость, все чужой, нахлебник. Отчего это сегодня со мной? Вспоминается фраза Коли из письма его Мокринскому обо мне: «Он не настолько близок к нашей семье, чтобы жить у нас». Это — в 18-ом году! К кому же я близок? Нет, потерял я свое место «в миру» — Боже, дай его в монастыре, какое угодно, самое малое, самое бедное, но свое, только свое, чтобы навсегда свое: «наш монастырь, у нас в монастыре». Господи, когда это будет?

Июнь

3 июня, понедельник. В субботу уехал в Абрамцево с оффициальной командировкой — осмотреть дом. Был там воскресенье, сегодня утром вернулся. А без меня здесь были Ваня и брат. Не мог брата предупредить. Что-то опять грустно. Начал Записки о детстве. О. Порфирий сказал Мише о посте и несоблюдающих его: «Человек ест еду (скоромную), а еда его ест». Письмо от Сережи Фуделя. Тоскует. «Коля забыл меня». Мне что-то нездоровится. Рожденье Софьи Владимировны.

4 вторник. По глупому «новому» времени около 12 ч. Это значит около 9. Еще в свете зари купола Успенского собора. Тихо и прохладно. Сиреневы облака. Далек цокот ласточек, чуть слышен. Гул поезда. Я писал утром Ѕ страницы Записок, днем — прикладывался к мощам, урок с Мишей, опись придя, 10 минут беседы с А.Леоновым на скамеечке, на солнце, чтение путешествия Вышеславцева135, писал «Три беса», переписывал письма Леонтьева к Н.Я.Соловьеву, — и вот грусть опять, что-то прежнее, далекое. Хотел бы повидать Сережу Московского. Хочется и писать — рассказ, роман. И в то же время — все не то, не так, как прежде.

О. Павел говорил Мише, что не любит Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Богослова, Исаака Сирина… Обрадовался, найдя икону в ризнице с надписью, где были «о, г, р, и» — и, прочтя неверно, решил, что это — икона Оригена. Но Юрий Александрович доказал ему, что это — Григорий Богослов, а не Ориген.

Об Исааке Сирине выразился: «Он с Несторием. От него кончали с собой самоубийством».

Милый Сережа, как он близок мне сейчас. Знает ли он это? И нужно ли ему это знать. Да, еще хочу я и писать, и грустить в тихий вечер, и читать путешествие на Таити, — еще хочу, еще… Это правда, и зачем я буду ее скрывать от себя? Ведь правдой остается все время, ни на минуту не отходя, что и ухожу я от всего этого, что и меньше уж люблю это все, что еще, — только еще, — люблю, — покa люблю… Но люблю.

И вот тут как-то Сережа мне ближе Коли должно быть, оттого, что он моложе: ему всего 18 лет!

В письмах Леонтьева к Соловьеву как много этого же — этих «ещё»136. Он и тут близок мне. А часы вызванивают на колокольне тихо, грустно, отдаленно, как-то прозрачно и чисто-серебристо — 12. Надо молиться на ночь и спать.

5 среда. Вчера137 начал продолжение «Бесов», писал сегодня утром, и вечером. Утром помолился, все вычитал, потом переписывал Леонтьева, писал рассказ, был в соборе, опись, сажал у себя огурцы в огороде, прочел несколько страниц из Вышеславцева, и весь вечер писал рассказ — «залпом». Придя от Миши читал акафист преподобному Сергию.

Письмо от Сережи — чудесное. Вчера, когда я думал о нем и писал здесь, вчера же оно пришло и Ваня принес его к Мише — так мы сошлись мыслями, любовью друг к другу, потребию какого-то так! друг в друге. Сегодня же письмо от брата.

6 четверг. Кончил сегодня рассказ. Сережа в январе говорил мне, что я должен его кончить. Здесь читать мне его некому — разве Мише. Я мог бы, чувствую, писать десятки рассказов, не хуже этого, а он лучше «Жалостника»: сжaтее, точнее, гуще. Вспоминаю Нестерова — он всегда говорил мне: «на статьи, чтобы их писать, люди найдутся, а на это — нет. Достоевский своим романом больше сделал для православия, чем богословы десятками томов, ибо его прочли все». То же всегда говорил мне и покойный В.А.Кожевников. Пишу это и вспоминаю: тетрадка эта была приготовлена для писания романа, и он был начат, в Посаде же, в декабре 1917 года…

В Москве хочется прочесть Сереже, — пожалуй, только ему. Леонтьева сегодня не писал.

Пятница 7. Утро. Вчера прикладывался к иконе св. Николая в Соборе — и почувствовал, что это — Он сам, великий, милостивый, неусыпающий. Сам благословляет — я прильнул к Его руке, как к живой, архиерейской, отеческой, хранительной. Поручил Ему Колю — и Он хранит его: опять отменены три дня учащихся. Обо всем печется. И вечно тут: Пастырь не спящий. Не мог оторваться от Его руки. Святителю Николае, моли Бога о нас, и сам, удумай нас, устрой, упаси, охрани, направь!

Субота 8. Вчера письма от Михаила Александровича и Прейса.

Прейс поступил в богадельню к Четверухину138. Я начал вчера «Бабушкина беса». Очень сложно и трудно. Что-то выйдет. Есть план и «Гришки»139. Переписывал Леонтьева. Вечер был тих и закатен. Долго не гасли купола Успенского собора. Сегодня еду в Москву.

Июнь, 11 вторник. Вернулся из Москвы. В субботу был у тетки, оттуда на минуту к Коле, Шуре, ночевал у Надежды Ивановны. Обедня. У Воли: у него на глазах слезы, когда я упомянул, благодаря, о его письме. Оттуда к Боголюбской на молебен. Там Коля — с ним к Сереже. Встреча с Львом Александровичем?. Читал мальчикам «дедова беса»140. Коля: «Вредный рассказ. “Боюсь, боюсь …” — от смерти В.В-ча. Это очень плохо. Надо бросить. Старец советует Iисусову молитву». Что ж, он прав. Сережа о «мiре», — хорошо, литература, — но и он: «а дальше не продолжайте». Об о. Павле. О. Павел обвинил меня перед Марией Iосифовной: «С.Н. делает трагедию у Чернышева: влияет не заниматься живописью. Но Сережа падок на мистическую пряность, т.к. ему надо бы изучать литературу». Мальчики хотят что-то изъяснить о. Павлу. Коля возмущен: «все всегда о влиянии на меня, а его и нет».

[Кстати: о. Павел нашел в ризнице старую икону, какой-то святитель, а надпись из литер: «о.г.р.и», и решил с мудрующим и уже схему новую чего-то созидающим торжеством, что это «Ориген» («в русской, де, церкви было почитание Оригена…» — Представляю себе, какие выводы можно поделать!). Но Юрий Александрович спокойно объяснил, что это икона — нелюбимого о. Павлом — «Григория Богослова»141]. «Беса» оставил у Сережи.

Ночевал с Колей у Сережи. Коля. Утром к Шатровым?. Днем у брата. Утром сюда. Что скажу о себе?

Я тот же, я тот же! Если б отвыкнуть мне от себя, как отвык от чужих стихов, от театра, книг. Но не отвыкаю. Тот же. И мысль: живут же в мире просто, как все, в молве и смуте, — суете — и Бог прощает и приемлет, за какую-нибудь «луковку»: не осуждал, милостыню давал, не гордился, смирялся. Но у меня никакой луковки нет и не предвидится.

13, четверг. Два дня прошли, как что-то старое, вернувшееся — неотвратимое. Пишу «Осинку»142. Не могу не писать. Что-то откололи во мне, не дали чему-то излиться и, может быть, усохнуть, — оторвав меня от «3 бесов». Прочел «25 лет назад» Маркевича143. Прекрасно, тонко, поэтично. Понимаю, почему Леонтьев любил. В его вкусе — и Ашанин, и кн. Ларион, и Гундуров. — Я еще никуда не ушел от себя. Я еще с собою. Во мне все еще живо, — и я не знаю, как бы я еще жил, если бы около меня был Костя, или даже и не Костя… что мне писать о себе? А сам в плену у себя. Плен будет разорван — но не сейчас: сейчас я бессилен не только разорвать его, но даже просить, искать помощи, чтобы разорвать. Жду Шуру.

Лето, настоящее лето. Теплынь. Зелень. А я его почти не вижу. Время идет и идет. Уже убывать начнут дни. Солнце, тепло, растет растущее, живет живущее. И тайна, тайна, тайна. Один с собою, один с собою.

Получил сегодня какое-то глупое предложение читать в деревне лекции — о пользе самообразования, — мог читать лишь о вреде его.

Июль

Июля, 1-го, понедельник.

Утром 25-го июня скончалась тетушка Мария Васильевна Кутанова.

Она с воскресенья 16-го и по пятницу 21-го гостила здесь у меня, чинила белье, радовалась, что здорова, — была довольна. В воскресенье 23 пошла к В.А.Плотниковой в Садовники — очевидно делиться впечатлениями — в понедельник 24 пожаловалась, что что-то немножко ослабла после поездки и на сердце, легла спать. Слышали, как ночью она кашляла долго, а утром решив, что она спит, посмотрели на нее: она была мертва. Она умерла во сне, — от разрыва сердца.

Паспорта не было забыла у меня я его дал Гоше в воскресенье во вторник в 5 часов дали знать Гоше. Я приехал по его телеграмме и Шурину уведомлению, в среду вечером. В четверг мы — я, Гоша, Шура (который гостил у меня одновременно с нею, с среды 19-го) вынесли ее, положив в гроб, в Церковь «Утоли мои печали», — в пятницу до обедни было отпевание, и ее понесли на Даниловское кладбище. Похоронили на наших местах. Помянули — и мы, и священник с дьячком — ею же испеченным хлебом.

Вчера был Коля с Сережей на именинах у о. Павла.

5 июля, пятница. День Преподобного Сергия.

Сегодня в церкви св. Зосимы и Савватия сподобился я приобщиться Св. Тайн, в день Преподобного Сергия, Его молитвами, — также Св. Николая, Димитрия, Питирима, Алексия, Ермогена, Ефрема, Анастасии, Георгия, Марии, Серафима, и заступничеством матери Божией.

Вновь я ожил — после недель скверного умирания. Во-истину, Господь не хочет смерти грешного — и медлит мечом правого посекновения Своего!

Вчера исповедался у о. Порфирия. Был за всенощной у Преподобного. Служил Патриарх с митр. Арсением и еп. Сильвестром144. Был с Сережей Фуделем, Юшей и Мишей. Третьего дня получил замечательное письмо от Коли, отправив и ему свое в тот же день. Строгость к себе, беспощадность, вражда с собой — вот все. Коля прав. Только это. Ничего другого.

