Журнал "Наше Наследие"
Культура, История, Искусство - http://nasledie-rus.ru
Интернет-журнал "Наше Наследие" создан при финансовой поддержке федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
Печатная версия страницы

Редакционный портфель
Библиографический указатель
Подшивка журнала
Книжная лавка
Выставочный зал
Культура и бизнес
Проекты
Подписка
Контакты

При использовании материалов сайта "Наше Наследие" пожалуйста, указывайте ссылку на nasledie-rus.ru как первоисточник.


Сайту нужна ваша помощь!

 






Rambler's Top100

Музеи России - Museums of Russia - WWW.MUSEUM.RU
   
Подшивка Содержание номера "Наше Наследие" № 112 2015

Михаил Пришвин

«У русского человека на советском пути…»

Из дневника писателя

«Наше наследие» продолжает публикацию отрывков из многолетних дневников выдающегося писателя М.М.Пришвина (см. №№ 97, 98, 103).

1948

7 Января. Начало: «Соловьиная поэма»1 Блока. Осел привез поэта в соловьиный сад, и он там заскучал по своему ослу. Смысл этой поэмы тот, что каждый поэт мечтает освободиться от своего осла, а когда попадает в боги, скучает о своем осле. И такова вся жизнь поэта, как анималиста: хочется уйти от осла, но осел везет продовольствие.

Поэзия — это сила центробежная, подчиненная центростремительной силе. Поэзия предпочитает этой силе свободу, она бы ушла в бесконечное пространство и бросила землю, но центростремительная сила земли держит поэзию, и получается как у Блока, что поэт как осел, впрягается в воз движения по кругу.

Поэзия не только в стихах, а везде, и в прозе, и во всей повседневности. Если разобрать союз этих двух сил, то у Блока распадается на поэта и осла — у Сервантеса — на Дон Кихота и Санчо…

Мысль о поэзии и знании.

Поэзия и гуманизм.

Социалистическая родина.

10 Января. Вдруг все стало понятно, почему Головенченко2 не заключает договора на «Собрание». Потому что, наверно, он представил «Собрание» на рассмотрение с политической точки зрения. А время теперь «единомыслия», время, когда Тургенев, Достоевский, Л.Толстой предстают на суд, как будто они «сочинения» только что написали. Не могу еще сообразить, как поступить: примолкнуть или пойти к Жданову. Подумаю.

В газетах кампания за «национальную гордость»3, и если кто-то сказал, что Шекспир влиял на Тургенева, то его сжигают на костре, а если бы, напротив, кто-нибудь сказал бы нелепость вроде того, что Тургенев влиял на Шекспира, то конечно его бы поправили, но оставили в живых.

По-новому ощутил то, что все писатели знают, — что все наши мысли, замыслы, помыслы, умыслы теперь собираются в единство, как собирались в единство недавно земли крестьян и помещиков, что все мыслящие по-своему испытывают совершенно то же самое, что испытывали все отдельные хозяева при коллективизации.

Происходит коллективизация душ…

Итак, не единомыслие требуется, а единодушие.

Мысль объединяется в Боге, и Бог остается при себе: это единство никто не может похитить. Но души могут быть собраны, как собираются они на войне в борьбе со смертью: на людях и смерть красна.

Вот почему так ясно бывает видно в писаниях подхалимство: вместо души своей писатель отдает свой помысел. И если до сих пор меня не тронули, и я остаюсь «экстерриториальным», это потому, что я действительно в писаниях своих отдаю душу свою, а не помысел. И борьба моя на всем протяжении моего писательства была борьбой за мысль путем жертвы своею душою. И оттого я остаюсь неистощимым, несмотря на свои годы, и верю в бессмертие. Вот почему и сейчас я не присоединяюсь к тайному хору писательских душ, возмущенных требованием жертвы, и оттого тайный хор не делается явным: никто не может подняться против божественного закона о жертве душою своею за други. Писал раб Божий Михаил.

Времена переживаем слишком серьезные для критики их отдельными людьми: не человек своей отдельной душою будет судить…

В катакомбы!

12 Января. Сегодня дошло до –20о с ветром. Но я весь день сидел дома. До того надергали душу, намучили, что совесть начинает уставать и не засыпает, а чувствует себя в том смысле, что «все сделал, что мог, и совесть моя спокойна». <Зачеркнуто: И я с особенным значением повторяю теперь слова: «научи меня творити волю Твою»4, вручил себя, свою совесть Творцу. Удивляюсь как наш Хозяин*, столько поработав, не успокоится и не даст нам вместе с собой передохнуть: наверно, совесть его все-таки не совсем чиста.>

13 Января. Мороз помягче. Небо закрыто. Изредка слетают снежинки. Написал одну чудесную страницу.

Завтра на юбилее Серафимовича5 скажу: случается каждому писателю на склоне лет среди своих писаний, убегающих в Лету, найти одну страницу необыкновенную. Как будто весенний поток выбросил эту мысль, заключенную в железную форму, как льдину на берег. И вот эта вода, выбрасывающая льдину, давно уже в море исчезла, а льдина все лежит, лежит и тратится только по капелькам.

Когда я у себя иногда в радостный день встречаю такую страницу, я всегда изумляюсь, как это я, ленивый, легкомысленный и вообще недостойный, мог написать такую страницу. После раздумья я отвечаю себе, что это не совсем я писал, что со мной сотрудничали неведомые мои друзья, и оттого у нас вместе получилась такая страница, что совестно становится отнести только к себе одному.

Юбилей писателя и есть такая открытая страница: Вы не один живете, дорогой А.С., с вами вместе живут ваши друзья.

Начал читать Катаева: «Белеет парус»6. Сначала обрадовался, потому что было похоже на «Степь» Чехова, но когда наметился сюжет, очарованье «Степи» исчезло. Тем-то и удивительна «Степь», что в ней нет сюжета как механического приема. Это не значит, что я против сюжета, а что вообще сюжет должен быть живой и так хорошо обрасти мясом и кожей, чтобы кости, механическая часть, стала вовсе не видимой. Может быть, волшебство всего творчества и состоит в том, чтобы в глину сюжета вдунуть бессмертную душу7.

14 Января. С утра до ночи великая метель. На юбилей Серафимовича приготовил речь, оделся и не пошел: почувствовал, что речь моя хороша очень, но адреса нет.

<Зачеркнуто: У литераторов в связи с вызовом партии на единомыслие, стон стоит. Получается, что партия как торжествующая церковь, и [Сталин] как Бог. Но там церковь стоит на столпах из личностей, душ человеческих, здесь — прямо на коленях, и Бог питается цветной капустой. И сами коммунисты, конечно, чувствуют неполадки материализма, и [кончают] в крайних случаях идеализмом, именуя его романтизмом. Все, конечно, сводится к тому, чтобы единовластие партии (диктатуры) превратить в единомыслие. Если при этом пользоваться и материализмом, и идеализмом, как освещением предметов с той и с другой стороны, то с одной стороны, будет партия с ее обществом, а с другой, церковь с ее личностями. Между тем личность необходима для общества, и потому, в обход церкви с ее идеализмом, прибегают к социалистическому романтизму: и романтизм как люфт между личностью и обществом.>

16 Января. Взялся мороз. Поиски Норы8.

Важдаев прочитал о мне юбилейную статью9. Первая статья о мне по существу и единственная за 30 лет живая статья о живом писателе. Впервые под шкурой охотника критик увидел писателя.

Еще хорошее, что отрывок романа в «Огоньке»10, по-видимому, вполне оценен публикой.

