© Гладков А.К., наследники, 2013

Александр Гладков

Из дневников

1 9 3 6

Ф е в р а л ь

5 февраля

Сегодня пришел от В.Э. в четвертом часу ночи.

Замечательный разговор о многом и в том числе об его личном... Уж не знаю, имею ли я право это все записывать...

В.Э. был со мною предельно доверчив и искренен. Когда я сговаривался с ним по телефону о том, что приду, он попросил не звонить, а тихо постучать ровно в 9 часов («Смотрите, только ровно, я буду слушать у двери») в дверь, которая обычно бывает закрыта (на площадку лестницы выходят обе двери его квартиры: и справа, и слева. Эта дверь ведет прямо в ту часть коридора, которая ведет к кабинету). Прихожу ровно в 9 и стучу. Он сразу (похоже, что действительно ждал за дверью) открывает сам и просит говорить шепотом, чтобы З.Н., спящая в соседней комнате, не проснулась и не знала, что он работает... Говорим минут двадцать шепотом, потом В.Э., увлекшись чем-то, сам повышает голос и сразу раздается голос З.Н.: «Севочка, кто это у тебя?..» В.Э. комически играет страшный испуг и отвечает успокаивающим голосом: «Спи, Зина, — это только Гладков...»

З.Н. спрашивает, не хотим ли мы чаю. Нам подают чай и мы уже говорим обычным тоном, тоже по ее просьбе («Только не шепчитесь. Это меня нервирует»).

Начали с книги¹, а потом говорили обо всем.

Запишу только один штрих...

После того, как В.Э. уже глубокой ночью откровенно и горько говорил о своем настроении, мы перешли снова к книге, и В.Э. захотел мне показать какой-то старый журнал со своей старой статьей. Он сел на корточки, разыскивая журнал на нижних полках книжного стенда, и вдруг, обернувшись и не вставая, заговорил, прервав течение разговора, о том, что он подумывает, чтобы поступить как Маяковский, т.е. о самоубийстве... «Ведь не дадут жить, не дадут... Вы читали, что написано о Шостаковиче²... Маяковский был прав... Я об этом часто думаю...» Я похолодел и стал лепетать, что Маяковский был поэт и одинок, а В.Э. окружает целый коллектив и ему одиночество не страшно, и потому ранимость у человека театра иная, чем у поэта, и прочую ерунду. Он слушал меня, сидя на корточках, потом, ничего не сказав, стал снова искать журнал и тогда уже поднялся... (Часть разговора, вернувшись ночью, я записал в блокноте ³.)

Сегодня утром, проснувшись, я вдруг почему-то сразу вспомнил все это и страшно испугался. Я как-то вдруг поверил, вот тут, дома, в то, что фраза В.Э. о смерти была серьезна, и, вскочив, босиком бросился в коридор посмотреть, нет ли в газете трагического сообщения (что было вполне глупо, ибо если бы даже это и произошло, то не могло бы попасть в газеты еще). Я провел два часа, не зная, как узнать и кому позвонить, и, наконец, решился позвонить личной секретарше В.Э. — Александровой. Я спросил ее, как сегодня здоровье В.Э., и только когда она мне ответила, что хорошо и что он собирается выходить, я успокоился.

Днем в театре совещание по «Клопу». Я выступаю. В.Э. со мною нежен и хвалит меня. Завтра начнутся репетиции.

В эти дни прочел «Фиесту» Хемингуэя. Прекрасно! <...>

В театре «Ревизор».

6 февраля

Сегодня начались репетиции «Клопа».

В.Э. относится ко мне с исключительным и подчеркнутым дружелюбием и доверием. Просит и на репетиции сидеть рядом с ним.

В «Правде» новый удар по Шостаковичу — подвал «Балетная фальшь», снова без подписи, но, судя по стилю, написанный автором «Сумбура вместо музыки»: о балете Шостаковича «Светлый ручей» в Большом театре⁴.

Сегодня на репетиции, когда мы говорили с В.Э. об этой статье, я передал ходящий по Москве слух, что автором обеих статей является Керженцев⁵, но В.Э. сразу сказал: «Нет! Не его стиль. Да он, все-таки, интеллигентней, и такой чепухи не написал бы... Впрочем, конечно, если б приказали, то написал бы, но не так, а иначе...» По его мнению, обе статьи написал А.Жданов⁶.

Из Америки вернулись Ильф и Петров. «Правда» печатает интервью с Иофаном о том, каким будет строящийся на месте Храма Христа Дворец Советов⁷. В.Э., кстати, очень иронически говорил об архитектурных качествах этого проекта.

9 февраля

Как резко меняется весь тонус жизни в театре, когда идут репетиции, руководимые В.Э. Его темперамент, увлеченность, энергия сразу заражают всех. Я уже заметил одну особенность В.Э. — как бы он ни был одержим сомнениями, каково бы ни было его «настроение» дома, но на репетициях он всегда высокопрофессионально собран.

Сегодня репетировалась сцена «Общежитие» из «Клопа» (записал в блокноте). Присыпкина репетирует Боголюбов, Баяна — Темерин (плохо!)⁸.

Вечером в театре во время «Ревизора» было совещание о необходимых переделках пьесы. От театра были В.Э., Февральский, Басилов и я. Были еще Л. и О. Брик, Асеев, Катанян⁹. Спектакль будет называться «Феерическая комедия» (подзаголовок одной из пьес Маяковского). В него войдут также отрывки из «Бани», «Мистерии-Буфф» и стихи Маяковского. Придумано много остроумного. Я брал слово дважды. Кажется, впервые я так близко мог наблюдать Лилю Брик (Осипа Максимовича я знаю давно). У нее большие и должно быть когда-то красивые глаза, но резко неприятный голос и нескромная манера держаться. Трудно угадать в ней героиню самой замечательной любовной лирики нашего века.

17 февраля

Театральная Москва в смятении. Студии Завадского предложено поехать в Ростов, где выстроено новое гигантское здание драматического театра, а МХТ 2-му в Киев, на постоянную работу. Это делается не в виде опалы, а для усиления «периферии». Театры, кажется, пытаются сопротивляться. Это уже целиком акция нового Комитета¹⁰. А началось это, говорят, с просьбы секретаря Ростовского обкома помочь им организовать в новом помещении хороший театр. Само помещение в Ростове, по слухам, является типичным произведением гигантомании и для драматического театра мало подходит: огромные фойе, огромный зал, плохие подсобные помещения и пр. <...>

18 февраля

Днем в театре на репетиции «Клопа», В.Э. работал над сценой «Свадьба» (поставил конец сцены).

Потом на совещании у Вильямсов¹¹, затем в ТРАМе¹² с Алешей на премьере «Дальней дороги»¹³, потом с ним и Валей Плучеком ¹⁴ в «Национале». Встретили там Зою С. и пошли вчетвером в кавказский ресторанчик «Тбилиси» (против телеграфа). Там к нашей компании присоединились Миша Светлов и А.Дикий¹⁵ и сидели до пяти утра. С Диким я познакомился впервые: он, конечно, очень талантлив, но как-то ограничен. Например, бранил Маяковского, говоря, что он «в поэзии математик» (?!) Сказал хорошую остроту: «Верблюд — это сумбур вместо лошади»...

В четверть шестого я зашел на телеграф и спьяну послал О.Н.¹⁶ какую-то сумасшедшую телеграмму (уже плохо помню, какую).

Впрочем, это было уже 19-го...

29 февраля

В «Правде» статья Б.Резникова «О мнимых заслугах и чрезмерных претензиях» — о МХТ 2-м, более чем грубая и резкая¹⁷.

Как говорят осведомленные люди, дело вовсе не во вдруг открывшихся у правительства глазах на художественные достоинства театра, а в том, что МХТ 2-й пытался не подчиниться решению правительства о посылке его в Киев. Мало того, Берсенев будто бы обратился к одному из иностранных послов (одни говорят — к французскому, другие — к Буллиту¹⁸) с просьбой замолвить слово об оставлении театра в Москве. Это последнее-то и взорвало Сталина. Реакция была оглушительной. Логики тут мало, но пример впечатляющий. И.Н.Берсенев («Ванька-Каин», как его зовут в Москве) явно «перебрал» и проиграл... Другим будет неповадно! Для этого все и сделано.

Нет слов, конечно, шаг Берсенева был бестактен, но не больше... Причем здесь «художественность» театра?

Сегодня в театральных объявлениях в газетах напечатано: «29 <февраля>. МХТ-2, “Мольба о жизни”. 1-го и 2-го <марта> спектакли отменяются»... Итак, сегодня будет последний спектакль театра, который считался одним из лучших в Москве. Пойти, что ли? Нет, это слишком грустно.

Остряки уже заметили забавное, трагикомическое сочетание названий пьес, шедших во МХТ 2-м последнюю неделю: «Хорошая жизнь», «Не все коту масленица», «В овраге» и «Мольба о жизни», наконец!

М а р т

10 марта

Сегодня ездил с Таней Евтеевой¹⁹ смотреть новую комнату на улице Кирова (Мясницкой). Она гораздо лучше моей теперешней, и я договорился. Дороговато, правда, но ничего не поделаешь <...>

11 марта

Сегодня под вечер перевез одеяло, подушку и белье в новую комнату. Книги и бумаги заберу завтра.

Почти два с половиной года я прожил на Малом Афанасьевском. Когда я туда переехал, я был еще связан с Ольгой М. Сначала эта комната казалась мне раем, но потом страшно надоела звукопроницаемая стена, отделявшая меня от хозяев: толстой польки Софьи Игнатьевны, разбитной, молодящейся сорокалетней дамы, ее забитого мужа Николая Филипповича, вечно находящегося под судом из-за растрат, и сорванца Борьки, их сына. Еще в квартире жил эстрадный чтец Александр Семенович Момуровский, зарабатывавший огромные деньги за чтенье двух-трех рассказов Зощенко. Мои хозяева были у него в долгу: он как-то выручил их, погасив очередную растрату Николая Филипповича, а за это хозяйка довольно откровенно жила с ним, о чем знали и муж и сын. Еще была домработница хозяев Нюрка, шестнадцатилетняя девчонка, к которой приставали и которую тискали и Момуровский, и Николай Филиппович, и Борька. С Софьей Игнатьевной у меня были хорошие отношения вначале, но как-то летом, встретив ее полуголой в коридоре (больше в квартире никого не было), я ее беспечно трахнул²⁰ (она еще ничего), и после этого она стала ждать повторения, а когда его не последовало, то наши отношения резко ухудшились... Очень занятен был Николай Филиппович, пьяница, забитый, страстно влюбленный в футбол и хоккей и зимой приезжавший с матчей в полузамерзшем состоянии. Иногда он бунтовал против супруги и попрекал ее связью с Момуровским, но это только в сильном опьянении. Потом это ему дорого обходилось. В конце концов, мне страшно надоела вся эта ихняя жизнь, от которой нельзя было отгородиться, и я почти вздрагивал, когда слышал тенорок Момуровского, разговаривающего у самой моей двери по телефону с неизменной шуткой: «Есть, капитан!» в конце любого разговора.

До меня тут жил Шток²¹. Не знаю уж, кто там будет жить теперь.

Вчера было общемосковское собрание писателей, посвященное обсуждению статей «Правды». Открыл его Ставский²². Шкловский отрекался от формализма. Кричал о забвении (?) Маяковского Кирсанов. Бранили Зелинского за редактуру романа Л.Добычина «Город Эн»²³, выступали Мате Залка и Дм. Сверчков. Постановлением ЦК был снят редактор «Ленинградской правды» Белицкий за печатанье непроверенной информации иностранных агентств²⁴.

В театре «Свадьба Кречинского».

Все эти дни ночью мороз, а днем тепло.

А п р е л ь

3 апреля

Вчера смотрели с Арбузовым премьеру «Партийного билета»²⁵ в Доме кино. Обидный фильм. Богатство драматургии сценария сведено режиссурой к примитиву. Общая коллизия почти глупа. Но подробности и эпизоды есть превосходные. Но это «то, что надо» — и это самое страшное.

10 апреля

Вчера в «Правде» подвал Горького «О формализме». Есть верное, но есть и совершенно необязательные и даже странные рассуждения. Неприятен тон авгура.

Вчера же у Плучека в ТРАМе электриков премьера «Дальней дороги». Многое хорошо и играют славно.

После спектакля едем с Арбузовым к Тамаре Чистяковой на Малую Дмитровку на день рождения. Там актеры Центрального ТРАМа. Валя Половикова лихо поет под гитару. Поздно является Миша Светлов. Ворота уже были заперты, но он перелез через них. Все это кончается уже под утро. Арбузов ушел кого-то провожать раньше. Миша спит на диване. Я его бужу. Уходим вместе. На Страстной он мне говорит, что ему приснилось, что ему делали операцию. Я сажусь на трамвай «А», он спускается по улице Горького. Вернувшись домой, нахожу в почтовом ящике номер «Правды» с глумливой, резчайшей статьей о пьесе Светлова «Глубокая провинция» — «Мещанская безвкусица». Статья без подписи²⁶. В квартире еще спят, но я решаю позвонить Мише. Звоню. «Что же ты не спишь, босяк?..» Он еще не читал и не знает. И у меня не хватает духу ему сказать. Обмениваемся шутками и вешаем трубки.

16 апреля

Днем в театре на репетиции «Ревизора». Ведет сам В.Э. В перерывах и по ходу репетиции разговариваю с ним.

Он возится много с Головановой, Мологиным и Субботиной (заменяющей Райх). Уточняет с Головановой реальные мотивировки игры. «А то вы механически повторяете, а все живое уже выветрилось».

«Руки всегда живут в смехе...»

«Если композиция строится по принципам естественности, то ракурсы всегда будут красивы...»

«— Держитесь за шкаф» (Головановой).

— Здесь крепко, В.Э.

— Вам крепко, а публика думает, что вы можете упасть. Мне не надо, чтобы публика беспокоилась за вас. Это отвлекает ее внимание от главного...»

Всё о так называемом «физическом действии».

В.Э. запрещает Мологину передразнивать Анну Андреевну.

— Это бессмыслица, Мологин!

— Но он же дурак, В.Э.

— Но здесь получится, что актер — дурак. — (И, испугавшись, что сказал грубость, смягчает): — Вот, я довольно умный человек, а иногда бываю дураком. Это может быть с каждым...

Он показывает серию движений с веером. «Веер всегда должен иметь трепет...»

В.Э. устанавливает новое: Мологин, входя в шкаф, натыкается там на офицера. Переделывает финал сцены.

По ходу работы В.Э. говорит Субботиной: «У нее тут такая рожа...»

Субботина глупа и обижается на слово «рожа».

В.Э. снова поправляется, не без лукавства: «Рожа — это чудесный термин из русского балагана...»

Вечером дома работаю.

17 апреля

Весь день дома. Сижу над «Новогодней ночью»²⁷.

Около 9 часов вечера звонок В.Э. Странный разговор. Сперва о дискуссии. О собрании в театре. Вдруг спрашивает меня с наивной прямолинейностью — за кого я?.. Я даже опешил. Он говорит о каких-то сплетнях насчет меня, будто бы ему передали, что я где-то плохо говорил о нем...

— И я не поверил и огорчился. Очень огорчился, хотя и не поверил. А кто знает? Сколько уже ошибался в людях. Решил сам позвонить...

Я что-то говорю о том, как это нелепо.

— Ну конечно. Я знаю. Сплетня. Нас хотят поссорить. Это бывало много раз. Я рад. Я очень рад. Я ведь и не поверил. Очень рад!..

Что все это значит? Во всяком случае, если он сам звонит мне и рассказывает об этих сплетнях, это еще не страшно, хотя он очень мнителен и подозрителен.

Вечером с Арбузовым в «Национале». Потом он ночует у меня. В театре — «Горе уму»²⁸.

И ю н ь

30 июня²⁹

В газетах сообщение о деле гражданина В.Манухина, журналиста. Это тот самый, приятель Н.Д.Поташинского³⁰. Он «толкал» на аборты женщин, с которыми жил. Одна из них покончила жизнь самоубийством. Приговор: «Суд признал Манухина человеком разложившимся, и это разложение переросло в преступные действия против трудовых женщин нашей страны». Он приговорен к 4 годам лишения свободы.

Странная история. Этот Манухин, вылощенный франт, салонный ухажер, считавшийся примером воспитанности и светскости.

И ю л ь

1 июля

У меня на стене над столом висит большой портрет Пушкина (Кипренского), фотопортреты Маяковского и Пастернака, фотография, где я снят с В.Э.Мейерхольдом и Б.Л.Пастернаком и фото-группа: Арбузов, Плучек, Шток и я. На столе в стеклянной рамке стоит репродукция ульяновского рисунка: Мейерхольд — Пьеро, с его драгоценной приветливой надписью, сделанной мне еще в прошлом году, в день моего отъезда из Ленинграда. Да, забыл — еще висит фото: Мейерхольд на репетиции — то, где он поднял руку...

Сегодня целый день дома. Работаю.

2 июля

Объявлен новый заем второй пятилетки: четвертый выпуск. Конверсия ранее выпущенных займов.

Пленум Лиги наций. Речь Литвинова.

Вчера у Краскова поезд сбил проходившую через пути 15-летнюю Аллу Межлаук, дочь В.И.Межлаука, и убил ее³¹.

Дни идут, похожи один на другой. Работаю.

8 июля

Вчера, после долгой и тяжелой болезни, умер Г.В.Чичерин³².

Он умер без сознания. Его тело выставлено в конференц-зале в здании НКИД на Кузнецком <...>

9 июля

Решил съездить в Загорянку, но перед этим мне нужно было зайти в театр. Пошел туда пешком, чтобы там сесть на метро и ехать на вокзал. На Кузнецком мосту встретил скромную погребальную процессию. Несколько машин. Автобус. Это хоронят Чичерина, и не на Красной площади, а на каком-то кладбище, словно главбуха треста средней руки.

26 июля

Рано утром еду в Москву. Заезжаю на Б. Знаменский за чемоданом, потом уже к себе домой на улицу Кирова. Звонок Плучека. Парикмахерская. Встреча с Арбузовым. Кафе «Метрополь». ГосТИМ. Получаю билет и суточные. Снова домой. Укладываюсь и с чемоданом еду к Арбузову. Туда приходит Валя Плучек. Оба они провожают меня на вокзал. На вокзале пьем пиво в буфете, и едва не опаздываю, к ужасу своего спутника главбуха Озерицкого, к отходу поезда. Почти вскакиваю на ходу, и Плучек бросает мне вслед на площадку чемодан. В 8 ч. 28 м. вечера еду в Киев. Вагон «международный», двухместное купе. Читаю «Прощай, оружие» Хемингуэя. Озерицкий угощает меня курицей. Чудесное настроение.

Сплю отлично. Масса снов самых необычных.

27 июля

Просыпаюсь все-таки рано, но в превосходном настроении. В Нежине покупаю и поедаю астрономическое число огурцов и помидоров. Приезжаю в Киев. Нас встречают с машиной.