8-го понедельник. В субботу приехали ко мне Гоша и Пап145, а вечером еще и Надежда Ивановна с Владимиром Ивановичем.

Сегодня у обедни встретился с Сережей.

После многих дней у меня сегодня мирно на душе — это с 5-го июля идет. Вчера письмо от Коли замечательное. Господь дает близость с ним в пути чистом и покаянном. Оба его письма, тоv, что получил вскоре после его отъезда (он был у меня 29 и 30-го), и то, которое вчера, присоединено сюда. Получил его, написав сам ему, — дополнил и отослал с Надеждой Ивановной.

Читаю еп. Феофана, «Отечественный Подвижник» ХIХ ст.146 и Ефрема Сирина.

20. суббота. вечер. Ильин день. Погода чудесная. Мир какой! И полнота даров Божиих в природе. Сергей Павлович уехал в Оптину с письмами. Сегодня приобщались Св. Тайн Сережа Фудель и Воля, первый — у Зосимы и Савватия, я был с ним, 2-ой — у Черниговской, вчера исповедовавшись у о. Порфирия. Коля съездил удачно за хлебом — вернулся во вторник, а утром этого дня я служил молебен о нем у Св. Николая на Никольской, в тревоге за него, а пришел к ним — он уже дома! И с удачей! Все помощь Св. Николая. У меня сегодня Гоша и Ваня.

Я был у Воли — поздравлял его.

Вчера Ольга Николаевна Трубецкая147 сказала мне, что Сергей Николаевич148 не читал никогда «Добротолюбия», а Отцов знал плохо — «почти не знал» (ее слова), ни в одном монастыре, кроме Лавры (куда ездил приложиться и писать сочинения) не был, ни в каких отношениях к подвижникам не стоял Евгения же Николаевича с «Добротолюбием» познакомил уже Мансуров. А у Трубецких было и есть имение в Калужской Губернии, отец был губернатор там, бывали у Оболенских (9 верст от Оптиной), но, быв там раз, были пикником, и даже к о. Амвросию не зашли: «много народу было» (отец и мать были). Федор Дмитриевич говорил про «Добротолюбие»: «Я стыжусь его читать…»149 Д.А.Хомяков говорил про А.С.Хомякова, удивляясь, что серьезный Ю.Ф.Самарин считал его духовно — значительным: «Удивляюсь! Мой отец был болтун!»

Какая благодать льется в окна!

Все, все дано человеку, — и ничего, ничего не хочет дать он Богу! — О, как знаю это в себе и по себе, и оv себе!! Рабе ленивый. Был я с субботы — до утра понедельника в Абрамцеве, понедельник дома, среда в Москве150.

«Какая благодать льется в окна!..»

Дневник Дурылина: смыслы и параллели

(постскриптум к публикации)

3 января 1914 года в самом первом своем письме к Василию Васильевичу Розанову Сергей Николаевич Дурылин писал так:

Глубокоуважаемый Василий Васильевич!

Много лет собирался написать Вам. Этого не случилось. Я пишу просто для того, чтобы сказать, что во многом, самом важном, с кем ни к кому не обратишься, Вы были врач моей тайной боли, помощник прилежно таимой скорби, — и если в ответ на свою боль встречал розановскую боль, и в отзыв своему радованию — розановское радование, то было при боли — не больно, при радости — учетверялась радость. Если бы мне сказали: вот истребят все книги, вышедшие за последние десять лет, оставь себе две — я бы оставил «Уединенное» и «Столп» Флоренского если бы сказали: оставь одну — я бы оставил «Уединенное» если бы вовсе велели истребить — я бы украл, спрятал в ухо в комочке, страничку из «Уединенного». Посылаю Вам две свои книжки. Простите за это нелепо-написанное письмо, но иначе никакого не могу написать. Еще скажу, что у нас с Вами есть обще-любимый человек — это С.А.Цветков.

Любящий Вас,

С.Дурылин151

Это письмо прекрасно оттеняет и подчеркивает те приоритеты и пристрастия, которые стали главенствующими для Дурылина в трудное время второй половины 1910-х годов: увлечение рафинированной, модернистской культурной систематикой П.А.Флоренского (и, замечу, С.Н.Булгакова, Вяч. И. Иванова и кн. Е.Н.Трубецкого) — и глубокой и насыщенной, экзистенциальной и личной эссеистикой В.В.Розанова. «Трудность» этого (предвоенного) и последующего (военного, революционного и пореволюционного) времени была обусловлена прежде всего самим историческим контекстом эпохи. Во-первых, в стране произошел государственный переворот, и к 1918 году, по крайней мере в России, стала очевидна трагическая невозможность возврата к предшествующей «цветущей сложности», и требовался новый язык описания для сложившегося разлома, который Дурылину еще только предстояло обрести. Во-вторых же (и в-главных), сам автор дневника переживает в этот период болезненный кризис, нашедший свое отражение как в его художественной прозе (цикл «Три беса», рассказ «Осинка» («Тлен»)), так и в дневниковых записях.

В двух словах этот кризис может быть выражен так: красота (в замысле, в терминологии самого Дурылина — «в бытии») мира и человека — и безобразие мира и человека в их наличном состоянии, «в бывании» невозможность совместить в одном мире культуру (красоту, созданную человеком, — и так часто оборачивающуюся безобразием: быванием и небытием) — и благодать: подлинную Красоту. Напомню, что путями преодоления этого кризиса для Дурылина стали общение и переписка с преп. старцем Оптинским Анатолием (Потаповым), отраженная в дневнике, повседневная жизнь «около церковных стен» Троице-Сергиевой лавры, — и активнейшее, культурнейшее и до сих пор еще до конца не оцененное прозаическое, поэтическое и теоретическое творчество. Искус полного отказа от культуры — нигилистический, толстовский искус — по счастью, мыслителем был уже в свое время преодолен. Путь же синтеза культуры и веры, чаемый, наверное, всем русским религиозным ренессансом, оказался невероятно сложен, становясь для Дурылина антиномией. Именно поэтому, наверное, так распространены тенденции «вторичного упрощения» в формирующемся сейчас дурылиноведении: попытки рассматривать какую-то одну из сторон этой антиномии без учета другой.

* * *

После смерти матери в 1914 году Дурылин не имел собственной квартиры и с тех пор находился в постоянных разъездах, по месяцам гостя то у М.А.Новоселова в Москве, то у А.Д.Самарина в Абрамцеве, то у М.К.Морозовой в Михайловском бывал раз, а то и два в год в Оптиной пустыни. Он кочевал по домам друзей и только в 1916-м более или менее долго прожил на квартире прот. В.И.Постникова, настоятеля храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище. Не исключено, что это был сознательный выбор, поскольку в сущности Дурылин жил подобно любимым им беспоповцам страннического согласия, не имевшим гражданских паспортов, а только лишь паспорта взыскуемого «горнего Иерусалима». Но первую половину 1919 года Дурылин лишь ненадолго выезжал из Сергиева Посада, из-под «крыла преподобного Сергия». Здесь жили многие его друзья: отец Павел Флоренский, В.В.Розанов, Ю.А.Олсуфьев, С.П.Мансуров, сюда приезжали М.А.Новоселов и П.Б.Мансуров. Жили и менее близкие, но хорошо знакомые Дурылину А.А.Александров, Л.А.Тихомиров, А.И.Новгородцев. Здесь его навещали ученики. Именно здесь, в лаврской гостинице, 12 (24) ноября 1891 года умер К.Н.Леонтьев, который был похоронен в Гефсиманском скиту у храма Черниговской иконы Божией матери. В скиту когда-то жил старец Варнава, сюда Дурылин ездил на исповедь к духовнику о. Порфирию, здесь похоронили и В.В.Розанова, место для могилы которого уступил М.А.Новоселов. Дурылин упоминает в дневнике и о. Израиля, настоятеля Гефсиманского скита, и ректора Вифанской семинарии архимандрита Германа. В эти полгода Дурылин ездит в Москву к еп. Феодору (Поздеевскому) в Данилов монастырь, к М.А.Новоселову, А.Д.Самарину, к брату Георгию, к Фуделям, Т.А.Буткевич. Все они многократно упоминаются в дневнике, давая читателю наглядно увидеть дурылинский круг общения.

В «Троицких записках» — много героев. Но лишь трое становятся и полюсами притяжения, и связующим центром повествования. Это — Розанов, Флоренский и Леонтьев. Размышления над творчеством Леонтьева — один из сквозных мотивов дневника. Отец Иосиф Фудель завещал Дурылину продолжить издание леонтьевского собрания сочинений, остановившееся на десятом томе в начале войны. Благодаря отцу Иосифу, Дурылин получил доступ к леонтьевским перепискам. Леонтьев в своих письмах был гораздо откровеннее, чем в статьях, в которых он не всегда мог высказать то, что думал на самом деле (например, свою оценку теократии Соловьева). Биографии Леонтьева Дурылин так и не написал, но те письма, что переписывал от руки, живя в Сергиевом Посаде, он впоследствии максимально использовал в своих работах 1920-х годов («Религиозный путь К.Леонтьева» (1922)152, «Леонтьев и Шпенглер» (1922)153, «Леонтьев-художник. Заметки. “Подлипки”»154 (1924)155, «К.Леонтьев и Лесков о Достоевском» (1925)156, «К.Леонтьев как романист и критик Льва Толстого (к постановке проблемы)» (1926)157, «Эстетическое мировоззрение Леонтьева» (1927)158, «Толстой и Леонтьев» (1927)159). В итоге Дурылин оказался единственным из своих современников, исследовавшим не только историософию и эсхатологию Леонтьева, но и его эстетику, критику, полемику с писателями. Леонтьевские мотивы вошли в плоть и кровь творчества Дурылина, особенно они очевидны в его докладе «Апокалипсис и Россия» (1918)160, притче «В те дни» (1922)161. Леонтьев с его ожиданием близкого конца света был для Дурылина выразителем исконно русского эсхатологического умонастроения, соответствовавшего евангельскому переживанию исчерпания истории и близости Царства Небесного. Он был одним из выразителей идеалов Святой Руси, соотносящей свою жизнь с христианскими заповедями.

