Галерея журнала «Наше наследие»

Тимофей Смирнов

Музыка и тишина тяжелого металла

Александр Суворов — сильный мужчина, кстати, занимавшийся в молодости тяжелой атлетикой, редко улыбающийся и производящий такое же, как и спортивные увлечения ранней молодости, «тяжелое» впечатление на окружающих. Он прошел весь спектр академического образования от «солдата-ученика» до «генерала-академика» и ведет активную преподавательскую деятельность. Занявшись еще в институте в 1970-е годы техникой офорта, он «углубился» в нее и посвятил ей всю свою жизнь. Техника стала больше, чем техника, она — суть его творческого мышления, его музыка, этика и способ самовыражения. А усилия в работе с металлом — его «работа» над собой и творческое становление. Редкое качество (в смысле ценности на сегодняшний день) — он действительно, а не на словах, виртуозен в технике, используя все средства и способы травления металла и нанесения штрихов, до всех возможных способов печати, где он с не меньшей виртуозностью достигает глубин черного и нежных оттенков белого. Однако, ни его внешняя «суровость», ни «закаленность» в работе с кислотами, канифолью и цинком-медью, своего рода элементами вредного производства, за которое в «советские времена» было положено молоко, не выражает его истинной сущности. С одной стороны — это человек, что называется «застегнутый на все пуговицы» и «официальный», а с другой — не лишенный трогательной лиричности и, хотя и «по-суровому», ищущий прекрасное в окружающем мире.

Пафосные слова о службе художника на «ниве прекрасного» и его «роли медиатора», с почти «шаманическими» функциями — пустой звук, если бы не стихия, имя которой — человек. Ведь именно «человеческое» являет собой ту отличительную черту, благодаря которой искусство представляет собой цепь авторов, а не названий работ или течений.

Как же рассказать о художнике, нашем современнике, о человеке? Перечислить выставки, звания? Объяснить его произведения? Задаться целью утвердить его в каком-либо важном значении для Российского или того больше, мирового искусства?

Эти вопросы — слишком «зыбкие» и малозначимые и ведут к банальности, но все же можно попытаться понять побудительные мотивы художника Суворова и дать субъективную оценку художественных исканий. Он действует, будто руководствуясь возможностью перемещения во времени. Именно оно — время — являет собой питательную среду его «путешествий».

Неизменно следуя принципу серийности в каждом из своих циклов, Суворов обращается к фундаментальным основам культуры и искусства. Вдумчиво изучает прошлое, чтобы по-настоящему осознать настоящее, во всех смыслах этого слова.

Его офорты представляются некими «видами проходящего мимо мира» в отражении на поверхности металла. Их серийность определяется невысказанностью каждой из них, недосказанностью при максимальной ясности печатной формы, с которой производится тираж. Создавая то ли «предметное» изображению, то ли абстрактные графические листы, он всюду ищет музыкальную экспрессию и статику пространства-вечности.

Несмотря на разнообразность тем его циклов, для широкого зрителя он стал известен самой «длительной» и «законченной» серией — «Старые дома». «Старые дома» Суворова — это чаще всего то, что от них осталось, а еще чаще: окна и двери.

Если внимательно просмотреть работы этого цикла, то, несомненно, можно прийти к различным представлениям об ассоциативном ряде, который способен возникнуть при осмыслении данных художественных мотивов.

Можно углубляться в игру в ассоциации, но «окна-двери» Суворова настолько и конкретны, и абстрактны, что становятся всеобщими и ничьими. Суворов не «ностальгирует» и не философствует, он слушает философскую тишину этих домов и музыку ностальгии. Решительно не вкладывая литературного содержания в свои работы, Суворов ищет знак-символ, который осуществляет свои знаковые функции независимо от какого-либо сходства с натурой. Его более поздние увлечения абстрактным искусством лишь доказывают этот тезис. А серьезное увлечение симфонической (и не только) музыкой еще и дополняет вышесказанное. Пронеся сквозь все этапы создания офорта свое чувство музыкальности, Суворов достигает почти симфонического звучания изобразительного мотива и предлагает нам слушать этот «звук» оттиска с металлической доски. В этом, возможно, и есть поэтическая метафора его деятельности и пафос его произведений. Общая численность его работ невелика, но учитывая сложность техники, его путь — титанический труд.

Ценность созданного художником выбирает зритель, подготовленный или «малограмотный», возведя одни — в значимые, а другие во второстепенные. Но вопреки всему, представляется очевидным, что жизнь художника — не сумма его творческих усилий, а его личная «призма» мира.

Итоги деятельности Суворова подводить рано, а желать ничего и не требуется. Говоря языком тяжелой атлетики — «вес взят». А уж время рассудит, какова ценность этого веса и стал ли он «вкладом в вечность».