Мне предлагают хорошую комнату в частной квартире в двух шагах от театра, на б. Николаевской улице (теперь — улица Маркса³³). Улица очень красива, идет в горку от Крещатика к площади, где находится Театр им. Франко, где мы играем. Внизу, почти на углу Крещатика, гостиница «Континенталь», где живет В.Э., и рядом цирк. Я мог бы жить и в гостинице, но комната так хороша и так близко от театра, что нет смысла от нее отказываться.

Когда, закинув чемодан к себе, прихожу в театр, там идет репетиция «Предложения»³⁴, которую ведет В.Э. Он меня встречает радостно. Большой разговор с ним обо всем и в том числе об испанских событиях³⁵. Иду обедать со Свердлиным и Вейландом Роддом³⁶ в клуб Рабис ³⁷ и там встречаю Якова Варшавского³⁸, приехавшего от «Советского искусства». Бреемся в парикмахерской «Палас» и едем на пляж за Днепр. Там почти до ночи. Потом долго сидим в кафе, флиртуем с официантками и идем ко мне (у меня есть второй диван). Яков ночует у меня. Полночи треплемся.

Киев великолепен летом. Впервые я был в нем еще школьником в 1927 году, но тогда он запомнился мне пыльным городом (мы жили в гостинице на Подоле), хотя уже с тех пор я влюбился в чудесные киевские магазины соков, которыми мы с Яковом наслаждались и сегодня.

«Последние известия» сообщают, что сегодня днем в Москве было +36° в тени. Сегодня Бернарду Шоу исполняется 80 лет. Лион Фейхтвангер закончил роман «Лже-Нерон».

Недавно я чувствовал себя самым несчастным человеком на свете, а сегодня почти счастлив.

Сегодня Яков спросил меня, как мне удалось завоевать расположение В.Э. Но, во-первых, я вовсе не гарантирован от перемены в его отношении (как Варпаховский, Басилов и др.³⁹). Его изменчивость к людям известна. Во-вторых, ей-богу, я ничего особенного для этого не делал. Я был с ним самим собой, он чувствует искренность моего отношения, его подкупает, что мне ничего не нужно от него по нашим служебным отношениям, что я отношусь к нему бескорыстно. Все прочие все-таки всегда чего-то хотели: ролей, постановку, продвижения по внутритеатральной иерархической лестнице. В.Э. знает, что я независим, что я могу впятеро больше своей зарплаты в театре зарабатывать журналистикой, что мне не заказаны приглашения в другие театры и что я всем этим пренебрегаю ради него.

28 июля

<...> Днем в театре на репетиции «Предложения».

В.Э. затеял переделку водевиля. Обычно он, переделывая, только портит. Боюсь, что так же будет и на этот раз.

Вечером, во время «Дамы с камелиями», большой разговор с В.Э. «Дама» сегодня шла в первый раз. Инцидент с кошкой и котятами во время сцены «Исповедь куртизанки». Испуг и растерянность Райх, паника В.Э. и моя находчивость. В.Э. меня благодарит.

А произошло следующее: во время большого монолога З.Н. из крайней кулисы слева вышла кошка, несущая в зубах котенка. Публика начала смеяться. В это время мы с В.Э. находились в ложе напротив сцены, т.е. далеко. Он чуть ли не закрыл лицо руками, очевидно ожидая истерики нервной З.Н. Кошка шла прямо вдоль рампы и вдруг села как раз посредине, испуганно оглядываясь на обе стороны сцены. Видно, ее пугали с обеих сторон из-за кулис. Голос З.Н. уже начал дрожать. «Гладков, идите туда, сделайте что-нибудь», — шепчет В.Э. В зале смех все громче. Я стремглав бегу слева по коридору за кулисы, вижу Женю Мюльберга⁴⁰ в гриме и костюме камердинера и говорю ему, чтобы он вышел «в образе» на сцену и унес кошку. Он так и делает. Аплодисменты. Монолог продолжается. Я возвращаюсь в ложу к В.Э. Он в восторге от моей выдумки и от того, что все обошлось. Спектакль идет с необычайным успехом. Конечно, был полный аншлаг.

В.Э. очень резко говорит о новом исполнителе роли Ломова Чистякове⁴¹ и обосновывает необходимость переделки «Предложения». Я рассказываю ему о сценарии о канале Волга — Москва; он сомневается во многом и говорит, что читал «Аристократов» Погодина и у него осталось ощущение «липы»⁴². Жалеет, что в ГосТИМе нет настоящего зав. труппой и говорит, что это «ключевая должность» в театре. Еще говорим, конечно, о жаре, о мизансценах «Дамы» и пр. Говоря об искусстве мизансценировки, В.Э. рассказывает о том, как он был на приеме у Карахана⁴³, когда к тому пришел японский дипломат, и как Карахан, сам сидя на высоком жестком стуле, посадил японца в мягкое, сразу низко опустившееся, кресло и тот оказался так низко, что психологически уже не мог разговаривать твердо. Говорим сначала в ложе, потом в каком-то кабинете и, наконец, выходим в сквер перед театром. В антрактах, как всегда, В.Э. ходит в уборную к З.Н.

Вернувшись домой, долго не могу заснуть. Волшебная летняя южная ночь. Лёжа дегустирую Хемингуэя. Вот писатель, увлечение которым, однако, не толкает на подражание. Пожалуй, он занял в моей жизни место Гамсуна. Что-то у них есть общее — это несомненно.

Опять думал об «Иногда»⁴⁴.

Странно, что говоря с В.Э. на бесконечное множество тем, мне никогда не приходит в голову заговорить с ним о моих драматургических опытах: попросить его почитать, посоветовать и пр. Почти инстинктивно я избегаю всего, что могло бы нарушить бескорыстие моего к нему отношения, что могло бы повредить его явной симпатии и доверию ко мне. Это скорей инстинкт, чем расчет.

Я так счастлив частым и полным общением с В.Э., что боюсь подвергать его любому риску.

29 июля

Утром еду на пляж вместе с Костей Мейерхольдом (Есениным), Донским и Карельских⁴⁵. Возвращаюсь в театр к началу репетиции «Предложения». Она проходит довольно бурно.

В.Э. очень недоволен Чистяковым, репетирующим Ломова каким-то патологическим идиотом. После одного из показов В.Э., Чистяков что-то спрашивает. В.Э.: «Я уже показал, а расскажу хуже…» Чистяков снова задает вопрос. В.Э.: «Еще вопрос! Боже мой! Могу сказать одно — вы не заполняете своей игрой приготовленный для вас фон...» и далее: «Вы всё делаете нарочно. Прежде, чем делать мизансцену, почувствуйте ее возможность. Нет, нет!.. Все фальшиво!.. Сниму мизансцену! Снимаю! Стойте просто и говорите... Держите же состояние, а не позируйте...»

Репетиция идет плохо. Не знаю, что этому виной: то ли жара и атмосфера гастролей, то ли слабость исполнителей.

— Что за коршевский кабак?!⁴⁶ — (это замечание В.Э. относится к Чистякову и Логиновой).

Когда на сцене быстрый темп под музыку (оркестр тоже репетирует), В.Э., сидя на месте, дирижирует оркестром всем своим телом. Он изумительно работает с оркестром, показывая смену темпов, вальсовые люфт-паузы, замирания и пр.

И снова вдруг, почти жалобно: «Товарищи, да пожалейте же меня. Все замечания приходится дублировать. Ведь так я умру от разрыва аорты... Нет, не так! Картинки смотрите! Надо смотреть Домье и Гаварни! У меня есть. У Эйзенштейна больше. К нему поезжайте!.. (крича) — Картинки надо смотреть!..⁴⁷ — (смотрит на повторение куска и снова взрывается) — Нет, не хочу отвечать за коршевский водевиль! Вы играете только одно примитивное содержание, а о форме и не думаете, а надо дать умное содержание в блестящей форме!..»

В.Э. фантазирует о будущем театре, пронизанном музыкальностью, с дирижером у пульта.

Увлекшись, В.Э. показывает такие ритмические краски и эффекты, что оркестранты стучат смычками в знак восторга.

Рассердившись, В.Э. снимает поцелуй Чистякову и Логиновой.

— Ну, чем же я виноват, товарищи?..

Ставит заново концовку и переделывает, как балетмейстер, танец, сам страстно и лихо танцуя кадриль.

На репетицию заходит З.Н. и, увидя, что у В.Э. мокрая рубашка, просит его больше не показывать...

Очень интересная репетиция, несмотря на нервность, все же творческая.

После иду обедать с Сашей Барановым и молодым норвежским режиссером, приехавшим вслед за В.Э. из Москвы. Говорят, что он миллионер, страстно увлекшийся театром.

Вечером с Варшавским на футболе на стадионе «Динамо», а после ужин там же в ресторане. Совсем поздно захожу еще в кафе, что против цирка и флиртую с Катей, хорошенькой официанткой. Провожаю ее. Она тоже кокетничает напропалую.

Все эти дни по радио и в газетах — развитие испанских событий.

Но Киев так хорош, и Днепр, и чудесное лето, и так много хорошеньких женщин, и так захватывающе интересно работает В.Э. (даже когда нервничает, как сегодня), что очень трудно настроиться на трагико-эпический лад, хотя, конечно, дело с Испанией более чем серьезно.

Еще я отдыхаю от скинутого в середине июля бремени своей полувыдуманной драматической любви. «Я теперь свободен от любви и от плакатов»⁴⁸... Не знаю, что будет дальше, а пока просто легко и хорошо...

30 июля

<...> Иду обедать со Свердлиным и В.Роддом. В Москве на улицах негры не в диковинку, а в Киеве, стоит только Вейланду показаться на Крещатике, вокруг него собирается толпа. Сегодня он не выдержал, остановился, посерел от обиды (негры не краснеют, а сереют) и стал горячо говорить, что нечего на него смотреть, что он тоже человек и т.п. Собралась совсем большая толпа. Задние не зная, что происходит, напирали на передних, стоявших рядом с нами и немного сконфуженных. Пришлось взять Вейланда за руку и быстро уйти в клуб Рабис.

Вечером на спектакле большой разговор с В.Э. на множество тем: о новом сценарии А.Довженко «Щорс»⁴⁹, который Довженко читал В.Э. и тому он очень понравился (даже сравнил его с «Тарасом Бульбой»), о фильме «Строгий юноша» по сценарию Ю.Олеши с участием Юрьева, снятом в Киеве А.Роомом («Из жизни педерастов», — говорит В.Э., которому фильм очень не понравился)⁵⁰, о дирижере Ансермэ и пьянисте Корто, о слышанном недавно В.Э. чтении тут в Киеве Мичуриным по радио сцен из «Бориса Годунова» («дерьмо»), о манере Козикова⁵¹ есть — шутка...

А в г у с т

1 августа

Ночь. Только что приехал с заднепровского пляжа. Ездили туда купаться с молодежью театра. Днем такая жарища, что добираться до пляжа мучительно. Ночной Днепр очень красив.

А весь день был полон В.Э.

Утром на экскурсии по киевским древностям. Переглядываюсь с Л.В. Потом на репетиции сразу два скандала: с Чикулом и с Кельберером. Репетировался «Юбилей», от которого В.Э. позавчера пришел в ужас. Чикул ушел с репетиции. А Кельбереру В.Э. устроил разгром за Хирина⁵². Рассердившись за «жим» и «наигрыш» снял ему все трюки и злорадствует: «Пусть теперь повиснет в воздухе...» Крайне резко делал ему обиднейшие замечания. После, когда вместе с ним идем с репетиции, спрашивает меня: «А, может, я был неправ, а?..» Я промолчал. Конечно, по существу В.Э. был прав, но было также жалко актеров. И, после паузы, В.Э. еще: «Ненавижу бездарность!..»

На это можно было бы сказать многое применительно к нашей труппе, но, пожалуй, не стоило развивать эту тему, ведь и Хераскова, сестра З.Н., совершенно бездарна, и многие из столпов труппы.

Он очень энергичен, обаятелен, но почему-то нервен.

А вечером, во время «Дамы», было режиссерское совещание по «Борису» (В.Э., Коренев, Громов⁵³ и я). По существу, В.Э. изложил нам экспликацию спектакля. Увлекшись, он гениально прочел монолог «Достиг я высшей власти...». Мы работали в кабинете директора Театра им. Франко. Духотища. На столе бутылки с нарзаном и стаканы. В.Э. сам всем разливает. Стол завален бумагами и экземплярами. У В.Э. в руках томик Пушкина в издании «Просвещения» — он по каким-то старинным воспоминаниям предпочитает это издание⁵⁴. Окно открыто. Кто-то прошел за ним мимо, и В.Э., как всегда подозрительный, высовывается: не подслушивают ли? Прочитав сцену с Мнишек, В.Э. щелкает по книге пальцем и говорит: «Вот ролька-то, Мнишек, а?..» И, в который раз: «А какая это увлекательная у нас будет работа, а? И не так уж трудно!» (Словно сам этому удивился.) «То есть, конечно, трудно, но зато увлекательно, а раз увлекательно, то и легко...» А в конце совещания: «Правда, сегодня хорошо поработали, а?..»

Наше участие в работе заключалось, главным образом, в том, что мы восторженно его слушали.

Начинает он с вопроса о музыке в спектакле, но потом вообще рассказывает о будущем спектакле...

2-я сцена «Красная площадь». Всякий раз, когда на сцене должна быть толпа, мы ее слышим музыкально: гул и рокот хора, но отнюдь не пение, «вроде, как это было во время немецкого погрома»⁵⁵. Во 2-й сцене этот гул и рокот иной, чем в 3-й («Девичье поле»). В первой народ еще не раскачался, а тут осмелел, разошелся. «В первой меньше градусов». «“Народ кипел”, как во сне Григория...» (В.Э. просит меня выписать для Прокофьева⁵⁶ все образные определения Пушкиным народного шума.) Это звучание уже начинается в самой первой сцене. «Первые три сцены нанизаны, как на шпагу, на шум толпы...» Шум возрастает ступенями... (В.Э. читает текст для хронометража, а Громов смотрит на часы.) «Хор, вроде того, как в “Прометее” Скрябина, где поют с закрытым ртом». <...>

После совещания и конца спектакля — экстренное ночное собрание труппы по поводу поступка Чикула. В.Э. молчит. Чикул оправдывается тем, что бухгалтера и администрация задерживают суточные, и от безденежья он нервничал... Утром приехала Женя Богорская⁵⁷. Это странное собрание — ее первая встреча с труппой. После собрания поехали за Днепр купаться ночью...

И сейчас спать не хочется. Снова перечитываю «Прощай, оружие».

Газеты в эти дни полны фашистским мятежом в Испании. Германия и Италия активно помогают мятежникам. Всенародное обсуждение проекта конституции⁵⁸ . Бои под Аддис-Абебой. Чкалов, Байдуков и Беляков на острове Удд⁵⁹.

Нет, не спится... И не читается. Припоминаю все, что В.Э. говорил сегодня о «Борисе». Какой это будет спектакль! И какое счастье, что я оказался свидетелем этой работы В.Э.! Это должно быть вершиной его творчества. Как мне повезло!

Сижу у раскрытого окна. Бархатная южная ночь.

Какие-то далекие гудки на Днепре. По Крещатику промчалась машина. Внизу женский смешок и чей-то бубнящий басок. Кто-то зажег спичку... Хорошо!

Не спится...

3 августа

Сегодня начались, вернее, возобновились репетиции «Бориса Годунова». Репетиция была застольная, но на сцене. «Дом Шуйского».

Перед началом В.Э. долго говорит о том, что все исполнители должны включить в себе одновременно «два мотора» — овладение стиховой партитурой и работу над внутренним состоянием образов...

Рассказ о сцене: «нестеровский», «блоковский» отрок, читающий молитву. Шуйского сначала читал Чистяков, потом В.Э. просит Старковского.

После перерывчика В.Э. работает над первым монологом Бориса.

Он сам шутит над «застольной работой» в ГосТИМе. «Я не принадлежу к числу режиссеров, которые долго держат актеров за столом, потому что я не хочу себе трагической смерти, которая когда-нибудь настигнет Сахновского⁶⁰. Его убьют актеры, соскучившиеся бесконечно сидеть за столом...»

Репетиция идет недолго, чувствуется, что В.Э. еще не раскачался.

После едем на Днепр: В.Э., З.Н., дети и я, где нас ждет с моторкой Довженко. Чудесная поездка по реке. Довженко — изумительный рассказчик. В.Э. тоже непрерывно острил, смешил, изображал и был неподражаем.

Вечером на «Горе уму» разговор с В.Э. <...>

4 августа

Утром по просьбе В.Э. встречаю на аэродроме прилетевшего поэта В.А.Пяста, который должен помочь актерам разобраться в тонкостях стиховой партитуры «Бориса». Пяст — чопорный и сдержанный петербуржанин. Идем с ним в кафе, и он перед едой вынимает из кармана сотку водки и... вытирает ею руки — так он брезглив и мнителен. Я полон любопытства к нему: ведь он интимный многолетний друг Блока, а потом полувраг, не подававший ему руки после «Двенадцати». Но, видимо, сблизиться с ним будет нелегко: он очень сдержан. У меня в Москве есть книга его любопытных мемуаров⁶¹. Из нее я знаю, что он ездил в Швецию к умирающему Стрин<д>бергу. В.Э. тоже знает его еще со времен «Доктора Дапертутто»⁶². Кажется, он не то сидел в лагере, не то был в ссылке — во всяком случае, В.Э. явно хочет ему помочь⁶³. И меня он тоже просил последить за его устройством и питанием. Но этот маленький, нервный человек более чем замкнут.

<...> Сегодня была длинная и значительная репетиция «Бориса».

В.Э. посадил, как обычно, всех на сцене полукругом, сам за столом и рядом пригласил сесть меня. Читали сценку стольников и монолог Бориса, и В.Э. много говорил попутно о будущем спектакле, а после перерыва <читали> сцену Пушкина и Басманова.

В.Э. вводит 3-го стольника, «сочувствующего Борису», и отдает ему фразу: «Вот он идет...»

Говоря о крупноплановости пушкинских героев, он шутит о большом и малом росте актеров труппы. «Вот хорошо бы, если б у нас Шаляпин был Маслацовым ⁶⁴!» Тут он представляет труппе Богорскую, мягко шутя над ее полнотой. Заставляет встать всех высоких студентов. Говорит о стиле исполнения Пушкина, о том, что тут особенно недопустима всякая актерская «грязь», примером которой снова приводит игру Кельберера в Хирине. После этого, когда уже читают текст, он наклоняется ко мне и шепотом говорит: «Меня ненавидят в труппе за то, что я так прямо говорю о них, вот как о Кельберере: понаблюдайте, как они на меня смотрят, — вот, почему я хочу застрелиться». Этот неожиданный вывод, сказанный вовсе не с интонацией шутки, заставляет меня смущенно пробормотать, что, конечно, в труппе жалеют Кельберера, и их сочувствие ему от солидарности, а не из ненависти к В.Э. ...

«Первый стольник — ироничный, умный, хитрый. Второй — трус с издевкой. Третий — романтик».