В Сергиевом Посаде Дурылин писал воспоминания и об отце Иосифе, о чем свидетельствует запись от 15 января 1919 года. И не зря упоминания о нем перемежаются грустными раздумьями о будущих судьбах Оптиной пустыни, постричься в которой Дурылин мечтал с середины 1910-х годов. Оптина и отец Иосиф в дурылинском сознании были связаны неразрывно. В своем мемуаре Дурылин писал: «Духовный уклад, строгое и светлое устроение личности покойного, его тихое и мудрое пастырство, его благоговейное и прекрасное в своей строгости и благости iерейство — для меня всегда было и есть продолжение душеустроения, пастырства, iерейства Оптинского, великого в своей благодати, мудрости и смирении. Наконец, личное расположение ко мне покойного отца Iосифа я воспринимал всегда как московское продолжение чего-то оптинского: строгое и благое, любвиобильное и учительно-требовательное. Около отца Iосифа я чувствовал себя всегда как бы в Оптинской келье, перенесенной в Москву, где помнят всех, кого помнят там, где чтут все, что чтимо там, — где учат тому же строю мыслей, чувств, влечений, где тем же путем приводят ко Христу»162. В дневнике не раз упоминается и Сережа Фудель, в переписке с которым Дурылин, несмотря на временные расхождения, состоял вплоть до начала 1950-х годов. Их дружба не разрушилась, несмотря на разные судьбы. Из своей усманской ссылки Фудель писал: «Я совсем не знаю, как вы живете, но как-то во сне Вы перекрестили мою голову и мне было легче. Дай Вам Бог всего от Него посылаемого»163.

* * *

Письма Дурылина к Флоренскому были в свое время опубликованы и откомментированы С.М.Половинкиным164 необъятная же по проблематике и глубине тема «Дурылин и Розанов» еще ждет своего исследователя. И если Розанов описан в дневнике почти житийно, почти агиографически (ибо Дурылину довелось, с дотошностью хрониста, описать весь скорбный процесс его угасания и смерти — да и хоронить великого русского эстетика и еретика), то Флоренский воспринимается (и описывается) как что-то чужое, чужеродное: «кристалл», «минерал», «холодный» — и это при восторженнейшем отношении Дурылина к «Столпу» (Дурылин вообще умел и любил восторгаться и очаровываться). Однако Флоренский к этому времени (т.е. к 1918–1919 годам) строит свою эстетику: 1 мая 1918 года в МДА начинается чтение лекций Флоренского «Философия культа», включающих и лекцию «Иконостас».

На протяжении всего 1918/1919 года Дурылин думает о монашестве, поэтому книги, упоминаемые в дневнике, отражают не только его религиозно-философские размышления, но свидетельствуют о борьбе с искушениями на уровне помыслов, т.е. о подготовке к желаемому постригу. Он читает «Лествицу» преп. Иоанна, «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», «Псалтирь Ефрема Сирина», «Писания мужей апостольских», «Преподобного отца нашего Нила Сорского предание учеником своим о жительстве скитском», «Врачевство духовное на смущение помыслов, от различных книг Отеческих вкратце собранное» свт. Димитрия Ростовского, «Указание пути в Царство Небесное» свт. Иннокентия (Вениаминова), «Путь ко спасению» свт. Феофана Затворника, «Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков». Но все же средоточие дневника — размышления об иконе. В тексте упоминаются «Защитительное слово ко Вселенской Церкви относительно нового раздора по поводу честных икон» патриарха Никифора, «Первое опровержение иконоборцев» преп. Феодора Студита, «Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения» св. Иоанна Дамаскина.

В октябре 1919 года Флоренским продумывается и пишется другой важный трактат по эстетике: «Обратная перспектива» — но в сентябре 1919 же года Дурылин пишет свою эстетическую работу: «Иконопочитание в Древней Руси»165, а чуть ранее, в апреле, читает курс лекций об иконе — тема, чрезвычайно близкая автору «Иконостаса» и, по сути, раскрывающая изложенное конспективно в дневниковых записях Дурылина: «Понедельник 15 апреля. Пошел в 3 в Данилов монастырь. Лекция 1-ая — История Лика Христова. … Вторник 16. В Даниловом. … 2 лекция — Учение Церкви об иконе. Среда … 3 лекция — сущность иконы. Живопись = картина. Сатанины иконы. Одобрил Владыка. Четверг 18. … 4 лекция. Икона и иконный мир. Жизнь Рублева … Пятница 19. 5 лекция. “Троица”. Иконописец. Выводы»166. Иконология имела для него не эстетический, а онтологический смысл: уровни изображения сущности человека — икону (изображение святого, Ангела человека), картину (психологический портрет его в обыденной жизни) и карикатуру (изображение состояния в бесовском плену) — Дурылин сближает со слоями реальности — обоженным, ангельским бытием человеческим «быванием» бесовским небытием — или псевдобытием167. Тексты лекций, к сожалению, не выявлены и, возможно, утрачены, но их идейный комплекс соразмерно отражен в «Троицких записках»: см. запись от 25 апреля даты в записках соответствуют датам прочитанных лекций. Этот план лекций интересно сопоставить с планом «Иконостаса» свящ. П.А.Флоренского, опубликованным в комментарии к этой работе168, а комплекс дурылинских идей — с самим «Иконостасом» и «Обратной перспективой». Однако в эстетических системах Флоренского и Дурылина, при всем их кажущемся сходстве и взаимозаимствовании, обусловленном активным общением в этот период и отраженном в дневнике, на поверку оказывается больше различий, чем параллелей.

Причина обращения к эстетической проблематике двух мыслителей, столь несхожих, известна. Если Флоренский всегда был (и есть!) строитель философской системы, зодчий философского здания — будь то «Столп и утверждение Истины» или «У водоразделов мысли», — то Дурылин — «разрушитель систем», «разбиватель стекол», «…плохой чтец философских сочинений, — такой плохой, что никогда не мог прочесть до конца “О понимании” и безнадежно тосковал за “Оправданием добра”. “Система философии” мне, признаться, всегда казалась огромной могилой, куда пытаются закопать клейкие листочки и сердечные слезы живого бытия»169. Оба философа: и систематик, и эссеист — были инициированы к своему, столь разному по стилю, философскому высказыванию одним и тем же событием: практически первым показом зрителю рублевской «Троицы». Этот факт описан в дневнике. И этот факт приводит в результате к знаменитой максиме Флоренского: «Из всех философских доказательств бытия Божия наиболее убедительно звучит именно то, о котором даже не упоминается в учебниках примерно оно может быть построено умозаключением: “Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог”».

* * *

Мы благодарим всех, кто «делом, словом или помышлением» способствовал выходу в свет этой публикации: И.А.Едошину, В.И.Кейдана, Г.Б.Кремнева, А.В.Маньковского, А.Н.Паршина, В.Н.Торопову, О.Л.Фетисенко, — и, разумеется, директора Мемориального Дома-музея С.Н.Дурылина в подмосковном Болшеве Геннадия Васильевича Лебедева.

В оформлении использованы иллюстрации из изданий: Мамонтов В.С. Воспоминания о русских художниках. Абрамцевский художественный кружок. Музей-заповедник «Абрамцево», 2006 Фетисенко О.Л. Гептастилисты. Константин Леонтьев, его собеседники и ученики. СПб., 2012 Взыскующие града. Хроника частной жизни русских религиозных философов в письмах и дневниках / Сост. В.И.Кейдан. М., 1997 Троице-Сергиева Лавра. М., 2007.

Примечания

1 ...Св. Ефрема: «весь я — нечистота ~ Тесно мне в том и другом случае». — Псалтирь Ефрема Сирина. 111. К Богородице с исповеданием приснодевства Ея и молитвою о достойном причащении Св. Тайн (4, 92).

2 Псалтирь Ефрема Сирина. 112. Слезами покупается врачевство души (1, 306).

3 ...даже если помедлю приступить, ~ в марте 1918 г. — В марте 1918 г. Дурылин перенес операцию по удалению паховой грыжи.

4 Св. Димитрий Ростовский! ~ из его творений. — Имеется в виду книга: Димитрий Ростовский. Врачевство духовное на смущение помыслов, от различных книг Отеческих вкратце собранное. [М., 1848].

5 ...«списаньми твоими буяго». — Тропарь свт. Димитрию Ростовскому.

6 «Благость Твоя ~ невниманию, безпечности!». — Псалтирь Ефрема Сирина. 59. Слез ради обрати и даруй принесть плоды покаяния (4, 364, 368).

7 Филипп (Виталий Степанович Ставицкий 1884–1952) — архиепископ Астраханский и Саратовский (1928–1933, 1943–1947). Епископ Аляскинский (1916–1920). Участник Поместного собора. Епископ Смоленский (1920–1928), Омский (1937), Иркутский (1943). Неоднократно арестовывался. См.: Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943. Сборник / Сост. М.Е.Губонин. М., 1994. С. 996 (далее: Губонин, с указ. стр.) Manuil (Lemeљevskij). Die Russischen Ortodoxen Bischцfe von 1893 bis 1965: Bio-Bibliographie / Von Metropolit Manuil Lemeљevskij. Teile 1–6. Erlangen, 1979–1989. [T.] 6. S. 442–445 (далее: Lemeљevskij, с указ. ч. и стр.).

8 В тексте очевидная описка Дурылина: поставсеке

9 Миша вчера поднял вопрос ~ по о. Павлу... — О. П.Флоренский настаивал на термине «пресуществление» (см.: Несколько писем Ф.Д.Самарина к свящ. П.А.Флоренскому // Богословский Вестник. 1917. № 4/5. С. 474-475). В статье «Около Хомякова» он подверг критике неприятие Хомяковым термина «пресуществление» и обвинил его в уничтожении реальности Таинств (Флоренский П.А., свящ. Около Хомякова: (Критические заметки). Сергиев Посад, 1916. С. 26-33).

10 Мансурову. См. о нем примеч. 93 к 1-й части «Троицких записок».

11 После люблю зачеркнуто: Что ты сделал

12 Qu’as-tu fait, o toi, que voilа ~ De ta jeunesse. — Заключительные строки стихотворения П.Верлена «Le ciel est, par-dessus le toit…» (из кн. «Мудрость», 1880), переведенного Дурылиным «для себя» в 1910 г. Цитата немного изменена. Ср.: «А вот тебе то, что сегодня я перевел из Верлэна — и о чем готов плакать почти: —

Небо там, над кровлей,

Тихое синеет.

Дерево над кровлей

Веткой кротко веет.

Колокол там, в небе

Сладким плачет звоном.

Птичка в вeтвях, в небе,

Песню ранит стоном.

Боже! тихо звуки

Жизнь несет простая.

Шлет мне город звуки

Мирные, рождая.

— Чтo ты, чтo ты сделал,

Изнемог слезами,

— Чтo — скажи — ты сделал

С юными годами»

(Письмо Дурылина к В.В.Разевигу от 27 апреля 1910 г. // МА МДМД. Фонд С.Н.Дурылина. КП–525/64. Л. 62-63).