17 Января. На восходе ясное небо, сильный мороз и северный ветер. К вечеру снова тепло и только не тает. Норка нашлась рядом.

18 Января. По цветам на окнах угадываю мороз, но потом нет — вялый день, пасмурно, ни тепло, ни холодно. А между тем самое вьюжное время; проводил Лялю** ко всенощной, завтра Крещенье.

19 Января. Вялый день, как и вчера. Вчера не мог стоять всенощную, болит спина. Но довольно было показаться в церковь, увидеть огромный медный сосуд святой воды или как прикладываются люди к образам, чтобы почувствовать иное время, иные счеты.

— А, пожалуй, Ляля, — сказал я, — Норка нашлась действительно по вере Марьи Васильевны. Кто знает, какая она перед Богом? Свечу поставила Ивану Воину, и Норка сразу нашлась. Поблагодарить бы теперь Ивана Воина за собачку, да все-таки не могу всерьез…

— Почему, — ответила Ляля, — я могу.

И пошла благодарить Ивана Воина за собачку.

Тем-то мне и удивительна Ляля, что и так может — по линии сомнения глубоко уйти от верующих простых людей и опять вернуться к ним и верить точно, как они. В отношении людей я себя тоже чувствую на широком охвате, от обезьяны до Канта, но в отношении Бога лишен чувства к иконе, а между тем икона в православии — это экзамен на чувство живого Бога.

Упираюсь мыслью своей сейчас в Чичикова, сопровождающего наш путь в социализм: мы летим все на самолете, а Чичиков едет в прежней свой бричке и не отстает11.

20 Января. Как бы там ни было, но искусство исходит от личности и является свидетельством борьбы человека за свое бессмертие…

22 Января. Быть современным — это не значит только уметь приспособиться к новым условиям, нет! быть современным — это значит, понимая новые условия, оставаться в своем творчески-жизненном назначении.

25 Января. Были на именинах у Тани12 и узнали, что сейчас раскулачивают Консерваторию, Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна и прочих подобных13, что политика в музыке направлена в сторону народно-мелодийной, и комитет по делам искусств превращается в министерство и Ворошилов будет министром (а Храпченко уже сняли)14.

Финансовая реформа показала налицо всю нашу политику15: всем хорошо, но среди всех не каждому: выдающийся пострадал от реформ и если поднимет за себя голос, ему скажут: «Как вам не совестно выставлять себя, если всем хорошо?» В сущности, тут нет ничего нового, так началось с помещиков и купцов, потом перешло на крестьян, и теперь на людей свободных профессий.

28 Января. Точно такое же утро, как и вчера, как будто вчера продолжается нынче. Но потом показался месяц утренний со звездой. Потом солнце пришло на весь день, и так весь день, и особенно вечер, было как весной, и невозможно было догадаться никак, что это не конец марта, а только конец января.

29 Января Ночью. Наша классическая литература, как, наверно, и всякое искусство во всем мире, рождалась, но не творилась <зачеркнуто: как теперь говорят>. При рождении самому рождающему невозможно заглянуть в темноту своего чрева и увидеть там рождаемое. Напротив, в творчестве можно заказать себе сделать так или так, и еще больше: можно принять заказ со стороны.

И еще большая особенность рождения, что, рождая, человек весь отдается тягости рождения и понимает его как долг, как «надо», в творчестве человек, напротив, определяется в своем собственном «хочется».

В настоящее время в борьбе своей за рождаемое, ревнуя о нем, государство бросается, разъяренное, на своих творцов, как пчелы на трутня, и даже проглатывает их, как паучиха проглатывает или убивает не успевшего скрыться оплодотворившего ее паучка. Совершенно как на трутней смотрят на артистов и держат их и кормят для своего оплодотворения, называемого «пользой».

2 Февраля. Совсем весна, льет с крыш, и в небе есть такие светлые луговинки голубые, что на улице ищешь глазами мимозу.

7 Февраля. Охота в моем опыте резко разделяется на два рода. Первое — это охота в одиночку с легавой, когда собака, благодаря своему чутью, вводит вас как будто внутрь самой природы. Тогда кажется, что пришел человек на ту землю, где не ступала нога человека, где земля девственная с начала веков дожидалась человека и вот дождалась: человек пришел и от встречи с землей у него родились слова.

Второй род охоты — это наша любимая русская народная охота с гончим мастером. Почти в каждой русской деревне есть охотник с гончей, но не у каждого есть такой мастер, каким был у меня Соловей. Он мог гнать от зари до звезды вечерней, а любители охоты еще с вечера собирались ко мне и еще до света уходили со мной в лес. Другая группа с другой гончей в другую [сторону] и так партиями…

Первая охота в одиночку — это игра. Вторая — это дружба, здоровое и то особенное чувство общественного без кланов, без всяких индивидуальных преимуществ, кроме охотничьей сметливости, которая тут же не остается при себе, а делается истоком общего результата.

11 Февраля. Грохнул новый удар со стороны Головенченко. Вместо договора на собрание сочинений — договор на 1-й том. Стоило ли из-за этого убивать себя всю эту зиму на юбилей16! И как пуста и нереальна слава, если не уверен в том, что завтра будет, чем кормиться.

У Прокофьева пять Сталинских премий, и вдруг оказалось, что напрасно давали: музыка Прокофьева и Шостаковича объявлена антинародной западной жвачкой. После этого верь в славу и ордена!

Кировское метро. Если написано «Вход» и никто не входит, значит это не вход. И если написано «выход», а люди в него валят валом, значит и самому надо входить, это вход. А некоторые думают, что раз написано и объявлено «вход», так и лезь туда, так тут уж и всё, нет, друг! к написанному надо еще и свой собственный ум приложить.

12 Февраля. Главное событие, о чем все говорят, ревизия музыки. Движение славы наших композиторов Шостаковича, Прокофьева в сторону Европы: их держали и давали по пяти Сталинских премий за то, что они славят нас в Европе. Теперь же Европа и Америка объявлены неполноценными, в суде над искусством поставили народ. И масса народная забраковала наших великолепных лауреатов. <Приписка на полях: с точки зрения обиженного лауреата: путем пяти Сталинских премий вызвали гения, а потом науськали.>

Ляля остается мне неиссякаемым источником мысли, высшим синтезом того, что называют чувством природы.

Портрет Верейского17 дает меня в рисунке без моего, привлекающего художников «цвета лица». Но он дает единство моего образа, то, что называется «душой». И это единственное изображение меня, на которое не противно смотреть (в том числе изображение в зеркале).

13 Февраля. Как бы то ни было, отчего и почему пришло, но явилась та смертельная тоска, в которой так хочется расстаться с жизнью, что будь один, кажется, кинулся бы в воду или пустил в себя заряд. Время от времени такое чувство бывало со мною всю жизнь, но даже и в очень серьезные моменты я выправлялся, и радость жизни возвращалась ко мне с большей силой.

— Ляля! — сказал я, — сегодня Бог оставил меня…

— Нет! — ответила она, — это ты сам вышел из себя и Бога оставил.

А что искушает, когда ты оставляешь себя самого? Искушает, что является тебе ненависть к дипломатии, этикету, политике и тому подобным вещам. Кажется, вот короткий путь, честный и ясный: сказать все начисто. Так еще мальчиком я разрядился, пустил Розанову «козла» и вылетел из гимназии18.