Доходит дело до Боголюбова. В.Э. долго слушает, полузакрыв глаза. Потом, не делая ему замечаний, начинает говорить о «Борисе» вообще. «Мы проиграем сражение, если на нашем спектакле будет скучно. Когда Художественный театр поставил “Бориса” и спектакль посмотрел Станиславский, он сказал одно слово: “Скучно...”» В.Э. рассказывает, почему он хотел, чтобы Бориса играл Ильинский и о своем первом знакомстве с ним... Почему трудна роль Бориса? Он долго и замечательно говорит о двух возможных трактовках Бориса: о «церковной» и в ином плане... «Фон бурлящий и фон покойный». «У нас фон бурлящий». «“Борис Годунов” — это борьба страстей на фоне десятибалльного народного шторма». «В пьесе нет ни одного резонера». Говоря о Пимене, В.Э. вспоминает Н.Островского и рассказывает о нем. «Наш Борис — воин»... «Он верит колдунам». В.Э. рассказывает о колдунах. «Я не люблю оперу Мусоргского “Борис Годунов” за ее слащавость (кроме сцены “Корчмы”): там все подслащено...»

Еще раз читают сцену. На этот раз В.Э. слушает, следя глазами по книжке.

«Сейчас больше всего нужно бояться установления интонаций. Все интонации должны быть эскизны...» «Надо уметь забывать счастливо найденную интонацию. Актерское искусство импровизационно...» Говоря о том, что Бориса от его настроения вши больше едят, В.Э. вспоминает, как во время его тюремного сидения в Новороссийске⁶⁵ его сильнее ели вши при плохом настроении и меньше при хорошем...

После перерыва читается сцена «Басманов и Пушкин». Читают Самойлов и Баранов. «Басманов должен напоминать Моисси⁶⁶». «Это стремительная, бурная сцена, как бы из испанского театра...» Неожиданно В.Э. заставляет исполнителей поменяться местами, и уже Баранов читает Басманова, а Самойлов — Пушкина... «Будем пробовать, экспериментировать, искать...» Начинает сам читать, показывая: «У меня некрасивый старческий голос, но ритмически все правильно...» «Остановки, цезуры, паузы, паузки и делают стих... Не нужно забывать, что мы играем пьесу в стихах, а это, по сравнению с просто пьесой, пользуясь выражением Пушкина, совсем не то — “дьявольская разница”...» В.Э. фантазирует о том, что картина Серова, изображающая Пушкина, скачущего на лошади, изображает Басманова на коне... «В искусстве всё так перепутано — не дай бог, не поймешь, где Серов, где Пушкин, где Пяст, где Коренев, где Мейерхольд, где Гладков...» Все смеются. Шутка, впрочем, не без злости — ведь очень поймешь где кто, особенно, когда находишься рядом с Мейерхольдом.

Репетиция продолжается. «В пьесе есть такие перлы, стихи, произнося которые актер должен как бы выходить из образа, и мы видим уже не Басманова, не Григория, а актера, страстно влюбленного в Пушкина».

Наклонясь ко мне, В.Э. тихонько спрашивает: «Как, я правильно говорил, правда, увлекательно, а? Со времени “Ревизора” у нас не было такой работы!»

Вечером во время «Дамы» у нас опять назначено режиссерское совещание. В.Э. опаздывает, оказывается, он выступает на митинге на стадионе «Динамо» об испанских событиях. Приезжает очень усталый, сразу садится рядом со мной на диван в том же директорском кабинете и еле переводит дыхание... <…> Потом долго говорим с ним о разном. Он остро переживает положение в труппе (инциденты с Чикулом, Кельберером, просьбу об отпуске Мичурина и пр.). Начав об этом разговор, вдруг неожиданно ругается матом и смущенно умолкает... «Вот разогнать половину труппы, в первую очередь всех киношников выгнать⁶⁷, и набрать совсем молодую труппу...» Потом, по какой-то странной ассоциации, разговор переходит на вопрос о фаллическом культе в греческой комедии и вообще о границах приличного и неприличного в искусстве. Сыплет парадоксами. В ходе разговора употребляет слово «член». «Но все же актер в греческом театре не мог употребить женщину на сцене. Если б у них был свой МХТ, то, наверно, и до этого дошло бы...» Чем более стареет и морщинится лицо В.Э., тем более оно становится добродушным, теряя характерные черты надменности и гордости. Но по-прежнему прекрасен его дивный, смелый и чувственный рот...

5 августа

Рано утром еду на пляж с Костей Мейерхольдом. После купания вешался (не завтракал) в брюках и рубашке. Вешу я 68 кг 300 г. Немного для моего роста!

Днем на репетиции «Бориса». Перед началом В.Э. хвалит меня за добытые мною материалы по «Борису» (иконографические, редкие издания Пушкина с иллюстрациями).

В.Э. просит меня расписать роли «Бориса» по группам: «с молодым темпераментом», «поляки», «русские старики» и т.п. и против них написать возможные кандидатуры исполнителей по всей труппе: «Так нужно делать при оркестровой режиссуре». Просит этого не откладывать и тут же, во время репетиции, этим заняться. Мне приносят по требованию В.Э. список труппы, и я начинаю заниматься «оркестровкой “Бориса”». В.Э., работая, время от времени с любопытством заглядывает в мои бумаги.

Сцена «Краков. Дом Вишневецкого» (Самозванец — Царев, Карела — Мюльберг, патер — Поплавский, Хрущев — Нещипленко, поляк — Садовский, Курбский — Чикул, Пушкин — Баранов). «В работе над этими сценами надо повторить опыт Кронека в Мейнингенском театре, когда большие актеры играли маленькие роли...» Читают. Прервав, В.Э. говорит о польской характерности речи, показывая манеру речи Поплавскому. Виртуозный показ — образец мастерства речи! Потом В.Э. вызывает Козикова читать патера. Еще раз читают. «Эта сцена должна у зрителя вызвать легкую улыбку, но, боже упаси, не смех...» «Я тут хочу во всем следовать пушкинскому контрастному разнообразию». (Увлекаясь, В.Э. особенно часто повторяет в конце фраз свое любимое «А что?» или «А? Что?». Должно быть, соответствующая фраза в сцене вранья Хлестакова возникла из этой личной манеры В.Э.) Говоря об исполнении Самозванца, В.Э. замечает: «Недостаток Бабочкина ⁶⁸ — чрезмерный инфантилизм». Переходим к сцене «Замок воеводы Мнишка» (Мнишек — Темерин, Вишневецкий — Поплавский, дамы: Егорова, Бурова, Капранова, кавалеры: Витухин, Карельских, Мурузин). В.Э. замечает, что Мнишек и Вишневецкий слегка выпили. «Эти сцены наитруднейшие...» Еще читают сцену. «Мнишек говорит о дочери с некоторым сладострастием». Композиционно сцена будет решаться так: с одной стороны сцены Мнишек и Вишневецкий, с другой — Марина и Димитрий... Все намечается очень вкусно. Потом бегло пробует сцену «Марина и Рузя» (Марина — Давыдова, Рузя — Серебренникова, служанка — Кулябко). Но этот состав, видимо, так его не увлекает, что, прослушав раз сцену, он гмыкает себе под нос и снова возвращается к предыдущей сцене. <...>

Когда мы с ним выходим из театра, начинается страшный ливень. Мне близко, а ему нужно пройти всю улицу, а у меня в театре уже давно висит как-то забытый мною плащ, и я предлагаю его В.Э., но он настаивает, чтобы мы до моего подъезда шли с ним, укрывшись им вместе. Так и идем, а дальше он идет уже один, надев его на голову, а я смотрю ему вслед...

Обедаю с Мюльбергом и Барановым. Вечером захожу на «33 обморока» и снова долго говорю с В.Э., которому я отдаю мою «оркестровку»...

«Главное в “Борисе Годунове” исполнение маленьких ролей. Если есть хорошие исполнители главных, но нет хороших для маленьких ролей, то пьесу ставить нельзя. Скорее — наоборот... Это звучит парадоксально, но это так, ибо пьеса — это оркестровая мозаика».

«Самозванец — это прирожденный трансформатор. Его нужно играть множеством красок. Не знаю, как справится с этим М.И.Царев⁶⁹. Где-то он и шекспировский Антоний, а где-то — жалкий и нищий бродяга, где-то — мечтатель и поэт, а где-то — гордый воин...»

Говорим и о других возможных исполнителях роли. Я вылезаю с кандидатурой Гарина. В.Э. как бы и не слышит и продолжает говорить⁷⁰... Он очень доволен своими находками в сцене с Мнишек и смакует их снова (симметричная композиция и мотив сладострастия). Несколько раз переспрашивает меня: «Ну, как вам это нравится, а?» По его словам, Темерин совершенно не годится для Мнишка: «слишком русский»...

Когда В.Э. говорит о Пушкине, он весь как бы начинает светиться, голос становится выше, а на лице бродит полуулыбка. Он даже щурится по-стариковски обаятельно.

После спектакля гуляю с Чулковым и Мюльбергом, потом, расставшись с ними, захожу в кафе за Катей и провожаю ее, и целую в подъезде.

6 августа

<…> В.Э. уезжает в Москву послезавтра, а я 9-го. В конце августа начнутся приемные испытания в наш техникум⁷¹. Ходят слухи, что осенью и зимой возможны долгосрочные гастроли, так как пожарный отдел Моссовета запретил играть в помещении Тверская, 15 до капитального ремонта.

Во вчерашней «Правде» какая-то странная корреспонденция из Ленинграда «Троцкистско-зиновьевское охвостье и его защитники» о каких-то работниках «Электросети» в Ленинграде, скрывавших свои колебания во время борьбы с оппозицией в 26-27 гг.

Вечером в кафе с Богорской, потом захожу на «Горе уму». Спектакль смотрит Катя с подругой. После провожаем подругу и идем ко мне. Катя — прелесть!

7 августа

Утром читка на труппе инсценировки Рафаловича «Как закалялась сталь»⁷². Читал приехавший автор инсценировки очень нудно. Я выступаю в прениях по просьбе В.Э. После — общее собрание о конституции и испанских событиях.

В.Э. сделал информацию о порядке дальнейшей работы над «Борисом». Перед этим он хвалил и благодарил меня за мою «оркестровку» и вдруг сказал об этом при всех и, посмотрев на меня лукаво, добавил: «Вообще, Гладков на ходу подметки режет», — и неожиданно вынимает из кармана завернутые в газету две подметки и отдает мне. Когда я их взял, поднялся страшный хохот. История этого розыгрыша такова: у меня на днях отскочила резиновая подметка от ботинка, и я для симметрии оторвал и вторую и положил их в карман плаща, который третьего дня дал В.Э. и забыл об этом.

Да, труппа довольно холодно приняла инсценировку. Кроме В.Э. выступали только Громов и я. Но, нужно сказать, Рафалович отвратительно читал. <...>

11 августа

Второй день в Москве <...>

Третьего дня в «Правде» была передовая «Больше бдительности на любом участке». Там фразы: «подлые руки Зиновьева и Каменева» и формула «борьба продолжается». Что это опять стали вспоминать Зиновьева и Каменева? Они осуждены и, по слухам, находятся в Верхне-Уральском политизоляторе. Но, разумеется, это все не случайно⁷³...

В Москву третьего дня вернулся с острова Удд самолет АНТ-25 Чкалова, Белякова и Байдукова. Газеты печатают пылкие поздравления летчикам от Андре Жида, Демьяна Бедного, Тухачевского и др. В «Правде» интересная корреспонденция из Барселоны Мих. Кольцова.

Среди встречавших самолет Чкалова на Щелковском аэродроме были: Сталин, Орджоникидзе, Ворошилов, Хрущев, Л.Каганович, Чубарь, Постышев, Ягода, Шкирятов, Любченко, Тухачевский и др.

О чем еще говорят в Москве в конце лета 1936 года?

Все еще продолжается какая-то некрасивая возня между Киршоном и его бывшей женой, редакторшей многотиражки МХТ. Киршон судился с ней, чтобы отнять у нее детей. Говорят, что его мощные покровители из НКВД оказали какое-то давление на суд. Говорят еще, что между недавно неразрывными друзьями Киршоном и Афиногеновым пробежала черная кошка.

Москва красива в эти дни конца лета. Уж на что хорош Киев, но и с ним она может посоперничать. Или, просто, она милее, привычнее.

13 августа

Днем принимаю в театре от Басилова инвентарь НИЛа.

Вечером у меня Лёва⁷⁴. У него ощущение какого-то растущего политического напряжения в стране. Сегодня в «Правде» опять передовая «Презренные двурушники» о решении днепропетровского партактива по докладу Хатаевича о разоблаченных троцкистах Ленцнере⁷⁵ и др. <...>

14 августа

Утром пишу статью для Мейерхольда и отношу ее в театр.

Там разговор с В.Э. Сегодня он уезжает<...>

В.Э. взял к нам в НИЛ младшим научным сотрудником, по просьбе З.Н., некую Любу Фейгельман⁷⁶. Интересно, что это за птица?

Он поручил мне массу дел и в том числе заказ музыки к «Как закалялась сталь» В.Я.Шебалину, переговоры со Свободиным⁷⁷, дела по приему в техникум и пр. <...>

Сегодня я сделал над собой занятное наблюдение: я уже совсем перестал стесняться в присутствии В.Э. — с ним мне просто и легко. Его доверие и симпатия ко мне несомненны. Он дарит меня своей откровенностью. Я записываю в свои блокноты многие наши разговоры, и он, кажется, догадывается об этом.

15 августа

Ну, вот — в газетах сегодня сообщение Прокуратуры СССР о предании суду (согласно постановлению ЦИК от 11 авг.) Зиновьева, Каменева, Мрачковского, И.Смирнова, Бакаева, Евдокимова, Дрейцера, Рейнгольда, Тер-Ваганяна, Пикеля, Гольцмана, Фриц Давида, Ольберга, Берман-Юрина, Лурье М. и Лурье Н. Передовая «Враги народа пойманы с поличным». Под заголовком «В помощь пропагандисту» большая статья «Построение социализма и контрреволюционный троцкизм». Суд назначен на 19 августа <...>

Утром диктую в театре статью и отсылаю ее В.Э. Знакомство с Л.Фейгельман. Она довольно симпатична. Захожу в редакцию «Советского искусства» и еду к Шебалину.

От него захожу к Штоку. Едем с ним в Сокольники смотреть там в маленьком кино «Под крышами Парижа»⁷⁸.

16 августа

В газетах отчеты и митинги по поводу сообщения Прокуратуры и резолюции с требованиями суровой расправы. <...>

На углу б. Никольской и Исторического проезда сносится Казанский собор⁷⁹.

18 августа

Завтра начинается судебный процесс над Зиновьевым и Каменевым и их соратниками. Полтора года назад, после убийства Кирова, их судили и приговорили к тюремному заключению. Я слышал, что они находились в Верхне-Уральском политизоляторе, где сидит много «политических». Видимо, вскрылись какие-то новые обстоятельства, неизвестные раньше. Обоих я видел и слышал не раз, а с обвиняемым Пикелем⁸⁰ даже полемизировал на театральных диспутах. Одно время он был директором Камерного театра. Человек он был самоуверенный и барственный. Помню, как он однажды принимал какой-то спектакль в Театре обозрений: держась свысока...

20 августа

В «Правде» передовая «Раздавить гадину». Обвинительное заключение, подписанное Вышинским («на основании вновь открывшихся в 1936 г. данных»), и выдержки из стенограмм первого дня процесса. Судя по обвинительному заключению, все следствие велось в июле и августе этого года. Дата последнего допроса — 14 авг., а постановление ЦИКа о предании суду — 11 авг. (?!) <...> Подробности преступлений почти невероятны, и еще невероятней готовность, с которой все обвиняемые во всем признаются. Более 10 лет борьбы со Сталиным, и вдруг за месяц-полтора тюрьмы и допросов — полная капитуляция... Это более чем странно. Но, тем не менее, факт налицо — они во всем признаются... И в убийстве Кирова, и в подготовке других террористических актов, и в прочем...

21 августа

<...> В «Известиях» подвал Радека «Троцкистско-зиновьевская фашистская банда». Под номером газеты подпись: «главный редактор Н.Бухарин». Тут же показания подсудимых Зиновьева и других против редактора. Очень это все пикантно. Наверно, именно это Ленин называл «острыми блюдами»⁸¹. Вчера из Союза писателей исключены: Пикель, Тарасов-Родионов, Селивановский, Грудская, Галина Серебрякова и Катя Трощенко⁸² <...>

Статья бывшего троцкиста и друга Троцкого Х.Раковского «Не должно быть никакой пощады» и тоже б. оппозиционера Г.Пятакова «Беспощадно уничтожить презренных убийц и предателей». Стихи Д.Бедного «Пощады нет». Там такие строки:

Среди закусок и бутылок,
Надеясь на стенной бетон,
Смеялись: «Ха-ха! А славно это он
Угробил Кирова!» — «В затылок!»
«Звук выстрела, короткий стон и крышка!»
«Пей, Левка, за успех!»
«За наше дело, Гришка!»⁸³
«За первый “кировский” бутон!»

Комментарии, как говорится, излишни <...>

22 августа

В «Правде» на первой полосе резолюция митинга рабочих завода «Динамо»: «Расследовать связи Томского, Бухарина, Рыкова, Пятакова, Радека, Сокольникова с троцкистской бандой!» Уже имя Пятакова прибавилось! А вчера только «Правда» печатала его собственную статью. Передовая «Троцкий — Зиновьев — Каменев — Гестапо» <...>

На собраниях и митингах выносятся резолюции с приветствиями «боевому руководителю НКВД т. Ягоде». <...>

Конечно, весь город только и говорит о процессе. Признания обвиняемых поразительны, хотя психологически и непонятны.

23 августа

Вчера застрелился Томский⁸⁴...

На второй полосе «Правды» слева сверху маленькое сообщение: «ЦК ВКП(б) извещает, что кандидат в члены ЦК ВКП(б) М.П.Томский, запутавшись в своих связях с контрреволюционными троцкистско-зиновьевскими террористами, 22 августа на своей даче в Болшево покончил жизнь самоубийством».

Болшево — это почти рядом с нашей Загорянкой.

Вчера только Лёва мне рассказывал про партийное собрание в ОГИЗе (руководителем которого был Томский), происходившее три дня. 21-го выступал Томский, засыпанный вопросами. Он признал, что встречался с Каменевым, жаловался ему, что-де к нему, Томскому, «плохо относятся», но что дальше таких жалоб разговоры не шли. Еще рассказал, что Шляпников, вернувшись из ссылки, тоже приходил к нему в ОГИЗ, а также Угланов, Смирнов, Зиновьев, но что он обычно выслушивал их молча. «Может быть, это они меня прощупывали». Он был заметно растерян и казался подавленным. Лёве это рассказывал человек, бывший на самом собрании. Значит, эта речь была последним выступлением Томского. На другой день (или — на второй день) он принял решение покончить с собой.

Все же в ходе процесса есть много странного. Вот, например, отрывок из напечатанного в газете допроса Вышинским Смирнова:

«ВЫШИНСКИЙ: Когда вы вышли из “центра”?

СМИРНОВ: Я и не собирался выходить. Не из чего было выходить...

ВЫШИНСКИЙ: “Центр” существовал?

СМИРНОВ: Какой там “центр...»