Это стихотворение и его образный строй были ключевыми для Дурылина на протяжении всей его жизни.

13 После пульс вычеркнуто: Доктор известил Женю

14 Женя. — Ранний вариант: она.

Речь идет о сестре Г.Х.Мокринского, Евгении Хрисанфовне Мокринской (см. о ней во 2-й ч. «Троицких записок»).

15 Георгий. — Ранний вариант: Георгия выносили уже из палаты — мертвого, но еще теплого.

16 Григорий Владимирович Сапожников (1888–1938) — купец, член правления «Торгово-промышленного товарищества А. и В. Сапожниковых», которому принадлежали две (шелкоткацкая и шелкопрядильная) фабрики в с. Куракино (ныне поселок Текстильщик Московской области, в советское время фабрика национализирована и переименована в «Передовую текстильщицу» последний топоним сохранился и поныне. Г.В.Сапожников был ктитором Верхоспасского собора Московского Кремля, старостой Кремлевского Верхоспасского собора (за Золотой решеткой), членом Братства Святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа (председатель совета – П.Б.Мансуров, заседания проходили в Чудовом монастыре с 1909 по 1918 г.). Участниками Братства были еп. Феодор (Поздеевский), Ф.Д.Самарин, В.А.Кожевников, Дурылин и др. Тетка Г.В.Сапожникова, Елизавета Григорьевна (см. о ней в примеч. 78 наст. изд.), была женой Саввы Ивановича Мамонтова (1841–1918).

17 М.Н., М. Н-ч. — В настоящее время достоверное раскрытие криптонима не представляется возможным.

18 После дверь зачеркнуто: вместо

19 О. Амвросий — насельник Троице-Сергиевой лавры. Т.В.Розанова вспоминала о своей работе в канцелярии в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры: «Прислуживал нам старенький монах, отец Амвросий, лицом вылитый Серафим Саровский, — даже было немного жутко, какой-то все был сон невероятный» (Розанова Т.В. «Будьте светлы духом». С. 82).

20 Всеволод Владимирович Разевиг (1887–1924) — ближайший друг и корреспондент Дурылина с гимназических лет. Философ, ученик Г.И.Челпанова племянник писателя М.А.Осоргина (Ильина). Переписка Дурылина с Разевигом обширна, но не опубликована: МА МДМД. Фонд С.Н.Дурылина. КП–525/64, КП–525/11, КП–525/16–20 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 371, 375, 376. Ср.: «…я помню Всеволода в 1905 и 1906 гг., когда мы ходим с ним на лыжах по Сокольникам, беседуем об охоте у него дома, в квартире при красочной фабрике, где его отец директором. И всегда найдется, о чем побеседовать. А Всеволод человек большого ума и глубокой мысли, несмотря на свой несколько петушиный вид с лихо закрученными усами. Он много, глубоко занимался философией, интересовался музыкой и усидчиво ее изучал. А летом – охота (отец его великий охотник, ходивший “нехожеными тропами”, побывавший в глухих дебрях), житье у дяди-лесничего, путешествие с братом в Хибины. Он близко дружески сошелся и с братом, и у них бесконечные беседы. У Воли прекрасная библиотека. Я часто встречаю его на Сухаревке на развале. … Вот моя последняя с ним встреча в 1919 г. у брата в Сергиеве. Я, брат и он… Он работал, как педагог — и крупный. Но была ли по плечу ему эта одежда? Нет, нет, другая дорога, другие горизонты должны быть у него… Но судьба сулила иное. И погас светоч его жизни как-то незаметно, скромно — в 1924 году с ним случился удар» (Дурылин Г.Н. Гимназия. Сокольники. Л. 26-27).

21 Евгении Сергеевне ~ леонтьевские бумаги. — Евгения Сергеевна Фудель (урожд. Емельянова 1865–1927) — супруга о. Иосифа Фуделя. О ее отношениях с Дурылиным см.: Письма Н.С.Чернышева С.Н.Дурылину // МА МДМД. Фонд С.Н.Дурылина. КП– 612/71 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 398, 766, 882. Мария Владимировна Леонтьева (1847–1827) — племянница К.Н.Леонтьева, дочь его брата, Владимира Николаевича. В 1860 г. К.Н.Леонтьев приехал к нему в Петербург, где и познакомился с ней. В «Хронологии моей жизни» под 1861 г. К.Н.Леонтьев записал: «Начинаю воспитывать Машу по желанию брата» (Леонтьев К.Н. Хронология моей жизни // Леонтьев К.Н. Полн. собр. соч. и писем. Т. 6 (2). С. 30). В 1877 г. М.В.Леонтьева получила место домашней учительницы в г. Сапожок Рязанской губернии. С 1882 г. жила в Орле по соседству с монастырем (по адресу 2-я Курская улица, д. 90), последнюю треть жизни – вместе с учительницей Татьяной Николаевной Максимовой. Работала учительницей, а с 1890 г. — начальницей Свято-Ольгинской школы при орловском Свято-Введенском женском монастыре. После смерти Леонтьева получила по завещанию все права на издание его сочинений, 16 декабря 1917 г. Дурылин купил их у нее. Дурылин был ее многолетним корреспондентом, трижды приезжал к ней в Орел (12–13 сентября 1925, в мае и сентябре 1926 г.), регулярно посылал деньги. Леонтьева неоднократно упоминается в ВСУ. Переписка Дурылина и Леонтьевой: РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 630.

22 Николай Николаевич Прейс (ок. 1875 — до 1926) — поэт, участник собраний Религиозно-философского общества член Кружка ищущих христианского просвещения. Принадлежал к кругу, с одной стороны, Вяч. И. Иванова, а с другой стороны, был хорошо знаком с Дурылиным, С.А.Сидоровым, С.И.Фуделем.

23 Имеется в виду еп. Феодор (Поздеевский), 1 мая 1917 г. назначенный настоятелем Данилова монастыря.

24 Гурий (Алексей Иванович Степанов 1880–1938) — архиепископ Суздальский (1930). Архимандрит (1912), доктор церковной истории (1915), инспектор Казанской духовной семинарии (1917), участник Поместного собора 1917–1918 гг. В описываемое время был управляющим Покровским монастырем (1919), однако, по воспоминаниям еп. Вениамина (Милова), дважды арестовывался в 1918–1919 гг. Епископ Алатырский (1920), под арестом (1921–июль 1923), управляющий Петроградской епархией (июль 1923 увидев в епархии засилье обновленчества, покинул Ленинград и поступил в Псково-Печерский монастырь), архиепископ Иркутский (1924), в Соловках (1926–1927). Назначен епископом Костромским (8 июля 1930 г.), но от управления епархией отказался. Архиепископ Суздальский (2 августа 1930 г.). С 1931 г. отстранен от церковной деятельности, в 1932 г. приговорен к трем годам лагерей, расстрелян. По сведениям митрополита Мануила (Лемешевского): «...с 8 мая 1931 года отстранился от церковной жизни. Был духовным писателем. Сотрудничал в журнале “Жизнь Востока”. Мы делали неоднократные попытки узнать от б. редакции журнала “Жизнь Востока”, под каким псевдонимом писал он свои статьи в этом журнале, но они не привели ни к чему. Дальнейших сведений о нем не имеем. † 1938 г. возле Новосибирска» (Lemeљevskij. [T.] 2. S. 411 см. также: S. 409-411). О нем: Вениамин (Милов), еп. Дневник инока // Троицкое слово. 1991. № 8. С. 59 Губонин. С. 855-856 Ср. записи Дурылина в дневнике в марте 1922 г.: «Пятница. 18. Освобождены владыки Гурий и Федор. Суббота. 19. Я в Даниловом. Сетования Пети (священник Петр Давыденко. — Т.Р.): “красота, красота. Ты — и около тебя монашество: клобук с 1 сл. нрзб.”. Петя: “Тебе будут предлагать монашество”. Вл. Гурий мне в алтаре: “Клобук мне узок. Вот вам впору”. Владыка у нас, молебен. Воскресенье. 20. Служение владыки Гурия» (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 297. Л. 4).

25 После Дал Господь зачеркнуто: все сошло

26 Вероятно, речь идет о Сергее Ивановиче Чернышеве, фабриканте и благотворителе, отце Николая Чернышева.

27 Квадратные скобки Дурылина.

28 Перед все вычеркнуто: ничего о

29 Параклит, или Параклет (от др.-греч. paravklhtoV — защитник утешитель) — название скита близ Троице-Сергиевой Лавры.

30 «Страшно впасть в руки Бога Живаго». — Евр. 10:31.

31 Петр Прокофьевич Картушин (1879–1916). См. о нем в 1-й ч. «Троицких записок» (НН. № 116. С. 102-103).

32 Александра Саввишна Мамонтова, урожд. Морозова (1873–1952) — художница, младшая дочь Елизаветы Григорьевны и Саввы Ивановича Мамонтовых, знакомая и корреспондент Дурылина. После музеефикации Абрамцева (1917) — создательница и первая заведующая музеем (1918–1926).

33 «Кто душу свою погубит». — Лк. 17:33.

34 «Воскресение, живот и покой». — Слова молитвы заупокойного богослужения.

35 Павел Николаевич Каптерев (1889–1955) — сын историка Русской Церкви Н.П.Каптерева. Друг П.А.Флоренского, преподаватель естествознания. В 1933 г. арестован вместе с о. П.Флоренским, сослан в лагерь на Дальний Восток, где работал вместе с ним.

36 «Старец Исидор». — Флоренский П., доц. Соль земли, то есть сказание о жизни Старца Гефсиманского Скита Иеромонаха Аввы Исидора, собранное и по порядку изложенное недостойным сыном его духовным Павлом Флоренским // Христианин. 1908. № 10–11 1909. № 1, 5. Отдельным изданием выпущено в 1909 г. издательством Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

37 ...статья о Божией матери Одигитрии. — Вероятнее всего, речь идет о докладе П.А.Флоренского «Моленные иконы преподобного Сергия», который был написан 9–14 января 1919 г. и зачитан на 13-м заседании Комиссии по охране Троице-Сергиевой Лавры 23 января (см.: Труды и дни священника Павла Флоренского / Сост. игум. Андроник (Трубачев) // Биобиблиографический справочник. Личность, жизнь и творчество священника Павла Флоренского. Фонд науки и православной культуры священника Павла Флоренского. Сергиев Посад, 2015. С. 215, 217. Далее – Труды). Вместе с Ю.А.Олсуфьевым Флоренский на протяжении всего 1919 г. занимался исследованием образа Одигитрии.

