Николай Бесчастнов
Пространство Николая Бабушкина
Николай Бабушкин широко известен как высокопрофессиональный мастер прикладной графики, внесший в нашу жизнь несколько популярных общероссийских графических брендов. Его дизайн-проекты предельно выверены и обладают редкой пластической культурой.
Однако его творчество обладает и другой, более интимной гранью, которая раскрывает Бабушкина как очень тонкого лиричного художника станковой графики, ведущего поиск отражения сложнейших пространственных ощущений в композициях из внешне очень простых, обыденных форм. Шляпа, лежащая на стуле, кружка с двумя кусками сахара, сумка на ручке двери, росток в коробочке с землей на окне, стеклянный стакан или графин в комнатном сумраке, старая лодка, забытая на берегу, — все это частички бытия, давно уже сроднившиеся с человеком. Вынимая их образы из глубин подсознания и рассматривая как основу для своего творческого поиска, художник предлагает нам взглянуть на них как на знаковые явления-порталы, открытые для чувственного постижения мироздания.
Для того чтобы увидеть всеобщее в частном, предметном мире, подбирается и необычная манера использования привычной для рисовальной практики техники «штриховка». Штрих в натюрмортных, интерьерных и пейзажных композициях приобретает редкое для изобразительного искусства самоценное звучание и выразительность.
Конечно, штрих выявляет форму предметов, но не в меньшей, а, может, даже в большей степени выражает состояние чувств художника.
Он, словно живая субстанция, растет из земной поверхности, растворяется в напоенной всепроникающим светом воздушной среде. Даже заштрихованные до черноты участки изображений кажутся потаенным хранилищем света — электролитом, готовым в любой момент отдать скопившуюся в его молекулах энергию внимательному зрителю. Без сомнения, светоносность среды — это то, что дает силы творчеству Бабушкина и помогает преодолевать тревожные переживания.
Потребность в поиске неизбежно приводит к появлению случайных графических эффектов, которые художник начинает культивировать, пытаясь понять их закономерность и использовать уже как творческий прием. Иногда Бабушкину это удается, но чаще — нет, и тогда однажды найденное остается загадкой как для творца, так и для зрителя.
Но ведь настоящее искусство — всегда загадка.
Николай Бабушкин очень любит редкие графические техники. Такова, например, техника офорта на картоне. Работа в подобной технике часто напоминает движение по зыбкому болотистому полю с неясной и весьма отдаленной целью, но художник осознанно вступает на этот, состоящий из множества проб и ошибок, путь. Кто или что ведет его по этому пути, не знаю. Возможно, что и великий Рембрандт испытывал схожую череду переживаний, десятки раз перетравливая и выравнивая свои медные доски в поисках только одному ему видимого лучика света.
Эти поиски воспринимались тогда чудачеством, однако привели к ренессансу техники офорта.
Творческое пространство — «пространство Николая Бабушкина» сугубо индивидуально, но необычайно светло ив целом очень позитивно. Оно заставляет нас поверить, что у любого предмета есть душа, как есть она у оловянного солдатика из известной сказки Андерсена.
Экспериментируя с рисующим материалом, рисовальной поверхностью и отрабатывая новые печатные технологии, он, с присущей ему деликатностью, открывает нам глубокий и плодотворный путь настоящего искусства.