После этого Вышинский вопросами Мрачковскому, Бакаеву, Евдокимову добивается, что те признают существование «центра». Но в их ответах нет дыхания живой человеческой речи. Все обычно (кроме Смирнова) отвечают удобными для обвинения формулами.

Сегодня в «Правде» передовая «Взбесившихся собак надо расстрелять!» <…>

В Испании правительственные войска заняли Кордову и Уэску. Корреспонденция М.Кольцова в «Правде» «Долорес на фронте». В Ноттингеме после 11-го тура впереди Ботвинник.

Утром и днем в театре на приемных испытаниях в наш техникум (я — член приемной комиссии). Туда за мной заходит Арбузов. Обедаем вместе в кафе «Националь», потом я еду в Загорянку. Возвращаюсь оттуда почти ночью на машине с Фанталовыми. Проезжаем в темноте мимо Болшева, и Фанталов мне показывает дачу Томского, где сутки назад произошла драма. Она без огней.

Много во всем этом мрачно-загадочного.

Не забуду эту ночь, летящую в темноте машину, отрывочные фразы о том, что занимает всех, но о чем не очень охотно говорят, силуэты черных строений, про которые сказали, что это дача Томского. А в это время в Доме Союзов уже, может быть, Ульрих оглашает смертный приговор кучке людей, бывших когда-то руководителями страны, чьи портреты носили на демонстрациях, бывших друзьями Ленина...

24 августа

В газетах приговор. Всем — расстрел.

Вчера на утреннем заседании обвиняемые продолжали произносить свои последние слова. На вечернем суде еще говорили Тер-Ваганян и Фриц Давид. В семь часов вечера суд удалился в совещательную комнату. Почти никто не просил пощады. Смирнов (один из всех) продолжал отрицать часть обвинений (в терроре). Ульрих огласил приговор в 2 ч. 30 м. ночи. Есть еще право помилования у ЦИКа, но...

В «Правде» статья бывшего оппозиционера Е.Преображенского «За высшую меру измены и подлости — высшую меру наказания». Более десяти лет назад, еще будучи школьником, я слышал его выступление в Комакадемии на диспуте об упадничестве. Он и Радек тогда (и Сосновский, кажется) декларировали смело и откровенно тезисы оппозиции о перерождении и пр. Я, конечно, не все понимал, но кое-что запомнил <...>

25 августа

На последних страницах газет под заголовком «Хроника» сообщается, что президиум ЦИКа отклонил ходатайства подсудимых о помиловании и что приговор приведен в исполнение...

В «Правде» передовая «Страна приветствует приговор Верховного Суда». Два подвала Д.Заславского «Заживо сгнившие люди».

На первой полосе — руководители правительства на вчерашнем авиапразднике: Каганович, Андреев, Орджоникидзе, Антипов, Чубарь, Ягода, Шкирятов, Хрущев, Косиор и руководитель парада комкор Эйдеман. Среди дипломатов — Литвинов.

Эти люди пришли на авиапраздник, только что узнав свежую новость — о смертном приговоре своим вчерашним товарищам. Кто-нибудь когда-нибудь опишет это все...

В Испании идут бои за Кордову. Вчера Андре Жид со своими спутниками — писателями П.Эрбаром и Д.Ластом вылетели в Париж, прислав с границы в «Правду» любезную телеграмму.

С утра в театре на испытаниях. Вечером захожу к Любе Фейгельман и долго сижу. Ее рассказ о сыне Томского, его приезде и пр. Если это не фантазия, то довольно романтично.

26 августа

Целый день в театре. Утром продолжение испытаний, вечером — начало конкурса. В перерыве обед и прогулка с Арбузовым и Х.⁸⁵

Поздно вечером снова Люба Фейгельман. Звоню, по ее просьбе, «Виктору Михайловичу»⁸⁶, но его нет. Что-то во всем этом есть не очень правдоподобное. Будто бы он работает в Ленинграде директором типографии им. Томского. А, впрочем...

Умер С.С.Каменев⁸⁷. В «Правде» на первой полосе его большой портрет и некролог с массой подписей видных военных. В Сибири катастрофа с самолетом АНТ-7. Погибло 11 человек. В передовой «Правды» «Прислушаться к сигналам масс» сообщается, что на ф-ке «Дукат» не был долго разоблачен сын Бакаева.

Днем долго хожу с Х. (в перерыве испытаний: сначала с Арбузовым, потом, расставшись с ним — с встретившимся Х.). Он, как всегда, многое знает, так как читает иностранные газеты. Передавал любопытные подробности о процессе.

Какой-то английский корреспондент пишет, что все подсудимые производят странное впечатление очень равнодушных людей. Только изредка на них нападал приступ сентиментальности, и они плакали. Зиновьев полуседой. Говорил еле слышным голосом. Каменев тоже постарел. Мрачковский полуинвалид. Ему было трудно стоять на ногах и ему разрешили давать показания сидя. Все удивительно спокойны и почти безразличны, особенно Зиновьев. Можно было подумать, наблюдая за ним, что все происходящее на суде его мало интересует.

Менее равнодушными подсудимые были во время последних слов. Не мог сдержать слез Евдокимов. Каменев прослезился, когда он говорил о жене и трех своих сыновьях (один — летчик). Он сказал, что завещал им... любить Сталина (!). Пикель говорил более 40 минут. Он рассказывал, как он помогал когда-то Зиновьеву писать историю партии и как там Зиновьев всячески выпячивал свою дружбу с Лениным.

Во время чтения Ульрихом приговора (он читал резко, быстро, отрывисто) Зиновьев стоял с опущенной головой и сложенными, как на молитве, руками. С наибольшим достоинством держался старик Гольцман. Он единственный не захотел просить пощады. <...>

Заграничная пресса считает, что Ольберг, и Фриц Давид, и оба Лурье были провокаторами⁸⁸. Они держались на процессе уверенно, словно не верили в свою близкую смерть, а при расстреле, в отличие от других, кричали и вопили, проклиная будто бы обманувших их руководителей следствия... А во время суда они даже смеялись, одеты были франтовато. Какую-то полупровокационную роль будто бы сыграл Рейнгольд⁸⁹. Расстрел производился на рассвете, когда вся Москва спала.

Перед следствием и судом Зиновьев и Каменев находились вместе с Евдокимовым и Бакаевым в Верхне-Уральском политизоляторе. Там у Зиновьева была отдельная камера и целая библиотека: он писал книгу о фашизме. Каменев был в общей камере. В конце прошлого года или в начале этого их возили в Москву на какой-то таинственный «процесс 36-ти», в котором участвовали брат Каменева художник Розенфельд (никогда о таком не слыхал), Зося Уншлихт, сестра Уншлихта, и даже два чекиста (одна фамилия, вроде: Черняк?). По процессу двое были расстреляны, а Каменев получил вдобавок к прежним 5 годам еще 5. Судили за «терроризм». Но об этом мало известно сравнительно: только туманные слухи⁹⁰.

Уж не знаю, правда это или вранье, но ничего неправдоподобного во всем этом нет <...>

С е н т я б р ь

1 сентября

«Тяжелые бои в районе Талавера», — пишет М.Кольцов в «Правде»⁹¹.

В театре — сбор труппы. В.Э. произносит маленькую речь о перспективах сезона. После собрания веду Фейгельман и Секи Сано⁹² на строительство нового здания⁹³. Кажется, оно совсем не подвинулось с июля.

Вечером сижу дома. Звонок В.Э. о чем-то недоговоренном утром и вдруг — какие-то лирические слова мне, благодарит за «отношение к себе» — даже неловко. Я растерялся и болтал чепуху... <...>

Ночью звонит Шток: не поеду ли я с Гиковым⁹⁴ завтра в Дмитров на совещание ударников строительства канала Волга—Москва. Он не может, плохо себя чувствует. Соглашаюсь, хотя завтра у меня и масса дел.

2 сентября

Поездка с Гиковым и Степановой⁹⁵ на канал в Дмитров. Вступительную речь на совещании говорит С.Г.Фирин⁹⁶. Он зам. начальника строительства. Потом речь начальника ГУЛАГа и начальника строительства М.Д.Бермана⁹⁷, тоже человека легендарного. Выступают и заключенные. Особенно колоритен один азербайджанский вор. Собрание посылает приветствие Ягоде. Нам дает все пояснения милый и интеллигентный человек, начальник Икшинского района и строитель шлюза №5 т. Вуль, родной брат начальника московской милиции⁹⁸. Строительство почти закончено.

В газете сообщение, что ЦК удовлетворило ходатайство студентов Свердловского пединститута о присвоении ему имени т. Кабакова⁹⁹.

Возвращаемся глубокой ночью. <Я> усталый, но полный впечатлений.

4 сентября

Утром и днем в театре. Совещание НИЛа без В.Э. Потом В.Э. вызывает меня для разговора, но нам все время мешают. Завтра будут в театре читать новую пьесу Лидии Сейфуллиной «Наташа». Сейфуллина прислала пьесу прямо З.Н., и она взяла над ней «шефство»: наверное, там роль для нее. В.Э. на мой вопрос о пьесе отвечает уклончиво, вернее — расплывчато-положительно. Интересно! <...>

5 сентября

Днем в театре читка «Наташи» Сейфуллиной.

Мне пьеса мало понравилась: очень бытовая, «тепленькая», почти банальная. По-моему, фактура ее чужда театру и лично В.Э., и, вероятно, ее взяли только из-за большой женской роли для З.Н. Сейфуллина читала пьесу неплохо, но как-то по-актерски, очень уж раскрашивая интонационно текст. Пьеса имела у труппы успех. Особенно восторгается М.М.Коренев в своей слащавой манере. В.Э. в своем выступлении сравнивал пьесу с произведениями Толстого (?), поэтично говорил о теме любви на фоне русского зимнего пейзажа и т. п. Когда я в перерыве спросил его, наивно, конечно, что его привлекает в пьесе как художника, он сказал мне, не очень уверенно, что вот я посмотрю — какой он ахнет тут русский зимний пейзаж... Он понял, что мне не очень понравилось, и не настаивал, чтобы я выступал <...>

В городе снимаются трамвайные пути с Садового кольца. Занятно сегодня держала себя З.Н. на читке пьесы. Она все время следила за тем, кто как слушает, и актеры-подхалимы под ее пристальным взглядом усиленно «реагировали», почувствовав, что она «заинтересована».

Вопрос о пьесе, конечно, был решен у них дома. Ну, бог с ней, — пусть ставят, все-таки современная, советская пьеса, хотя я как-то не представляю ее в репертуаре ГосТИМа.

Дни стоят чудесные: мое любимое время года.

Послезавтра В.Э. уезжает за границу.

28 сентября

В связи со сменой руководства НКВД¹⁰⁰ Москва снова полна всевозможными слухами. Отставка Ягоды объясняется недовольством Сталиным Ягодой из-за не очень убедительно проведенного процесса Зиновьева и Каменева. Но мне это кажется мало вероятным. Впрочем, дальнейшие события покажут, в чем тут дело. Однако несомненно, что по какой-то причине Ягода и его аппарат лишились доверия Сталина.

Встреча с Х. и, как всегда, масса рассказов и новостей, заимствованных им из зарубежной прессы.

Он отрицает обывательский слух, что Зиновьев и Каменев не расстреляны, а тайно помилованы за откровенные признания. Кроме Радека, был арестован редактор московской газеты на французском языке «Журналь де Моску» С.Раевский. Прежний редактор Лукьянов тоже был арестован. Х. отрицает слухи о тяжелой болезни Сталина.

Из его рассказов о процессе: все обвиняемые надеялись на пощаду, кроме Каменева.

Ульрих разрешил ему свидание с женой и племянницей. Среди прочего, он им сказал: «В случае моей гибели не нужно плохо думать о тех, кто нас судил. Они знали, что делают...» Фраза таинственная и горькая. В ней может быть и намек на секрет признаний, и заботливое предостережение близким скрывать свое недовольство. Многое в ней можно прочесть. Он держался спокойно, но голос его был потухший. Так же спокойно он держался и во время расстрела, хотя был жив после первого залпа. Имел свидание с женой и И.Н.Смирнов. Он был печален и мрачен. Никаких надежд не выражал и отказался подписать ходатайство о помиловании. Еще о Каменеве: на процессе он один говорил прямо в лицо судьям. Его рука, державшая микрофон, сжимала его с такой силой, что побелела и от страшного физического напряжения дрожала и потом не разжималась в течение часа. Чувствовалось, что этим физическим усилием Каменев старался себе помочь сосредоточиться и собрать остатки воли. Речь его звучала двусмысленно: преувеличенные похвалы Сталину в этой ситуации воспринимались как памфлет. Остается непонятным, почему он и остальные давали такие откровенные показания. Иностранные журналисты спорили о том, что явилось причиной этого: обещание ли пощады или просто действие неизвестных нам наркотиков, ослаблявших у подсудимых волю к сопротивлению. Х. говорит, что Каменев, Смирнов и Гольцман вели себя разумнее других и признавали не все (это было сглажено в газетных отчетах). Приказ о расстреле пришел в 8 ч. вечера 24 августа (звонок из Кремля). Расстреливали не во дворе, а в подвальной прачечной. Каменев спокойно шел. Тоже и Смирнов. Когда же пришли за Зиновьевым в одиночку, ночью, он полуспал, полудремал в шерстяных носках и фуфайке: несмотря на жаркую ночь, его трясло от озноба. Его разбудили в час ночи. Ему сказали: «Зиновьев, собирайтесь! Вас приказано перевести в другое место». Он вскочил, потом лег, и его пришлось подымать силой. Он сопротивлялся, рвал на себе волосы, мычал, рыдал, визжал. Его вели силой, под руки, и он повисал на руках. Он так кричал, что по дороге его заперли в какую-то пустую камеру и расстреляли там.

За границей на процесс самые разные отклики: и верят, и сомневаются, и злорадствуют, и печалятся. Троцкий все опровергает. Он живет в Норвегии. Рабочие организации требуют его высылки. Но куда же? Кому нужен этот беспокойный и опасный неудачник?

О к т я б р ь

19 октября

Днем захожу в «Советское искусство» и получаю заказ на статью о Театре народного творчества. Едем с Исидором на кинофабрику для скандала и получаем часть денег (600 р. вместо 1500 р.!)¹⁰¹.

В Москве бродят слухи о резких высказываниях о Мейерхольде Л.М.Кагановича и его встрече с труппой ГОСЕТа¹⁰².

Недруги это раздувают и даже болтают о том, что наше новое здание отдадут не нам и пр.

Читаю «42-ю параллель» Дос Пассоса в новом переводе Кашкина¹⁰³. В Ленинграде исключен из ССП поэт Б.Корнилов за пьяные дебоши и бытовое разложение.

Н о я б р ь

5 ноября

Утром встречаю на вокзале В.Э. и З.Н. Он меня обнимает и целует. Потом, через два часа, снова встречаемся в театре. Он очень поправился, похудел, посвежел. Волосы отросли (весной он брился наголо). Заметно хорошее настроение, энергичен, но странно рассеян и чуть задумчив. З.Н. тоже посвежела. Париж сделал свое. Она похудела и убрала с лица тонкую сеть морщинок, уже заметно покрывающую его. С ней тоже встреча была милая и приятная <...>

8 ноября

Днем и вечером в театре. Вечером идет «Лес». Аксюшу играет З.Н. Она очень плоха в первом и хороша во втором акте. Во время третьего акта я разговаривал с В.Э. Он вчера был у Н.Островского. Рассказывал о своей беседе с ним. Я предложил В.Э. ввести в спектакль негра, наподобие героя «Моей Африки» Корнилова для В.Родда¹⁰⁴. Ему понравилось. Рассказывал ему и о своих лекциях, и о московских театральных новостях. Он ко мне расположен по-прежнему, если не больше <...>

9 ноября

Утром и днем на репетиции «Дамы с камелиями» (перед возобновлением). В.Э. многое меняет в первом акте, особенно во 2-й сцене первого акта.

Репетиция назначена на 12 ч. 30 м. Перед началом В.Э. просматривает принесенный мною новый номер «Звезды» с его статьей «Пушкин — режиссер»¹⁰⁵, потом устанавливает новую планировку мебели в сцене. Это длится довольно долго. В.Э. принес с собой два листка бумаги с рисунками новой планировки и новой последовательностью кусков.

Работа над сценой Нанин — Нишет. Нишет, вместо беременной Шаховой, репетирует Васильева. «Нишет все время смущается. Тут главное — ее смущение, а не ее торопливость». Мастер возится с выходом Маргерит. Студенты неуклюжи и смешны. На премьере эти роли играли Консовский и Шорин, а сейчас бог знает кто. В.Э. просит марш играть стаккато: «по-прокофьевски». В.Э. отменяет весь прежний финал сцены (канкан, песенку Маргерит и пр.). Подходит ко мне и спрашивает: «Как?..» Набравшись мужества, я говорю ему, что мне больше нравилось по-прежнему. Он молчит, потом говорит: «Надоело!» Затем прибавляет: «Слишком это затягивает акт». Походив по залу, возвращается ко мне, говорит тихо (чтобы другие не слышали): «У нее это не идет...» (т.е. у З.Н. сценка с песенкой). Хочет еще уничтожить финальный танец 1-го акта. Я замечаю: «Жалко, В.Э.!» — и он, посмотрев на меня, не трогает его.

Как и все эти дни, В.Э. выглядит здоровым. Хорошее настроение, энергичен. Правда, чуть рассеян. Репетиция продолжалась три с половиной часа без перерыва. В.Э. ни разу не присел.

Как часто В.Э., переделывая, ухудшает свои спектакли. Кажется, только «Горе уму» он улучшил, вернее, поставил заново. Однажды я заметил это З.Н., и она со мной согласилась, но повлиять на него в этом трудно. Мне очень жалко и канкан, и песенку, и обморок Маргерит <...>

Ночью читал Ленина. Неожиданно его жизнь предстала мне в драматическом освещении, и во всем нахожу этому подтверждение. Как часто при решении важных вопросов он был почти одинок. Замечательны его речи и статьи в эпоху Бреста. В них особенно ярко блистает его ум, свободный от всяческих предвзятостей, предрассудков и колебаний <...>

10 ноября

Вчера умер В.Г.Чертков, друг Льва Толстого.

Утром в парикмахерской, затем иду в театр. Там назначена читка нового варианта «Павла Корчагина» и затем снова репетиция «Дамы с камелиями». По просьбе В.Э. я звоню В.Я.Шебалину и прошу его придти. Он приходит и до начала мы говорим с ним о том и сем. Я спрашиваю его о судьбе его оперы по «Опанасу» Багрицкого¹⁰⁶. Он говорит, что либретто оказалось «недраматургичным». В.Э., придя, рассказывает В.Я. о новых кусках музыки, написанных Прокофьевым для «Бориса». Во время читки я сижу за столом президиума (по приглашению В.Э.), рядом с Мейерхольдом. Читает Старковский. В.Э. слушает нетерпеливо, очевидно скучая и все время тихо переговариваясь то со мной, то с Рафаловичем. Рафалович очень одобрил мою идею ввести в спектакль негра. Просмотрев мою запись своих указаний по музыке для Шебалина, В.Э. комментирует ее Шебалину, который тоже сидит рядом, потом, повернувшись ко мне, говорит: «Хорошо записано!» Просит принести суфлерский экземпляр «Дамы» и работает над ним. Этот день вообще оказался моим триумфом в театре.