38 …каббала. — Курс лекций о Каббале («Лекции о каббалистическом мировоззрении») читался в МДА в 1915–1916 гг. и во многом лег в основу ономатологии Флоренского: 6 марта 1919 г. были окончены «Заметки в азбучном порядке по ономатологии как науке о категориях бытия личного» (см.: Труды. С. 221).

39 Ранний вариант: ее

40 Архимандрит Герасим (Садковский † 1920) — наместник Свято-Данилова монастыря при настоятельстве архиеп. Феодора (Поздеевского).

41 Николая А-ча. — Неустановленное лицо. Сокращение раскрыто предположительно.

42 После Женя вычеркнуто: Панихида.

Женя — Е.Х.Мокринская.

43 Софья Миронова — знакомая Дурылина.

44 «Хвалите». — Псалмы 134 и 135, которые поются на полиелейной службе.

45 Александр Иванович Новгородцев (1875–до 1926) — один из учредителей Кружка ищущих христианского просвещения, участник Московского религиозно-философского общества, брат П.И.Новгородцева, секретарь М.А.Новоселова.

46 Имеется в виду Лев Александрович Тихомиров (1852–1923) — мыслитель, публицист, проделавший сложную духовную эволюцию от активного участия в народовольческом движении к правому Кружку ищущих христианского просвещения. Теоретик монархизма. Его повесть «В последние дни. (Эсхатологическая фантазия)» (1919–1920) могла оказать определенное влияние на написание Дурылиным эсхатологической притчи «В те дни» (1922). См.: Резвых Т.Н. «Я чувствовал себя как бы его внуком — через сына — через о. Иосифа…». С. 274-356. См. также: Милевский О.А. Лев Тихомиров: две стороны одной жизни. Барнаул, 2004 Дневник Л.А.Тихомирова. 1915–1917 гг. / Сост. А.В.Репников. М., 2008 Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории / Сост., предисл. и примеч. М.Б.Смолина. М., 2012.

47 После был зачеркнуто: отец

48 …прочел ~ о славянском «тесте». — Имеется в виду рассуждение о способности русских к творчеству: «А способна ли к нему русская и вообще славянская кровь? Боюсь, что неспособна! А, впрочем — Господь, когда захочет, то не только “из камней”, как сказано в Писании, но из этого подлого славянского теста, воздвигнет Пророков…» (Леонтьев К.Н. Письмо прот. И.Фуделю. 2 мая 1890 г. // «Преемство от отцов»: Константин Леонтьев и Иосиф Фудель: Переписка. Статьи. Воспоминания / Сост., вступ. ст. О.Л.Фетисенко. СПб., 2012. С. 203).

49 Ранний вариант: вместо Гёте — Пушкин

50 …Иванов говорит про Гомера: литургия, а Трубецкой морщится. — Возможно, речь идет о дискуссии, развернувшейся после доклада выдающегося поэта-символиста, чье творчество в значительной степени повлияло на теоретические построения Дурылина, адресата дурылинского стихотворения 1926 г., Вячеслава Ивановича Иванова (1866–1949) «Происхождение трагедии», которая состоялась 11 января 1918 г. (повестка МРФО с кратким дурылинским конспектом доклада и дискуссии сохранилась в фондах Мемориального Дома-музея С.Н.Дурылина). Евгений Николаевич Трубецкой (1863–1920) – философ, общественный деятель, один из идеологов МРФО.

51 ...о Кресте — о трисоставности. — Трехчастность, трисоставность Креста — тема канонов Кресту. Ср. напр.: «Сей Крест тричастный и великий, маловидим сый, небес ширший есть силою своею, человеки к Богу возводит присно» «Воздвигл еси наше падшее естество, Христом распеншимся и совозставил высото Божественная, глубино неизглаголанная, Христово ты еси знамение, Кресте пребогате, и широта безмерная, и знамение непостижимыя Троицы, жизноносче». См. также: Флоренский П., свящ. Философия культа. М., 2004. С. 36-37.

52 «Он так думает об Евхаристии: ~ это и есть Евхаристия». — Флоренский П., свящ. Философия культа. С. 147.

53 У Флоренского ~ Все это страшно, страшно, страшно. — Там же. С. 45.

54 Прочел первое слово Дамаскина ~ иконное имеславие. — Иоанн Дамаскин, св. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения. СПб., 1893. Об имеславии (имяславии) см.: Резниченко А.И. Имяславие. [Энциклопедическая статья] // Русская философия. Энциклопедия. М., 2007. С. 273–274 и литературу к ней.

55 Квадратные скобки Дурылина.

56 Квадратные скобки Дурылина.

57 Перед копиями вычеркнуто: афинейские

58 В тексте очевидная описка: апостолов

59 «Как чародеи, так и волшебники ~ прогоняющим полки демонов» (2-ое слово, 58 стр)». — Иоанн Дамаскин, св. Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения. С. 58. Подчеркивание Дурылина.

60 Дмитрий Алексеевич Хомяков (1841–1919) — публицист славянофильского направления, сын А.С.Хомякова, член совета Братства святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, автор брошюры «Самодержавие. Опыт схематического построения этого понятия» (Рим, 1899 М., 1903. На правах рукописи) умер 18 марта 1919 г. «от удара и старости» (Никитина И.В., Половинкин С.М. Примечания // Священник Павел Флоренский. Переписка священника Павла Александровича Флоренского и Михаила Александровича Новоселова. С. 84). Запись Флоренского от 4 апреля 1919 г.: «...в пятницу, 22 марта 1919 хоронили Дмитрия Алексеевича Хомякова и Марию Алексеевну, сестру его, вместе в одной могиле в Даниловом м-ре. † Дм. Алекс. 18 мар. в нрзб. от удара и старчества, ему был 8 ой десяток к концу. † Мария Алексеевна Хомякова † 20 марта» (Труды. С. 222).

61 ...заседание совета Братства. — Возможно, речь идет о Братстве святителей Московских Петра, Алексия, Ионы и Филиппа («Четырехсвятительское братство», 1909–1918).

62 Федор Дмитриевич Самарин (1858–1916) — племянник Ю.Ф.Самарина, государственный и общественный деятель, член Государственного Совета (1906–1907), создатель Самаринского кружка (1905–1907), «Четырехсвятительского братства» и один из основателей Кружка ищущих христианского просвещения (с 1907). Корреспондент А.А.Киреева, М.А.Новоселова, близкий друг П.Б.Мансурова. Автор множества брошюр по политическим и экономическим вопросам. См.: Кожевников В.А., Трубецкой Г., Мансуров П.Б., Флоренский П.А., Новоселов М.А., Андреев Ф.К., Булгаков С.Н. Федору Дмитриевичу Самарину († 23/X–1916) от друзей // Богословский Вестник. 1916. № 10–12 Самарин Ф.Д. Несколько писем Ф.Д.Самарина к свящ. П.А.Флоренскому // Богословский Вестник. 1917. № 4/5.

В коллекции «Мемориальная библиотека» сохранился оттиск статьи Л.М.Лопатина: Вл. Соловьев и князь Е.Н.Трубецкой // Вопросы философии и психологии. 1913. Кн. 119. С. 339-374, с посвящением Самарину: «Многоуважаемому Федору Дмитриевичу Самарину на добрую память от Л.Лопатина».

63 Феодор Студит, преп. Первое опровержение иконоборцев // Творения преподобного Феодора Студита в русском переводе. Т. 1. СПб., 1907.

64 …«потолстел и играет на скрипке». — Ср. «Ревизор», д. I, явл. 1: «Иван Кириллович очень потолстел и всё играет на скрипке». Фраза упоминается также в переписке А.П.Чехова и В.М.Гаршина.

65 L’homme, qui rit l’homme, qui йcrit (фр.). — Человек, который смеется человек, который пишет. Здесь обыгрывается название знаменитого романа В.Гюго.

66 Молитвы Св. Кирилла Туровского ~ и от него искать слов к Богу. — Преп. Кирилл Туровский (?–до 1182), епископ Туровский не позднее чем с 1169 г., древнерусский мыслитель и писатель, православный святой. Интерес Дурылина к личности и деятельности св. Кирилла Туровского был инициирован лесковскими сюжетами. См.: Дурылин С.Н. Николай Семенович Лесков. Опыт характеристики и религиозного творчества Николай Семенович Лесков. Личность. Творчество. Религия. Часть первая. Личность Лескова // Дурылин С.Н. Статьи и исследования. С. 362, 388.

67 Екатерина Владимировна, Евгения Николаевна и Борис Иванович. — Лица из круга С.И.Мамонтова.

68 Савва Иванович схватил с улицы двух испанок ~ написаны «Испанки» Коровина. — По версии замечательного русского живописца Константина Алексеевича Коровина (1861–1939), «испанок» для натуры ему доставил не С.И.Мамонтов, а безымянный швейцар: «Я спросил швейцара гостиницы, не может ли он мне найти модель — испанку. Через час он привел мне в комнату двух молодых девушек. Одна — Ампара — была в черной длинной мантилье с капюшоном наряд другой — Леоноры — не такой жгучей брюнетки, был победнее: узкий корсаж и широкая черная юбка. Войдя ко мне, они встали у окна моей комнаты и, застыдившись, глядели как-то вбок. Я попросил их остаться стоять в тех же позах. Достал краски и начал писать» (Коровин К.А. Константин Коровин вспоминает… / Сост., вступ. ст. и коммент. И.С.Зильберштейна и В.А.Самкова. М., 1990. С. 104).

69 Шаляпина учил играть ~ отцовского чувства Iоанна. — Имеется в виду роль Шаляпина в опере Н.А.Римского-Корсакова «Псковитянка» (1896).

70 Шебуев стащил у него эскиз Врубеля «Смерть Мими» к «Богеме». — Николай Георгиевич Шебуев (1874–1937) — журналист. Партию Мими в опере «Богема» Дж. Пуччини разучивала в 1897 г. модель и жена выдающегося художника Михаила Александровича Врубеля (1856–1910), оперная певица Н.И.Забела.

71 Мария Николаевна Кузнецова-Бенуа (1880–1966) — дочь художника Н.Д.Кузнецова, русская оперная певица (сопрано), участница «Русских сезонов» в Париже.

72 Квадратные скобки Дурылина.

73 Квадратные скобки Дурылина.

74 Вера Саввишна Самарина (урожд. Мамонтова 1875–1907) — дочь С.И.Мамонтова, жена А.Д.Самарина. После ее ранней смерти детей (Елизавету и Юрия) воспитывала А.С.Мамонтова.

75 «De mortuis...». — Начало известной латинской поговорки: «De mortuis aut bene aut nihil» (о мертвых либо хорошо, либо ничего).