В том, чтобы удерживаться от взрыва негодования, никакой нет морали: так делают все из необходимости беречь себя и достигать цели. Практически, я думаю, надо беречься от этих разрушительных взрывов, поручая опасное дело другим людям. А нравственно надо ежедневно молиться, только не как в утренней молитве: не оставь меня во всякое время и на всяком месте19 (Бог не оставляет человека — человек оставляет), а чтобы молитва шла к себе самому как веление от Бога, как голос Божий: — Не забывай меня, Михаил!

Вчера этот Корнев20, выкраивающий из меня 10 листов в пользу Госиздата, — он держится веры: больше для дела Госиздата и меньше для Пришвина. Так точно и в музыке сейчас: больше для всего народа (мелодии), меньше личного раскрытия талантов. И еще убедительней в денежной реформе: дать больше бедным и отнять у богатых: богатые наживут, а бедные поправятся.

Надо помнить, что в старой России культивировалась жалость, и случалось, миллионер ходил как нищий <…> Но теперь богатство не считается пороком, а скорее доблестью. Это понятно, это и во мне. Но на этом же основании жизнерадостно формируется хам.

15 Февраля. Сколько раз нужно было дворникам поскрести своими лопатами, пока, наконец, этот чудесный звук в тишине предрассветного часа проник в душу поэта, и он, услыхав его, обрадовался.

Душа поэта заключена в какую-то тяжелую броню. Сколько нужно было солнцу посылать на землю лучей, чтобы из-под брони наконец-то у человека начали показываться ростки.

Почему столько страданий, чтобы…

Почему солнце столько тысячелетий изо дня в день посылает лучи, и до сих пор у нас нет счастья. Почему столько страданий переносят люди и все еще твердо не согласятся в том, [чтобы] всем вместе восстать против этого зла, и не сплотятся на борьбу любви. Наверно, затем люди и должны умирать: один, другой, третий, десятый, тысячный, и наконец, какой-то стотысячный захочет бессмертия. Вся тварь, вся природа…

19 Февраля. Бьюсь за каждый рубль прозы, чтобы превратить его в строчку своего стихотворения. И вдруг в «Советском писателе» объявляют, что по моему договору № такой-то у меня «сгорает» 40 000 рублей***. Нельзя и крикнуть от боли, ни пожаловаться, нельзя даже виду оказать печального перед бухгалтерией. Как это можно, если средний человек от этой реформы получает дешевый сахар и хлеб. Нельзя даже поморщиться от мысли, что я, выдающийся человек, по этой реформе попадаю в одну категорию со спекулянтами, по тому признаку, что и он и я — выдающиеся. Я чуть-чуть, однако, не поморщился, но к счастью вспомнил о смерти: тоже ведь и она имеет свои права, всех равняет — как государство, и ей тоже все равно, спекулянт ты или поэт.

24 Февраля. Только ночью, головой на подушке, застаю всю сложность положения, в котором родились мои поэмы в прозе, привлекающие ныне острое внимание многих. Я его выразил, как мог, и мог только, как написалось. Логически невозможно было выразить это переживание времени в болотах вместе с существами «Кладовой солнца»21.

Писатель, который пишет свои книги, как завещание о душе своей грядущим поколениям, чтобы ему самому непонятное они бы поняли и усвоили себе на пользу…

28 Февраля. Еще беспокоит меня мысль о начальном грехе. Я так понимаю безгрешное состояние людей, что каждый, как Адам, понимает себя, как единственного обитателя земли, и если встречает другого, то понимает его тоже, как царя своей земли, и оба царя, порычав или вильнув хвостами, расходятся по своим владениям.

Каждый царь в своем ареале знает в лицо своих родственников и подданных и соответственно с этим личным знанием обращается с ними. Грех начинается с того момента, когда в силу множества подданных царь теряет о каждом личное знание и должен сделать обобщение по какому-нибудь признаку <…> А потом так и пошло все дальше и дальше: на одной стороне царь Ирод, на другой младенец22, как лицо, долженствующее стереть главу Змия (Ирода). На одной стороне царь Ирод, приказавший убить всех новорожденных (какое обобщение!), и на другой младенец, как личность, ускользающая от этого закона, — обобщения всех.

И разве я-то сам, и каждый, кто спасся от какого-нибудь Ежова, не тем ли самым путем спасался, как при Ироде?

И нет никакого сомнения в том, что Евангелие, Новый завет, есть книга о лице человека, а Ветхий завет о законах множества, и что те же самые заветы действуют в разных новых формах и сейчас, ежедневно, и у меня в романе, как борьба «надо» и «хочется».

3 марта. В 8 утра солнце еще выше домов и лучи на Ордынке лежат низко, образуя солнечную крышу над всеми домами в Москве. И от этого внизу в улице под солнечной крышей оседает голубой сумрак, и в нем слышно, как надувается весенняя ворона и чирикает затаенный в стене вестник весны света воробей. А домб в голубом сумраке удаляются перспективой, все голубея и голубея. А еще дальше, там где-то в большой глубине, впереди, голубея, высится и дворец моей юности. Я тогда, глупый и недостойный, не мог войти в него, а теперь я иду к нему, и он все приближается, и сердце сжимается от радостной надежды, что, может быть, теперь там узнают, какой я стал. Там не поглядят на седые волосы, напротив, в заслугу поставят и больше не выгонят… И вдруг слышу, зовут меня: здравствуйте! — воробей.

6 Марта. Сапожник принес охотничьи сапоги. Вспомнил с ним о своей родине, не той, которую мы теперь проповедуем, «динамическую», а мою собственную в Елецком уезде. Очистится ли когда-нибудь там местечко, куда можно будет прибить мемориальную доску о Пришвине?23

Еще я думал о разрушительном шествии политического коммунизма и холодной войне против него. Как не могут понять безумцы (и никогда не поймут), что из войны же вышел как грозная человеческая сила этот коммунизм, как религия человека против бесчеловечной войны. Единственное средство против воинствующего коммунизма и в помощь ему — это проповедь этического коммунизма. На юбилее умный редактор «Пионерской правды»: Пришвин весьма тактично проповедует среди молодежи коммунизм. Триумфальный выход «Кладовой солнца»24 есть свидетельство того, что правительство — как голодный зверь куска мяса — ждет от писателей творчества этического коммунизма.

8 Марта. Вчера, как и все эти дни, было прекрасно на улице, старый февраль обернулся в конец апреля, и кажется, вот-вот зазеленеют деревья. Такого праздника света, мне кажется, в жизни своей я еще не видал. Радость света, в сущности, еще в зимнем месяце приводит куда-то на самый край, откуда, как с края высокой горы, видна бездна возможного падения. И это чувство увеличивается огромными очередями за хлебом: за килограммом хлеба люди стоят по шесть часов. Конечно, везде разговоры тревожные о конце, о войне.

9 Марта. Важдаев нащипал с меня суетливую статью вроде «Анатоль Франс в халате»25. Стало вчера после чтения смутно на душе. А сегодня утром подумал я, что когда же настоящему писателю было хорошо в обществе? Только разве уж после смерти. Это оттого, что настоящий писатель редкость большая, и удел его — одиночество даже в признании, даже как у Толстого, и в поклонении. И только тогда ты будешь в духе и, может быть, в радости, если будешь помнить пример святых отцов, стоявших голыми коленками с молитвой днями и ночами на камушке. Помни всегда, что раз ты взялся за перо, то удел твой быть требовательным к себе, и может быть, только позволять себе быть снисходительным к людям.