После читки «Корчагина» В.Э. приказал собрать всех участников «Дамы» и, вынув из кармана какие-то листики (как я успел разглядеть — не те, что были вчера), исписанные и разрисованные им, прочел по ним новый план 2-й сцены первого акта. Он сказал, что вчера эта сцена была им переделана неверно и плохо, и что сегодня он будет работать над ней снова, и прибавил: «Спасибо Гладкову за критику!»

В процессе репетиции он восстановил почти всё, выброшенное вчера, перекомпоновав сцену композиционно. Когда дело дошло до песенки Маргерит, В.Э. снова громко крикнул со сцены: «Спасибо Гладкову!..» Разумеется, на труппу это произвело соответствующее впечатление.

После долго сидел с ним в кабинете. Он рассказывал о встречах с Н.Островским. Его отношение к нему полно восхищения и удивления. Он даже сказал, что среди замечательных знакомств своей жизни он ставит встречу с Н.Островским на третье место после Л.Толстого и Чехова. Н.Островский называет В.Э. «львом»...

Вечером у Арбузова, потом дома, потом у Б.А.Дехтерёва¹⁰⁷. Борис Александрович влюблен в «Даму с камелиями». Он видел спектакль 10 раз и восхищается З.Н. и режиссурой Мейерхольда.

В.Э. подарил мне листки с планом переделки «Дамы», которые он сегодня принес на репетицию.

13 ноября

<...> Когда я утром прихожу в театр, мне Андреева передает, что В.Э. заболел и просит меня позвонить. Звоню.

З.Н. просит меня зайти к нему. Иду в техникум и потом на Брюсовский к Мейерхольду.

У В.Э. бронхит. Он лежит в большой комнате на диване под розоватым пледом. Белая рубашка, горло обмотано серым шарфом. Он и тут очень живописен и выразителен, «больной Мейерхольд», и я исподтишка любуюсь им. Справа клетка с попугаем. Слева столик с телефоном. У него сидит Ник. Эрдман¹⁰⁸, с которым я впервые встречаюсь. У Эрдмана какие-то осложнения с пропиской и прочим (он ведь был в ссылке) и В.Э. энергично звонит по его делам, хлопочет в гормилиции о паспорте и просит за него у Ставского. Нахожу у В.Э. на столе книгу «Мастерство актера», которую он взял у меня осенью, и вижу в ней много пометок карандашом. В.Э. извиняется, что «испортил» книгу и предлагает мне купить новый экземпляр, но я, улыбаясь, отказываюсь и прошу разрешения взять именно этот. Он отдает его мне. Потом Эрдман уходит, и мы говорим с В.Э. на разные темы. Иногда входит и снова уходит З.Н., овевая нас ароматом французских духов. Никакого особенного дела ко мне у В.Э. не было и, видимо, просто он скучал с утра.

Снова рассказы о молодости, о Художественном театре и Станиславском (записал их отдельно) <...>

14 ноября

Сегодня в «Правде» на третьей полосе сверху напечатано постановление Комитета по делам искусств о «Богатырях» в Камерном: «Снять с репертуара как чуждую советскому искусству по причинам: а) попытка возвеличить разбойников Киевской Руси; б) огульное очернение богатырей; в) дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося положительным явлением»¹⁰⁹. Еще в номере подвал Керженцева «Новые задачи кино» <...>

15 ноября

В.Э. все еще нездоров. Днем у меня лекция (два часа с перерывом) в техникуме, а потом, зайдя на минутку в театр, иду к нему и там обедаю. Конечно, все разговоры вертятся вокруг «Богатырей». Таиров — старый недруг В.Э., и наша первая реакция — удовлетворение¹¹⁰, тем более, что досталось и Демьяну Бедному, подхалиму и пошляку, случайно попавшему не в точку <...>

В «Правде» большая статья Керженцева «Фальсификация народного прошлого». В ней есть такие фразочки: «Дурно пахнущая вылазка Камерного театра» (каков стиль-то! это у председателя Комитета искусств!), «Запутавшиеся критики, вроде Литовского в “Советском искусстве”» и еще «горе-критики». Литовский успел превознести спектакль и, кроме того, разрешил его, как председатель Реперткома — наконец, просчитался наш Осаф!

Сегодня у нас в театре было официальное открытие сезона.

Политическое напряжение не ослабевает. Пожалуй, я не помню, когда еще так много бродило самых невероятных слухов о новых опалах, снятиях, арестах, готовящихся процессах. Впрочем, это всё локализовано: все события происходят только, так сказать, на просцениуме истории — в кругах государственной и партийной элиты.

На днях опять разговаривал с Х. Он настроен очень пессимистично и связывает в одно политическую чистку в верхах и то, что происходит в искусстве. Не хочется верить его пророчествам: думаю, что из своей явной любви к «острым блюдам», к сенсациям всякого рода, он преувеличивает.

Его рассказы о Радеке, которого он хорошо знал. Радек до самого последнего времени возглавлял неофициальный международный секретариат Сталина и руководил его референтами. Он забавлял Сталина своим грубоватым юмором и ходил в фаворитах. В Наркоминделе все время идет борьба между Литвиновым и Крестинским. Доходило дело даже до отставок, но Сталин все время их мирит. Тут дело посерьезнее, чем в личных неприязнях: идет речь об ориентации в Европе нашей политики. Лично Радек совершенно разложившийся, избалованный человек, смесь шута и лакея с одной стороны и барственного вельможи — с другой (перед своими сотрудниками). Х. мог попасть к нему в «бюро» и не пошел, и сейчас этому радуется.

17 ноября

<...> Слух, что в Киеве арестован председатель Союза писателей Украины А.Сенченко¹¹¹. И еще ряд подобных слухов. В сегодняшнем номере «Правды» в отчете о совещании в ВКИ отмечается, что Таиров «не понял постановления ВКИ и не делает из него необходимых выводов».

Как бы не разогнали Камерный театр, подобно тому, как был разогнан прошлой зимой МХТ 2-й. Кажется, радоваться его несчастью глупо, даже противникам Таирова.

26 ноября

Встал поздно. Днем в театре.

Газеты посвящены открытию Съезда Советов.

ЦИК помиловал трех осужденных по новосибирскому процессу¹¹² и заменил им расстрел 10-ю годами. Шестеро расстреляно. Нобелевская премия мира присуждена немецкому писателю Карлу Осецкому, находящемуся в фашистском концлагере¹¹³. Германское правительство через своего посла в Осло заявило резкий протест.

Вечером во время «Леса» работал в театре в помещении НИЛа, в так называемой «сотой комнате». Вдруг звонок телефона. Это В.Э. Он говорит мне, что З.Н. считает, что в книгу нужно включить только послереволюционный материал (статьи и речи В.Э.) «ввиду остроты нынешнего положения В.Э.». Она мне это уже как-то говорила, но я с ней спорил, и до сих пор В.Э. (еще вчера) соглашался со мной. Но сегодня, как он говорил, она его убедила, и он уговаривает меня. «Мы с вами оба мечтатели, Дон Кихоты, увлекающиеся люди. Нам нужно больше слушаться З.Н. — она земной человек...» Я спорю с ним, хотя это, разумеется, бесполезно. Еще говорит, что нервничает из-за статьи в «Известиях» и из-за того, что его даже не позвали на второе совещание в ВКИ 23-го...¹¹⁴ «Как бы им всем хотелось, чтобы меня уже не было! Как я им мешаю!..» Этот, совсем «нетелефонный» разговор произвел на меня очень тяжелое впечатление. В голосе В.Э. слышались горечь и растерянность.

29 ноября

Сегодня в дополнение к недавней заметке в «Известиях» «Советское искусство» печатает отрывки из речи Керженцева, содержащей грубые, гнусные нападки на В.Э.

А днем в театре общее собрание по поводу «Богатырей». Впрочем, всех волнуют вовсе не «Богатыри», а наметившийся так остро конфликт В.Э. с Керженцевым, когда-то бывшим с ним в приятельских отношениях (и даже на «ты», как мне сказала З.Н.¹¹⁵). В разгаре собрания получаю записку от В.Э. с просьбой выступить. Я сидел сзади с Любой Фейгельман.

Прошу слова и без всякой подготовки говорю довольно хорошо, хотя и горячо. Говорю о мифах и легендах вокруг Мейерхольда, о выдумках, распространяемых невеждами и врагами, и о многом другом. Бурные аплодисменты.

После собрания В.Э. говорит: «Вы выступали блестяще!» Он и сам сегодня говорил очень хорошо: умно, спокойно, гордо... По его просьбе я написал резолюцию, которую и приняли. Но все же мне заметно, что он сильно нервничает, хотя и держит себя в руках.

Он относится сейчас ко мне лучше, чем когда бы то ни было за эти годы и, пожалуй, лучше, чем к кому бы то ни было из числа работников театра. Сегодня, например, он мне подарил полный комплект «Вестника театра»¹¹⁶, запомнив, что я как-то сказал, что не имею его.

Эти дни почти все время в мыслях о нем. Это огромная, историческая ошибка — такое отношение к величайшему в мире художнику театра.

Д е к а б р ь

5 декабря

Снова очень тепло. Вчера в Москве был 1 градус тепла.

С утра хожу по редакциям и книжным магазинам. Днем в фойе репетиция «Бориса». В.Э. опаздывает. Начинают без него. Сцены «На границе», «Краков. Дом Вишневецкого». В.Э. блестяще показывает поляков. (Записал всё в блокноте.) «Самойлову¹¹⁷ однажды разрешаю придти на репетицию пьяным. Это поможет Курбскому...» Все смеются. Самойлов и так частенько бывает пьяным, увы!.. «Все паузы в пушкинском стихе драматургически обусловлены. У гения содержание и форма всегда — одно». «Было бы замечательно поставить “Бориса” на цирковой арене, чтобы лошади бегали вскачь, и под ногами чувствовалась взрыхленная земля». «Самозванец многообразен. Он прирожденный трансформатор. Его изменения искренни. Это изюминка характера. В нем десять характеров. Актер должен найти для него десять “зерен”, если употреблять терминологию наших соседей»¹¹⁸. «Я вчера не спал до половины шестого. Снова просматривал исторические материалы и нашел много интересного». «Сцена “На границе” медлительна». «Для практики Самойлову и Мюльбергу (Карела) надо ругаться между собой матом. Это не страшно для актерских ушей, рабочие за сценой тоже ругаются и все привыкли. Мне даже, когда я не слышу мата рабочих, всегда кажется, что что-то случилось...»

После окончания репетиции — мне: «Вот видите, у меня снова хорошее настроение. Совсем перестал нервничать. Работа увлекательная. Мы им работой докажем...» <...>

Днем послал В.Э. телеграмму — поздравление с праздником конституции (хотя и видел его лично).

10 декабря

<...> Как-то рассказывал В.Э. о своей любимейшей пьесе — о «Конце Казановы» Цветаевой, и В.Э. сегодня предложил мне поставить ее в техникуме. Он же предложил на Казанову назначить Баранова. Кто Франциска — не знаю.

25 декабря

Днем и вечером в театре. НИЛ и разные мелкие набежавшие дела. Вечером во время «Дамы с камелиями» долгий разговор с В.Э. Сидел у него в кабинете часа два.

Сначала о «Борисе». О музыке в театре. О работе В.Э. на радио над пушкинской «Русалкой». Он подробно рассказал мне о ней и подарил свой режиссерский экземпляр — свиток из склеенных страниц с собственноручными пометками. Сегодня он сумрачен, но тверд. Отказался после 4-го акта идти раскланиваться, хотя его, как обычно, вызывали.

Когда я в последний раз был в редакции «Советского искусства», там шел шумный и дикий спор о Мейерхольде, в который я ввязался. Я кричал об историческом позоре противников Мейерхольда, мне орали что-то в ответ. Сейчас вокруг Мейерхольда только совсем маленький островок из друзей <...>

Сообщения о партактивах в Ростове-на-Дону. «На Ростсельмаше безнаказанно творили свои дела контрреволюционные банды во главе с директором завода Глебовым-Авиловым...» Это тот самый Глебов-Авилов, которого Ленин включил в состав первого Совнаркома! А сейчас вышеназванный Глебов-Авилов уже, конечно, сидит за решеткой, раз о нем пишет «Правда» такое...¹¹⁹

Конечно, можно во все это поверить, но понять это трудно. Травля Мейерхольда — это, вероятно, только частная деталь большого исторического процесса, охватить который пока еще невозможно. Но оттого, что так многое непонятно, оно не делается менее страшным.

Трагично только закономерное, но закономерно ли все это, я еще не знаю.

Это все, так сказать, «умные слова», а попросту хочется спросить: кому все это надо?¹²⁰

26 декабря

Утром, придя в театр на урок западных танцев, узнаю, что меня только что по телефону искал В.Э. (очевидно, пока я шел пешком в театр). Звоню ему. Оказывается, он просит меня поехать с ним на похороны Николая Островского. Бегу к нему, провожаемый циничной ухмылкой Гарина (разумеется, напускной — Эраст трогательный, чистый и добрейший человек).

Сидим у В.Э., потом едем на Новодевичье.

Снежный денек. Легкий морозец. Красиво.

Венки, суета, фотографы, прыгающие через могилы. Кто-то лезет вперед, толкаясь, кого-то не пускают. В.Э. проводят к самой могиле, а я из скромности остаюсь позади и слушаю речи из-за спин. Потом потихоньку возвращаюсь к машине. Шофер настроен философски и доказывает мне, что Н.Островский был самым настоящим «святым». Вскоре приходит и В.Э. Обедаю у него. Пьем коньяк во имя всяческой жизни <...>

27 декабря

Утром у меня лекция в техникуме. Потом иду в театр. Перед началом репетиции «Бориса» В.Э. знакомит меня с приехавшим из Ленинграда А.А.Гвоздевым ¹²¹. «Царские палаты». В конце репетиции Боголюбов просит прервать, так как он не готов к дальнейшему.

Мимоходом глупая и мелкая ссора с З.Н. Это тем более удивительно, что еще вчера она дома со мной мило болтала. Ее странные упреки в том, что я дружу с «врагами Мейерхольда». Это она Гарина, что ли, считает «врагом»? Или ревнует она меня к В.Э.? Бог с ней, только бы не начала настраивать В.Э. против меня.

30 декабря

После урока танцев на репетиции «Бориса». Я принес В.Э. статьи Мериме о Пушкине. Он благодарит: «Вот, люблю вас за любопытство...» Перед репетицией говорим о разных злобах дня.

В.Э. рассказывает, что Пастернак будто бы отказался подписать протест советских писателей против книжки Андре Жида¹²², сославшись на то, что не читал ее в оригинале, а пересказ неубедителен. «И самое забавное, — говорит В.Э., — что Ставский, разъярясь, считает, что это только предлог, а Пастернак и на самом деле так думает, и сделал это не из демонстрации, а из добросовестности».

Говорим о драмах Блока. В.Э. замечает, что сейчас их сюжеты воскресли в чаплиниаде. Это очень тонкое замечание.

Репетируется сцена с патриархом. В.Э. в хорошем настроении. Вернее, приходит в него по мере хода репетиции. Острит, фантазирует. Про фразу Басманова о «звере в железной клетке» говорит: «Наверно, так ночью Боярский¹²³ обо мне думает». «Монолог Бориса — это почти азбука Морзе по радио». «Текст патриарха надо мысленно расположить лесенкой, как стихи Маяковского» <...>

Новый год, должно быть, буду встречать в театре.

Иностранные газеты сообщают о переезде Троцкого в Мексику.

Да, В.Э. говорил мне, что слух об аресте Бухарина неверен, но что этого можно ждать.

31 декабря

Утром хожу по книжным магазинам, делая сам себе подарки. Потом в театре на показе нескольких сцен «Наташи», на репетиции которой я почти не ходил.

З.Н. здоровается со мной довольно приветливо. Ох, уж эти истерички!

В.Э. садится рядом со мной и все время спрашивает: «Ну, как?» Мне многое нравится. Если все будет на таком уровне, то спектакль может получиться. Дай-то бог, как говорится.

Обедаю с Бригиневич и Назаровой¹²⁴. Иду домой отдыхать и бриться.

В «Правде» статья акад. Богомольца «Продление человеческой жизни» — хорошее предзнаменование к новому году. К тому же, статья интересная¹²⁵.

Вчера введен в действие новый полевой устав Красной Армии, как говорят, разработанный маршалом Тухачевским. Это я узнал от Лёвы, а он у себя на радио.

Итак, еще один год...

Комментарии

¹ Как позднее вспоминал Гладков, в 1935 г. «…В.Э. задумал выпустить новым изданием свою старую книгу “О театре”, дополнив ее новыми материалами. Как-то в разговоре с ним я рассказал ему свои соображения о возможном содержании книги, и вскоре после этого В.Э. уже формально поручил мне ее подготовку.

В 1936 году книга, в основном, была составлена. Ее объем значительно превышал старую дореволюционную книгу “О театре”, хотя многое оттуда было им забраковано <…>

У старой книги был эпиграф:

“Если даже ты съешь меня до самого корня, я все-таки принесу еще достаточно плодов, чтобы сделать из них возлияние на твою голову, когда тебя, козел, станут приносить в жертву.

Аскалонец Евен ”.

Однажды я спросил его, кто был этот Евен.

Он хитро посмотрел на меня и рассмеялся.

— Это знает на всем свете один Вячеслав Иванов, — сказал он. — Он мне и нашел это. А что? Хорошо?

Я спросил, оставим ли мы этот эпиграф и для новой книги.

— Нет, надо что-нибудь новое. Вот вы и поищите.

Я предложил ему из “Гамлета”: “Он был вооружен от головы до ног” <…> Сначала ему понравилось <…>

Через несколько дней, однако, он принес мне другую страничку. На ней его рукой была написана фраза:

“Меня будут упрекать за смелость, до тех пор, пока, поняв до конца, не упрекнут за робость.

Анатоль Франс ”.

— Откуда это, Всеволод Эмильевич?

— Из предисловия к “Жанне д’Арк”. А что? Хорошо? — Он торжествующе смотрел на меня. — Перепечатайте на машинке. Посмотрим…

Я перепечатал. Эта страничка и сейчас хранится у меня.

Работа над книгой закончилась к началу 1937 года. Напечатать ее не удалось. Предварительное согласие одного издательства было взято назад. Мейерхольда это очень огорчило <…>» (Гладков, с. 55).

«Аскалонец Евен» — древнегреческий поэт из палестинского города Аскалона. Несколько его текстов опубликовано в т.н. «Палатинской антологии».