76 Витте, — его главный враг, действительно погубивший его. — Речь идет об обвинении С.И.Мамонтова в «нарушении в учете и расходовании средств Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги» и «перерасходе по смете строительства линии Вологда — Архангельск». По словам современного историка А.Н.Боханова, «Савва Иванович был чрезвычайно угнетен сложившейся ситуацией, но в течение многих месяцев еще надеялся, что ему окажут поддержку и до суда дело не дойдет. Циничную позицию занял Витте, сыгравший в этой истории неблаговидную роль. Много лет деятельно поддерживая начинания предпринимателя, будучи в курсе всех его дел, добиваясь для него различных привилегий, в критический момент Витте способствовал крушению мамонтовского дела. Занимавший в 1899 г. должность прокурора Московского окружного суда А.А.Лопухин заметил позднее: “То самое министерство финансов, которое в лице его главы, С.Ю.Витте, только что выступило в качестве инициатора в вопросе о предоставлении названному обществу выгодной концессии (Петербург — Вятка. — А.Б.), вы-ступило в лице того же

С.Ю.Витте с требованием об отобрании у него этой самой концессии и о принятии мер, которые были сознательно направлены к финансовой гибели и железнодорожного общества, и крупных его акционеров”» (Боханов А.Н. Савва Мамонтов // Вопросы истории. 1990. № 11. С. 63-64).

77 Квадратные скобки Дурылина. Валентина Семеновна Серова (1946–1924) — мать художника Валентина Александровича Серова (1865–1911), композитор, музыкальный критик.

78 Елизавета Григорьевна Мамонтова (1847–1908) — жена С.И.Мамонтова в первом браке, урожденная Сапожникова, двоюродная сестра К.С.Алексеева (Станиславского), ученица историка и архивиста П.И.Бартенева, «руководительница лечебницы и школы для крестьян в Абрамцеве (открыты соответственно в 1873 и 1876 гг.) и столярно-резчицкой мастерской (1876–1908)» (Арзуманова О.И. Савва Иванович Мамонтов. Его предки и потомки. Сергиев Посад, 2001. С. 20).

79 Михаил Валентинович Лентовский (1843–1906) — известный антрепренер. В 1898–1901 гг. работал режиссером в Московской частной опере Мамонтова (постановки: «Сказка о царе Салтане», «Чародейка», «Хованщина»).

80 Павел Петрович Чистяков (1832–1919) — выдающийся русский художник и педагог, учитель И.Е.Репина, В.Д.Поленова, В.А.Сурикова, М.А.Врубеля, В.А.Серова и др.

81 …из Авенариуса ~ «Образцовые сказки». — Речь идет о: Образцовые сказки русских писателей, собранные В.П.Авенариусом... 1-е изд. – [М.], 1892 переиздание 1910 г. вышло с иллюстрациями М.В.Нестерова и др.

82 Ранний вариант: безбожной

83 Ранний вариант: капиталистической

84 Нина Иосифовна Фудель († 1971) — старшая сестра С.И.Фуделя.

85 Св. Никифор, Патриарх Константинопольский. Защитительное слово ко Вселенской Церкви относительно нового раздора по поводу честных икон // Творения святого отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольского. Часть первая. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1904.

86 Квадратные скобки Дурылина.

87 Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944) — выдающийся русский философ и богослов священник (с 1918 г.), знакомый и корреспондент Дурылина, адресат его стихотворения, оказавший значительное влияние на Дурылина в 1910-е гг. О границах этого влияния см.: Резниченко А.И. Сергей Дурылин: проекты и наброски (к реконструкции ландшафта) // С.Н.Дурылин и его время. М., 2010. С. 448-458.

88 А.Л. — В настоящее время достоверное раскрытие криптонима не представляется возможным.

89 Квадратные скобки Дурылина.

90 Перед Это вычеркнуто: Вот какая

91 Перед Нашел вычеркнуто: Русь, которую я любил, умерла. Та, что осталась, иная, сокровенная?

92 Квадратные скобки Дурылина.

93 После демон вычеркнуто: и служить ему [не статуя]

94 «И строк постыдных не смываю». — Неточная (в редакции Л.Н.Толстого) цитата из стихотворения А.С.Пушкина «Воспоминание» (1828). У Пушкина: «Но строк печальных не смываю».

95 Жалкий человек: ~ Один враждует он… Зачем? — Неточная цитата из стихотворения М.Ю.Лермонтова «Валерик» (1840). У Лермонтова: «Но беспрестанно и напрасно / Один враждует он — зачем?».

96 Перед Три вычеркнуто: Вчера

97 ...мощи хотят увезти ~ предадут земле. — Ср.: «Обсуждался вопрос о положении в связи с предполагаемым вскрытием мощей преп. Сергия. Ю.А.Олсуфьев и П.А.Флоренский указали, “что со стороны местного населения проявляется неоднократно не только неудовольствие, но даже угрозы по отношению сотрудников Комиссии”. П.А.Флоренский указал, “что со стороны известной части монашествующих работы Комиссии наоборот находят поддержку со стороны их знаний как квалифицированных специалистов”. А.Ф.Волков подтвердил это, указав, что тем не менее большинство братии относится к работам Комиссии отрицательно» (Труды. С. 222, запись от 4 апреля 1919 г.).

98 Евфимий (Евгений Николаевич Лапин 1873–1938) — епископ Якутский (1916–1918), участник Поместного собора. В 1919 г. временно управляющий Уфимской, затем Курской епархией, куда не выехал, поскольку проживал в Москве. С 1920 г. еп. Олонецкий. Выступал против изъятия церковных ценностей, неоднократно арестовывался, был в ссылках, расстрелян в Новосибирске.

99 Ранний вариант: священников

100 Кустодия — стража.

101 Митр. Кирилл (в миру Константин Илларионович Смирнов 1863–1937) — в описываемое время митр. Тифлисский и Бакинский, назначен в 1918 г., но до кафедры не доехал, вернулся в Москву. Участник Поместного собора. Арестован в Москве в декабре 1919 г. Неоднократно арестовывался, не принял «Декларацию» митр. Сергия (Страгородского), в последний раз арестован в ссылке и расстрелян под Чимкентом.

102 Квадратные скобки Дурылина.

103 Перед Все вычеркнуто: А в Посаде?

104 Квадратные скобки Дурылина.

105 Речь идет об Аполлинарии Прокофьевне Сусловой (1839–1918).

106 Ранний вариант: называли

107 Квадратные скобки Дурылина.

108 Александр Дмитриевич Самарин (1868–1932) — церковный, государственный деятель, близкий к новоселовскому кружку, был назначен обер-прокурором Св. Синода 5 июля 1915 г., а смещен уже 25 сентября 1915 г. за противодействие Распутину. Дурылин занимался с его детьми — Юрой и Лизой. 8 июля 1915 г. он писал В.В.Разевигу из Михайловского: «Постричься мне в монахи, мэн, что ли? Самарин меня сделает архиереем. Вот, мэн, до чего я дожил: с обер-прокурорами обедал, чад и детей обер-прокурорских наставлял! О, предел педагогической гордости! Увы. Я не горд и ничего мне не надо, как покоя, покоя, покоя… О себе писать нечего: грущу, тишavю, грешу» (РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 375. Л. 22об.). Дурылин встречался с А.Д.Самариным в Абрамцеве в 1916–1917 гг. После революции А.Д.Самарин неоднократно арестовывался, был сослан в Якутию (1926). В 1929 г. после отбытия срока переехал в Кострому, где был регентом церковного хора. Похоронен на Александро-Невском кладбище Костромы.

109 Саррой Н-ной. — Неустановленное лицо.

110 Трифон (Борис Петрович Туркестанов 1861–1934) — епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, в описываемый период жил в Донском монастыре, отойдя от церковного управления. Архиепископ (1923), митрополит (1931). Скончался в 1934 г. в Москве.

111 Перед он вычеркнуто: вечером

112 Неясно, о ком идет речь. Это мог быть иерей Н.Н.Пшеничников (церковь Рождества Богородицы в Путинках), либо прот. Московского Вознесенского монастыря А.И.Пшеничников, либо прот. Н.А.Пшеничников, сакелларий Успенского собора.

113 Герман (в миру Николай Степанович Ряшенцев 1884–1937) — епископ Вязниковский (1928). Духовный сын о. Алексея Мечева. Архимандрит, ректор Вифанской семинарии (1912), епископ Волоколамский, викарий Московской епархии (1919). В 1923 г. арестован и сослан в Тюмень, в 1925 г. арестован и приговорен к двум годам ссылки в Казахстан. Поддержал «Декларацию» митрополита Сергия. В 1928 г. назначен епископом Вязниковским, но находился в заключении. Расстрелян в 1937 г. Священномученик. См.: Резникова И. Православие на Соловках. Материалы по истории Соловецкого лагеря. СПб., 1994. С. 132 Фомин С. Комментарии // «Пастырь добрый». Жизнь и труды московского старца протоиерея Алексея Мечева. С. 758 Письма владыки Германа: Жизнеописание и духовное наследие священномученика Германа, епископа Вязниковского. М., 2004 Губонин. С. 854 Lemeљevskij. [Т.] 2. S. 324-325.

114 Роман Иванович Медведь (1874–1937) — протоиерей, духовное чадо св. прав. Иоанна Кронштадтского. Окончил СПб ДА (1896), рукоположен во иерея (1900). Настоятель Свято-Владимирского Адмиралтейского собора в Севастополе (1907–1917), настоятель Покровского храма на Красной площади (1918–1919), настоятель храма св. Алексея в Глинищевском пер. (1919–1931), знаменитый проповедник. С 1931 по 1936 г. — в лагере в Кеми, умер в 1937 г. в Малоярославце. Священноисповедник (Губонин. С. 872-873).

115 Квадратные скобки Дурылина.

116 ...у Сергея Михайловича Соловьева ~ А.Белый курит. — Сергей Михайлович Соловьев (1885–1942) — поэт друг и корреспондент Дурылина. Биобиблиографические сведения о нем: Лавров А.В. Соловьев Сергей Михайлович // Русские писатели. 1800–1917: Биогр. словарь. Т. 5. М., 2007. С. 755-757. См. также: Дурылин С. Комментарии к «Антологии». С. 392-395. О взаимоотношениях Дурылина с крупнейшим представителем русского символизма Андреем Белым (Борис Николаевич Бугаев, 1880–1934) см.: Резниченко А.И. Сергей Дурылин: эпитафия вместо некролога // Смерть Андрея Белого (1880–1934). Сборник статей и материалов: документы, некрологи, письма, дневники, посвящения, портреты / Сост. М.Л.Спивак, Е.В.Наседкина. М., 2013. С. 468-476.