10 Марта. Статья Важдаева в «Октябре», оказалось, обсуждалась в президиуме ССП за то, что в ней «домашнее» выносится в печать <…> И, оказывается, за «Фацелию» тогда меня били именно за это26, и вообще большевику нужна психология воина в атаке: на раненого никто не глядит, и ты человек, пока не упал, как упал — так пропал. Вот отчего у нас не пишут об инвалидах, об авариях, о несчастьях, и даже если умер знатный человек, не пишут, от чего он умер. Вот весь моральный каркас нашего времени, и не об этом ли когда-то давно я писал, что стремление все вперед и вперед заметает за собой следы страданий и слез. Итак, в советском реализме реальность — есть победа.

17 Марта. Охота на Большой Ордынке. Придет весна воды, и конечно я, как все охотники, отпраздную ее на местах, но весной света я всегда охочусь в большом городе, и не знаю ничего прекрасней такой охоты мысли за солнечным лучом, внезапно пересекающим переулок, за блестящим слоем стрел сосулек, за следами весеннего кота на свежевыкрашенной крыше. И особенным чудом бывает остановиться в виду намороженной водяной колонки. Придет человек с ломом, пробьет для ведра ямку, нальет воды и удалится. А на ближайшем дереве сидит воробей, сидит и ждет. Вот человек удалился. Вода в ямке еще не замерзла. Воробей слетает в нее, купается, и брызги летят от него и радужно сверкают, и воробей торжествует. Сегодня на Большой Ордынке в половине восьмого утра солнце было еще…

И вдруг слышу, вот зовут меня… Остановился в стороне, чтобы не мешать прохожим. Передо мной кирпичная стена высокого дома, как это бывает на улице, когда один дом построился, а другой не успел к нему прислониться. В такой стене всегда бывают печурки величиной в один кирпич, один для чего-то нарочно делается, другие наверно и сами собой образуются, когда выпадает кирпич. И слышу я, воробей там в одной из таких печурок невидимый неустанно чирикает, как живые часы, повторяя одно и то же: здравствуйте, здравствуйте! Подумалось, — до чего же у охотника обострено внимание к жизни природы, что на улице в толпе людей я услыхал голос певца весны света и так услыхал, что как будто кто меня даже позвал в свою глубокую дверь. И только-только я определил печурку, откуда исходил неустанный зов, как смотрю, уже и другой человек стоит рядом со мной, слушает и улыбается, и показывает мне пальцем: — Вот он где, шельмец! — Ошибаетесь! — отвечаю. Поспорив, мы согласились, что он, невидимый, твердит нам слово: здравствуй. И мы уже знакомы…

Мне осталось только, вернувшись, записать, о чем щебетал воробей в Москве весной света. Он отвечал нам просто на трудный вопрос: как сделать нами любимый охотничий спорт средством познания и возвеличения нашей родины.

Первое — это хранить радость жизни, заключенную в чувстве охоты. Второе — надо воспитать в себе то внимание, каким я мог на улице, наполненной людьми и машинами, открыть воробья. Мы открываем новый мир. И третье о дружбе. Не нужно заботиться, она сама собой явится, как на охоте за воробьем явился мне другой такой же охотник, когда я обрадовался зову и обратил внимание на воробья. Радостью жизни, сосредоточенным вниманием и дружбой питали наши великие предки живущее в нас чувство родины.

Что это, чувство родины? Это ли, когда встрепенется человек, услыхав где-нибудь крик редкой птицы, слышанной в детстве, или услышит песенку, или запах какой-нибудь конопли, как Тургеневу запахло родной коноплей на полях Германии27? Или Лермонтову — пляски наших мужиков28?

Но если это верно, что родина там, где родился, то почему же, когда попадаешь куда-нибудь очень далеко от родины с природой совсем незнакомой, где звуки иные, и воздух совсем другой, и земля пахнет иначе, тоже весь встрепенешься, весь вопьешься в узнавании, в понимании невиданного, неслыханного. И кажется, всю жизнь шел сюда и, наконец-то, пришел, и теперь начинаешь дивиться всякому пустяку, что вот у нас вороны серые, а здесь черные, что сороки у нас пестрые, а тут голубые. Поймешь, что не вся та родина, где родился и вышел на свет из темной утробы, что и то есть родина, куда ты шел, и что чувство родины есть движение к свету.

Постоянно упрекают нас, охотников, за жестокость милые голуби, но все-таки, если бы можно было обернуться в птицу, сохраняя свой человеческий опыт, я бы обернулся не в голубя, а в охотника-ястреба, и тогда и сам бы остался жив - здоров и голуби остались целы. — Как же голуби-то целы остались? — спросят меня. — Так, — ответил бы я, — целы бы остались голуби, что и простой ястреб по народному поверью в своем саду не дерет птицы, а ястреб с человеческим разумом — тем более. И правда! я глубоко убежден в том, что если бы не было на свете ястребов-охотников, этих ястребов с человеческим разумом с постоянной заботой об охране природы, то милые жалостливые люди давно бы всю дичь съели в ресторанах.

20 Марта. Кончил читать «Домби и сын». Подумываю, что мальчик Поль является прототипом князя Мышкина в «Идиоте»29, а Домби-отец и Эдит напели «Анну Каренину». Очень похоже, что Каренин вывезен из Англии и оттуда же непонятная нам осужденность Анны, как непонятна и осужденность Эдит у Диккенса30. Разве что в будущем, может быть, и у русского человека на советском пути окостенится, оформится идея служения государству, коммуне или «фирме».

7 Апреля. По радио слова: «Европа! вернее, все, что осталось от Европы…»

Европа — это история христианства за две тысячи лет. История вырождения личности в индивидуум, с одной стороны, и с другой, история поглощения личности обществом. Вот теперь все, что осталось от Европы — это борьба индивидуалистической (капиталистической) цивилизации с коммунизмом, и мы думаем, что цивилизация будет поглощена коммунизмом, и культура новой личности родится в коммунизме. Мы надеемся, что коммунизм будет материнским зерном новой культуры, а то, что нам теперь в нем неприятно, пойдет на пропитание эмбриона новой культуры.

Как же не любить человека, если он создал Евангелие, как можно без оговорок нападать на Европу, если она создала эту книгу.

Президент Бенеш в первой речи после перемен в Чехословакии31 сказал: «Всякая свобода основана на свободе духа, и эта свобода зависит от нас самих».

15 Апреля. В лесу остались от снега только белые клочки. Цветет орех. Поют зяблики, певчие дрозды. Никогда в жизни я так поздно не приходил на тягу, как нынче. Солнце садилось в тучку, создалась необычайно тихая, теплая и звучная заря. Если вальдшнепы существуют на свете, то они должны сегодня тянуть. И протянул один только за весь вечер вальдшнеп. Или их еще нет, или это место такое, не охотничье, ни бекаса, ни тетерева. И, кажется, что этого всего уже больше нет для меня, что эта охотничья гордость-радость прошла. Возвращаться было в темноте очень скучно. Ночью кашель замучил. Утром спину едва разогнул. Но писать и жить очень хочется: жить про себя и показываться хорошо молодым.

26 Апреля. Одиночество, пустыня, питающая личность (Фауст), ненавистно пропагандистам коммунизма, потому что такая личность социально неуловима. Но все-таки личность, как фактор движения, как явление социального первенства необходима.

И это тоже ведь не путь ловить личность в сети социальной необходимости, как Шостаковича32, и принуждать ее делать не как самому хочется, а как это надо. Какой же выход из драмы Прокофьева, имеющего пять Сталинских премий и на шестой объявленного антинародным?