² Статья в «Правде» «Сумбур вместо музыки», резко критиковавшая творчество Д.Д.Шостаковича, появилась 28 января 1936 г. Нападки сосредоточились на опере «Леди Макбет Мценского уезда» («Катерина Измайлова»); одновременно статья ударяла и по Мейерхольду: «Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова. Это — перенесение в оперу, в музыку наиболее отрицательных черт “мейерхольдовщины” в умноженном виде». Статья, напечатанная без подписи (что воспринималось как выражение официального мнения ЦК ВКП(б)), была, однако, авторской — ее написал политический журналист Д.И.Заславский по заданию «высшего руководства» (т.е Сталина): «Указаний было точным счетом только два: заглавие статьи “Сумбур вместо музыки”, идея: музыка такого рода может привести к мейерхольдовщине». См. письмо Д.И.Заславского музыковеду М.М.Гринбергу от 5–6 июля 1953 г., опубликованное Евг. Ефимовым (Ефимов Е. Прокофьев и Шостакович между Диезом и Бекаром: Переписка Д.И.Заславского и М.М.Гринберга (Сокольского) // Наше наследие. 2013. №105. С. 129-130).

Любопытно, что термин «мейерхольдовщина» впервые был употреблен самим Мейерхольдом в одной из театральных рецензий в журн. «Аполллон» еще в 1910 г. (см.: Мейрхольд В.Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы / Сост. А.В.Февральский. М. : Искусство, 1968. Ч. I. 1891–1917. С. 204, 336; Ч.2. 1917–1939. С.565).

³ Блокноты, где Гладков, желая стать «Эккерманом Мейерхольда», записывал за ним все сказанное, были изъяты при аресте Гладкова в 1948 г., к делу их не приобщили и должны были уничтожить, но Гладков добился, чтобы их возвратили его матери (см.: Гладков, с. 42-43. Главка «История моих блокнотов»).

⁴ Статья, опубликованная в «Правде» 6 февраля 1936 г., разносила балет Шостаковича «Светлый ручей» на сей раз за прямо противоположные «Леди Макбет…» качества: чрезмерно упрощенно-популярную музыку и «сусальную фальшь».

⁵ Платон Михайлович Керженцев (наст. фам. Лебедев; 1881–1940) — партийный и государственный деятель, дипломат, историк, журналист. В 1919–1920 гг. руководил РОСТА; в 1925–1926 гг. — полпред СССР в Италии. Был тогда добрым знакомым и даже приятелем четы Мейерхольдов, и во время поездки Мейерхольда и Райх в Италию летом 1925 г. устраивал им экскурсии по Риму. Не раз приходил с женой в дом Мейерхольда на Новинском бульваре. В 1928–1930 гг. Керженцев — зам. зав. агитпропотделом ЦК ВКП(б), в 1936–1938 — первый председатель Комитета по делам искусств (ВКИ) при СНК СССР.

⁶ Андрей Александрович Жданов (1896–1948) — влиятельный идеолог партии. С 1934 г. секретарь ЦК ВКП(б) и 1-й секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б); с 1939 г. член Политбюро. Ведущую роль в травле Шостаковича и других советских композиторов сыграл уже в послевоенные годы (см., в частности, указ. публ.: Наше наследие. 2013. №105. С. 117-118).

Упоминание Жданова в этом контексте также может вызвать подозрение в авторском редактировании текста дневников задним числом.

⁷ Храм Христа Спасителя, воздвигнутый в Москве в честь победы над Наполеоном в Отечественной войне 1812 года, был взорван в 1934 г. На его месте заложили фундамент для гигантского Дворца Советов (фото макета здания со 100-метровой (!) статуей Ленина на крыше см. во 2-м «черном» издании Большой советской энциклопедии, т. 18, вкладка между с. 376 и 377; в постсоветское время он неоднократно воспроизводился и в др. изданиях). Корреспонденция «Каким будет Дворец советов» помещена в том же № «Правды», что и статья «Балетная фальшь». В беседе с корреспондентом автор проекта архитектор Б.М.Иофан привел цифры, говорящие о циклопическом масштабе планируемого сооружения: вес — 1 млн. 100.000 тонн, из которых высотная часть, со статуей Ленина — 500.000 тонн, на постройку уйдет 160.000 тонн металла и 400.000 тонн железобетона, большой зал, диаметром 130 метров и высотой 100 метров, рассчитанный на 20.000 человек… Строительство дворца дальше 25-метрового фундамента не пошло, и в конце 1950-х на месте стройплощадки устроили плавательный бассейн «Москва». В 1997 г. храм был восстановлен по сохранившимся чертежам архитектора К.А.Тона.

⁸ Николай Иванович Боголюбов (1899–1980) — ведущий актер ГосТИМа, затем актер МХАТ, снимался в кино; народный артист РСФСР (1945), лауреат Сталинских премий.

Алексей Алексеевич Темерин (1889–1977) — характерный актер, театральный фотограф. В ГосТИМе служил в 1923–1931 и 1934–1938 гг. Практически все фото сцен из мейерхольдовских спектаклей сделаны им. О его роли в травле Мейерхольда коллективом собственного театра см. в нашем комментарии к дневнику А.К.Гладкова 1937 г. (в следующих номерах «Нашего наследия»).

⁹ Александр Вильямович Февральский (1901–1984) — ученый секретарь-референт литературной части ГосТИМа; в прошлом — сотрудник РОСТА, которого познакомил с Мейерхольдом в 1921 г. В.В.Маяковский. Автор первой книги о театре — «Десять лет театра Мейерхольда» (М., 1931).

Николай Александрович Басилов (1907–1960) — театральный режиссер и композитор, в 1934–1936 гг. служил помощником режиссера в ГосТИМе.

Василий Абгарович Катанян (1902–1980) — литературовед, биограф Маяковского; муж Л.Ю.Брик с 1937 г.

¹⁰ Имеется в виду Комитет по делам искусств при СНК ССР, образованный 17 января 1936 г.; был упразднен 15 марта 1953 г. и его функции переданы Министерству культуры СССР.

¹¹ Петр Владимирович Вильямс (1902–1947) — живописец, график и театральный художник; лауреат Сталинских премий. Автор портрета В.Э.Мейерхольда (1925). Очевидно, в это трудное для него время, в предчувствии грядущей опалы, Мейерхольд пытался найти поддержку у старых соратников, сумевших «вписаться» в эпоху.

¹² ТРАМ (Театр рабочей молодежи) — самодеятельный или полупрофессиональный театр при промышленном предприятии; такие театры создавались в СССР в 1920–1930-е гг. Здесь речь идет о ТРАМе клуба МОГЭС (в центре Москвы, против Кремля, на другом берегу Москвы-реки).

¹³ Алеша — Алексей Николаевич Арбузов (1908–1986) — драматург. В молодости был близким другом Гладкова; впоследствии их пути разошлись. «Дальняя дорога» (1935) — пьеса Арбузова.

¹⁴ Валентин Николаевич Плучек (Валя, Валька; 1909–2002) — театральный режиссер, актер. С 1929 г. в ГосТИМе. В 1932-м организовал ТРАМ электриков (при Электрозаводе). В 1950 г. пришел в Московский театр сатиры, в 1957 стал его главным режиссером. Поставил там несколько спектаклей, которые в свое время шли у Мейерхольда: «Мистерия-буфф», «Баня» и «Клоп» Маяковского, «Самоубийца» Н.Р.Эрдмана и др.

¹⁵ В 1935 г. А.Д.Дикий поставил первую пьесу М.А.Светлова «Глубокая провинция» в театре ВЦСПС. Валентин Катаев отмечал в «Лит. газете» 24 дек. 1935 г.: «Это лучшая режиссерская работа из всего, что я видел за свою жизнь в театре». См. также примеч. 26.

В том же 1936 г. театр-студию А.Д.Дикого закрыли, а самого режиссера назначили художественным руководителем БДТ в Ленинграде, но в 1937 г. арестовали и осудили на 10 лет.

¹⁶ Ольга Владимировна Николаева (1911–2001) — актриса Театра-студии Н.П.Хмелева.

¹⁷ Накануне, 28 февраля, было опубликовано постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР о ликвидации этого, одного из лучших столичных театров (б. Первой студии МХТ), долгое время возглавлявшегося легендарным М.А.Чеховым, а после его отъезда из СССР в 1928 г. — Иваном Николаевичем Берсеневым (1889–1951).

¹⁸ Уильям Христофор Буллит (1891–1967) — первый американский посол в СССР после дипломатического признания США нашей страны (1933–1936). Некоторые исследователи считают, что Михаил Булгаков, бывавший на приемах в Спасо-хаус, наделил определенными чертами Буллита своего Воланда.

¹⁹ Первая жена А.Арбузова Татьяна Александровна Евтеева-Арбузова (1903–1978), которой драматург посвятил пьесу «Таня». Во втором браке — за М.Я.Шнейдером (см. о нем в дневнике 1937 г.). В третьем браке — за К.Г.Паустовским, оставившим ради нее свою 2-ю жену В.В.Валишевскую-Навашину. После своего освобождения в 1954 г. Гладков порвал с ней отношения: 31 октября 1972 г. читаем в дневнике: «По словам Оттена, Л.Г.Голышева, наученная Татьяной Паустовской, написала на него заявление в местные органы, что у него, мол, политический салон. Он прекратил отношения с Татьяной. Лёва <Л.А.Левицкий> тоже с ней не общается. Странная у нее старость: смесь шизофрении с подлостью. Я первым стал держаться от нее подальше» (РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Д. 112).

Об Оттене см. примеч. 30.

²⁰ Сленговое выражение из 1970-х, явный анахронизм, не замеченный Гладковым при перепечатке дневника.

²¹ Исидор Владимирович Шток (1908–1980) — драматург.

²² Владимир Петрович Ставский (наст. фам. Кирпичников; 1900–1943) — советский писатель, литературный функционер, генеральный секретарь Союза писателей СССР в 1936–1941 гг.

²³ Писатель Леонид Добычин после разносной критики его книги «Город Эн» и «проработки» в Ленинградской писательской организации бесследно исчез 23 марта 1936 г. Предполагают, что он покончил с собой, утопившись в Неве.

²⁴ Ср.: «За опубликование в газете “Ленинградская правда” письма сына Чан-Кай-ши к матери без согласования с НКИД и за неоднократные нарушения директив ЦК о порядке опубликования иностранной информации снять с работы редактора “Ленинградской правды” т. Белицкого и объявить ему строгий выговор...» (Из протокола заседания Политбюро ЦК ВКП(б), № 38, 1936). Письмо Ян Ю-Чена (Цзян Цзинго; 1910–1988), сына генерала Чан Кайши, появилось в «Ленинградской правде» от 9 февраля 1936 г. В нем сын гоминьдановского лидера называет отца, который в 1925 г. отправил его в Москву учиться, «негодяем, предавшим свой народ и продавшим интересы китайской нации». После временного союза Чан Кайши с КПК и создания в конце 1936 г. Объединенного коммунистическо-демократического фронта против Японии, Цзян выехал в Китай и, присоединившись к отцу, которого несколько месяцев назад проклинал, стал его верным соратником и яростным гонителем коммунистов. После смерти Чан Кайши в 1975 г. дважды избирался президентом Республики Китай. Оставался последовательным противником Китайской Народной Республики. См. о нем: Московские новости. 1992. 23 августа. № 34. С. 18.

²⁵ «Партийный билет» — фильм И.Пырьева по сценарию К.Виноградской. По сюжету вредителем и шпионом оказывается любимый муж молодой женщины, члена партии, которая, переступив через человеческие чувства, его разоблачает и предает в руки НКВД. Сейчас, когда ушла в прошлое его злободневность, «Партийный билет» можно признать талантливым произведением своего времени, отметить великолепную игру актеров А.Войцик и А.Абрикосова.

²⁶ В статье, в частности, говорилось: «Трудно понять, что именно хотел сказать Светлов своей пьесой, так же как трудно понять, почему он перенес ее “действие” в колхозную деревню. Если человек пишет пьесу о колхозах и МТС, то он, по крайней мере, должен знать то, о чем он пишет. Между тем, пьеса “Глубокая провинция”, если она что-нибудь и доказывает, то только одно: ее автор абсолютно ничего не знает о нашей деревне, о ее людях. Поэтому автор пытается восполнить свое невежество причудами, безобразными стишками и трюкачеством <…> В результате получился дешевый пасквиль. Ведь для того, чтобы изобразить колхозы в карикатурном, жалком виде, нет нужды мазать их ворота непременно дегтем. Можно вымазать их липким розовым вареньем, от этого клевета будет не меньше» (Правда. 1936. 10 апреля).

²⁷ Над пьесой «Новогодняя ночь» (другое название — «Жестокий романс») Гладков работал больше 10 лет. Премьера состоялась в 1945 г. в Ленинградском Большом драматическом театре и, одновременно, в Театре им. Вахтангова; постановлением ЦК ВКП(б) от 26 августа 1946 г. «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», а также официальной критикой пьеса была осуждена как «слабая, безыдейная», уводящая в мир «фальшивых переживаний».

²⁸ Впоследствии, по принуждению сверху, спектаклю было возвращено традиционное название: «Горе от ума». См. об этом в дневнике 1937 г.

²⁹ В пропущенной части дневника — большой фрагмент о смерти и похоронах Горького (ум. 18 июня 1936), о реакции на эту смерть в московских творческих кругах, где вращался Гладков.

³⁰ Николай Давидович Поташинский (псевд. Оттен; 1907–1983) — писатель, драматург, критик. Впоследствии составитель известного сборника «Тарусские страницы» (Калуга, 1961). Гладков дал в альманах свои воспоминания о Мейерхольде — едва ли не первое упоминание о нем в советской печати после реабилитации.

³¹ Валерий Иванович Межлаук (1893–1938, расстрелян) — советский партийный и государственный деятель, зам. Председателя Совнаркома СССР (1934–1937). Вскоре погибнет и вся семья Межлауков: он сам и его жена Софья Петровна будут арестованы 1 дек. 1937 г.

³² Георгий Васильевич Чичерин (1872–1936) — советский государственный деятель, дипломат. В 1918–1930 гг. нарком иностранных дел, с 1930 г. — на пенсии. Выпускник Петербургского ун-та (1896), аристократ, джентльмен и знаток музыки, Чичерин был другом М.Кузмина (сохранилась их переписка). По свидетельству А.П.Мацкина, Гладков ценил Чичерина как музыковеда: «Я помню, какое впечатление на него произвела книга Г.В.Чичерина о Моцарте и сталкивающиеся в ней две манеры мышления – автора и его героя» (Мацкин А.П. А.К.Гладков. Личность и черты творчества // Гладков А. Театр. Воспоминания и размышления. М., 1980. С. 439. Далее сноски на это издание даются сокращенно: Гладков. Театр, с указанием страницы).

³³ Современное название этой киевской улицы — ул. Архитектора Городецкого.

³⁴ «Предложение» — одноактная пьеска, входившая в состав спектакля «33 обморока» по А.П.Чехову. Мейерхольд считал этот спектакль своей неудачей. Гладков был согласен с этим: «“Предложение” из чеховского спектакля явилось экспериментом, которого зритель не принял, хотя мы все работали с удовольствием и любовью. Но мы перемудрили и в результате потеряли юмор. Надо смотреть правде в глаза — в любом самодеятельном спектакле на “Предложении” больше смеются, чем смеялись у нас в театре, хотя играл Ильинский, а ставил Мейерхольд. Прозрачный и легкий юмор Чехова не выдержал нагрузки наших мудрствований, и мы потерпели крах» (Гладков. Театр, с. 287).

³⁵ В ночь с 17 на 18 июля 1936 г. военный мятеж в Мелилье (Испанское Марокко) и вспыхнувшее на следующий день восстание в самой Испании положили начало гражданской войне, ставшей прологом Второй мировой. Испанские события, испанская тема присутствуют едва ли не в каждой записи Гладкова (это — фон его дневника).

³⁶ Лев Наумович Свердлин (1901–1969) — актер, служил в ГосТИМе, театрах им. Евг. Вахтангова и им. В.В.Маяковского, с успехом снимался в кино.

Вейланд Родд — американский актер. В начале 30-х годов эмигрировал из США вместе со своей белой американской женой-пианисткой. Приехав в Москву, работал в театре у В.Э.Мейерхольда, снимался во многих советских фильмах, параллельно обучаясь в Государственном институте театрального искусства. В.Родд был «штатным» негром советского кино. Снялся в фильмах «Пятнадцатилетний капитан» (1945), «Миклухо-Маклай», «Том Сойер» (оба — 1947) и др. Его жена, пианистка и композитор, окончила Московскую консерваторию.

³⁷ Рабис (Всерабис) — Всесоюзный профессиональный союз работников искусств, существовал в 1919–1953 гг.

³⁸ Яков Львович Варшавский (1911–2000) — кинокритик, театровед, сценарист. Окончил ГИТИС в 1935 г., уже студентом выступал с киноведческими статьями. Во время перестройки уехал в Германию, умер в Кёльне.

³⁹ Леонид Викторович Варпаховский (1908–1976) — режиссер, ученик Мейерхольда, «ученый секретарь» театра и первый руководитель Научно-исследовательской лаборатории (до Гладкова). В 1935 г. ушел из ГосТИМа, в 1936-м арестован «за содействие троцкизму», отбыл 3 года ссылки в Казахстане, где в Алма-Ате работал в русском театре им. Лермонтова. Повторно арестован в 1938 г. «за контрреволюционную агитацию», отправлен на Колыму. Во время 10-летнего заключения в колымских лагерях организовал лагерный театр, а также работал режиссером в вольном театре (Магаданский музыкально-драматический театр им. Горького). Был расконвоирован, свободно ходил из лагеря в театр. С блеском поставил первую на Колыме оперу — «Травиату» Верди. В 1957 г. вернулся в Москву. Как вспоминала его вдова И.С.Варпаховская, из всех предложенных вакансий он выбрал место главного режиссера в Театре им. Ермоловой — театр хранил genius loci ГосТИМа.

О том, как учитель и мэтр Мейерхольд без всяких причин отвернулся от одного из самых верных своих учеников, см. в его воспоминаниях: Варпаховский Л. Заметки прошлых лет // Встречи с Мейерхольдом. М., 1967. С. 479.

Непросто складывались отношения между Мейерхольдом и Эйзенштейном, Ильинским, Бабановой, Гариным, о чем Гладков пишет в: Гладков, с. 254, 256.

Н.А.Басилов (см. примеч. 9) в июле 1936 г. еще оставался в ГосТИМе, но был вынужден уйти из театра в августе того же года в Оперно-драматическую студию им. К.С.Станиславского из-за конфликта с З.Н.Райх.

⁴⁰ Евгений Эвальдович Мюльберг — студент ГЭКТЕМАСа, или Театрального техникума при ГосТИМе (см. примеч. 70). Был занят в театре на эпизодических ролях.

⁴¹ Николай Васильевич Чистяков (1890–1966) — актер. Служил в ГосТИМе в 1932–1937 гг.

⁴² «Аристократы» — пьеса Николая Погодина (1934) о так называемой «перековке» заключенных на строительстве Беломорканала. То, что канал им. Москвы также строили заключенные, для того времени считалось в порядке вещей, и в 1930-е не отрицалось. Правда, акцент делался на том, что работают и «перековываются» в основном уголовники.

А.К.Гладков и И.В.Шток были авторами сценария фильма о строительстве канала, снятого режиссером Р.Гиковым. См. ниже примеч. 100 и 107.

⁴³ Лев Михайлович Карахан (Караханян; 1889–1937, расстрелян) — советский государственный деятель, дипломат. В 1918–1920 и в 1927–1934 гг. — зам. наркома иностранных дел. Был полпредом в Польше (1921–1922), в Китае (1923–1926), в Турции до 3 мая 1937 г. (вызван в Москву и арестован 6 мая).

⁴⁴ Замысел пьесы, который, по-видимому, не был осуществлен.

⁴⁵ Константин Сергеевич Есенин (1920–1986) — сын С.А.Есенина и З.Н.Райх, родившийся после того, как Есенин ушел к А.Дункан.

Донской — актер ГосТИМа, был занят в эпизодических ролях.

Константин Дмитриевич Карельских (р. 1915–?) — актер театра и кино. В описываемое время — студент Театрального техникума при ГосТИМе. После ликвидации ГосТИМа некоторое время служил в Театре оперетты, затем перешел в Центральную студию киноактера (мастерская Г.Рошаля). Снимался в кино в эпизодических ролях с 1939 по 1990 г.

⁴⁶ «Коршевский кабак» — презрительное упоминание Мейерхольдом антрепризы предпринимателя Ф.А.Корша (1852–1927). Открывшийся в Москве 30 августа 1882 г., Русский драматический театр просуществовал до 1932 г.

⁴⁷ Ср.: «Огромное место в личной библиотеке Мейерхольда занимали художественные монографии и хранимые в больших, переплетенных в холст папках репродукции, гравюры, офорты. Иногда В.Э. говорил: “Ну, давайте смотреть картинки”, — и вытаскивал одну из толстых папок. <…> В великолепном знании живописи, в поразительной памяти, хранившей бесконечное количество великих полотен, — один из секретов его композиционно-пластического дара. <…> Мейерхольдовские выкормыши знали, какое большое место занимали “картинки” в процессе создания В.Э. спектакля. В какой-то мере этим он заразил всех, соприкасавшихся с ним, а некоторых, как например С.Эйзенштейна, в исключительной степени, и впоследствии уже сам завидовал знаменитому эйзенштейновскому собранию монографий о художниках, альбомов офортов, гравюр, всевозможных репродукций» (Гладков, с. 69)

⁴⁸ Из стихотворения В.Маяковского «Юбилейное» (1924).

⁴⁹ Александр Петрович Довженко (1894–1956) — советский кинорежиссер, кинодраматург; народный артист РСФСР (1950), лауреат Сталинских премий. Фильм «Щорс» был снят на Киевской киностудии в 1939 г., по прямому указанию Сталина; роль Н.А.Щорса сыграл Е.В.Самойлов (см. о нем далее в тексте и в примеч. 127а).

⁵⁰ «Строгий юноша» (1936) — фильм Абрама Роома по сценарию Юрия Олеши (в ряде справок о фильме безосновательно утверждается, что это якобы экранизация написанного в 1927 г. романа Олеши «Зависть»). Его действие развертывается в недалеком бесклассовом будущем, где рядом с новым племенем идеальных людей живут еще отмирающие персонажи прошлой эпохи. Немедленно после завершения фильм был запрещен трестом «Украинфильм». В постановлении от 26 июня 1936 г. говорилось: «При постановке фильма допущены грубейшие отклонения от стиля социалистического реализма. Формалистические выкрутасы, безвкусная стилизация, погоня за внешней красивостью — наложили резкий отпечаток на фильм <…> Оператор тов. Екельчик, целиком подчинившись этой стилевой установке А.Роома, придал своей фотографии те же черты эстетства, стилизации, мистической бесплотности» (Кино. 1936. 26 июня).

⁵¹ Геннадий Михайлович Мичурин (1897–1970) — актер ГосТИМа в 1931–1937 гг.

Стефан Васильевич Козиков (1897–1943) — актер и режиссер ГосТИМа. Наиболее известные роли — Бобчинский («Ревизор», 1926), Лука («Медведь» / «33 обморока», 1935).

⁵² Персонаж пьесы А.П.Чехова «Юбилей».

⁵³ МихаилМихайлович Коренев (1889–1980) — режиссер-лаборант ГосТИМа, литературный помощник Мейерхольда. В 1970-х стал одним из членов комиссии по литературному наследию режиссера.

Виктор Алексеевич Громов (1899–1975) — актер, сценарист. С 1922 — актер Первой студии МХТ, ученик и ближайший друг М.А.Чехова. В 1928 г. вместе с Михаилом Чеховым уехал в Берлин. В 1934-м, после возвращения на родину, по рекомендательному письму М.А.Чехова был принят в театр Мейерхольда, где проработал до закрытия театра в 1938 г. После ликвидации ГосТИМа работал главным режиссером в театре кукол С.В.Образцова. Написал книгу «Михаил Чехов», вышедшую в издательстве «Искусство» в 1970 г. (серия «Жизнь в искусстве»).

⁵⁴ Ср. записанный Гладковым рассказ Мейерхольда: «Когда я сидел в Новороссийске во врангелевской тюрьме <неверно: осенью 1919 г. командующим Вооруженными силами Юга России еще оставался Деникин, так что тюрьма была деникинская. — С.Ш.>, то у меня там был томик Пушкина в издании “Просвещения” с его драмами. Я так привык к нему, что когда потом снова начинал работу над “Борисом” или “Каменным гостем” и “Русалкой”, то мне почему-то обязательно хотелось иметь для работы именно это издание, такое компактное и удобное. А, может быть, оно просто для меня было окутано моими фантазиями» ( Гладков. Театр, с. 302). См. также примеч. 65.

⁵⁵ Имеются в виду погромы немецких магазинов и торговых фирм, прокатившиеся по Петербургу и Москве в конце мая 1915 г., во время Первой мировой войны.

⁵⁶ Музыку к спектаклю должен был писать Сергей Прокофьев.

⁵⁷ Евгения Владимировна Багорская (Гладков все время пишет ее фамилию неправильно, через «о»; р. 1914) — в 1932–1936 гг. актриса Театра-студии Н.П.Хмелева, затем в ГосТИМе. См. о ней в дневнике 1937 г.

⁵⁸ Речь идет о новой Конституции СССР, долженствовавшей заменить Конституцию РСФСР 1918 г. «Сталинская» Конституция была принята 5 декабря 1937 г.

⁵⁹ Беспосадочный перелет из Москвы на о. Удд в Охотском море, совершенный 20–22 июля 1936 г. экипажем самолета АНТ-25 (командир — В.П.Чкалов, второй пилот — Г.Ф.Байдуков и штурман — А.В.Беляков).

⁶⁰ Василий Григорьевич Сахновский (1886–1945) — режиссер (с 1926 г. во МХАТе), театровед, педагог; народный артист РСФСР (1938), доктор искусствоведения (1939).

⁶¹ Имеется в виду книга В.А.Пяста «Встречи» (М.,1929), охватывающая десятилетие с 1904 по 1914 г. Комментированное переиздание (подгот. текста Р.Д.Тименчика) — М., 1997.

⁶² Доктор Дапертутто — заимствованный у Гофмана дореволюционный псевдоним Мейерхольда, под которым он издавал журнал «Любовь к трем апельсинам». Директор Императорских театров В.А.Теляковский посоветовал Мейерхольду, организовавшему «Дом Интермедий», взять псевдоним, поскольку состоять на государственной службе и иметь при этом собственную антрепризу в то время считалось неудобным. Псевдоним придумал для Мейерхольда Михаил Кузмин.

⁶³ В.А.Пяст в феврале 1930 г. был арестован за «контрреволюционную агитацию и участие в контрреволюционной организации» и выслан на три года; жил в Архангельске, в гор. Кадникове Вологодской обл., затем (с 1933) место ссылки было заменено на Одессу. В 1936 г. он вернулся в Москву, тогда же был вызван Мейерхольдом в Киев.

⁶⁴ Владимир Александрович Маслацов (1897–1979) — актер. Окончил ГЭКТЕМАС, в театре Мейерхольда с 1922 г., «король эпизода» (введенный Мейерхольдом гусарский офицер в «Ревизоре», продавец вееров в «Рычи, Китай!», слуга Томми в образе Чарли Чаплина в «Даешь Европу!»).

⁶⁵ Летом 1919 г. Мейерхольд уехал на юг для лечения, сначала в Ялту, потом в Новороссийск; при белых осенью был арестован деникинской контрразведкой и до начала ноября 1919 г. находился в тюрьме.

⁶⁶ Александр Моисси (1879–1935) — немецкий и австрийский актер; после Первой мировой войны несколько раз приезжал в Москву и Петроград.

⁶⁷ Т.е. актеров, берущих отпуск для съемок в кино и тем самым подводящих труппу.

⁶⁸ Борис Андреевич Бабочкин (1904–1975) — советский актер; народный артист РСФСР (1935), затем — СССР (1963); лауреат Сталинских премий. В это время Бабочкин уже приобрел мировую известность как исполнитель главной роли в кинофильме братьев Васильевых «Чапаев» (1934).

Речь о Бабочкине на репетиции, по-видимому, заходит по ассоциации. В Ленинградском академическом театре драмы (б. Александринка) он действительно сыграл роль Самозванца в «Борисе Годунове» (реж. Б.Сушкевич, 1934).

⁶⁹ Михаил Иванович Царев (1903–1987) — актер, нар. артист СССР (1949), в ГосТИМе в 1933–1937 гг. Считался в театре премьером, играл Чацкого в «Горе уму» (после ухода Гарина), Армана в «Даме с камелиями». Поначалу Мейерхольд симпатизировал Михаилу Цареву. Как отмечает Т.С.Есенина, «Мейерхольд постоянно тащил Царева в дом, на дачу. Не отпускал от себя. Постоянно восхищался им и своей дружбой с ним». Во время антимейерхольдовской кампании в конце 1937 г., перед закрытием театра (оно состоялось 8 января 1938 г.), Царев достаточно резко выступил против Мейерхольда. Впоследствии служил в Малом театре (с 1985 — художественный руководитель). Ср. в записи Гладкова от 21 февраля 1972 г.: «Вчера вечером у Каменских был один из Кукрыниксов — Соколов: приятный, приветливый, веселый человек. Знакомясь, сразу наговорил кучу комплиментов моим записям о Мейерхольде, который, по его словам, для них — святое воспоминание. <…> По его словам, прокурор Ряжский сказал им, что при реабилитации Мейерхольда всего два человека написали ему отрицательные характеристики <на> В.Э. — М.Царев и Охлопков» (РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Д. 112).

⁷⁰ Эраст Павлович Гарин (1902–1980), народный артист СССР (1977), в первый раз ушел из театра Мейерхольда в 1929 г., вслед за женой Х.А.Локшиной, ассистентом режиссера в ГосТИМЕ, с которой рассорилась бывшая близкая подруга Зинаида Райх. Гарин был одним из ведущих актеров мейерхольдовского театра, исполнителем роли Гулячкина в «Мандате», Хлестакова в «Ревизоре», Чацкого в «Горе уму». Потом возвращался и снова уходил. Окончательно ушел Гарин из театра в 1936 г. Примирение с Мастером произошло в Ленинграде, за несколько часов до ареста Мейерхольда, когда тот зашел к Гарину и Хесе Локшиной. Они обсуждали новаторский фильм Гарина и Локшиной «Женитьба», по Гоголю (1936). После разгромной критики фильм был снят с экранов «за формализм», негатив смыт, и ни одной прокатной копии до сих пор не найдено. Оценка этого кинорежиссерского дебюта Гарина дана Гладковым в дневнике 1937 г. (запись от 5 августа).

⁷¹ Имется в виду Государственный экспериментальный театральный техникум (б. ГЭКТЕМАС — Государственные экспериментальные театральные мастерские) при ГосТИМе, где читал свои лекции о Мейерхольде Гладков.

⁷² Спектакль по роману Николая Островского готовился к ноябрю 1937-го, к 20-й годовщине Великой Октябрьской революции. О судьбе постановки Гладков подробно пишет дальше.

Василий Евгеньевич Рафалович (1900 — после 1970) — тогдашний завлит МХАТа, театральный критик, литератор. Он работал над переделкой романа Островского в пьесу «Павел Корчагин». Рафаловичу не удалось создать текст пьесы, удовлетворивший Мейерхольда, и новую инсценировку под заглавием «Одна жизнь» написал кинодраматург Е.И.Габрилович. Рафалович же был арестован (конечно, не в связи с инсценировкой).

⁷³ Еще 29 июля 1936 г. обкомам, крайкомам, ЦК компартий, горкомам, райкомам ВКП(б) было разослано закрытое письмо ЦК ВКП(б) с грифом «Совершенно секретно» «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока», где говорилось о слиянии троцкистов и зиновьевцев в организации террора против партии и правительства. Замышлялись якобы убийства Сталина, Кагановича, Ворошилова, Косиора, Постышева и др. руководителей государства. В письме приводились признания Зиновьева и Каменева из их допросов, проведенных в июле 1936-го. Текст закрытого письма см.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 8; присутствует также на нескольких сайтах в Интернете.

⁷⁴ Лёва — младший брат Гладкова Лев Константинович (1913–1949?) — журналист, литератор. В 1920-е спорадически сотрудничал в журнале «На литературном посту», состоял ли формально в РАПП — неизвестно. Арестован 16 июля 1937 г., получил 5 лет по 58-й статье, был этапирован на Колыму. Отбыв в 1942 г. пятилетний срок, остался в Магадане на поселении (во время войны и в первые послевоенные годы освободившихся на материк не выпускали). Вернулся в Москву только в 1949-м, больным и вскоре, предположительно в начале 1949 г., умер. Старший брат, которого арестовали в ночь с 30 сентября на 1 октября 1948 г., уже сидел в Ерцевском лагере. Родители не стали сообщать Гладкову о смерти брата, чтобы не травмировать его. О том, что Лёвы нет в живых, он узнал только осенью 1950-го, на свидании с женой, актрисой Антониной Тормозовой. См. записи из лагерного дневника за 5-7 сент. (РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Д. 90).

⁷⁵ Наум Михайлович Ленцнер (1902–1936, расстрелян) — историк. Окончил Институт красной профессуры (1926). Один из редакторов и комментаторов 3-го тома Полн. собр. соч. Троцкого.

Упоминаемый здесь же Мендель Маркович Хатаевич (1893–1937) — в то время первый секретарь Днепропетровского обкома партии — будет расстрелян в следующем, 1937 г.

⁷⁶ Любовь Саввишна Фейгельман (лит. псевд. Руднева; 1915–2003) — писательница, искусствовед, адресат известного стихотворения Ярослава Смелякова «Любка Фейгельман» (1934). Родила от Э.П.Гарина дочь Ольгу, дала ей фамилию Гарина. Ольга Эрастовна Гарина собрала вместе и издала мемуарные очерки матери (см.: Руднева Л. Дом на Брюсовском. М., 2006). Об их знакомстве она писала в предисловии: «В этом театре <ГосТИМе. — С.Ш.> в 1935 году моя мать Любовь Фейгельман, работавшая тогда в театральной лаборатории <…>, встретилась с Эрастом Гариным на спектакле “Ревизор”. И на шесть длинных лет их связала судьба. Любовь Фейгельман была моложе Эраста Гарина на двенадцать лет, на целый астрономический цикл, но оба ноябрьские — с разницей всего в неделю. И это совпадение тоже стало судьбой».

Отметим, что год поступления Л.Фейгельман в театр, указанный ее дочерью, не совпадает с дневником Гладкова (та пишет о 1935-м, у Гладкова — август 1936-го).

⁷⁷ Николай Капитонович Свободин (наст. фам. Печкин; 1898–1965) — актер театра и кино, окончил Высшие театральные мастерские при Малом театре (1925). В 1925–1937 гг. — актер студии Малого театра, с 1937 — актер МХАТа. О желании его поступить в 1936 г. в ГосТИМ см. в дневниковой записи Гладкова от 23 декабря 1937 г., когда Свободин включился в кампанию против Мейерхольда и «мейерхольдовщины».

⁷⁸ «Под крышами Парижа» — фильм Рене Клера (1930).

⁷⁹ Восстановлен в 1993 г. После сноса собора на его месте не нашли ничего лучшего, как устроить общественный туалет — во всяком случае, так было все 1970-е.

⁸⁰ Ричард Витольдович Пикель (1896–1936, расстрелян) — сын англичанина и литовки, член Главреперткома Наркомпроса РСФСР (1927–1929), политический директор Камерного театра (1930–1932), ответственный редактор Союза драматургов и член Союза советских писателей. Один из гонителей М.А.Булгакова как драматурга. «Талант его столь же очевиден, как и социальная реакционность его творчества», — писал Пикель в статье «Перед подъемом занавеса» (Известия. 1929. 15 сент.).

⁸¹ Ленинский отзыв о Сталине «Сей повар будет готовить только острые блюда» был приведен в речи Троцкого на октябрьском пленуме ЦК РКП(б) 1927 г. Г.Е.Зиновьев на том же пленуме повторил: «Сталин вынужден угощать вас все более и более острыми блюдами». Гладков мог прочесть эту, сразу ставшую крылатой, фразу в «Дискуссионном листке № 2», вышедшем 2 ноября 1927 г. как приложение к «Правде». В эмиграции Троцкий писал, что ленинское mot о «поваре» прозвучало в тесном кругу в марте 1921 г. на XI съезде РКП(б) по поводу намеченного назначения Сталина на пост генерального секретаря партии. Возможно, это высказывание стало причиной того, что тогда съезд назначил генсеком не Сталина, а Молотова.

⁸² Все, названные Гладковым, в продолжение следующих 1–1,5 месяцев были арестованы. Некоторые расстреляны (Тарасов-Родионов, Пикель, Селивановский), некоторые: Екатерина Трощенко, Галина Серебрякова — получили длительные лагерные сроки. Трощенко умерла в лагере, Серебрякова после отсидки восстановилась в партии и продолжала свою 3-томную эпопею о Карле Марксе.

⁸³ Подразумеваются главные фигуранты процесса «троцкистско-зиновьевского центра»: Лев Борисович Каменев (Розенфельд; 1883–1936; расстрелян) и Григорий Евсеевич Зиновьев (Радомысльский; 1883–1936; расстрелян).

Статьи Х.Раковского, Г.Пятакова и стихи Д.Бедного напечатаны в «Правде» за 21 августа.

⁸⁴ Михаил Павлович Томский (наст. фам. Ефремов; 1880–1936) — советский партийный и профсоюзный деятель. В 1922–1930 гг. член Политбюро ЦК РКП(б), затем — ВКП(б) (с 1934 — понижен до кандидата в члены ЦК); в 1918–1921 и 1922–1929 гг. — председатель ВЦСПС. В 1932–1936 гг. заведующий ОГИЗом.

⁸⁵ По смыслу записей Гладкова — это информированный журналист ТАСС, на редкость откровенно выкладывающий собеседнику массу сведений «для служебного пользования». По нашему мнению, этот резонер Гладковым вымышлен, внесено же это в дневник 1936 г. в середине 1970-х, при перепечатке его на машинке.

⁸⁶ Т.е., очевидно, сыну М.П.Томского.

⁸⁷ Сергей Сергеевич Каменев (1881–1936) — главнокомандующий вооруженными силами РККА в 1919–1924 гг.; главный военспец Республики Советов.

⁸⁸ Валентин Павлович Ольберг (1907–1936; расстрелян) — уроженец Цюриха (Швейцария), член Коммунистической партии Германии с 1928 по 1932 г., до ареста 5 января 1936 г. преподаватель истории Горьковского педагогического института.

Фриц -Давид (И.-Д. И.Круглянский; 1897–1936; расстрелян) — член Коммунистической партии Германии, сотрудник ИККИ, московский корреспондент газет «Роте Фане» и «Известия». Некоторое время находился на нелегальной работе в Германии по заданию Коминтерна.

Н.Л.Лурье, конспиративное имя Эмель (?–1936; расстрелян) — член компартии Германии с 1922 г., эмигрировал в СССР в 1932 г., с 1933 до ареста профессор МГУ, преподавал древнюю историю.

М.И.Лурье (?–1936; расстрелян) — член КПГ. В СССР приехал в 1932 г. До ареста работал главным врачом на здравпункте Челябинского тракторного завода.

⁸⁹ Исаак Исаевич Рейнгольд (1887–1936; расстрелян) — член партии с 1917 г., был зам. наркома финансов РСФСР, за принадлежность к левой оппозиции в 1927 г. был исключен, в 1929-м восстановлен, в 1935-м вновь исключен как «троцкист-двурушник».

⁹⁰ Речь идет о так называемом «кремлевском деле». Суть процесса в том, что, якобы, внутри кремлевской обслуги — от кремлевской библиотеки до кухни-столовой — был создан заговор, вначале для распускания дискредитирующих слухов (об обстоятельствах смерти Надежды Аллилуевой, об убийстве Кирова), а позднее заговорщики умышляли на убийство тов. Сталина. Покрывал их А.С.Енукидзе (1877–1937, расстрелян), а руководство осуществлял Л.Б.Каменев (как конкретно он мог это делать из уральского политизолятора, — не разъяснялось). Разоблачительный доклад на пленуме ЦК ВКБ(б) сделал тогдашний начальник отдела руководящих партийных органов (говоря современным языком — отдела кадров) ЦК ВКП(б) — Н.И.Ежов. Никаких фактов, кроме демагогических выпадов, он привести не смог, что для следствия помехой, однако, не стало. По процессу были осуждены 110 чел. Двоих расстреляли, остальные получили от 2 до 10 лет лагерей и различные сроки ссылки. Процесс был закрытым, никаких сообщений в прессе не появлялось.

Николай Борисович Розенфельд (1886–1938) — родной брат Л.Б.Каменева, художник-иллюстратор, работавший для изд-ва «Academia», которое в начале 1930-х Каменев возглавлял. Осужден на 10 лет и умер в лагере. Вместе с ним была на 10 лет осуждена его жена Нина Александровна (1886–?), старший библиотекарь кремлевской правительственной библиотеки. См. справку «О т. н. “Кремлевском” деле» от Прокуратуры и КГБ СССР в сети (http//perpetrator2004.narod.ru/documents/Kremlin).

⁹¹ Бои возле гор. Талавера, в 150 км к юго-западу от Мадрида. 4 сентября республиканцы вынуждены были оставить город.

⁹² Сэки Сано — японский режиссер, коминтерновец, работал в НИЛе, отмечал в тексте номер каждой мизансцены и создавал чертежи движения актеров. В РГАЛИ (Ф. 963. Оп. 1. Ед.хр. 1043. Л.11) сохранился проект плана индивидуальной работы С.Сано на 1936 г. — «Для утверждения Вс.Э.Мейерхольдом», о чем сообщается в примеч. к книге И.Уваровой «Смеется в каждой кукле чародей» (М., 2001. — URL: http://uvarova.jimdo.com/главная/смеётся-в-каждой-кукле-чародей/). Бегло обрисованный портрет этого человека, сыгравшего трагическую роль в судьбе Мейерхольда (после ареста его, среди прочего, обвиняли в шпионаже в пользу Японии), находим в главе из воспоминаний переводчицы Н.Е.Семпер-Соколовой (см.: Семпер Наталья. Лицом к лицу с мечтой // Toronto Slavic Quarterly. 2003. №29).

Наиболее обстоятелен рассказ Гладкова: «Японский революционер, подпольщик, деятель левых рабочих театров, Сэки Сано в начале тридцатых годов <...> попал на спектакль МХАТ, увлекся и решил остаться в Москве. Он пришел к Станиславскому и сказал, что хочет у него учиться. <...> “Тогда идите сначала к Мейерхольду, поучитесь у него, а потом уже приходите ко мне”, — сказал ему Станиславский. Сэки пришел к Мейерхольду. В.Э., разумеется, был в восторге: во-первых, к нему пришел учиться японский режиссер (а интерес Мейерхольда к восточному театру всегда был очень велик), во-вторых, его прислал Станиславский, в-третьих, Станиславский находит, что школа Мейерхольда нужна и полезна… И Сэки стал аккуратно ходить на все репетиции. Постепенно он включился в ассистентскую работу, активно занимался изучением реакции зрительного зала, вел записи. После закрытия ГосТИМа он некоторое время занимался в Студии Станиславского, потом исчез из Москвы. Говорили о его исчезновении разное: лучшей, но не самой вероятной версией был его отъезд добровольцем в Испанию, где тогда шла гражданская война. Так или иначе, больше о молчаливом, тихом, очкастом Сэки мы ничего не слышали. Но слухи оказались верными: Сэки был в Испании, потом попал в Южную Америку и стал руководить в Мехико театром <...>» (Гладков, с. 242-243).

⁹³ С проектом здания «Театра имени Мейерхольда» можно познакомиться в изданной в 1936 г. книге «Генеральный план реконструкции города Москвы. 1. Постановления и материалы» (вкладка между с. 98 и 99). Здание это всем известно, ибо оно было в сильно «укороченном» виде достроено в 1940 г. в качестве Концертного зала им. П.И.Чайковского.

⁹⁴ Рафаил Борисович Гиков (1901, по другим данным 1905–1946) — кинорежиссер-документалист, кинооператор. В 1934 г. был назначен начальником киногруппы «Москваволгострой». Режиссер документального фильма о строительстве канала («Москва—Волга», производство «Союзкинохроники», 1937).

⁹⁵ Л.Степанова — режиссер-документалист.

⁹⁶ Семен Григорьевич Фирин (1898–1937; расстрелян) — с сентября 1933 по апрель 1937 г. начальник Дмитлага.

⁹⁷ Матвей Давыдович Берман (1898–1939; расстрелян) — с 1934 по июль 1937 г. начальник ГУЛАГ НКВД СССР; в 1937–1938 гг. нарком связи СССР.

⁹⁸ Этот Вуль, младший брат Леонида Давидовича Вуля (начальника Управления рабоче-крестьянской милиции по Москве, расстрелянного в 1938), вскоре был посажен, а после войны стал «повторником». 15 апреля 1949 г. в набитую арестантами камеру №15 тюрьмы Областного управления МГБ (Малая Лубянка, 7), где сидел инженер Вуль, тринадцать лет назад устраивавший ему экскурсию по строящемуся каналу, втолкнули А.Гладкова.

⁹⁹ Пединститут получил имя Ивана Дмитриевича Кабакова (1891–1937; расстрелян), первого секретаря Свердловского обкома ВКП(б). Ранее, видимо, с подобным ходатайством обратились жители города Надеждинска Свердловской обл. — в 1934 г. Надеждинск был переименован в Кабаковск (ныне г. Серов).

¹⁰⁰ В пропущенных записях сентябрьских дней 1936 г. говорится об отставке Генриха Ягоды с поста наркомвнудела и назначении его наркомсвязи.

¹⁰¹ Речь идет об авторском гонораре за сценарий так и не вышедшего на экраны документального фильма о строительстве канала «Волга—Москва». Причиной закрытия фильма стало падение Ягоды и его окружения, которые руководили строительством. Впрочем, позднее материал перемонтировали, «врагов народа» вырезали и в таком виде картину все же выпустили на экран (см. запись от 10 октября 1937 г.).

¹⁰² ГОСЕТ — Московский государственный еврейский театр, первый в истории театр, игравший пьесы на идиш и субсидировавшийся государством. Основан в 1919 г. в Петрограде А.М.Грановским (в Москве с 1920-го). Режиссер и ведущий актер театра с 1929 г. — Соломон Михоэлс. Театр был закрыт в 1949 г. во время «борьбы с безродными космополитами».

Лазарь Моисеевич Каганович (1893–1991) — член Политбюро ЦК ВКП(б) (с 1930 г.), нарком путей сообщения (с 1935 г.), близкий сподвижник Сталина. Осенью 1936 г. побывал на репетиции спектакля «Разбойник Бойтре» по пьесе М.Кульбака, поставленной Михоэлсом (главную роль исполнял В.Л.Зускин, художником спектакля был А.Г.Тышлер). Спектакль ему не понравился, особенную ярость вызвало художественное оформление. В результате Тышлер лишился работы. (См.: Анисимов Г. Великий художник // Лехаим. 2000. № 11.)

¹⁰³ Дос Пассос Дж. 42-я параллель / Пер. И.Кашкина. М.: Гослитиздат, 1936. Первая часть трилогии Дж. Дос Пассоса «U.S.A.» — «42-я параллель» и 2-я часть «1919-й» существовали в двух переводах: Валентина Стенича и Ивана Кашкина. Третья часть «Big money» (1936) впервые вышла на русском в 2000 г. (в переводе Л.Каневского).

¹⁰⁴ В книге «Пять лет с Мейерхольдом» Гладков написал, что эта идея принадлежала не ему, а самому Мейерхольду (курсив мой. — С.Ш.): «Особенно он увлекался Борисом Корниловым. <…> В.Э. очень нравилось <…> стихотворение Корнилова о негре, командире Красной армии времен Гражданской войны. Он так увлекался им, что поручил мне придумать и вставить в инсценировку “Как закалялась сталь” эпизодический персонаж — негра в буденовке» ( Гладков, с. 74).

Имеется в виду поэма Б.П.Корнилова «Моя Африка», впервые опубл. в: Новый мир. 1935. №3.

¹⁰⁵ Статья Мейерхольда была опубликована в №9 ленинградского журнала «Звезда» за 1936 г. Перепечатана в составленном А.В.Февральским двухтомнике (см.: Мейерхольд В.Э. Статьи. Письма. Речи. Беседы. Ч.2. С. 419-432).

¹⁰⁶ В 1932–1933 гг. Э.Багрицкий по заказу Моск. гос. театра им В.И.Немировича-Данченко создал на основе поэмы «Дума про Опанаса» (1926) либретто для одноименной оперы (напеч. в альманахе «Год XVI-й» в 1933 г., отдельно изд. Гослитиздатом в 1935 г.). Однако театр от идеи постановки отказался.

¹⁰⁷ Борис Александрович Дехтерёв (1908–1993) — советский график, художник-иллюстратор. Лауреат Сталинской премии второй степени (1947). Народный художник РСФСР (1966).

¹⁰⁸ Николай Робертович Эрдман (1900–1970) — драматург и киносценарист; автор пьес «Мандат» (1924) и «Самоубийца» (1928), «открытых» Мейерхольдом (первая выдержала в ГОСТИМе более 350 представлений, вторая так и не была поставлена). Арестован в 1933 г., во время съемок фильма «Веселые ребята» (Эрдман был одним из авторов сценария). Сослан на 3 года в Енисейск, в 1934 г. переведен в Томск. В 1936 г. освобожден из ссылки, однако без права жительства в столице и др. крупных городах, так что его приезд в Москву, по-видимому, был не вполне легальным.

¹⁰⁹ Речь идет о поставленной в 1936 г. на сцене Камерного театра, руководимого А.Я.Таировым, опере-фарсе «Богатыри» (музыка А.Бородина, текст Д.Бедного).

¹¹⁰ Ср. записанные Гладковым слова Мейерхольда: «Считается, что полюсами театральной Москвы являются мой театр и МХТ. Я согласен быть одним из полюсов, но если искать второй, то, конечно, это Камерный театр. Нет более противоположного и чуждого мне театра, чем Камерный. ... Я могу найти мостки между моим театром и МХТ и даже Малым, но между нами и Камерным театром — пропасть. Это только с точки зрения гидов Интуриста Мейерхольд и Таиров стоят рядом. Впрочем, они готовы тут же поставить и Василия Блаженного. Но я скорее согласен быть соседом с Василием Блаженным, чем с Таировым» (Гладков. Театр, с. 269).

¹¹¹ В том же номере «Правды» от 17 ноября, о котором далее пишет Гладков, сообщалось, что 14 ноября был «освобожден от работы председателя союза советских писателей УССР» Антон Григорьевич Сенченко. В феврале 1937 г. о нем уже будут писать как о разоблаченном троцкисте (киевская «Лiтературна газета» — 17 и 23 февраля, «Правда» — 26 февраля); ср. с записью Гладкова от 26 февраля 1937.

¹¹² Открытый судебный процесс по «Кемеровскому делу» (в связи со взрывом метана на шахте «Центральная» Кемеровского рудника треста «Кузбассуголь») проходил в Новосибирске 19–21 ноября 1936 г.

¹¹³ Карл фон Осецкий (1889–1938) — немецкий публицист-антифашист; с 1933 г. в концлагерях Зонненбург и Эстервеген; умер от туберкулеза.

¹¹⁴ Совещания Комитета по делам искусств, где обсуждалось постановление о пьесе Д.Бедного «Богатыри», состоялись 16 и 23 ноября, на первом из них Мейерхольд присутствовал. 17 ноября, в отчете о первом совещании «Известия» писали: «Выступавший в прениях В.Э.Мейерхольд пытался смазать значение борьбы с формализмом и натурализмом, которая велась на основе статей “Правды”. Признавая правильным постановление Всесоюзного комитета по делам искусств о “Богатырях”, дающее правильную установку в отношении исторических пьес и народного творчества, В.Мейерхольд при этом умолчал о своих ошибках за последние годы. Неверное выступление и вызывающее поведение Мейерхольда на собрании, его необоснованные выпады по адресу Комитета по делам искусств вызвали единодушное возмущение аудитории» (А.В. Работники искусств обсуждают постановление о пьесе «Богатыри»).

24 ноября, в заметке о втором совещании приводились выдержки из выступления Керженцева. «Мейерхольд <…> весьма бездарно срежиссировал и еще более бездарно разыграл роль этакого простачка, который не понимает, что происходит, и в то же время ведет свою линию вразрез с линией советского искусства» ( Без подписи. Камерный театр надо перестроить).

¹¹⁵ По воспоминаниям Т.С.Есениной, Зинаида Райх была с женой Керженцева на «ты», мужья были на «вы». См.: Есенина Т.С. О В.Э.Мейерхольде и З.Н.Райх. Из письма К.Л.Рудницкому (нач. 1988 г.) // Театр. 1993. №3. С.148.

¹¹⁶ Театральный журнал, орган театрального отдела Наркомпроса, издававшийся в Москве в 1919–1921 гг. при ближайшем участии Мейерхольда.

¹¹⁷ Евгений Валерианович Самойлов (1912–2006) — актер театра и кино; народный артист СССР (1974). В 1934–1938 гг. актер ГОСТИМа. Роли: Петр («Лес»), Нелькин («Свадьба Кречинского»), Чацкий («Горе уму») и др. В «Борисе Годунове» репетировал роли Самозванца, Курбского и Басманова; в постановке по роману Н.Островского «Так закалялась сталь» («Одна жизнь») работал над ролью П.Корчагина.

¹¹⁸ Речь, очевидно, идет о МХАТе; «зерно роли» — одно из основных понятий системы К.С.Станиславского.

¹¹⁹ Николай Павлович Глебов-Авилов (Авилов; 1887–1937; расстрелян) был арестован в сентябре 1936 г.

¹²⁰ 12 января 1972 г. 60-летний Гладков с высоты своего жизненного опыта в который раз попытался осмыслить феномен «большого террора»:

«Окунулся в воспоминания. Я, конечно, не понимал всего в те страшные годы террора, но все же понимал больше других. Всего я и теперь не понимаю. Но для меня ясно, что в основе была очень целенаправленная акция, которую правильней всего назвать государственным переворотом сверху, с сохранением прежней политической обрядности и фразеологии. Другое дело, что необходимость в десятках тысяч исполнителей, не посвященных в смысл акции, привнесла в нее ту долю импровизации и хаоса, с которой Сталин мирился, хотя иногда и старался ввести это в русло переменами в “органах”. Были и случайности (судьба Лёвы), но гибель Мейерхольда не была случайностью: против таких, как он, и было все задумано. Мог ли он спастись? Мог, если бы быстрее поспешил на службу новому заказу, тому “собачьему заказу”, которому стал служить Эйзенштейн» (РГАЛИ. Ф. 2590. Оп. 1. Д. 112).

¹²¹ Алексей Александрович Гвоздев (1887–1939; расстрелян) — театровед, критик, редактор изд-ва «Academia».

¹²² Имеется в виду книга А.Жида «Возвращение из СССР» (1936), в которой он признал заблуждением свое советофильство. Несмотря на то, что его принимали «по высшему разряду», новоявленный маркиз де Кюстин увидел в стране социализма море лжи, демагогии, раболепия, пропасть, отделяющую привилегированный класс от нищего народа, порабощение духа, отсутствие свободы слова и прочих политических свобод.

В декабре 1936 г. против книги А.Жида развернулась пропагандистская кампания. 3 декабря в «Правде» появилась неподписанная статья «Смех и слезы Андре Жида», 6 декабря в «Литературке» — «Куда Андре Жид возвратился из СССР».

На следующий год СССР посетил Лион Фейхтвангер. 8 января 1937 г. его принял и имел с ним трехчасовую беседу Сталин. Московские остряки сложили такой стишок:

Стоит Фейхтвангер у дверей

С ужасно хитрым видом.

Смотрите, как бы сей еврей

Не оказался Жидом.

Апологетическая по отношению к сталинизму, во многих местах прямо полемизирующая с книжкой А.Жида (названного, впрочем, «великим писателем»), оправдывающая политические процессы и расстрелы книга Фейхтвангера «Москва, 1937. Отчет о поездке для моих друзей» (М.: Художественная литература, 1937) была издана в СССР массовым тиражом в 200 тыс. экз., но только единожды.

¹²³ Яков Осипович (Иосифович) Боярский (Шемшелевич; 1890–1940; расстрелян) — первый заместитель начальника Комитета по делам искусств при СНК СССР, затем директор МХАТ (после снятия и ареста М.П.Аркадьева). В «расстрельном списке» против его фамилии помечено: «образование низшее».

¹²⁴ Актрисы ГосТИМа: Руфина Владимировна Бригиневич и Валентина Ивановна Назарова (последняя репетировала роль Риты в спектакле «Одна жизнь», по роману «Как закалялась сталь» Н.Островского).

¹²⁵ По этому поводу позднее был сложен такой анекдот: «Академик А.А.Богомолец выдвинул теорию долголетия, и Сталин дал ему под это дело институт. Однако сам академик умер в 1946 г., прожив всего 65 лет.

— Всех надул! — сказал Сталин, узнав о его смерти».

Комментарии Сергея Шумихина

(Продолжение следует)