117 …в пылу при. — От ц.-сл.: пря — спор, ссора, тяжба.

118 Квадратные скобки Дурылина.

119 ...старце Сисое. — Схимонах Сисой (1855–1931) проживал в Коневском скиту Валаамского монастыря.

120 Во издание. — Речь идет о проекте издания сочинений Розанова: 18 апреля 1919 г. П.А.Флоренский заключил с издательством З.И.Гржебина договор на редактирование сочинений Розанова (см. об этом: Труды. С. 223).

121 Квадратные скобки Дурылина.

122 Юлия Васильевна Разевиг, жена В.В.Разевига.

123 Перед Сегодня вычеркнуто: четверг

124 «Трава едва всходила». — Цитата из стихотворения А.К.Толстого «То было раннею весной…» (1871).

125 Николай Петрович Киселев (1884–1965) — профессор, филолог, библиограф. Был командирован в Оптину пустынь Наркомпросом в 1919 г. О. П.Флоренский писал Н.П.Киселеву 26 апреля (9 мая) 1919 г. из Сергиева Посада: «Мы все мучительно думаем, хотя и разными вариациями, об осуществлении Школ и других Учреждений, подготовляющих и дающих духовное просвещение, и в наших мечтаниях эти Школы и Учреждения разрастаются в нечто огромное, и качественно и количественно … Оптина, выдаваясь не столько отдельными исключительными лицами, сколько гармоническим сочетанием и взаимодействием духовных сил, всегда была и есть, есть в настоящее время, как целое, могучий коллективный возбудитель духовного опыта … Было бы с нашей стороны великим преступлением не пред группою монахов, а пред культурою будущего не употребить всех возможных усилий для сохранения Оптиной в ее целом, то есть не как стен или рукописей, а того невидимого и неосязаемого физически водоворота, который во всяком приблизившемся к нему пробуждает, впервые может быть, острое сознание, что кроме внешнего отношения к миру есть еще внутреннее, бесконечно более его важное, дающее ощутить глубины бытия и миры иные» (Флоренский Павел. Оправдание Космоса / Ред. К.Г.Исупов. СПб., 1994. С. 199-200). В результате действий о. Павла и поездки Н.П.Киселева был организован «живой музей», который просуществовал до 1928 г. (Там же. С. 399).

126 Николай Дмитриевич Кузнецов (1863–1930?) — доцент МДА (1911–1913) по кафедре церковного права, член Предсоборного Присутствия, участник Кружка ищущих христианского просвещения. «Юрист, специалист по вопросам, связанным с инославными христианскими конфессиями, присяжный поверенный Московской судебной палаты (с 1901 г.), магистр церковного права Казанской духовной академии (1911 г.), активный участник Поместного собора 1917–1918 гг. (отдел благоустроения прихода), а после него — один из консультантов Патриарха Тихона по юридическим вопросам (см.: Поспеловский Д. Обновленчество. Переосмысление течения в свете архивных документов // Вестник РХД. 1993. № 168. С. 203-204). В 1918 г. выступал против декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» и других противоцерковных актов большевистского правительства. «Весной 1919 года им была подана жалоба в Совнарком на членов комиссии Звенигородского исполкома, которые при вскрытии мощей преп. Саввы Звенигородского ругались над святыней … В результате в 1919 году Н.Д.Кузнецов был арестован» (Ореханов Г., свящ. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. М., 2002. С. 155). По сведениям Д.Поспеловского, примкнул к обновленчеству.

127 Семен Пафнутьевич Середа (1871–1933) — нарком земледелия РСФСР (1918–1921).

128 Волей — В.В.Разевигом.

129 Вера Васильевна Розанова (1896–1919) — вторая дочь Василия Васильевича Розанова. О ее самоубийстве см. ниже. См. также: Смирнова Т.В. Семья Розанова в Сергиевом Посаде // Наследие В.В.Розанова и современность. Материалы Международной научной конференции. Москва, 29–31 мая 2006 г. М., 2009. С. 618-622.

130 Когда же власть твоя пройдет, / О, молодость, о, тягостное бремя! — Неточная цитата из стихотворения И.С.Аксакова «Усталых сил я долго не жалел…» (1850). У Аксакова: «Когда же власть, скажи, твоя пройдет, / О молодость, о тягостное бремя?»

131 «Золото, золото падает с неба». — Цитата из стихотворения А.Н.Майкова «Летний дождь» (1856).

132 Возможно, имеется в виду Николай Александрович Брызгалов (1886–после 1946) — поэт-мистик, участник «мусагетского» движения по образованию инженер-строитель.

133 Александра Михайловна Бутягина (1883–1920) — дочь Варвары Дмитриевны Бутягиной (Розановой) от первого брака.

134 (греч.) — закона.

135 …чтение путешествия Вышеславцева. — Речь идет о: Вышеславцев А. Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания. М., 1867.

136 В письмах Леонтьева к Соловьеву как много этого же — этих «ещё». — Имеется в виду работа Леонтьева «Кто правее?» (1890–1891). См.: Леонтьев К.Н. Полн. собр. соч. и писем. Т. 8 (2). С. 261-297.

137 Вычеркнуто: утром

138 Священник Илья Четверухин (1886–1932) служил в храме при Ермаковской богадельне в Сокольниках. В 1919 г. богадельня и храм были закрыты. Илья Четверухин стал настоятелем храма Николы в Толмачах (1919–1929). Арестован и отправлен в лагерь, умер в лагере в 1932 г.

139 «Бабушкина беса» ~ план и «Гришки». — Речь идет о рассказах «Бабушкин бес» и «Гришкин бес» (имеет две редакции), вошедших в «Старинный триптих» из «Рассказов Сергея Раевского». См.: Дурылин С. Рассказы, повести и хроники. С. 132-184 и комментарии к ним.

140 ...«дедова беса». — Первый из рассказов «Старинного триптиха». См.: Дурылин С. Рассказы, повести и хроники. С. 133-147. См. также записи от 5 и 6 июня.

141 «Ориген» ~ «Григория Богослова». — Этот эпизод описан в рассказе «Сладость ангелов», где П.А.Флоренский является прототипом одного из двух главных героев: «Я хочу вас спросить, — опять-таки говорю: некстати, — правду ли про вас говорят, что вы, когда назначены в Кругоборск были, где древлехранилище знаменитое, икону Оригена отыскивали, и будто нашли, и молились на нее, а потом оказалось, что это не Ориген, а Григорий Богослов?» (Дурылин С. Рассказы, повести и хроники. С. 226). Об этом же — в записи от 4 июня (см. выше).

142 Пишу «Осинку». — Рассказ С.Н.Дурылина, под заголовком «Тлен» вошел в «Рассказы Сергея Раевского» (см.: Дурылин С. Рассказы, повести и хроники. С. 186-211).

143 «25 лет назад» Маркевича. — Имеется в виду роман Болеслава Михайловича Маркевича (1822–1884) «Четверть века назад» (1878), впервые напеч. в «Русском вестнике».

144 Служил Патриарх с митр. Арсением и еп. Сильвестром. — Арсений (Авксентий Георгиевич Стадницкий 1862–1936), архиепископ Псковский и Порховский, митрополит (1917). На Поместном соборе был одним из трех кандидатов в патриархи. В 1922 г. осужден и отправлен в ссылку. Митрополит Ташкентский и Туркестанский (1933–1936), умер в Ташкенте (Губонин. С. 842-843 Lemeљevskij. [Т.] 1. S. 394-399). Сильвестр (Александр Алексеевич Братановский 1871–1931) — архиепископ Калужский (1928–1931). В описываемый период — епископ Верейский, викарий Московской епархии (1917–1920) (Губонин. С. 992 Lemeљevskij. [Т.] 6.S. 197-198).

145 Пап. — Неустановленное лицо.

146 «Отечественный Подвижник» ХIХ ст. — Речь идет о: Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII—XIX веков. Кн. 1–10. М., 1909. Одним из главных составителей этого многотомного труда считается еп. Никодим (Кононов), умерший в январе 1919 г.

147 Ольга Николаевна Трубецкая (1867–1947) — княжна, художница, мемуаристка, золовка Ф.Д.Самарина.

148 Сергей Николаевич Трубецкой (1862–1905) — князь, выдающийся русский религиозный философ, публицист и общественный деятель.

149 Ранний вариант: мне стыдно

150 Пользуемся случаем исправить недосмотр: в № 117 «Нашего наследия», на стр. 110, в примеч. 98, вместо «Роман Викторович Ховин» следует читать «Виктор Романович Ховин».

151 МА МДМД. Фонд С.Н.Дурылина. КП–2058/50. Л. 2. Цит. по: Резниченко А.И. О смыслах имён: Булгаков, Лосев, Флоренский, Франк et dii minors. М., 2012. С. 362.

152 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 160.

153 Текст не выявлен.

154 «Подлипки. (Записки Владимира Ладнева)» — название леонтьевского романа, впервые опубликованного в «Отечественных записках» в 1861 г.

155 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 21.

156 Там же. Ед.хр. 163.

157 Там же. Ед.хр. 164.

158 Там же. Ед.хр. 167.

159 Текст не выявлен.

160 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 13.

161 Раевский С. [Дурылин С.Н.] В те дни // Московский журнал. 1991. № 8.

162 Дурылин С. Отец Иосиф Фудель. (Мои памятки и думы о нем и о том, что было ему близко) // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 215. Л. 2.

163 Фудель С.И. Письмо С.Н.Дурылину. 17 августа 1951 г. // РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Ед.хр. 869. Л. 7об.

164 Половинкин С.М. София С.Н.Дурылина и свящ. Павла Флоренского. Приложение: Письма С.Н.Дурылина к свящ. Павлу Флоренскому // С.Н.Дурылин и его время: Исследования. Тексты. Библиография. Кн. I. Исследования. С. 199-208.

165 Опубликована: Дурылин С.Н. Статьи и исследования 1900–1920. С. 501-538.

166 Наст. соч. С. 95-96.

167 О слоях бытия у Дурылина см.: Визгин В.П. Дурылин как философ // С.Н.Дурылин и его время: Исследования. Тексты. Библиография. Кн. I. Исследования. С. 186-196.

168 Дунаев А.Г. Комментарии к «Иконостасу» // Флоренский П.А., свящ. Сочинения в 4 т. Т. 2 / Сост. и общ. ред. игум. Андроника (Трубачева), П.В.Флоренского, М.С.Трубачевой. М.: Мысль, 1996. С. 774-775.