17 Мая. Если бы энергия Оршанко33 пошла бы у него на себя, то какой бы вышел из него капиталист! И сколько их таких у нас едят черный хлеб вместо белого, отдавая свой белый будущим под кличкой социализма. Мы здесь поедим черный, а наши молодые после нас, там, будут есть белый хлеб.

21 Мая. Этот страшный, как смерть <вымарано: «коллектив»>, стоит с раскрытым ртом, чтобы поглотить тебя: сколько зубастых голов! а ты веришь, что так и пройдешь через ряд <вымарано: красных> пастей и они не тронут тебя, напротив, все закричат: осанна сыну Давидову34! Но оно есть, это голубое начало, и будет вечно… И все мы надеемся на себя: это я! и, надеясь, работаем. Так вот, бороться за место свое <вымарано: в коллективе> — это да! но любить, как это можно любить <вымарано: коллектив… всех!>

10 Июня. Всё жара. Цветут ирисы. Я первый раз в жизни увидел цветущий ирис, был восхищен причудливой формой. Мне представилось, что по изяществу нет лучше цветка, и розы кажутся грубыми. — Вы любите ирисы? — спросила Ляля Оршанко. — Нет, — ответил наш коммунист, — из них нельзя сделать букет. Мы не могли спорить: букета из ирисов сделать нельзя — это правда, нельзя спорить против правды, и нельзя доказать тоже, что есть на свете существо, в красоте своей независимое даже от правды.

На простой войне трубят победу, когда армия врага капитулирует, а на этой войне с природой трубят победу журавли, когда враг соглашается с мыслями победителя и переходит радостно на его сторону.

Трубил журавль победу, сверкала вода…

14 Июня. На песчаные и прозелененные мелким подорожником тропинки выползла душистая повилика, белая и розовая.

Коммунист должен оставаться коммунистом одинаково и на службе, и дома, а у нас на службе он коммунист, а дома он совсем другой: он частный человек. И это зло, именно оно-то и сопровождало конец империи, и, вероятно, оно является необходимым спутником всякого государства, и капиталистического, и социалистического, и коммунистического. Служит государству, значит, он там, а себе служит — здесь, дома.

16 Июня. В сущности, коммунизма этического у нас теперь вовсе и нет. Но в идеях коммунизма зародилось у нас огромное славянское государство, конь, несущий на себе идею коммунизма. Школа этического коммунизма в свое время воспитала в русском анархисте государственного человека.

17 Июня. Обтяпал около двадцати кустов черной смородины и когда устал, то почувствовал обман мечты, завлекающей делать сад. Будь у меня земля в свое время, когда зарождалась эта мечта, и войди я тогда в эту работу, возможно, я был бы отличным садовником. Но сада у меня не было, я стал работать над словом и вырастил сад из слов такой большой, что в нем тысячи гуляют и миллионы пройдут в нем. Теперь мне эта работа тяпкой в сравнении с тем, как я работал со словами возле той же мечты, представляется ничтожной. А все вышло из-за того, что во время зарождения мечты о саде не подвернулась земля.

Коммунисты (Ленин) спасли мою родину от интервенции и в дальнейшем от немецкого погрома (Сталин). Какой же может быть разговор о принципах коммунизма и что они не совсем сходятся с принципами христианской личности. Правда, Ленин вовсе даже и не намеревался спасать родину, напротив, он приготовился принести ее в жертву социализма, и Сталин спасал коммунизм. Родина, может быть, больше наше дело.

30 Июня. Два выхода из необходимости: бунт или творчество. Но за бунт люди отвечают… А творчество есть выход личный, это есть «мир», а то — бунт — есть война.

1 Июля. — Люби ближнего, как самого себя, сказал Христос35. К этой заповеди большевики прибавляют: «Люби ближнего, и от этого тебе самому будет лучше». Так что есть какой-то акцент на себе. Но, в общем, то и другое на добро людям. Правда, Ляля? — Конечно, я это разделяю вполне и этим одушевляюсь, но только в христианстве все смягчено милосердием, а у большевиков нет благодати.

Что это — благодать? Это о чем все мы скучаем: нет благодати, и нет между нами любви и внимания друг к другу. Я думаю только, что в этих словах дело идет об интеллигенции, а народ молча работает. Но вот и весь вопрос-то сводится к интеллигенции, к благодати (в существе своем народная интеллигенция и есть благодать). Нет интеллигенции — и нет благодати.

28 Июля. Паустовский написал повесть «Преодоление времени»36 под чеховскую «Степь». Опыт очень интересный: внимательное разглядывание мелочей жизни в добром расположении к человеку, оказывается, дает материал, который писатель может преподать читателю почти без всякого обмана. Не завлекает читать, но и не бросаешь.

8 Августа. «Америка» — очень хороший журнал, дай Бог таким быть «Огоньку». Но как-то чувствуешь, читая о заморской жизни, что дурак везде один и тот же, но при капитализме ему пока еще, конечно, лучше. Когда же и у нас жизнь устроится, то и у нас дуракам будет счастье.

12 Августа. После музыки гора обрушилась на биологию. Лысенко взял на себя роль палача свободной мысли37.

Не нужно много разбираться в биологических теориях, чтобы понять сущность дела. Флаг «Мичурина» означает первого человека не в Боге, а в себе, не царя природы, а диктатора. «Случай» Менделя38 есть лазейка к Богу, значит, нет и не может быть случая, все в человеке, а не от воли Божьей. Человек из-за этого отвлечения получает атрибуты божества: такого человека никто не видел, все человеческое поглотил человек обуженный. Так является религия человечества.

18 Августа. Биологи летят со своих мест. И так выходит, что не Дарвин, не Мичурин или Мендель (поймешь тут разве что-нибудь), а как хороший человек, достойный ученый, так значит в оппозиции, и к кому? к Лысенко. И говорят, будто Лысенко обещался оросить казахские степи, дать много хлеба, за что и получил право хулы на Духа. Так говорят, а там уж кто разберет.

25 Августа. «Мозжинка» у академиков не удалась39: каждый из академиков может видеть из своей кухни, что делают на кухне соседнего академика, а деньги на подарки в виде дач затрачены огромные. Является вопрос: почему бы строителям вначале не посчитаться бы со вкусами самих академиков? На этот вопрос дается такой ответ: что если бы считаться со вкусом каждого, то одному бы выстроили дворец, другим — хижину, т.е. вышло бы не по вкусам, а по способностям давать взятки.

И потому подарки сделаны стандартными.

Так и на всякое неразумие в СССР есть разумный ответ.

2 Сентября. Во дню этом всяко было, то дождь, то солнце обрадует, маленькая сосна, вся увенчанная, убранная большими блестящими каплями, стоит, как девочка, с выражением: я тоже большая. Маленькие сосны почему-то всегда выглядят как дети в том возрасте, когда уже надо постоять за себя. А елки маленькие всегда жмутся друг ко другу, и кажется, им чем тесней, тем лучше.

Я ходил по стороне реки, где русские и немцы в долине стояли в нескольких сотнях метров и бились. Осталось несколько братских могил и много изуродованных снарядами деревьев.

Был дом, крытый соломой, и возле него было два сарая, тоже соломой крытые. Когда подходишь со стороны сараев, то одним окошком, как глазом, дом обернулся и глядит на тебя… Я заметил это выражение настороженности, недоверия и подумал, что это от военного времени осталось.

Шел по дну древнего потока с высокими берегами. За 5 часов ходьбы без отдыха устал до смерти.

9 Сентября. Интеллигенция в смысле отбора людей, создающих действительно что-нибудь новое в области культуры («поэт и чернь»40), совсем не защищена ничем перед массами. Пожелай натравить — и всех разорвут. Но кто же возьмется за столь гнусное дело? А неудачники из той же интеллигенции. Неудачник — это аккумулятор зла, и эта собранная сила восполняет первоначальные потери положительных начал. Такого рода погибель чистейшего творческого начала человека доходит до сердца, как крик ребенка под розгами.

12 Сентября. Огни погашены, небо закрыто. Мы в темноте идем. А вы, милые люди, ссылаетесь на фонари и на звезды прошлого времени. Их нет! мы в темноте, и все-таки мы живем, мы должны идти непременно вперед и в темноте.

20 Сентября. Думаю о вольных мучениках народничества и марксизма, породивших невольных мучеников государства.

Каждый писатель должен понять себя теперь не только мучеником невольным, рабом предшествовавшего ему мученика вольного, но и так: а что если все эти временные муки спадут, он станет свободным, то что же он лично, во что он употребит свою свободу.

Первый из писателей, отвечай ты, Михаил!

Отвечаю:

— Я бы стал уверенней писать о ценности жизни каждого человека и о его личном празднике.

Пошел перепелок искать, но огромное овсянище, где они водились, было вспахано трактором, а на другом все растоптал и разогнал скот. Усталый от неудач и ничего не видя, кроме свежего коровьего навоза, и то потому только видел, чтобы в него не попасть, я сел возле большого стога с заветренной стороны.

И как только я остался без дела и сел, так сразу же на пустом избитом выгоне увидел розовую головку клевера, и недалеко от нее другая глядела на меня, а там и третья. — Да вас тут много! — сказал я им вслух. И мне стало так, будто не я их находил, а они все входили в меня, радуясь, что я остался без дела. И облака тоже большие, тяжелые, тесные, и тропинка по холму на небо, и там наверху мальчик с книжкой в школу идет, и из деревни, где школа, там ель строгая, почти черная выглядывала из золотых опадающих лип и мальчику-школьнику высказывала: — Вот видишь, они опадают, учись у меня: надо учиться и не опадешь!

Так вот я остался без дела, и мне сейчас же открылось происходящее вне меня, как открылась Чехову «Степь». Я не видел ее, потому что ее мне закрывало дело. Так что же такое это «дело», закрывающее неизбежно от нас жизнь, великолепный памятник которой поставил Чехов в своей «Степи».

Итак, философия «дела». Дело происходит от действия, изменяющего в чем-то расположение вещей: я этим занят и созерцать и любоваться данным положением, как Чехов, я не могу, напротив, я поглощен не данным, а тем, как бы мне его изменить.

Маркс, Ленин, Сталин, все эти деловые люди, им некогда любоваться «степью» (не чеховской, а натуральной), и они требуют, чтобы весь народ вслед за ними стал деловым, занятым изменением жизни. Мало того! они требуют, чтобы сами поэты стали деловыми людьми, стали инженерами душ.

Однако пример перед глазами: головки клевера глядят на меня, радуясь, что я остался без дела. А если так, говорю я, если так, Михаил, то пока ты занимался делом, искал перепелов, и вдруг, когда остался без дела, увидел Степь, что все-таки то же самое «дело» завело тебя сюда под стог, в степь. Благодари же.

— Благодарю, что вы завели нас в дело, но теперь смилуйтесь и оставьте нас без дела, чтобы мы не бежали за вами, не переводя духа, а сели бы отдохнуть и поглядели бы на жизнь возле себя.

Если только мне удастся «Осударева дорога», то именно только потому, что я не лауреат, ни за чем не гонюсь, стараюсь оставаться «без дела». Я первый и может быть единственный в своем роде «бездельник» в Советском Союзе, и за это хочу дать первую и единственную вещь.

И все-таки значит в начале было какое-то дело (пусть перепелка), и оно-то и завело меня в степь, и, оставшись без дела по своей или чьей-то вине, я оглянулся и увидел степь. Важно, что было дело в начале, и Адам был в раю в Божьем деле, но без сознания. И только уже когда Адам остался без дела (не у дел Божьих), у него родилось сознание добра и зла, а впоследствии рост этого сознания привел к чеховской «Степи».

29 Сентября. В наш простой народ, в его быт теперь, как огромный железный гвоздь, огромным железным молотом вколочена мысль: «бытие определяет сознание». И это значит, что если изменится наше бытие к лучшему, то и сознание будет лучше и вся душа наша переменится.

Постараемся же все применить свои силы на изменение нашего бытия. Можно бы возразить на эту формулу нашего действия «бытие определяет» — пусть, да! но перемена этого бытия на лучшее определяется нашим сознанием. И значит, и сознание определяет наше бытие. Но если так сказать массам, они схватятся за идеализм, за личность, определяющую ход истории, и вся система «марксизм-ленинизм» вверх тормашками полетит. Но марксизм-ленинизм вошел теперь в состав нашего бытия, и потому это факт: бытие определяет сознание.

Значит, дело тут не в словах, не в философии, а в действии, изменяющем жизнь. Система царизма облекается в философию идеализма, изменяя систему царизма (бытие), мы облекаем ее в новую философию материализма: бытие определяет сознание. И так мы словами Фауста говорим: в начале было не Слово, а Дело.

6 Октября. Мне снилось, будто мать моя в присутствии Ляли спросила меня, что я теперь буду писать. — О невидимом граде, — ответил я. — Кто же тебя теперь печатать будет? — спросила Ляля. — Пройдет время, — ответил я, — и я сам пройду, и тогда будут печатать. Может быть, еще ты успеешь и поживешь на мою книжку.

Мать смотрела на меня внимательно, вдумчиво.

8 Октября. Пасмурно и тепло. Вчера слушал радио из Америки о введении трудовых лагерей в Чехословакии с беспощадной оценкой «принудительного» труда в СССР, где в лагерях находится от 10 до 20 миллионов. К этому они могли бы прибавить еще много миллионов советских людей вне лагерей, но занятых тоже принудительно. Резкой границы между теми, кто в лагерях и кто в колхозах, в лабораториях, в кабинетах, нет: все принудительно, как на войне. Да это же и есть война социализма против капитализма. Но советский труженик может утешиться тем, что он войной борется против войны, как история показала неизбежной при «свободном» труде. Увы! Мы знаем теперь цену всех прекрасных понятий свободного труда, свободных выборов, свободной эволюции: исторических форм общественной жизни. В это понятие эволюции включается ощущение незыблемости основ личного бытия, называемое состоянием мира.

26 Октября. За липами облетевшими, сквозными золотится небо, на желтом черные-черные все неправильные зубчики леса. Это с далеких времен волнующая тайна с предчувствием какой-то грани человека и Бога (помню, это же самое писал в свои 29 лет, этими же даже словами). Вот это вживание в природу и является ключом к моей литературе, если только понадобится кому-нибудь этот ключ.

26 Октября. О чем мы молчим в Советском Союзе? Мы молчим о себе. О чем мы говорим? О всем хорошем. Но вчера в американскую зону оккупации спустились два летчика и рассказали о себе и о всем плохом в Советском Союзе. О себе, что воевали в ожидании свободы после войны и, обманутые, теперь уходят в Америку, где будут свободно жить. О Советском Союзе рассказывали, что диктатура растет и что человеку в нем нечем дышать. Так говорят дезертиры. А мы лично о себе даже и думать не хотим. Для нас, стремящихся хоть сделать что-нибудь доброе, личная жизнь есть секретная жизнь, и, во всяком случае, не может быть аргументом в общественной деятельности. В этом-то и гвоздь души интеллигента русского, что массы в душах своих такого гвоздя в душе не содержат. И мы все глубже и глубже стараемся скрыть этот гвоздь от людей, а в Америке этим гвоздем тычут в глаза.

17 декабря. Мороз усилился, и будет солнце. Как только дадут сигнал из «Октября», примусь за доработку. Моя ошибка в политике происходит исключительно от привычки относиться лично к тому, что в существе своем не имеет завершающего оформления, называемого нами лицом. Большевики стали и называть это нечто, не имеющее никакого лица, но играющее первенствующую роль в истории, «массами», у Маркса же это называется «экономической необходимостью». В любом обществе, куда входит «личность», над нею довлеет вот эта среда, масса, или необходимость экономическая, психическая, или какая уж там. Вся гордость большевика в том, что он, постигший науку управления массами, владеет этой силой Левиафана, и человек в его определении и есть управитель Левиафаном.

21 Декабря. Жулька очень больна, боюсь, что не выживет. В ней такая же непостижимая мне чистота неисчерпаемой душевной глубины, как и в Ляле. Мне Бог на старости посылает и людей таких, и животных.

31 декабря. Мне кажется, будет солнечный день — последний день моего года. Намеченных достижений сделать не удалось, ни роман еще не доведен, и такое сознание, что все равно он не выведет меня на большую дорогу. Ни собрания сочинений не достиг. И даже собака моя любимая больна и может быть и не будет жива. Но зато я существую, да, я словом своим по силам своим жизнь изменяю, творю, значит, я существую41. И вместе с этим все больше и больше овладевает мной мысль о каком-то хорошем месте моем в будущем сознании людей. Когда это будет и где и как, я не могу сказать, но в том я уверен, что место свое найду, и эта моя вера есть требование моего человеческого смысла.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Имеется в виду поэма Александра Блока «Соловьиный сад» (1915). Ср.: Медведев А.А. Мотив сада в творчестве М.Пришвина и А.Блока // Михаил Пришвин и русская культура ХХ века. Сб. ст. Тюмень: Вектор Бук, 1998. С. 173-177.

2 Имеется в виду Ф.М.Головенченко (1899–1953) — в 1945–1948 гг. директор Гослитиздата и одновременно заведующий кафедрой русского языка Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б); с 1948 г. заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).

3 Речь идет об идеологической кампании, развернутой в СССР в послевоенные годы («борьба с космополитизмом») против буржуазной идеологии, «низкопоклонства» перед западной культурой, отступления от марксизма-ленинизма в науке, искусстве, литературе, ведущей к тотальному контролю над научной и общественной мыслью и усилению изоляции страны от внешнего мира.

4 Пс. 142:10.

5 По-видимому, речь идет о собрании московских писателей 14 января 1948 г. по случаю 85-летия А.С.Серафимовича.

6 Речь идет о повести В.П.Катаева «Белеет парус одинокий» (1936).

7 Быт. 2:7.

8 Собака Пришвина.

9 По-видимому, речь идет об очерке писателя и этнографа В.М.Важдаева «В мастерской художника» в журнале «Октябрь» о том, как работал Пришвин-писатель.

10 Имеется в виду отрывок из романа-сказки «Осударева дорога» о строительстве Беломорско-Балтийского канала, над которым Пришвин с перерывами работает с 1933 г. и в 1948 г. заканчивает.

11 Аллюзия на героя поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души» (1842).

12 Вероятно, Татьяна Ильинична Игнатова (1892–1972) — родственница Пришвина.

13 Речь идет о кампании, направленной против композиторов, «придерживавшихся формалистического, антинародного направления». Началась 5 января 1948 г., когда Сталин присутствовал в Большом театре на представлении оперы Вано Мурадели «Великая дружба». Специальное постановление ЦК ВКП(б) «Об опере “Великая дружба” В.Мурадели» было опубликовано 11.2.1948 г.

14 Маршал Советского Союза К.Е.Ворошилов был назначен главой Бюро культуры при Совете Министров СССР; М.Б.Храпченко снят с должности председателя Комитета по делам искусств.

15 Постановлением Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 14 декабря 1947 г. «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары» реформа была проведена в форме деноминации с конфискацией, т.е. изъятием денежных сбережений, введением единых сниженных государственных розничных цен на продовольствие и промтовары.

16 4 февраля 1948 г. М.М.Пришвину исполнилось 75 лет.

17 Имеется в виду сделанный с натуры портрет Пришвина, работы Георгия Семеновича Верейского (1948. Бумага, тонированное поле, итальянский карандаш). Портрет находится в доме-музее М.М.Пришвина в Дунине (ГЛМ).

18 Ср.: «8 Августа 1937. И еще одно удивительное единство во мне — Розанов. Он своей личностью объединяет всю мою жизнь, начиная со школьной скамьи: тогда, в гимназии, был он мне “Козел” (прозвище В.В. Розанова, учителя географии в Елецкой мужской гимназии, где Пришвин учился. — Я.Г.), теперь в старости герой, излюбленнейший, самый близкий человек» (Пришвин М.М. Дневники. 1936–1937. СПб.: ООО «Изд-во “Росток”», 2010. С.706).

Диалог с Розановым, который не прекращается в дневнике Пришвина в течение всей жизни, а также история их взаимоотношений является одним из интереснейших сюжетов русской культуры начала ХХ века. «Розанов стоял у истоков творческой личности Пришвина: он сыграл решающую роль в двух событиях жизни юного Пришвина (“побег из гимназии в Америку (Азию)” и исключение из гимназии), в которых впервые проявился конфликт между мечтой и действительностью, столь существенный для Пришвина впоследствии. В личности Розанова для Пришвина воплотилась идея самоценности мечты и связанной с ней жизненной трагедии. <…> Второй период отношений с Розановым связан с деятельностью религиозно-философского общества в Петербурге, на собраниях которого они встретились (1909). Книга Пришвина “За волшебным колобком” получает одобрение Розанова, а его завет “Поближе к лесам, подальше от редакций” Пришвин всегда помнит. Дневниковые записи с несомненностью указывают на глубокие и сложные отношения близости и отталкивания, соединявшие Пришвина с Розановым, которые не определяются словом “личные”. Речь идет о преемственности философско-эстетических взглядов и литературного стиля Розанова в творчестве Пришвина» (Гришин В.Ю. Контекст-1990. М.: Наука, 1990. С. 161-218; cм. также: Леденев В. В.В.Розанов и М.М.Пришвин: к истории литературных встреч ученика и учителя. www.lebed.com).

19 Прем. 19:21.

20 По-видимому, редактор Госиздата.

21 Сказка-быль «Кладовая солнца» (1945). Ср.: «23 Октября 1945. В “Кладовой солнца” сюжет был: брат и сестра пошли в лес за клюквой, их тропа в лесу разделилась, дети заспорили, поссорились, разошлись. Вот и все. Остальное навернулось на этот сюжет само собой во время писания».

22 Мф. 2.

23 В настоящее время в Ельце имя М.М.Пришвина носит школа №1 (бывшая мужская гимназия, в которой Пришвин учился); на ул. Мира (бывшая Торговая) установлен бюст Пришвина работы Н.А.Кравченко.

24 Сказка-быль «Кладовая солнца» была представлена на конкурс на лучшую художественную книгу для детей, объявленный Наркомпросом РСФСР; в октябре 1947 г. жюри конкурса присудило Пришвину первую премию. Поскольку последние произведения Пришвину опубликовать не удалось — «Рассказы о ленинградских детях» (1943), «Повесть нашего времени» (1945), успех «Кладовой солнца» был для него очень важен.

25 Имеется в виду книга личного секретаря А.Франса: Ж.-Ж. Бруссон «Анатоль Франс в туфлях и халате» (русск. пер. 1925).

26 Книга Пришвина «Лесная капель» возникла из дневниковых записей и состоит из миниатюр, организованных в циклы. Лирико-философские миниатюры о любви первого цикла «Фацелия» определяют настроение, мотивы и смысл всей книги, в которой любовь к женщине расширяется до природы, родины и мира в целом. Исповедальный авторский монолог переводит субъективный опыт любви в культурный контекст. В 1940 г. в журналах «Новый мир» (№9), «Смена» (№9) печатаются отрывки из «Лесной капели». Однако вскоре в «Новом мире» (№ 11-12) появляется статья С.Мстиславского «Мастерство жизни и мастер слова», в которой упреки в аполитичности и несвоевременности писать о «цветочках и листиках» переходят в утверждение, что творчество Пришвина является «органически и непримиримо чуждым мироощущению человека, живущего подлинной, не отгороженной от борьбы и строительства жизнью» (с. 272). Публикация «Лесной капели» была приостановлена. А в 1943 г. совершенно неожиданно для Пришвина «Лесная капель» была издана. Ср.: «4 Ноября 1943. Прихожу в “Советский писатель”, там мне говорят, что книжка моя о радости, “Фацелия”, напечатана. “Война на носу, — говорили о ней, — а он радуется”. Теперь же понадобилась радость, и книжку напечатали, и в ней о войне ни слова, как будто она давно кончилась» (Пришвин М.М. Дневники. 1942–1943. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2012. С.618). Ср.: А.И.Солженицын писал своей жене Н.А.Решетовской из тюрьмы — Марфинской «шарашки» 23 октября 1948 г.: «Прочти “Фацелию” Пришвина — это поэма в прозе, написанная с задушевностью Чехова и русской природы, — ты читала ли вообще Пришвина? Огромный мастер. В этой “Фацелии” очень красиво проведена мысль о том, как автор — поэма автобиографична — самое красивое и ценное в своей жизни только потому и сделал, что был несчастлив в любви… Прочти, прочти обязательно. Вообще читай хороших мастеров побольше — ни одна их книга не проходит бесследно для души» (Человек. 1990. №2. С.151).

27 Аллюзия на повесть И.С.Тургенева «Ася» (1857).

28 Аллюзия на стихотворение М.Ю.Лермонтова «Родина» (1841). У Лермонтова: «Смотреть до полночи готов / На пляску с топаньем и свистом / Под говор пьяных мужичков».

29 Имеется в виду персонаж романа Чарльза Диккенса «Домби и сын» (1848) Поль Домби, по душевной организации, открытости и любви к миру уподобленный Пришвиным главному герою романа Ф.М.Достоевского «Идиот» (1868–1869) князю Мышкину.

30 Пришвин считает, что герои романа Льва Толстого «Анна Каренина» (1878) подобны персонажам «Домби и сын» Диккенса.

31 Речь идет о политическом кризисе 1947–1948 гг. в Чехословакии, который в феврале 1948 г. привел к усилению влияния Коммунистической партии в стране, а в июне к отставке избранного в 1946 г. президента Эдварда Бенеша (1884–1948).

32 Ср.: «4 Ноября 1943. На 8-й симфонии Шостаковича. Это музыкальный миф о современной войне, вещь настоящая, без подтяжек. Я пришел на симфонию, простояв с женой проф. Виппер 5 часов за колбасой, был измучен глупостью положения, болела спина, и после симфонии пришел домой свежий, как после всенощной. Сам Шостакович маленький человечек, издали, будто гимназист 6 класса, капризное дитя современности, вместивший в себя весь ад жизни с мечтой о выходе в рай. Но то ли будет, когда люди пробудятся! Публике, кажется, симфония не очень понравилась, а может быть, еще не разобрались и были в недоумении» (Пришвин М.М. Дневники. 1942–1943. С.620).

33 Павел Семенович Оршанко — капитан ВМФ, коммунист, охотник, с которым Пришвин познакомился, быстро подружился и пригласил его с женой и дочкой провести отпуск в Дунине. Ср.: «5 Декабря 1937. N. неверно сказал, что мир раскололся на христиан и их врагов. Это он с точки зрения правоверного христианина. На самом деле и у коммунистов хорошие люди бессознательно идут с Христом, и в церкви христиане идут с антихристом» (Пришвин М.М. Дневники. 1936-1937. С.815).

34 Мф. 21:9.

35 Мф. 22:39.

36 Имеется в виду пьеса К.Г.Паустовского «Преодоление времени» (1949).

37 Речь идет о разгроме генетики, «сокрушительном ударе по реакционному идеалистическому направлению в биологии» на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В.И.Ленина в августе 1948 г., подготовленной и возглавленной академиком Т.Д.Лысенко при полной поддержке Сталина.

38 Имеется в виду австрийский священник и ботаник Грегор Иоганн Мендель (1822–1884), заложивший основы генетики.

39 «Мозжинка» — дачный поселок, возникший в 1946–1947 гг. по решению Сталина, который выделил действительным членам Академии наук дом и участок рядом с пансионатом АН СССР.

40 Аллюзия на стихотворение А.С.Пушкина «Поэт и толпа», опубликованное впервые под названием «Чернь» (1829) и переименованное Пушкиным в 1836 г.

41 Пришвин полемически переосмысляет философское утверждение Рене Декарта: «Cogito, ergo sum. — Я мыслю, следовательно существую». Ранее не раз встречалось в Дневнике: «Я люблю, значит, я существую».

* Хозяин — так называя Сталина, слово «хозяин» в рукописи Пришвин пишет то с заглавной, то со строчной буквы; здесь и далее в этом значении слово дается с заглавной буквы.

** Домашнее имя Валерии Дмитриевны Пришвиной.

*** Дореформенное количество денег.

Вид на деревню Дунино с берега Москвы-реки. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Вид на деревню Дунино с берега Москвы-реки. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Одуванчики. Фото М.М.Пришвина. 1930-е годы

Одуванчики. Фото М.М.Пришвина. 1930-е годы

С внучкой Леночкой. 1948

С внучкой Леночкой. 1948

В Дунинском лесу. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

В Дунинском лесу. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

В.Д.Пришвина. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

В.Д.Пришвина. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Машина Пришвина «москвич» и Жалька. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Машина Пришвина «москвич» и Жалька. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Михаил Михайлович за столиком под липами. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Михаил Михайлович за столиком под липами. Конец 1940-х – начало 1950-х годов

Проталинки. Берег Москвы-реки. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х годов

Проталинки. Берег Москвы-реки. Фото М.М.Пришвина. Конец 1940-х годов

 
Редакционный портфель | Подшивка | Книжная лавка | Выставочный зал | Культура и бизнес | Подписка | Проекты | Контакты
Помощь сайту | Карта сайта

Журнал "Наше Наследие" - История, Культура, Искусство




  © Copyright (2003-2018) журнал «Наше наследие». Русская история, культура, искусство
© Любое использование материалов без согласия редакции не допускается!
Свидетельство о регистрации СМИ Эл № 77-8972
 
 
Tехническая поддержка сайта - joomla-expert.ru