169 МА МДМД. Фонд П.П.Перцова. КП–322/4. Л. 12-18. Это письмо Дурылина к Перцову от 26–27 августа 1939 г. о лукавстве Дурылина в этом случае нам уже приходилось писать (см.: Резниченко А.И. О смыслах имён. С. 389-392).

Публикация и примечания Анны Резниченко и Татьяны Резвых

Силуэт С.Н.Дурылина. Фотограф неизвестен. Июнь 1912 года. Николаевка. Фонд фотодокументов МА МДМД

Силуэт С.Н.Дурылина. Фотограф неизвестен. Июнь 1912 года. Николаевка. Фонд фотодокументов МА МДМД

Сергей Дурылин. Церковный собор и русская церковь. М.: Универсальная библиотека, 1917. (Народная библиотека. Серия политическая). Титульный лист с дарственной надписью С.Н.Дурылина Т.А.Сидоровой-Буткевич. МБ МДМД. Публикуется впервые

Сергей Дурылин. Церковный собор и русская церковь. М.: Универсальная библиотека, 1917. (Народная библиотека. Серия политическая). Титульный лист с дарственной надписью С.Н.Дурылина Т.А.Сидоровой-Буткевич. МБ МДМД. Публикуется впервые

Н.С.Чернышев. Цветок. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

Н.С.Чернышев. Цветок. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

Открытое письмо М.А.Новоселова к С.Н.Дурылину. 1915. Лицевая и адресная стороны. МА МДМД

Открытое письмо М.А.Новоселова к С.Н.Дурылину. 1915. Лицевая и адресная стороны. МА МДМД

Экслибрис Георгия Дурылина. После 1917 года. МБ МДМД

Экслибрис Георгия Дурылина. После 1917 года. МБ МДМД

Отец Анатолий (Потапов). 1913. Фонд фотодокументов МДМД. На обороте — автограф С.Н.Дурылина

Отец Анатолий (Потапов). 1913. Фонд фотодокументов МДМД. На обороте — автограф С.Н.Дурылина

Евгения Сергеевна Фудель. 1890-е — не позднее 1902 года

Евгения Сергеевна Фудель. 1890-е — не позднее 1902 года

Священник П.А.Флоренский. Начало 1910-х годов

Священник П.А.Флоренский. Начало 1910-х годов

Священник С.Н.Булгаков. 1918. Крым

Священник С.Н.Булгаков. 1918. Крым

Повестка Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева от 11 января 1918 года с карандашным конспектом доклада Вяч. И. Иванова «Происхождение трагедии» рукой С.Н.Дурылина. МА МДМД. Публикуется впервые

Повестка Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева от 11 января 1918 года с карандашным конспектом доклада Вяч. И. Иванова «Происхождение трагедии» рукой С.Н.Дурылина. МА МДМД. Публикуется впервые

Мемориальная доска на доме П.А.Флоренского в Сергиевом Посаде. 2015. Фото В.И.Кейдана. П.А.Флоренский жил здесь в 1915–1933 гг.

Мемориальная доска на доме П.А.Флоренского в Сергиевом Посаде. 2015. Фото В.И.Кейдана. П.А.Флоренский жил здесь в 1915–1933 гг.

Экслибрис С.Н.Дурылина. После 1924 года. МБ МДМД

Экслибрис С.Н.Дурылина. После 1924 года. МБ МДМД

В кабинете московского дома С.И.Мамонтова. Слева направо: И.Е.Репин, В.И.Суриков (стоит), С.И.Мамонтов, К.А.Коровин, В.А.Серов, М.М.Антокольский. 1892

В кабинете московского дома С.И.Мамонтова. Слева направо: И.Е.Репин, В.И.Суриков (стоит), С.И.Мамонтов, К.А.Коровин, В.А.Серов, М.М.Антокольский. 1892

Константин Коровин. Фотография с дарственной надписью С.И.Мамонтову. [1911]

Константин Коровин. Фотография с дарственной надписью С.И.Мамонтову. [1911]

В абрамцевском парке. Слева направо: К.Д.Арцыбушев, Андрей Мамонтов, В.М.Васнецов, Таня Васнецова, Н.С.Кукин, П.А.Спиро, Александра Мамонтова, С.И.Мамонтов, А.В.Штрам, И.С.Остроухов, Е.Г.Мамонтова, М.М.Антокольский, В.И.Ольховская. 1883

В абрамцевском парке. Слева направо: К.Д.Арцыбушев, Андрей Мамонтов, В.М.Васнецов, Таня Васнецова, Н.С.Кукин, П.А.Спиро, Александра Мамонтова, С.И.Мамонтов, А.В.Штрам, И.С.Остроухов, Е.Г.Мамонтова, М.М.Антокольский, В.И.Ольховская. 1883

Дарственная надпись о. Павла Флоренского А.А.Сидорову на титульном листе книги «Общечеловеческие корни идеализма» (Сергиев Посад, 1909). Мемориальная библиотека МДМД. Публикуется впервые. «С глубокою благодарностью Алексею Алексеевичу Сидорову на добрую память дружески уважающего его священника Павла Флоренского. 1918. IX. 5. ст. с. Сергиев Посад»

Дарственная надпись о. Павла Флоренского А.А.Сидорову на титульном листе книги «Общечеловеческие корни идеализма» (Сергиев Посад, 1909). Мемориальная библиотека МДМД. Публикуется впервые. «С глубокою благодарностью Алексею Алексеевичу Сидорову на добрую память дружески уважающего его священника Павла Флоренского. 1918. IX. 5. ст. с. Сергиев Посад»

Автограф М.В.Нестерова С.Н.Дурылину (5 мая 1937 года) на каталоге выставки Нестерова 1907 года — с приклеенной «обманкой» — фрагментом пропуска на выставку 1935 года. Фонд театральных программ и пригласительных билетов МДМД

Автограф М.В.Нестерова С.Н.Дурылину (5 мая 1937 года) на каталоге выставки Нестерова 1907 года — с приклеенной «обманкой» — фрагментом пропуска на выставку 1935 года. Фонд театральных программ и пригласительных билетов МДМД

Вскрытие мощей преп. Сергия Радонежского. Фотография 1919 года

Вскрытие мощей преп. Сергия Радонежского. Фотография 1919 года

Церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцеве. Начало 1900-х годов

Церковь Спаса Нерукотворного в Абрамцеве. Начало 1900-х годов

Н.С.Чернышев. Мужской портрет. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

Н.С.Чернышев. Мужской портрет. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

С.Н.Дурылин. «Троицкие записки». Запись от 5 апреля 1919 года. Страстная пятница. (Письмо о. Анатолия Потапова). МА МДМД

С.Н.Дурылин. «Троицкие записки». Запись от 5 апреля 1919 года. Страстная пятница. (Письмо о. Анатолия Потапова). МА МДМД

С.Н.Дурылин. «Троицкие записки». Запись от 7 апреля 1919 года. Светлое Христово Воскресение. МА МДМД

С.Н.Дурылин. «Троицкие записки». Запись от 7 апреля 1919 года. Светлое Христово Воскресение. МА МДМД

Крестный ход. [1919–1920]. Фонд фотодокументов МДМД. Публикуется впервые. На обороте — надпись рукой Дурылина: «Москва. Маросейка»

Крестный ход. [1919–1920]. Фонд фотодокументов МДМД. Публикуется впервые. На обороте — надпись рукой Дурылина: «Москва. Маросейка»

Монеты из коллекции В.В.Розанова с изображениями императора Нерона и бога Януса. [I век до н.э. – I век н.э.] Собрание ГМИИ им. А.С. Пушкина

Монеты из коллекции В.В.Розанова с изображениями императора Нерона и бога Януса. [I век до н.э. – I век н.э.] Собрание ГМИИ им. А.С. Пушкина

Николай Чернышев и Сергей Дурылин. 1910-е годы. Симеиз. Фонд фотодокументов МДМД

Николай Чернышев и Сергей Дурылин. 1910-е годы. Симеиз. Фонд фотодокументов МДМД

М.В.Нестеров. Автопортрет карандашом. 1918. Копия из собрания МДМД

М.В.Нестеров. Автопортрет карандашом. 1918. Копия из собрания МДМД

Н.С.Чернышев. Портрет сестры. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

Н.С.Чернышев. Портрет сестры. 1915. Бумага, карандаш. Собрание С.Н.Чернышева

Главный дом усадьбы Абрамцево со стороны парка. 1900-е годы

Главный дом усадьбы Абрамцево со стороны парка. 1900-е годы

Анатолий Александрович Александров. 1898–1899

Анатолий Александрович Александров. 1898–1899

Лев Александрович Тихомиров. 1898–1899

Лев Александрович Тихомиров. 1898–1899

М.В.Нестеров. «Вот всё, что осталось от рощи Боратынского...». Этюд. [1935]. Холст, масло. Из собрания Музея-усадьбы «Мураново». Оригинал этюда безвозвратно утрачен при пожаре 2006 года

М.В.Нестеров. «Вот всё, что осталось от рощи Боратынского...». Этюд. [1935]. Холст, масло. Из собрания Музея-усадьбы «Мураново». Оригинал этюда безвозвратно утрачен при пожаре 2006 года

М.В.Нестеров. Автограф С.Н.Дурылину на обороте этюда «Вот всё, что осталось от рощи Боратынского...». 25 сентября 1935 года

М.В.Нестеров. Автограф С.Н.Дурылину на обороте этюда «Вот всё, что осталось от рощи Боратынского...». 25 сентября 1935 года

Вяч. И. Иванов и В.Ф.Эрн в квартире Вяч. Иванова на Зубовском бульваре. 1915–1916

Вяч. И. Иванов и В.Ф.Эрн в квартире Вяч. Иванова на Зубовском бульваре. 1915–1916

Савва Мамонтов в абрамцевском парке. 1901

Савва Мамонтов в абрамцевском парке. 1901

Василий Розанов. Фотография 1880-х годов с факсимиле подписи

Василий Розанов. Фотография 1880-х годов с факсимиле подписи

М.В.Нестеров. У озера. Этюд. 1938. Бумага, цветные карандаши. Коллекция ИЗО МДМД

М.В.Нестеров. У озера. Этюд. 1938. Бумага, цветные карандаши. Коллекция ИЗО МДМД

Протоиерей Иосиф Фудель. 1916–1917

Протоиерей Иосиф Фудель. 1916–1917

Г.Хусид. Бюст С.Н.Дурылина. 1955. Гипс. Коллекция ИЗО МДМД

Г.Хусид. Бюст С.Н.Дурылина. 1955. Гипс. Коллекция ИЗО МДМД

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru